Бабкины сказки

Старуха умирала мучительно долго. Колдовская сила, исправно помогавшая ей всю жизнь, теперь мешала отойти в мир предков. Эх, если бы рядом был кто из родных, кому она могла бы передать способности! Или односельчане приподняли бы крышу, освободив путь мятежной душе. Но нет. Все соседи и знакомцы, все, кому она помогала, попрятались, как крысы в норах.

За окном гудела злая, жалящая метель. Вороватый ветер стучал в окна и выл в трубах. Половицы скрипели, словно по ним скакала в дикой пляске дюжина бесят.

Старуха с трудом поднялась с постели. Села на краю койки и, вцепившись крючковатыми пальцами в хромированную перилку, попыталась встать.

В груди захлюпало, заскрипело. Перед глазами повис багряный туман. Но бабка не сдавалась. Как была босой, в одной заношенной нижней рубахе, шаркая по засаленному полу, она двинулась к дверям, еще пару шагов – и сенцы, а там и до улицы рукой подать. И свобода.

Ведьма потянулась дрожащей рукой к засову, и в этот момент алый лепесток свечи, освещавшей комнату, потух, словно слизанный языком тьмы.

Леся не выдержала и завизжала. В избе что-то загромыхало в сенях, дверь со скрипом отворилась, и на фоне звездного неба возник черный силуэт.

- АААААА! – вопила Леся, отползая к стене.

- ИИИИ! – вторила ей рассказчица Поля.

Щелкнул выключатель, и комнату залил теплый электрический свет.

Дед Мирон хмуро взирал на внучку и ее подружку:

- Чего разорались, окаянные? – сердито спросил он. - На кой свет потушили, мне что, на ощупь в дом пробираться?!

- Деда, это ты? – Поля, приоткрыла один глаз и, увидев Мирона, бросилась обнимать старика. – Дед, прости, я тут Леську пугала.

- Леську пугала, - передразнил Мирон, - а что тогда сама визжала?

- За компанию, - Поля потупила взор.

- Ага, как же! - возмутилась Леська. - Тоже перепугалась, ну скажи, испугалась, да?

- Прям, - Поля убрала за ухо каштановую прядку. - Я эту историю тысячу раз слышала.

- Опять про мать мою на ночь глядя вспомнила? – дед Мирон недовольно покачал головой. – Сколько тебе говорить, неча мертвых беспокоить.

– Что ты у меня такой суеверный? - возмутилась Поля.

Дед коротко глянул на внучку и, молча подойдя к столу, налил себе в глиняную кружку со щербинкой ароматного травяного чаю.

- Поль, а чем все закончилось-то? – прошептала Леся, зябко поведя плечами, словно чувствуя сквозняк, скользящий по избе.

- Пропала прабабушка, - так же шепотом ответила подруга, и Леська, ойкнув, прикрыла рот ладошкой.

- Так, хватит! - дед со стуком поставил кружку на стол и взглянул на внучку с подругой. Две взрослые девахи, студентки, приехав к нему на выходные, вели себя по-детски. Девчонки смолки и уставились на старика. Мирон вытер усы и со вздохом сказал: – Не дури, Поля, мать моя не пропала. Точнее, пропала, конечно, по осени, да только по весне все ж отыскалась. Ушла из дому, зачем – не спрашивайте, не знаю, видно, в забытье была. А в тот год зима ранняя наступила. Так она до кромки леса добралась в одном исподнем-то, а там села на пень и замерзла. – Мирон провел ладонью по лицу, словно отгоняя былое.

- Это вы ее нашли? – робко спросила Леся.

- Не я – соседи. Я в городе жил тогда. - Дед махнул рукой и поднялся из-за стола. Схоронили чин по чину, на местном кладбище. Вот и весь сказ.

- Дед, а про то, что она ведьмой была, - тоже бабкина сказка?

- Не ведьмой, а повитухой, - огрызнулся дед. - Роды принимала, в травах знала. Умела кой-чего, значит. А ведьмой злые языки прозвали. Все, а теперь шасть в койку, и чтоб до утра шепотков не слышал!

Кровать скрипела, стоило лишь повернуться на другой бок. Леся старалась не вертеться, но мысли, заползшие в голову после рассказа, мешали спать.

- Что ты крутишься? – сонно проворчала Поля, толкая подругу острым локтем.

