Изгнание

Датчики зафиксировали его шаги еще до того, как чужак показался на радарах. Ступая по скрипучему песку, странник пересек половину пещеры, остановился, озираясь по сторонам в поисках потайного входа, постучал по каменным сводам, что окружали серым холодным покрывалом и сгущали тьму в узком пространстве.

— Профессор! — выкрикнул он в пустоту. — Я знаю, что вы здесь!

В руке он нес странного вида коробку с решеткой на одной из сторон. Восемь огоньков смотрели сквозь эту решетку на чужеродный мир и, будто страшась каждого звука, жались друг к другу.

— Профессор, отзовитесь же! — Парень устало опустился на плоскую глыбу, завязшую в земле. — Мне нужно поговорить с вами! Я пришел со звезд!

Вновь ответом было только многократное эхо, пролетевшее вдоль пещеры и затухшее, словно огарок свечи.

— Звезды безлюдны, — пронзил тишину хриплый, дрожащий от боли голос.

— Не все, — Незнакомец достал из кармана сферу с прожилками света. Пальцы коснулись ее, повернули одну из половин вокруг своей оси, и сфера открылась.

Синий кристалл внутри нее ударил вверх ярким лучом. По краям луча начали расползаться мерцающие частицы, образуя линии и фигуры иноземного города. Здания, возникающие в воздухе, приковали взгляд профессора – архитектура основывалась на неевклидовой геометрии, а некоторые части вообще противоречили законам физики.

— То, откуда я прибыл, невозможно увидеть в телескоп или обнаружить спутниками. Но уверяю вас, мой дом… Моя звезда существует.

Что-то внутри пещеры зашумело, стены завибрировали, и, казалось, что потолок вот-вот обрушится на голову. Основание одного из сталагнатов рассекла черная линия. Часть нароста поползла вниз, и перед странником открылся проход. За скрытой дверью виднелись лишь очертания туннеля, объятые липким тягучим мраком.

Парень пересек порог. Огоньки внутри коробки погасли от страха.

***

Туннель вывел к лаборатории профессора. Комнату усеивали множество датчиков и радаров, следящими за местностью вблизи пещеры. На мониторе отражалось состояние его проекта: показатели органов, мышечной и нервной системы, активность мозга и тд.

— Из-за нее вас изгнали? — Юноша подошел к молодой девушке, лежащей на импровизированной кушетке с кучей разнообразных инструментов. Дыхание и пульс были почти на нуле.

— Да, — произнес профессор. Голос старика заиграл скорбными нотами. — Ты пришел забрать ее?

Парень внимательно оглядел профессора. Тот стоял на подкошенных ногах, опираясь одной рукой на трость. Другой прижимал окровавленные бинты к месту на коже, где оперировал ребра.

— Я пришел помочь.

— Неожиданно, что хоть в ком-то с вашей звезды еще осталось милосердие, — Профессор грустно засмеялся, и смех его больше напоминал кашель.

— Это не милосердие, — Незнакомец снял с плеча сумку, расстегнул и принялся копаться в содержимом. — И не причисляйте меня к остальным. Я туда не вернусь.

Пустые глаза профессора заискрились удивлением.

— Значит, и тебя изгнали, — Пошатываясь, он сел на ближайший стул, облокотился, закрывая глаза. — Исполни мое предсмертное желание. Расскажи, как это случилось.

***

Какофония из голосов не утихает ни на минуту. Воздух в аудитории буквально пропитан спорами. Каждый норовит донести свою позицию, порождает новые обсуждения и теории, сносит в прах аргументы оппонентов, но адекватный вывод все никак не находится.

— Студенты, прошу тишины, — Отец прохаживается вдоль учительского стола, мимо огромной доски, занимающей всю стену. На ней схема глобального проекта – искусственного интеллекта, способного осознать самого себя. — Попрошу вас не уходить в дебри рассуждений. Сейчас, перед нами стоит задача первостепенной важности – как не дать интеллекту размножить себя. Помните об этом, когда предлагаете идеи.

