На краю судьбы лёд

На краю судьбы лёд.

Холодный, последний снег.

Назад оглянись герой.

Александp Россов

/День первый/

Свет оказался настоящим предателем. Едва мои веки дрогнули и приоткрылись, яркая вспышка обожгла глаза. Чёрт! Больно. Чертовски больно!

Я крепко зажмурился и, радуясь временной тьме, осторожно ощупал голову, а затем рёбра. Крепко они меня... С-с-суки несчастные... Но, слава богу, вроде всё целое. Медленно-медленно я повернулся на бок, сел, закрыл саднящими ладонями лицо и снова попробовал открыть глаза. Тьма сменилась розовым полумраком. Хорошо... Выдох. Вдох. Осторожно убираю ладони. Сквозь слезящуюся муть вижу россыпь солнечных пятен, пляшущих на траве. Опять повезло.

Они называют меня Счастливчиком. Счастливчик Шон. "Эй, Счастливчик Шон, а каково это, когда ничего не болит? Каково быть особенным, а? Наверное, это ужасно грустно быть не таким, как все? Да, Шон? Хочешь, мы тебе поможем? Хочешь, мы тебе что-нибудь сломаем? Например, шею! Что скажешь, Шон?" - я слышу это почти каждый день, хотя мне уже скоро двадцать семь, и никто не знает, какая болезнь проявится после тридцати. Пока я всё ещё счастливчик.

Мне повезло при рождении. Ни одной очевидной болезни! Ни одного считываемого симптома. Первые тринадцать лет моей жизни на меня делали ставки, называли надеждой человечества, выплачивали родителям пособие на моё содержание и брали бесконечные пробы крови.

А потом родители решили отвезти меня в Париж, на улицу Риволи. По их мнению, надежда человечества просто обязана быть приобщённой к великому искусству. И я приобщился. Божественная Мона Лиза нежно улыбнулась и заставила моё сердце биться в груди, как бабочка бьется о стекло. Мир завертелся, но остались её глаза и улыбка. Она протянула ко мне руку и шепнула смущённо: "Ты такой же, как и все. И все, как ты."

Синдром Стендаля. Вполне себе отклонение со своей симптоматикой. Я называю его шуткой Бога. Я перестал быть надеждой человечества, но не перестал быть особенным, не таким, как все. У меня по-прежнему ничего нигде не болело. Я мог ходить, бегать, говорить, дышать, есть, спать. Для меня существовало только одно противопоказание - концентрированная красота.

Помню, у матери случилась истерика. Она и рыдала, и хохотала над заключением врачей, почти вывалившись из своего инвалидного кресла. Тринадцать лет она верила, что её сын может стать спасением от нескончаемой боли. Тринадцать лет назад, когда столетний задыхающийся врач с гниющими лёгкими вынес вердикт о моей обыкновенности, я решил, что однажды вернусь в Кремниевую долину и уничтожу там всё.

Этот день пришёл. Я иду.

***

/День второй/

Вода стекала холодными ручейками по лицу, впитывалась в ворот рубахи, упрямо колотила капельками-кулачками по ветровке. Тело ныло от усталости, но я продолжал пробираться сквозь лесные дебри. Судя по всему, идея сократить путь через лес была не самой удачной. Но, возможно впервые в жизни, я чувствовал себя отлично.

Нет, тело никогда не подводило меня, будто нарочно выставляя здоровье напоказ, будто кичась своей идеальностью на фоне других - скрюченных от боли, хромающих, глухих, слепых, блюющих и плачущих. Счастливчик Шон. Со своим крепким, сильным, здоровым телом я чувствовал себя искусным изувером, вырезающим на коже живого человека лепестки розы.

В лесу получилось сбросить бремя вины и обиды. Но не бремя ненависти. Я по-прежнему страстно желал мести и справедливости.

Скинув рюкзак, я с облегчением привалился спиной к тёплому стволу могучей секвойи. Деревья обступили меня, словно молчаливое вечнозеленое братство. Идеальные в своей силе и красоте. Мне показалось... Мне захотелось рассказать им. Сейчас же!

Трясущимися руками я вытащил из рюкзака толстую папку:

- Вы же помните? Ну конечно, вы должны это помнить! Кремниевая долина, имморталисты, два лагеря - перестройка биологических процессов и механический путь к бессмертию... Биотехнологическая революция в середине двадцать первого века, помните? Так, где это... Вот! Читаю! "Живительная сенсация! Учёные победили смерть! Достигнут небывалый прогресс в изменении программного обеспечения клеток! Тридцать лет жизни в подарок нашим детям!" Боже... какие наивные дураки!