- В туалет хочу, - ляпнула Леся.

- Ну так иди, он слева от дома, синенький такой, – девушка сладко зевнула. - Только куртку накинь, холодно.

Леся осторожно встала с кровати и, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Подсвечивая мобильным, она сунула ноги в Полькины резиновые сапоги, белые в красный горох, накинула куртку и выскользнула из дома.

Луна в небе прилипла, точно начищенный пятак. Круглая, блестящая, окруженная странными радужными кольцами.

- К дождю или к морозу? – постаралась вспомнить Леся, но не смогла, вместо этого почему-то вспомнились оборотни да прочая нечисть, вылезающая в полнолуние.

Закутавшись покрепче в куртку, она поспешила добраться до будки, уважительно нареченной туалетом. Зашла в темную клетушку, прикрыла дверь. Устроила на полочке мобильный вверх фонарем. Вроде спокойнее стало.

Присев на холодный пластиковый круг, Леся поежилась. Вот уж деревенская романтика, будет что дома рассказать.

В этот момент по дорожке к туалету послышались шаги. Кто-то шаркал за дверью, приближаясь с каждым шагом.

Леся замерла: неужели Полинке приспичило или деду?

Между тем невидимка остановился у самой двери в ожидании.

- Сейчас выйду! - крикнула Леся, и тут дверь заходила ходуном. Тот, кто стоял снаружи, требовательно дергал за ручку, желая войти.

- Выхожу! - снова крикнула Леся, но бестолку. Дверь продолжала трястись.

Поправив куртку и схватив телефон, Леся звякнула щеколдой и распахнула дверь.

За порогом никого не было. Только липкий туман клубился у самой земли, да круглощекая луна равнодушно взирала с небес.

Лесю пробрал озноб. Невидимыми коготками кольнул, поднимаясь по позвоночнику и прячась среди волос на затылке. И надо бы выйти из туалета, но первобытный страх, поселившийся в желудке, не позволял двигаться.

- Это просто ветер, - прошептала Леся, освещая темноту фонариком, - налетел и тряс старую дверь. А я как маленькая испугалась. – Она нервно сглотнула и, ухватившись пальцами за шершавый косяк, шагнула вперед.

Ничего не случилось. Так же дышала холодом осенняя ночь, в воздухе витал аромат яблок, да тоскливо выл вдали пес.

Глубоко вдохнув, Леся опрометью бросилась к дому и уже почти взялась за дверную ручку, когда ее окликнули.

- Эй, девонька, а девонька, ты чья будешь? – голос дребезжал, как треснувший стакан в пригородном поезде

Леся медленно повернулась и встретилась взглядом со старухой.

Бабка в ночной рубахе сидела на скамье подле избы и, подслеповато щурясь, разглядывала девушку.

- Эт-то в-вы мне? – заикаясь переспросила Леся, не в силах повернуться к старухе спиной.

Бабка закивала. – Я в гости приехала, – ответила она, словно оправдываясь.

- К Мирону? – строго уточнила бабка. Налетевший ветерок растрепал ее седые космы, скрыв сморщенное, как печеное яблоко, лицо.

- К внучке его, – промямлила Леся, шаря за спиной по двери в поисках злополучной ручки.

- К внучке, - протянула бабка, словно провыла. - К внучке, - повторила она, и Лесин озноб усилился.

- Каррр! – распорол ночную тишь птичий крик. Ручку наконец-то удалось нащупать, и Леся опрометью влетела в дом.

Сердце колотилось о ребра перепуганной птахой, зубы стучали. Даже воздух встал поперек горла, и все никак не получалось вдохнуть полной грудью.

Наконец в ушах перестало бухать. Скинув куртку и сапоги, Леся поспешила нырнуть под бок к подруге и, прижавшись к ней, забылась тревожным сном.

***

- Что ты сегодня молчаливая? – дед Мирон, макая золотистый блинный бок в чашку с вареньем, поглядывал на внучкину подругу. – Спала плохо?

- Угу, - буркнула Леся, дуя на горячий чай.

- Ой, признайся просто, что я тебя страшилками запугала, - Поля улыбалась, словно отличилась на олимпиаде по доведению друзей до икоты.

- Дед Мирон, я… - Леся запнулась, боясь, что Поля поднимет ее на смех, но слова вертелись на языке, и она не сдержалась. – Я ночью старушку у вас во дворе видела. Лохматую такую. Босую, в одной рубахе.