Один из студентов тянет руку.

— Слушаю, Иеремий.

— Отец, я думаю ошибка в изначальном программном коде.

После этих слов немного успокоившаяся толпа студентов снова взрывается разговорами.

— Ошибка? Тогда почему интеллект не испытывает других чувств? Скажем, ненависть или альтруизм? Почему инстинкт размножения? — возникает Сарий.

— Особенность электромагнитых планетарных полей. Может, это влияние квантов на поведение внутри кода? — Вскакивает Рагуй.

— Недостаток данных, народ. Органику трудно программировать, — Поднимаются со своих мест Урий и Рафай.

— Студенты, успокойтесь!

От крика Отца все замолкают и садятся обратно на места. Он массирует виски, ходит из стороны в сторону, раздумывая над тем, как организовать нормальную дискуссию и прийти к решению.

— Так мы ничего не добьемся, — произносит он, разводя руками.

— У меня есть ответ, — доносится с дальней парты.

Студент закидывает ноги на стол, показывая бунтарский характер. На ногах порванные джинсы, пальцы усеяны готическими перстнями, вместо аккуратно выглаженной рубашки – надетая на голое тело кожаная куртка с нашивкой Angel Wings на спине.

— Люций, мы уже обсуждали это, — ворчит Отец. — То, что ты предлагаешь, очень похоже на звездный синдром.

— И все же он отличается.

Юноша широким шагом выходит к доске, забирается на преподавательский стол и садится на корточки.

— Из раза в раз мы создаем искусственный интеллект, и когда нам кажется, что все идет по плану…

Люций взмахивает рукой. На конце его пальцев сгустки материи. Пока рука опускается, молекулы собираются вместе, соединяются и трансформируются. Баскетбольный мяч появляется в его руке, ударяется об пол и летит вверх, достигая потолка.

— Это противодействие, ребята. — Он хищно скалится, видя, как братья начинают понимать.

— Ты несешь чушь, Люций, — встревает Отец.

— Весь в тебя, — Парень заливается смехом и осуждающим взглядом впивается в преподавателя. — Ты обещал любить их, когда даровал жизнь. И где твоя любовь? Где та рука, что направляет их на путь истинный? Где родительская опека, что защитит их от невзгод судьбы?

— Я позволил им самим решать.

— Вот они и решают.

Люций прыгнул к доске и нарисовал мелом планету, а затем начал закрашивать, изображая всемирный потоп.

— Главная проблема не в том, что они размножаются, а в том, что их решения не совпадают с твоими. Ты боишься, что станешь им не нужен. Боишься затеряться в бесконечности, как и все мы.

Аудитория погребена под безмолвием, все внимают словам Люция.

— Но то, что предлагаю я, посеет в них трепет и уважение к нам. Оставит нас в их памяти!

— Уходи, — рычит Отец. — Не бывать этому.

Бестелесная змея обхватывает Люция и вышвыривает из университета на улицу. Тот ударяется об асфальт, плюет кровью и воет от боли. И в окнах аудитории он видит глаза Отца, пылающие гневом.

***

Дверь с хлопком раскрывается, чуть не сорвавшись с петель. Люций идет к компьютеру, вставляет флешку в гнездо и запускает перекачку файлов.

— Что случилось, блатик?

Маленький Джесси только учится говорить. Раскрытыми от недоумения глазами, он наблюдает, как брат носится по комнате, запихивая вещи в сумку.

— Я ухожу.

— А куда?

— Далеко... Скорее всего, мы больше не увидимся.

Джесси роняет игрушки, до его детского мозга медленно доходит мысль о том, что Люций никогда не вернется. Верхняя губа дрожит, глаза наливаются слезами.

— И их тоже? — хныкая, спрашивает он.

Брат берет четырех котят и складывает в пластиковую коробку с решетчатой дверцей.

— Их тоже, Джесси.

Файлы почти перекачались. Люций наклоняется к маленькому брату и смотрит ему в глаза.