Испарина выступила на лбу, а сердце начало стучать, как сумасшедшее. Я перелистывал сморщенные от клея страницы и вглядывался в фотографии людей, умерших почти три сотни лет назад. Счастливые лица, премии и награды, аплодисменты и восторг. И редкие, неслышные голоса сомневающихся и предостерегающих от игр с геномом.

Деревья шумели, шелестели, шептали над моей головой что-то искреннее и возмущённое. Дождь плакал тяжёлыми каплями на собранное мною доказательство вины. Учёные решили, что они продлевают жизнь. На самом деле они продлили умирание.

***

/День третий/

Травинка на вкус казалась сладкой. Воздух тоже, казалось, был напоен мёдом, золотым и тягучим. Мне остался один день пути. Один день пути до чьей-то смерти. Я сделал глубокий вдох и снова попытался разглядеть знак свыше в очертаниях облаков. Говорят, облака - язык ангелов. Жаль, что человечество не понимает этого языка.

Я перевернулся на живот и включил видеозапись на планшете, заставляя седого онлайн-преподавателя тонким срывающимся голосом в очередной раз объяснять историю Великого провала :

"После генетической перестройки продолжительность жизни Первого поколения, как и прогнозировалось, увеличилась в среднем на тридцать лет. Целое поколение прожило счастливую жизнь без тяжёлых болезней. На девяносто лет человечество почти забыло о том, что такое больницы и аптеки. Сторонники эксперимента до сих пор утверждают, что только ради жизни этого поколения и стоило всё начинать. Но, как показывает статистика, сторонников эксперимента с каждым годом становится всё меньше.

Итак, мы знаем, что для Второго поколения средняя продолжительность жизни увеличилась до ста пятидесяти лет. Однако, во Втором поколении, в период между тридцатью и сорока годами, иммунитет человеческого организма начал стремительно разрушаться, в результате чего, к сорока годам, девяносто девять и девять процентов населения уже страдало самыми различными формами заболеваний.

Подобная картина наблюдалась и до Великого Провала. Собственно, целью исследований генома человека и являлось отключения механизма старения/умирания, который запускается в теле после тридцати.

Однако, в отличие от предков, которые противодействовали эффектам старения банальными методами здорового образа жизни, Второе поколение уже не могло противостоять изменениям в генетическом коде. Здоровый образ жизни и правильное питание перестали быть залогом комфортного старения. Главными особенностями заболеваний Второго поколения являлись неизлечимость и вялое течение, что, собственно, наблюдается и сейчас. Только, в отличие от Второго поколения, представители Третьего уже рождаются больными..."

Я мог бы процитировать всю речь лектора наизусть. Но мне нравилось наблюдать за его мимикой, нравилось всматриваться в цветные картинки с цепочками ДНК и проговаривать шёпотом цитаты тех исследователей, которые подвергали эксперимент сомнению:

- Нельзя просто взять и скопировать механизм долгожительства у черепахи, живущей двести лет. Если мы это сделаем, то превратим свой геном в черепаший, а значит станем черепахами.

- У червя найдено около пятисот пятидесяти генов, влияющих на продолжительность жизни. При этом, половина из общего количества генов в геноме червя (около десяти тысяч!) так или иначе вовлечена в этот процесс. И это у червя, который состоит всего из девятиста клеток!

- Мы радуемся успехам экспериментов на мышах, но человеческий организм так же отличен от организма мыши, как огромный пазл отличается от маленького кусочка другого огромного пазла.

Подул холодный ветер, а лёгкие облака превратились в серые хлопья туч. Пора! Я отключил планшет, подхватил рюкзак и начал спуск в долину.

***

/День четвёртый/

Солнце закатилось, окрасив хмурое небесное полотно кровавым светом. Я рассчитал, что до полуночи мне хватит времени разместить взрывчатку в высотках трёх главных научных корпораций. Здания охранялись условно, а перед охранниками у меня было преимущество. Легко остаться незаметным для тех, кто сосредоточен на своей боли.

У меня не было цели уничтожить кого-то конкретно, и я знал, что физическое повреждение серверов не нанесёт серьёзного ущерба информационным базам, которые стали истинно бессмертными в недрах Сети. Но мне хотелось расшевелить этих самонадеянных умников, выдернуть их из иллюзии исследовательской вседозволенности! Малолетний дурачок, который кричит на ленивое стадо буйволов. Да, это я, Счастливчик Шон.

***

/День пятый/

Ночная птица ухала о чём-то своём за тёмными окнами. Я стоял в последней из трёх серверных и задумчиво смотрел на дело рук своих, когда дверь распахнулась и в комнату бесшумно въехало инвалидное кресло с половиной человека. Сам человек, лысый и покрытый неприятными розовыми пятнами, улыбался и кивал головой. Я растерянно замер, решая, убить этого калеку или просто запереть в ближайшей уборной.