Полинка вытаращила глаза, став похожей на жабу, и закашлялась, поперхнувшись чаем.

- Старушку, - медленно произнес Мирон, шевеля густыми бровями. - Это Глашка, соседка моя, – он махнул рукой на дом за забором. - Совсем бабка из ума выжила. Бродит ночами по улице, места себе не находит.

- Дед, а может, это призрак? – прохрипела Поля.

- Призраков не бывает, - Мирон строго глянул на внучку.

- Нет так нет, - кивнула та, недовольно надув губки. – Лесь, а пошли сегодня на реку?

- А яблоки кто собирать будет? – возмутился дед, - А то ишь, городские, приехали – и ну гулять. Давайте, солохи, доедайте и в сад. Морозы ждать не будут, пока вы наболтаетесь.

День пролетел быстро. Леся нет-нет да поглядывала на скамейку у дверей, но потом отвлеклась и позабыла.

Яблоки в саду росли сочные, крупные, сладкие, не яблоки, а сказка.

С хрустом откусив алый бок, Леся прикрыла от удовольствия глаза, наслаждаясь вкусом.

- Лесь, а бабка тебе что сказала? – шепот Полинки испортил момент.

Леся недовольно взглянула на подругу, та походила на любопытную кошку, разве что ушки не на макушке.

- Спросила к кому я приехала, - нехотя ответила Леся.

- А ты что? – не унималась та.

- А ничего! - рассердилась Леся. – Если так интересно - сама иди ночью по деревне эту Глашу искать. Найдешь – наговоритесь досыта!

- Ну и дура! - обиделась Поля и до самого вечера вопросов не задавала.

- Отец завтра за вами спозаранку приедет, – предупредил Мирон, когда сели ужинать. – Так что сейчас со стола приберем и спать, да в туалет загодя сходите, чтоб ночью не шуметь.

Свежий воздух и день, проведенный на улице, сделали свое дело. Веки начали слипаться, и совсем скоро девушки сладко спали, укрытые лоскутным одеялом.

Лесю разбудил стук. Негромкий, но навязчивый, будто кто бросал в стекло камушки. Тук да тук.

Леся представила, что некто стучит обломанными когтями по стеклу, зная, что она его слышит. Девушка закрыла ладошками уши и попыталась считать до ста, не помогло. Звук проникал сквозь одеяло и звал, требовал, чтобы она глянула в окно.

«Одним глазком», – решила про себя Леся и, откинув одеяло, встала с кровати.

Дощатый пол неприятно холодил ноги. Леся на цыпочках подкралась к окошку и выглянула в него.

Никого, только спящая деревня да ветки яблони, качающиеся от ветра. Тук да тук.

- Вот и разгадка, - усмехнулась Леся и уже хотела уйти, как заметила давешнюю старуху. Бабка стояла у калитки, все в той же белой сорочке, босая, лохматая. Луна освещала ее костлявую фигуру, словно прожектор, направленный на беглеца. В лунном свете Леся видела, что Глаша, или как там ее назвал дед Мирон, крепко вцепилась пальцами в штакетник и по-птичьи, не моргая, смотрит прямо на девушку.

- Опять пришла, - нахмурилась Леся, - а родня потом искать будет, - она вздохнула и пошла в сени.

И хоть тщедушный внутренний голос подсказывал, что это не ее дело, и стоит вернуться в постель, Леся решила проводить бабульку домой и победить страх.

Когда Леся вышла из дому, старуха уже сидела на скамье, точно как вчера.

- Бабуль, - голос внезапно осип, и Лесе пришлось прокашляться, - бабуль, вас, наверное, дома ищут. Хотите, провожу?

- Я уже дома, - насупилась старушка.

- Вы перепутали, вам не сюда надо, - Леся протянула руку, - идемте?

Ей показалось, что у бабки по-кошачьи сверкнули глаза. С неожиданной силой старуха вцепилась в Лесину руку ледяными крючковатыми пальцами и прошамкала беззубым ртом:

– Идем!

Полину разбудил шум. Сонно моргая, она уставилась на Лесю, которая деловито шарила в подпечеке. Дедовы чугунки и старая сковородка лежали тут же, вынутые за ненадобностью.

- Лесь, ты че шумишь, деда разбудишь?! – возмутилась Поля.

