Заветное желание

Первую Булка достал из дохлой кошки.

Впрочем, на тот момент кошка была ещё вполне живая, помахивала ржавым скрипучим хвостом и даже пыталась вяло отбрыкиваться, когда он копался в тёплых внутренностях.

Поверье гласит: три шестерёнки приносят счастье и помогают исполнить любое желание. Вот только добыть их надо особым образом. Просто найти или, скажем, расковырять старый будильник – несчитово. Надо чтоб риск был. С кошкой риск был – её владелец долго гнался за Булкой, плюясь проклятиями. Хорошо, Булка маленький и половину сказанного попросту не понимал – проклятия пролетали над головой, не причиняя воришке вреда. Хотя перелезая с чужой кошкой через забор, Булка зацепился за гвоздь и несколько замешкался, так что кое-что ушей всё-таки достигло. «Что такое «сучий потрох»?» – поинтересовался он позже у бабушки. Бабуля охнула, и Булкины уши едва не пострадали вторично, на этот раз от цепких старушачьих пальцев. Впрочем, к нашей истории это не относится.

Вторую шестерёнку пришлось добывать с риском не меньшим. На дохлую кошку отлично ловились ерши в городском пруду. Пучеглазые, они так и клацали зубами в авоське, пока Булка улепётывал от сторожа. Досада – почти все оказались аккумуляторными. Демоны бы пожрали эти городские власти с их техническим прогрессом.

Вот с третьей Булке не везло. Часовая бомба, которую они с братом нашли на свалке, глянулась также банде с соседней улицы. После непродолжительного обмена мнениями и последующей за этим драки, пришлось уступить добычу неприятелю. На территорию завода было не прошмыгнуть, а в магазине подержанных товаров их с Вадькой знали как облупленных – можно было и не пытаться прошмыгнуть мимо длинного бородатого охранника. Хватка у того железная, ладони тоже. Поймать от такого подзатыльник – как чугунной рельсой по башке получить. Дураков нет.

Булка пробовал было выклянчить шестерню у деда, хоть это и совсем не по правилам. Но дед показал шиш, а мама припомнила прошлогоднюю историю о том, как братья без спроса взяли дедов самогонный аппарат и переконструировали в самоходную повозку. Ох и чудная вышла штуковина! И совершенно неуправляемая. Вихрем домчались до витрины кондитерской, проехали всю кондитерскую насквозь, выскочили через чёрный ход, за мгновение пролетели двор, два забора, курятник и остановились только у ног городового. Булка тогда заверил всех, что это запал кончился, но на самом деле лишь при виде городового и его сердито торчащих усов он вспомнил, где у повозки тормоз.

В общем, для полного счастья не хватало Булке третьей шестерни. А где её взять, когда с дедом в контрах, всю доступную механику в городе уже давно заменили прогрессивной электрической, и даже свалку муниципалитет сравнял с землёй. Точнее, запихнул под землю. А ещё точнее: котлован, где раньше мальчишки находили уйму нужных, полезных и попросту здоровских штуковин, засыпали землёй, а новый когда ещё наполнится? Пока что в нём валялись только выпотрошенный матрас да ничего не стоящее тряпьё – Дурная Клюшка, бабулина приятельница, перестала коптить воздух своей трубкой. Скотину родня забрала себе, дом продали, а новый владелец поспешил избавиться от старушачьего духа. Дух от Клюшкиного барахла, надо признать, и вправду стоял преотвратный. Булка, присев на краю котлована, с восхищением нюхал воздух, а после зажимал нос и переспрашивал брата: «Пгавда, здогово воняит?» «Чудовищно!» – соглашался Вадька.

Вблизи воняло ещё сильнее, и Булка даже задавался вопросом: не потому ли родня, как поговаривали, поспешила сбагрить дом за гроши, что ни отмыть, ни выветрить запах было попросту невозможно?

Траченные молью пальто и сапоги, а также битый сервиз братьев не заинтересовали. Впрочем, сервиз они добили, кидаясь в какую-то наглую крысу – ишь, зараза, не успели добро скинуть, как уже тут как тут. Крыса взвизгнула несмазанными суставами, но связываться с мальчишками не стала, юркнула под кучу тряпья. С запозданием сообразив, что в крысе может быть нужный ему недостающий кусочек счастья, Булка полез следом. И о чудо! Под слоем рваных халатов и пожелтевших панталон нашлось самое настоящее сокровище (куда там часовой бомбе!) – музыкальная шкатулка!