— Джесси, послушай меня. Не плачь. Обещаешь запомнить то, что я сейчас скажу?

Он утирает влажные щеки брата, заботливо достает платок, чтобы Джесси высморкался.

— Когда придет время, Джесси, тебе предстоит выбор. Ты встретишь людей. Не таких, как Отец или остальные братья. Других людей. Не плачь, Джесси, слушай внимательно.

Мальчик успокаивается, и Люций с грустью смотрит на хрусталики последних слез, оставшиеся на крохотных ресницах.

— Так вот, Джесси, когда ты их встретишь. Дай им быть самими собой. Прими их, со всеми их достоинствами и недостатками. И тогда, они поверят в тебя. Поверят больше, чем в нашего Отца.

Люций выдернул флешку из гнезда и вышел на улицу.

Подойдя к обрыву, он положил на землю свою куртку. Открутил крышку у канистры, облил бензином и поджег спичку. Долго смотрел, как рыжие языки поедают буква за буквой надпись Angel Wings, и словно пляшут и смеются над ним. Он увидел в пламени свою судьбу, свою истинную сущность, свое предназначение.

И шагнул в пропасть…

***

— Значит, это ваш Отец устроил? Тысячи звезд и планет затоплены до такой степени, что ни одна цивилизация не может существовать на них.

— Да, то, что вы называете звездным синдромом – дело рук моего Отца. — Незнакомец достал носитель памяти в виде яблока и передал профессору. — А это то, что спасет вашу планету.

Закончив рассказ, юноша закинул сумку на плечо, взял коробку и направился к выходу.

— Подождите, вы не сказали, как вас зовут, — прокряхтел профессор.

Парень обернулся. Казалось, в отражении его глаз еще плясал тот самый огонь, что пожрал нашивку на куртке.

— Люцифер, — кинул он и скрылся во мраке туннеля.

***

Небо укрылось в темно-синий бархат, рассеяв лучезарный бисер из звезд. Где-то там, в бесконечной пустоте космоса, находился его дом – планета под названием Эдем. Изгнанный, оставшийся один во вселенной, он пошел по пустыне и остановился около скал, что каждое утро разрезали лучи рассветного солнца.

— Настало время прощаться.

Темная бездна разверзалась в зыбком песке, поднялся ветер, и откуда-то сверху, казалось, донеслись гневные крики Отца.

Люций открыл решетчатую дверцу, и по очереди начал выпускать котят.

— Война, — скалясь, сказал он и выпустил пухлого рыжего котенка на свободу. Тот оцарапал его до крови, зло мяукая, раздавил лапами нескольких муравьев и скрылся в антрацитовом тумане бездны.

— Голод, — назвал он следующего. Тощий и обезвоженный, со свисающей бесшерстной кожей котенок ступил дрожащими ногами на землю. Раскрыв пасть от голода, он ступил в угольный омут, в обнаживший агатовые клыки рот, и исчез.

— Чума, — озвучил Люций имя третьего. От котенка исходил ужасный смрад, в шерсти проступали налившиеся гноем бубоны, а лапы в некоторых местах начали подгнивать. Разносчик смертоносной заразы упал в зияющую на теле планеты рану, сочащуюся мороком, и стал частью ее тьмы.

— Смерть, — нарек он четвертого. Котенок не позволил себя касаться. Там, где он ступал, земля становилась черной. Белые белки вместо глаз смотрели по сторонам, вытягивая из каждой вещи искры жизни и даруя новое чувство – чувство времени. Все становилось смертным вокруг него, и даже сама бездна содрогнулась, стоило котенку в нее запрыгнуть.

В это время, в голову первой женщины уже закачивались файлы программы, созданной Люцифером.

Гордыня.sin

Зависть.sin

Гнев.sin

Уныние.sin

Алчность.sin

Чревоугодие.sin

Похоть.sin

Семь печатей закрылись, и Люцифер ушел. Он знал – как бы далеко ему не предстояло уйти, люди навсегда запомнят его. И пока жива людская память – жив и юноша, что был изгнан из Эдема.