Леся медленно, кряхтя по-стариковски, отползла от печи и, обернувшись, недобро глянула на подругу:

- Проснулась, значит? Ишь какая несговорчивая! А раз за деда переживаешь, так неча на меня таращиться, подь сюды да подмогни! – потребовала она.

- Чего? – остатки сна как рукой сняло. - Ты решила меня разыграть, что ли? Ну ха-ха типа получилось. Давай спать.

- Разыграть, - передразнила ее Леся, совсем так же, как это делал дед Мирон, - подь сюды, говорю, мне одной тут не сдюжить.

- С чем не сдюжить? – осторожно переспросила Поля, чувствуя, что шутка оборачивается ночным кошмаром.

- С половицей, - огрызнулась Леся.

- Так давай я деда разбужу, - осторожно предложила Полина, лихорадочно пытаясь понять, что произошло. Неужто Леська чокнулась от ужастика, или, может, это какой-то вид лунатизма?

- Мирона не тронь, пущай спит, это бабье дело! – потребовала Леся и поманила Полю к себе. Та осторожно опустилась на холодный пол и на четвереньках подползла к подруге.

От Леси пахло улицей, морозной свежестью, влажной землей и еще чем-то сладковатым, дурным.

- От тут тащи, - потребовала Леся, хватая Полю за руку, ладошка у нее оказалась ледяная, словно она только пришла с улицы.

- Ясно, тащу, - пробормотала Поля, думая, как бы позвать на помощь деда, и отчего он сам до сих пор не проснулся.

-Ах ты ж окаянная! - проскрипела Леся незнакомым голосом. – Присохла, видать, а ночь-то не вечная! Полька, тащи инстру́мент какой, чтоб до́ску раскачать.

Полина кивнула, вскочила и метнулась в сенцы, на ощупь нашла там какую-то железяку и вернулась в комнату. Леся все так же остервенело скребла половицу:

- Принесла че?

Полина закусила губу:

- Принесла, - ответила она и с размаху опустила железку на голову подружке. Леся обмякла и распласталась ночной молью на темном полу.

- Вы что тут устроили? – голос деда, донесшийся с печи, прозвучал строго, как глас божий.

- Деда, с Леськой что-то не то, она сама не своя, как бабка говорит и пахнет, - Полина задохнулась от накатившего понимания, - плесенью, как твои яблоки, – шепотом закончила она.

Дед легко, по-молодецки соскочил с печи и молча выхватил из шкафа нож. Лунный блик скользнул по острому лезвию, и Полине стало дурно.

-Дед, ты чего, дед, не надо!

Но Мирон, не слушая внучку, прошел к двери и воткнул нож в сучок, чуть выше притолоки.

- А ну, Поля, переверни-ка веник в углу метелкой кверху, - скомандовал он, а сам полез доставать непочатый пакет соли.

Полина молча выполнила дедов указ, не зная, что и думать.

Дед тем временем ловко насыпал соли вокруг лежащей бес сознания Леси, и теперь зажигал свечи, которые достал из недр необъятного шкафа.

- Дед, может, свет включишь и скорую вызовешь? – робко предложила Полина. – Я, похоже, Лесю сильно ударила, вдруг… - она смолкла, потому как именно в этот момент подруга пошевелилась и медленно поднялась с пола.

- А ты, Полька, прохиндейка, - погрозила Леся пальцем подруге, - недооценила я тебя. Сразу видать, чья кровушка в жилах течет. Хоть изрядно разбавленная, а все же наша, ведьмовская.

Полина хлопала ресницами, чуть приоткрыв от удивления рот. А Леся не унималась:

- А ты, Мирошка, чего удумал? Родную мать гнать собрался? - Дед не ответил, он молча толок в ступке травы и не смотрел на Лесю. - Вырастила сыночку себе на радость, а его и рядом не было, когда черед умирать пришел, - заскулила та, давя на жалость, и это сработало.

- А нечего было с нечистым знаться! - рявкнул дед, поджигая сделанную смесь. По избе пополз горьковатый запах полыни. – Говорил тебе, покайся, а ты не унималась, вот и расхлебывай теперь сама ту кашу, что заварила!

Леся по-старушечьи усмехнулась:

- Ишь как заговорил-то! А сам чаво делаешь? Разве не колдунство творишь?

- Я тебя изгоняю, а не призываю кого ни попадя.

