Эскиз счастья

Кто-то назвал ее творческой феей, когда увидел как она рисует. Вырастив двух сыновей и достигнув довольно зрелого возраста, она вдруг увлеклась этим, не всем понятным занятием. Восхищение работами перекликались с пересудами, дескать нашла на что тратить время. Она же слушала лишь себя и продолжала "художничать".

Изображая предметы, пейзажи, животных, портреты, части тела, она жадно "хватала" разные направления в этом искусстве. Ей хотелось довести до совершенства каждое из них. Творить, писать, открыть на распашку эту потайную дверь в лабиринте своих внутренних возможностей. Дверь, на которую она наткнулась внезапно, и приоткрыв ее, выпустила наружу ту самую творческую феечку.

Рисовать "в стол" быстро надоело. Она решила создать виртуальный вернисаж своих работ. И это было не столько желание похвалиться, сколько сохранить на память живописные приступы её буйного вдохновения.

"Это твоё?", "Где ты отучилась?", "Потрясающе!" - отзывы добавляли азарта, но самый кайф она получала от процесса, или даже от предвкушения его.

Как всегда, вечером, при свете настольной лампы, она достала чистый лист, разложила вокруг карандаши, кисти, губки, краски. Настоящее таинство создания маленькой истории на куске бумаги. Чёткие и мягкие линии остро заточенного карандаша сначала разрезали белое пространство на силуэты и контуры, а потом, внутри и вокруг них,

медленными реками начинали растекаться краски. Сегодня фея требовала акварель.

Кадмий желтый переливался в охру, а затем растворялся в глубинах тициана. Ярким огнем пылал краплак в дуэте с кармином. Их пожар тушила капля воды. Кистью она разносила отголоски пламени так, что они отказывались лишь плавными очертаниями. Ультрамарин спорил с индиго, но в этой схватке, как всегда побеждал темнейший. Созерцатель внутри нее ликовал, требовал продолжения и дальше в ход шли более тёмные оттенки, кое-где появлялись чёткие контуры и тени, изображение получало объем.

Резкий грохот на кухне заставил дрогнуть кисть в ее руке. Далее послышался звук бьющейся посуды и невнятная ругань.

Выдохнув, она спокойно и медленно взяла салфетку, вытерла со стола тёмное пятно от краски и продолжила свою работу.

Из коридора послышалось знакомое шарканье шагов. Дверь в комнату распахнулась и звучно ударилась об стену. Он встал на пороге комнаты, раскачиваясь в хмельном угаре и всматриваясь в полумрак. Эту картину она чувствовала спиной и уже знала, что будет дальше. Не оборачиваясь, она окунула кисть в воду и не спеша набрала ею оттенок коричневой сепии.

Он подошёл к столу, и, посмотрев на неё, начал свою обычную неразборчивую речь. Сегодня в его голосе была злость. Интонации показывали явное недовольство чем-то. Но, как всегда, понять его было невозможно. А может и не нужно.

Она понимала, что проснувшись завтра, он будет обычным, добрым, таким, каким его видят друзья и коллеги. Тем, к которому она испытывала теплые чувства, отождествляя их с любовью.

Он с силой ударил кулаком по столу, и, раскачиваясь, склонился над ним. В воздухе разлился густой запах перегара. От удара подпрыгнули кюветки с красками, в банке мелко задрожала вода. С кисточки на рисунок упала темная капля, и оставила на нем бесформенную кляксу.

Сохраняя спокойствие, сухой кистью она собрала пятно и продолжила рисовать, представляя себя сейчас ярким пигментом, растворившимся оттенком, эскизом другой реальности. Там было легко и безопасно, отсутствовал страх и любые переживания. Что-то тонкое и неуловимое, похожее на счастье.

Он ещё какое-то время стоял рядом, потом оторвался от стола и вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью так, что звякнули стекла в окне. Спустя несколько минут, на кухне во всю мочь заорал телевизор.

Облегчённо выдохнув, она посмотрела на почти готовый рисунок. Улыбнулась.

Её внутренняя феечка была довольна.