Тейлор и Кассиопея

Я пришел домой в десять сорок, Катя меня не встретила. Я заглянул в спальню, она лежала на кровати с лицом, голубым от смартфона, кивнула мне, но наушники из ушей не вынула. И опять весь день она ничего не ела – это я по холодильнику понял.

Когда Катя расстроена, она любит есть завтрак на обед и на ужин, так что я решил сделать ей кашу с изюмом. В магазин мы теперь тоже не ходили, поэтому за рисом пришлось лезть в кладовку. Ух, там у нас было много всего. Весь март Катя приходила из магазина то с пакетом крупы, то с несколькими банками консервов. Разгружая сумки, она выглядела удивленной, как будто все это ей кто-то подбрасывал. Через неделю банки и пакеты перестали помещаться на кухне, и я отнес их в кладовку, сложил в рюкзак с которыми мы ездили в Карелию.

Да что консервы! Март мы вообще прожили странно. Катя в свободное от закупок время почти не переставала работать, я дважды в день звонил родителям, говорил с ними по часу. С Катей мы то ругались, то обнимались каждую секунду и занимались истеричным сексом. В апреле стало немного получше, солнышко что ли помогло? Ну а потом случилась вся эта ерунда с Катиной работой.

Пока каша закипала, я не удержался и открыл в телефоне свою статку. Темная тетрада была шикарная, просто как в учебнике. Пики острые, как зубы дракона, а главное – идеально гауссовые. В то же время видеть это все было немного больно. Ведь по сути я в прямом эфире наблюдал, как жители Северска проклинают сами себя.
Вообще, эта история началась еще в прошлом году, когда студенты Корнеева в практикуме собрали большую партию трансляторов. Корнеев наорал на них, что мол, техника не должна стоять, техника должна работать. И ребята встроили их в сидения такси и автобусов, а эмоции вывели на мой терминал. Теперь я мог наблюдать, какие эмоции испытывают мои сограждане. Сначала это было скучно, потому что каждый испытывал свои собственные эмоции, а все вместе походило на белый шум. Какие-то пики я улавливал, только, когда наша городская команда играла в футбол.

Но в феврале все поменялось. Стали набухать пики страха, потом проклюнулись стыд и ненависть. И главное, проявилось взаимное усиление. Я раньше читал, конечно, про такие проклятия в учебниках, но никогда не видел их в живую, тем более так четко.Ну а в апреле ко всему добавилась и беспомощность. Темная тетрада окончательно сложилась.

- Какое красивое у тебя проклятие, – сказала Катя над ухом, и я вздрогнул. Она умела ходить бесшумно.

На самом деле она этот мой проект не любила, называла меня жалким аппроксиматором и недобитым Милгрэмом. Но я сейчас решил на этом не заострять.

– Как ты? – спросил я осторожно.
– Нормально. Кася родила днем. Четыре котенка.

– Можно фигачить дальше? – машинально спросил я. И тут же, тут же пожалел об этом!

Катя замолчала, закусила губу.
***

Она тоже работала в Институте, у Бориса Филина. Проект он ей дал ужасный – подтверждение зависимости фелицитивности кошачьих от хроматичности расцветки. Проще говоря – доказать, что трехцветные коты действительно приносят счастье. Катя с этим проектом намучилась. Она раз за разом доказывала, что никакой связи между окраской и счастьем нет. Предлагала поискать зависимость от веса и от частоты мурчания. Филин каждый раз отвечал, что связь должна быть, просто Катя и ее студенты неаккуратно работают. Одна из последних его идей была – проводить все испытания в вакууме. Я Катю после того разговора успокаивал три часа.

В общем, зимой Катя уже хотела все бросать, но тут у них появилась Кася. Точнее, Кассиопея. Это была небольшая трехцветная кошка, ничем не примечательная. Кроме показателей счастья, которые стабильно были в пять раз выше нормы.