- Так и я призывала для защиты, или думаешь, папка твой войну прошел без единой царапины, потому как удачливый? Или думаешь, братка твой с ним на фронте встретился случайно? Или, может, не раскулачили нас за красивые глаза?

- А толку-то, - огрызнулся Мирон, - отца хворь унесла, Митрофана лиходеи по дороге с фронта зарезали, а все наше богатство - коровенка да машинка швейная, оттого и не тронул никто.

Полынный дым тем временем заполнил всю комнату. Огоньки свечей нервными светляками виднелись сквозь ароматную дымку. Леся занервничала.

- Выпусти меня, Мирошка! - потребовала она, ударяя кулачками по воздуху, как по крепкой стене. – Выпусти, и я уйду, больше не свидимся.

- Я с тобой попрощался, когда в могилу опустил, - вздохнул дед, - так что убирайся туда, где тебе место.

- Полиночка, – обратилась к замершей подруге Леся, - ты же видишь, у тебя дед спятил. Поля, убери соль и бежим отсюда, он всю избу спалит и нас вместе с ней. – Леська всхлипнула, - Полька ну давай же!

Полина качнулась было вперед, но строгий дедов взгляд ее остановил:

- Бабе не верь, а ведьме и подавно, – пробасил Мирон, - до петухов недалече, продержимся - сама уйдет.

- Уйду, да девчонку с собой заберу, – Леська шаловливо показала деду язык. - Ишь тело-то какое молодое, сочное! Глянь, какая ягодка, все парни моими будут!

- Деда, выпусти ее! – всхлипнула Поля. - Пусть только от Леси отстанет.

- Брешет она, нет у ней столько сил, чтоб невинную душу с собой прибрать.

- Вот горлопаны заорут, тогда и увидим, есть или нет, - довольная собой улыбнулась Леся.

Полине стало страшно как никогда, она словно попала в кошмар, да вот только вместо голливудских клоунов в захолустном городке, перед ней стояла ее подруга, такая родная и чужая одновременно.

Зазвучали слова молитвы, и Поля не сразу поняла, что это дед читает «Отче наш».

Леся, запертая соляным кругом, ощерилась, завертелась юлой в поисках выхода и внезапно взмыла к самому потолку.

Полина взвизгнула, видя, как подруга корчится в муках, вися в метре от пола.

- Ей больно, деда, прекрати! – закричала она, но Мирон не слушал.

- Поля, помоги! – простонала Леся, в полумраке комнаты, наполненной дымом от свечей и сожженных трав, лицо Леси исказилось в муке. По щекам потекли слезы, и Полина не выдержала. Она бросилась вперед, к подруге, сметая на ходу солевой круг.

- Нет! – зло и страшно заорал дед Мирон, и его крик слился с петушиным пеньем.

***

Лесю оставили спать, укрыв одеялом, а Поля с дедом, вытащив из-под половицы бабкин клад, вышли на задний двор.

- Как сама-то? – буркнул дед, косясь на внучку. Поля пожала плечами:

- Не знаю, не верится, что все это взаправду было. Ты уверен, что мы от яблочной гнили какое-нибудь отравление не заработали?

- Как же, жди, – проворчал дед.

- Так призраков не бывает, ты сам говорил, - усмехнулась Поля.

- Я говорил то, что должен был. – Мирон вздохнул и, разведя костер, кинул увесистый сверток, замотанный в мешковину, в алчущее пламя.

Миг – и вековая ткань исчезла под натиском огня, а среди пляшущих языков костра появилась книга. Темная, древняя, жуткая. Сноп искр, как рой пчел, взлетел в воздух, огонь окрасился зеленым, синим и вновь стал алым, пожирая гримуар.

Дед долго ворошил костер палкой, проверяя, чтоб не единой странички не осталось, и только когда пепел серым прахом разлетелся по ветру, Мирон побрел в дом.

***

- Я спала как убитая, ничего не помню! – болтала Леся, пока они ехали в город. – А тебе, Поль, что снилось?

- Мне-то? – Полинка сладко потянулась. - Разное снилось, а и чего ему не сниться, когда жизнь, почитай, заново начинается. Славно, когда кровушка по венкам бежит, а тело молодое да сочное.

- Что? – опешила Леська, с удивлением глядя на подругу.

- Да ничего, не помню я, - отмахнулась Поля и с улыбкой посмотрела вдаль.