Карты, кости и иллюзии

Немногие в городе знают сумасшедшую травницу Шанли. Тихая и неприметная, она опасается выходить на улицу и коротает деньки в маленькой лавке на окраине столицы.

Каждому, кто решится зайти в её дом, наполненный запахом трав и кореньев, она, не таясь, поведает о своей беде. Шанли расскажет, как год за годом рисовала волшебную колоду, для каждой из карт подбирая день и час, как сама мешала краски, как вытачивала из костей крошечные каркасы и натягивала на них сшитые из кожи чехольчики.

Работа её близилась к завершению, и тогда...

— Он пришёл, когда я делала последнюю карту, — дрожащим голосом расскажет Шанли. — Он был магом, и кажется мне, то был изгнанник, что предал устои мира и пользовался силой, чтобы разрушать чужие жизни. Он ступил на порог, и все деревянное в моём доме стало прорастать. Стулья и тумбы, стены и рамы окон — всё покрылось зелёными листьями. Я схватила карты, но лоза обвила мне ноги и руки, и я не могла пошевелиться. Он подошёл ко мне, посмотрел в глаза и сказал: "Спасибо, что сделала их для меня". Забрал колоду, усмехнулся и ушёл...

Слушатель покачает головой, посочувствует из вежливости и поспешит покинуть Шанли, как и загадочный вор.

Порой, сидя в одиночестве, Шанли заваривает чай и достает две кружки. Одну ставит себе, другую — незримому гостю. Она открывает дверь и замирает на пороге бормоча:

— Заходи, Ялис, заходи, сынок. Думаешь, если ты пришел невидимым, я тебя не узнаю? Садись, я налью тебе чаю. Ты его не пьешь, но я все равно налью…

И она отодвигает для гостя стул, разливает заварку по кружкам, садится напротив и начинает тасовать колоду, приговаривая:

— Давай опять сыграем, Ялис. Если ты победишь, я отпущу тебя, как всегда, но если я одержу победу, ты поговоришь со мной.

И Шанли радостно улыбается, открывая свои карты. Но у незримого гостя расклад всегда лучше.

***

Случайный посетитель изумился бы, доведись ему узнать, кем была сумасшедшая старуха всего пару лет назад.

В те дни Шанли жила в лесу, вдали от столицы и многолюдных дорог. Её маленький домик таился в резной тени клёнов и рябин, но люди знали к нему дорогу. Почти каждый день кто-нибудь сворачивал на едва заметную лесную тропу, чтобы прийти к пожилой одинокой гадалке.

Сколько лет было Шанли, никто не знал, да и она сама успела позабыть свой возраст. Казалось, она жила в этом лесу всегда, встречала путников, гадала по ладони и на картах, - всеведущая и безразличная к чужим судьбам. Посетители плакали, радовались и злились, узнав своё будущее, но Шанли не волновала судьба незнакомцев. Она лишь брала у них деньги и ждала, когда они уйдут, чтобы остаться наедине с колодой карт.

Каждую ночь, едва небо на западе становилось таким же тёмным, как на востоке, женщина выходила из дома и забиралась на крышу. Шанли ложилась, устремив взгляд в ночное небо, и стороннему наблюдателю могло показаться, что она просто смотрит на звёзды. Но перед глазами гадалки в такие минуты была лишь тьма. Она проваливалась в тягучее ничто, в абсолютную пустоту, и зависала в ней, вне пространства и времени, ощущая, как сплетаются и разбегаются нити человеческих жизней в ткани реальности.

Она пробегала по своей нити минуту за минутой и узнавала о каждом из будущих посетителей. Завтра придёт смертельно больной мальчик, потом — девочка, которой ещё рано замуж, а дальше... Гадалка мечтательно улыбалась: через несколько дней придёт тот, кто поможет ей изготовить следующую карту.

Шанли вглядывалась в нить, мысленно приближалась к ней. Она слышала, как скрипит песок под ногами путника, как шелестит листва над его головой. Его щёки ласкал тёплый утренний ветер — и Шанли становилось теплее. Она чувствовала своей старой кожей грубую ткань его льняной одежды, ощущала зуд от прорастающей щетины на щеках и тяжесть рюкзака на плечах.

Ещё мгновение - и его кожа становилась её кожей, его тело - её телом. Их мысли начинали сливаться. Он шёл к гадалке и уже видел её дом...