Что тут началось! Филин сразу придумал новую теорию: якобы трехцветные коты бывают истинными и ложными. До этого им попадались ложные, а вот Кася – истинная. Лучшая Катина студентка Полина теперь должна была заниматься только Касей и особенностями ее окраски. А Кате поставили задачу вывести породу истинных трехцветных котов.

Пока Катя спорила с Филином, а Полина интегрировала касины пятна и раскладывала их в ряд Тейлора, сама Кася сбежала из лаборатории и нагуляла котят. Это все было в начале февраля.

А потом случилось то, что случилось. В конце марта Филин улетел на конгресс и там, на зеленой земле Белфаста, сделал все заявления и попросил политического убежища.

Теперь он работает в Ирландии и дает глубокие, но сдержанные интервью журналу Magia. А Катя осталась в институте, как она сама говорит, в дерьме выше ушей. Все проекты Филина признали социально вредными, финансирование закрыли, а в деканате Кате сказали, что вряд ли ее допустят до защиты. Она решила навсегда завязать с наукой и уже три дня не выходила даже из квартиры.

Я убеждал Катю подумать о студентах и ходить хотя бы в практикум. Тем более, что Филина нет, и студенты остались совсем сиротами. Катя отвечала, что она о студентах отлично думает. Через пять лет специалистов по линейному счастью у нас в стране сразу будут бить в лицо. И ее студентам надо как можно скорее забрать документы и записаться на курсы пайтона.
***

Я стоял перед Катей и судорожно думал, что сказать, но ничего не мог придумать и трусливо отвернулся помешать кашу.
Тут, к счастью, у нее зазвонил телефон. Она ушла говорить в коридор, вернулась через три минуты, белая, как мел.
– Это Полина. Модестовичу нужно наше помещение! Завтра с утра уже рабочие придут.
– Какое помещение?
– Наше кошачье помещение! Полина сказала, что там теперь будет дополнительный практикум по предсказаниям. А всех котов ... ликвидируют! И Касю!
Я снова начал яростно мешать кашу. В кастрюле уже наметилась дырка.
– А если попробовать раздать?
– Да, Полина хочет писать объявление. В студенческую группу и в «Подслушано Северск». Только не возьмет никто. Нам их наоборот вечно подбрасывали. А с Касей вообще труба – ее же нельзя никуда из института выносить.

– Сколько у вас котов?

– Не так уж много… – уклончиво ответила Катя, -- Но нам же подбрасывали… Полина такая добрая, она вообще всех брала. Я ей сколько раз говорила. Помещение Филин, ясное дело, немного расширил. Еду мы все равно материализовывали...

– Катя – сказал я строго, – Сколько. Их. Всего?
– Восемьдесят два. С котятами будет восемьдесят шесть. Обычных мы с Полиной стерилизовали, конечно. Это опытных Филин не разрешал…

– Твою мать, – только и ответил я. Выключил газ и снял кашу с плиты.

– Да блин. Ну а куда их было девать? Приносят и приносят.

Мы стояли молча. Я думал, что, если на глазах у Кати ликвидируют ее котов, она этого точно не переживет. Тогда уж проще ликвидировать сразу и ее. И меня.
А вот Катины мысли шли в другом направлении.
– Ничего, я так просто не сдамся. Завтра пойду ругаться с Модестовичем. Касю надо отстоять, это наше достояние, блин! Сейчас еще напишу Олегу в Питер, может они наших черных котов в свою программу по приметам возьмут. Ты давай-ка пиши Полине, составьте с ней письмо пожалобней, чтобы завтра у меня полгорода рыдало под дверью.
Пока я переваривал эту информацию, Катя взяла у меня ложку и полезла в кастрюлю.
– Это что, каша? Спасибо, ты чудо!
– Горячо, стой!
– Пфф, – усмехнулась Катя и охладила кашу заклинанием.
***
– Я понимаю, что вам безразлична наука, что вы ее не понимаете. И что животных вы тоже не любите. Но подумайте о студентах! Вы же срываете учебный процесс, я на вас в Минобр пожалуюсь! Полина Белова идет на красный диплом!