- Э-э-э... Шон, кажется? - калека выудил из нагрудного кармана очки и начал неспешно протирать линзы о свисающую полу белого халата, - Должно быть, Шон... ну конечно, такое не забывается! Надежда человечества. А я сегодня задержался... впрочем, как обычно. И увидел тебя. На мониторах слежения... Хе-хе... Стало интересно, очень интересно. Всё-таки не каждый день надежда человечества совершает... э-э-э... покушение на надежду человечества. Хе-хе...

- О чём вы? - степень моей растерянности росла в геометрической прогрессии. Этот человек совершенно не выглядел испуганным. На лице его читалось искреннее любопытство.

- Э-э-э... ну, если ты уничтожишь сервера, то мы потеряем массу наработок... возможно, гениальных наработок, которые никогда не дублируются, как положено, этими полуживыми вундеркиндами... Я и сам этим грешен, что уж там далеко ходить, - человек тихо засмеялся, - к чёрту правила, понимаешь? Маленький личный бунт, так сказать... э-э-э... а что? Имею право! Хе-хе...

- Да такие, как вы, уже наработали! Куда больше-то? Именно такие умники и принесли в жертву этим самым наработкам всё человечество! - лицо моё заполыхало и меня понесло. Наконец-то передо мной был объект, на который можно было прицельно выплеснуть свой накопившейся гнев.

- Конечно, конечно... понимаю, Шон. Я и сам, видишь ли, в числе результатов Великого провала... э-э-э... вижу картину происходящего изнутри, так сказать, - человек одобрительно кивал, продолжая натирать линзы очков, - и даже скажу больше... Иногда мне и самому хочется сделать то, что ты задумал, Шон... И даже применительно к самому себе.

Человек обвел задумчивым взглядом собственное полутело, а потом быстрым движением надел очки и уставился на меня, скрестив руки на груди. Холодный свет серверной отражался в маленьких линзах, превращая взгляд калеки во взгляд бесстрастного судьи.

- И дело даже не в естественном страхе смерти, Шон... Нет. Но, страшно умирать тогда, когда ты ещё толком и не жил. Всегда остаётся маленькое и одновременно бесконечное "а что, если...". А что, если мы найдём решение, Шон? Что если, решение уже у нас под носом? Ведь ты, особенный представитель Третьего, не один такой. Два процента от родившихся в Третьем поколении ничем не отличаются от тех, кто жил до Великого провала! Два процента, Шон! Это гигантская цифра!

- Ваши коллеги дали мне заключение, что я никакой не особенный, а просто везунчик, потому что синдром Стендаля очень тяжело назвать болезнью. А значит, после тридцати у меня появится более тяжёлый набор хронических заболеваний и моё везение закончится, - я с раздражением посмотрел на учёного. Зачем он пытается остановить меня? Разговор безумца и глупца.

- А что, если не появится, Шон?

- Да с чего бы это? У меня уже есть этот дурацкий синдром!

- Тебе известно, что до эксперимента абсолютно здоровыми рождалось менее десяти процентов людей? Для нас это означает, что рано делать окончательные выводы до тех пор, пока ты и тебе подобные не достигнут тридцати! - учёный смотрел на меня с таким торжественным выражением на лице, как будто только что воскресил мёртвого, - Шон! А что, если у тебя уже в руках жизнь, о которой мы все мечтаем? Без боли и мучений! Ты только представь! И мы готовимся к этому рубежу! Каждый день! Выжимая в лабораториях из своих умирающих тел максимум. Мы не можем упустить этого шанса. Мы не можем позволить себе упустить ни малейшего кусочка этого возможного шанса спастись!

***

/День шестой/

Змея с царственной неспешностью пересекала тропу в пяти метрах от меня. Я остановился, пережидая, а потом всё-таки обернулся. Позади лежала долина, погружённая в цветущую зелень и лихорадочный поиск верного пути. Позади остались три нетронутых серверных и живая половина учёного, верящего в светлое будущее. Там же я оставил желание отомстить и наказать.

Я не знаю, что случится с моим телом после того самого рубежа. Возможно, боль наполнит меня от макушки до пяток на столетия. Возможно, я действительно счастливчик и опять стану надеждой человечества, с которой можно снимать бесконечные пробы крови. Как бы там ни было, прямо сейчас я возвращаюсь под прохладный покров леса и просто иду. Прямо сейчас я дышу и улыбаюсь самому себе. Прямо сейчас я начинаю жить!