Булка о такой мечтал с позапрошлого лета. Чтоб лаковая снаружи, а внутри бархатной бумагой обклеена. И по кругу карета ездит, запряжённая четвёркой серых мышей. И кучер-крыс на облучке. А в карете окошко открывается – оттуда сам государь император ручкой машет. И чтоб панелька открытая, и видно, как внутри молоточки стучат, и крючочки крутятся, и цепляются за петельки, и...

Булка рукавом вытер грязь с крышки, деловито потряс шкатулку – звенит! – и, воровато оглянувшись, сунул за пазуху.

Домой в тот вечер мчали как дурные. Вадька так даже, кажется, сиял больше обычного. Да Булка, наверное, и сам сиял.

Никогда он ещё с таким нетерпением не ждал времени, когда стрелка часов укажет на дверь спальни и мать со вздохом отложит шитьё. Впрочем, в этот раз обошлось без долгих уговоров. Дед даже не успел нахмурить брови – Булка, наскоро ополоснул лицо в тазу с мыльной водой (и даже не запищал, когда в глаза попало!), обтёрся полотенцем и скрылся в тёмной комнате. Вадька пожелал всем доброй ночи и чинно последовал за ним.

Руки дрожали, тугие пуговицы на куртке отрывались, а не расстёгивались, но Булка нашёл в себе силы вслед за братом сложить одежду аккуратно на стуле, прежде чем нырнуть в кровать. Он затылком чувствовал лакированный бок шкатулки, жёсткий даже через пуховую толщу, но терпеливо ждал. Вот стихли на кухне голоса и шорохи, отворилась дверь, впуская полоску света и мать. Вот заботливые руки тронули лоб, поправили одеяло. Булка услышал, как робкие шаги двинулись туда, где стояла кровать брата, на мгновение замерли... и быстро сбежали из комнаты.

Откинуть одеяло, выхватить из-под подушки сокровище, вставить в маленькое отверстие ключ... Ключ, сперва, конечно, пришлось почистить от грязи – Дурная Клюшка таскала его на шее не снимая, его так и закопали вместе с хозяйкой. За кладбище и за выпачканную простыню мама с бабушкой вряд ли будут рады, но они простят Булку. Точно простят и ещё потом как обрадуются!

С тихим щелчком откинулась крышка. Сверкнул в неясном лунном свете чудный золочёный мир. На облучке проснулся кучер, дёрнул усами – и побежала по кругу карета, запряжённая четвёркой серых мышей. А под стеклом стучали молоточки, качались колокольчики, и Булкино сердце стучало вместе с ними в такт чудесной мелодии.

Крак! – полетела в сторону оторванная карета.

Хрусь! – треснуло от удара камнем стекло.

Колокольчики обиженно дзинькали, молоточки норовили настучать по пальцам, крючочки впивались в кожу, но Булка настойчиво лез к своей цели, не обращая внимания на боль.

Вот она! Медная! Красивая! Третья!

Осталась сущая ерунда.

Зажать все три в кулак. Выбраться через слуховое окно на крышу. И, добравшись по скользкому скату на самый конёк, поднять шестерёнки так высоко, чтоб увидел Небесный Часовщик.

Босые ноги примерзали к черепице, ветер зло пинал в бока, голова кружилась от высоты, но Булка, держась за трубу, отчаянно тянулся вверх.

– Я здесь! Я достал! Я принёс! Ты видишь? Пожалуйста...

Голос сорвался, слова, сбитые ветром, упали вниз. Булка прокашлялся, смахнул с глаза внезапно накатившую слезинку и договорил:

– Пожалуйста, сделай так, чтоб Вадька снова стал живым! Как я, как дед и мама. И если сделаешь – я отдам тебе все его лампочки.

Пожалуйста, Небесный Часовщик, верни Вадьку! А если надо... если надо – верни тот день, когда мы придумали самоходку. И я точно уговорю его надеть на голову шлем, ну, точнее, старый ночной горшок. Я даже сам его вымою!

Он ещё немного подрожал на ветру и жалобно добавил:

– Верни Вадьку. Я устал заводить его каждое утро, как бабушку, а аккумуляторы нам не по карману.