Мы стояли перед Касиным вольером – Катя, Модестович, и я. Точнее, мы с Модестовичем стояли, а Катя ходила, размахивая руками.

Меня она позвала для моральной поддержки, но по факту я оказался не нужен. Катя после вчерашнего прямо преобразилась. Она полночи скайпилась с Олегом, выбирая с ним котов, но утром накрасилась, надела костюм и вообще была в ударе. Я честно и не думал что она такие слова знает. «Минобр» у нее прозвучало почти как «Кадавр», мы с Модестовичем аж вздрогнули. А вот Кася даже головы не подняла.

Модестович замямлил в ответ, что у него тоже приказ и помещение по документам уже принадлежит другому проекту. Катя опять стала наседать с Минобром, глаза у нее сверкали, я сразу вспомнил, что Катина бабушка – ведьма в пятом поколении. В такие моменты я всегда об этом вспоминал. Модестович еще больше сжался, поник, но сдаваться все равно не хотел.

И тут Кассиопея открыла глаза, потянулась. Мяукнула тихо, но как-то укоризненно. 

– Хорошо, вот эти пять особей мы можем временно разместить в виварии, в вольере номер шесть. Там сейчас пусто, только один василиск, – сказал Модест дрогнувшим голосом.
– Какой василиск, вы с ума сошли? У нас кошка с котятами. Она вашему василиску глаза выдерет, а вы меня потом виноватой сделаете?

– Хорошо, мы подыщем другой вольер, – сдался Модестович, – из резервных.
Кася благодарно потерлась о стенку клетки.
– И можете пользоваться помещением до завтра включительно – внезапно закончил наш завхоз, – Я сейчас скажу рабочим. Этого вам хватит, чтобы передать всех остальных особей … в личное пользование гражданам?

***

После Модестовича я пошел на заседание кафедры, и в лабу добрался только после обеда. Включил статку и сразу увидел, что с проклятием что-то не то. Все мои Гауссы поникли, а окна аппроксимации окрасились в красный. Отклонения уже были больше допустимого. Я попробовал решить уравнение численно хотя бы для каждого параметра отдельно, но ничего не получалось. Когда коэффициенты в ряду Корнеева у меня стали отрицательными, я решил сделать перерыв на кофе. Было почти шесть часов.
«Как вы?» – написал я Кате.
«Я ок. Мы поехали в Репное, оттуда в Борисовку».

Я понятия не имел, зачем Кате ехать в Репное и тем более в Борисовку, но решил, что выяснять это сейчас не стоит.

«Кого-нибудь взяли?»
«Да, утром восьмерых забрали. И еще пятерых везу. Люди звонят, записываются на вечер. Там Полина с ними осталась»
Пока я переваривал информацию, Катя прислала еще сообщение.
«Зайдешь проверить, как там Кася? Полина не может, у нее люди один за одним приходят».
«Ага».

«Ты чудо! Двенадцатый вольер».

Я уже закрыл маглаб, когда в уголке экрана всплыл еще конвертик.
«Полина пишет, уже двадцать пять забрали»

***

Ходить в виварий я не любил. Там вечно воняло, причем каждый раз чем-то новым: то капустой, то рыбными головами, то несвежим машинным маслом. Но главное – я постоянно там терялся. Вольеры были пронумерованы, но номера шли вразнобой, и к тому же все время менялись. Первый вольер сегодня мог оказаться рядом с девятым, а завтра – между восемнадцатым и пятьдесят шестым. Катя объясняла, что расположение выбирают не просто так, а с помощью кафедры нумерологии, чтобы животные лучше себя чувствовали, но меня это все равно бесило.
Но в этот раз мне повезло, и двенадцатый вольер буквально сам выпрыгнул мне навстречу. Новая сияющая табличка гласила, что здесь проживают пять особей Felis felicitas catus, в том числе Кассиопея (f).Четыре строчки ниже Модестович пока оставил свободными.

Сам наш завхоз был тут же: стоял на коленях перед касиной лежанкой с каким-то блюдечком. Кася смотрела на него скептически, но не шипела. Котята спали.
– Почему ты не ешь сметану? – бормотал Модестович, – Я прочитал, что кормящим кошкам нужно давать сметану... Может быть, подогреть?
Кася вздохнула, наклонила голову и сделала несколько глотков.
Я тихо притворил дверь и вышел. Захотелось срочно проверить одно предположение.
***

Через шесть я вышел из института. Катя ждала меня за шлагбаумом, курила у машины. После Борисовки она ездила еще на вокзал передавать восьмерых котов в Питер.
– Мы всех раздали! – закричала она издалека. – Ну то есть не всех, пятеро остались. Но за ними завтра утром придут. Сядешь за руль? Ужасно устала.

Я послушно сел. Катя завозилась на пассажирском, устраиваясь поудобнее. Ее юбка и жакет были покрыты шерстью, но с лица не сходила улыбка.
– А нам что же, котика не осталось? – спросил я на первом светофоре.
– Ого, – засмеялась Катя.
Котика у нас не было. По официальной версии – потому, что были рыбки. На самом деле – потому, что я не хотел. Катя уже давно перестала со мной спорить, и, подозреваю, из-за этого и пошла работать к Филину.
– Ну, я подумал, что, если останется котик, надо будет взять.
– Можем одного из касиных взять, когда подрастут. Если они не в мать пойдут, а обычные.
– Мое проклятие сегодня развалилось, – сказал я после паузы.
– Развалилось?
– Да, стыд ушел в отрицательные значения. И ненависть. Беспомощность тоже упала. В общем, страх только остался, и то с ним что-то не то, завтра буду еще смотреть.

– Отрицательный стыд – это гордость, Саш.
– Ну да, можно сказать и так.
– Тогда получается что отрицательная ненависть – это любовь?

Катя закатила глаза.
– А знаешь, кто сломал проклятие? Котики твои!
– Да ладно!
– Ага, я проверил, все начало разваливаться в этом районе. Но потом пошло дальше, во все стороны. Прямо очень быстро! Я сначала подумал, что это члены семьи тех, кто взял котов. Но тоже мало получается. Не по десять же человек они живут.
– Я думаю, это резонанс. Помнишь в магдинамике, готовность к Полету? Когда человек ждет своего кота, он настраивается на частоту, и потом они резонируют. Тогда человек сам становится как бы котом. Ну, с точки зрения энергии. И цепочка идет дальше. Поэтому сразу так ненависть и опрокинулась.
– Готовность к коту, – засмеялся я, – Но ведь и обычные свойства котов никуда не деваются. Здесь оба параметра, наверное, даже синергия...

Мы еще помолчали.

– Ты же думаешь о том же, о чем и я? – прошептала Катя.
– Да. Похоже на цепочку Минервы.

После этого нас было уже не остановить. Я прямо во время парковки начал говорить про численное решение уравнения Миневры, а Катя – что она теперь понимает, почему у нее были такие странные результаты с Филином. Потом мы доехали и еще двадцать минут не могли выйти из машины, потому, что Кате нужно было срочно записать план нового эксперимента. 
Потом мы вроде успокоились и пошли домой, но, в лифте Катя вспомнила что наше исследование отлично состыкуется с проектом Олега. А пока она чистила зубы я пересказал ей статью про мурсионные поля.

– Еще надо проверить, у кого уже были котики. Или у соседей, – сказал я Кате, когда она уже лежала в кровати.
– Хорошо, завтра начнем прямо с этого. Только не с утра. У меня первой парой лабы со студентами, там столько накопилось, – пробормотала Катя. Глаза у нее закрывались.

Я укрыл ее одеялом, потушил свет и пошел чистить зубы, стараясь не танцевать от радости. Впереди у нас было много работы.

***

Иллюстрация из книги Владимира Савельева «Статистика и котики».