Вскочив, Шанли судорожно глотала холодный ночной воздух, не в силах унять бешено колотящееся сердце. Каждое погружение в ничто было пленительно сладким и мучительным одновременно. Не в силах вытерпеть больше, Шанли обрывала связь и ещё долго жалела об этом…

Спустившись с крыши, она начинала готовиться. Толкла добавки для чая, собирала лесные травы, точила ножи и готовила краски.

Все дни до прихода долгожданного гостя она ничего не брала в рот, и пила лишь особые отвары.

А потом, когда гость приходил, Шанли встречала его на пороге. Она узнавала его по одежде и улыбалась ему, как родному. Ведь несколько дней назад она испытала всё то, что он пережил незадолго до прихода.

— Этот камень в ботинке, наверное, набил вам изрядную мозоль, — говорила гадалка. — Почему же вы его не выкинули?

— Я спешил и не хотел останавливаться, — отвечал странник. — Жена ждёт меня домой и очень волнуется.

Шанли улыбалась и отмечала про себя: "Эта карта будет называться Терпение".

Она приглашала гостя в дом и наливала ему чаю. Через несколько минут, когда он, усыпленный отваром, падал головой на стол, связывала его покрепче и спускала в подвал.

День за днем Шанли готовила ему еду, кормила с ложечки и пропускала мимо ушей речи про жену и детей.

Великая сила требует жертв. А колода Шанли непременно станет великой.

Спустя несколько дней гадалка сдирала полоску кожи с тела гостя и вырезала из его кистей пястные кости. Потом перевязывала раны и принималась за работу. Из тонких косточек изготавливала каркас, обтягивала его кожей, а потом наносила на поверхность будущей карты рисунок красками, перемешанными с травами и кровью жертвы. А после принималась ждать. Пока сохли краски, гость утихал, повисал безжизненно на веревках и с последним выдохом передавал свою душу карте.

Шанли хоронила его в лесу, вдали от дороги, там, где такая густая трава и такая сладкая земляника.

***

Колода... Шанли не вспомнит уже, когда эта мысль впервые родилась в её голове. Наверное, в одну из тех бессонных ночей, когда она лежала на крыше, глядя в небо, и погружалась в ничто.

Год за годом люди приходили к Шанли за знаниями, и она предсказывала им будущее, но, как любая гадалка, знала, что не только видит, но и творит. Извлекая карту из колоды, выкладывая её на стол, произнося слова предсказания, она заклинает человека идти по указанной дороге, крадёт остальные пути, отрезает, словно спутанные нити, и выкидывает прочь.

"Вам осталось жить совсем недолго", — говорит Шанли и почти слышит, как с металлическим лязгом разрезается линия жизни.

"Этот человек вас очень любит", — приговаривает Шанли, и чувствует, как раскрывается сердце незнакомца, далёкого, невидимого ей. Он не понимал, как сильно влюблён, но в этот миг вдруг испытал всю силу страсти.

Однажды Шанли спросила себя: если можно, предсказывая, выбирать будущее, то почему бы не создать колоду, которая будет творить судьбы? Творить судьбы не отдельных людей, пришедших за предсказанием, а судьбы городов, народов, стран? Почему бы не сделать колоду, которая сможет изменить будущее мира?

И Шанли принялась за работу. Ответы на любые вопросы она искала, погружаясь в ничто. Она голодала, чтобы достичь прозрения, она сама вырыла глубокий подвал и скрыла подземную комнату за тремя крепкими дверьми, чтобы наверху не было слышно ни звука. Никто не должен был узнать о картах.

Когда очередной холмик земли вырастал на поляне, давно ставшей тайным кладбищем, гадалка доставала колоду и проводила по ней кончиками пальцев, дрожа от прикосновения к силе.

Шанли знала: скоро она переселится в столицу.

А запертые в колоде души не желали сидеть спокойно. По вечерам они принимались шипеть и бормотать, по ночам являлись к Шанли в снах. Чтобы защитить себя от посягательства мертвецов, гадалка бормотала слова силы, запирала колоду в шкатулку, покрытую рунами, и пила на ночь отвары, избавляющие от сновидений.

***

Шанли долго ждала последнего гостя. Тридцать две карты, меняющие судьбы людей, и одна, последняя, чтобы всё отменить. Карта судьбы, карта предначёртанного. Пустая карта, лишённая рисунка.
Шанли выслеживала нужного гостя ночь за ночью, вглядываясь в нити будущего, погружаясь в тело то одного, то другого путника.

Она узнала, как будет выглядеть незнакомец, откуда он идёт и сколько ему лет. Совсем юный, почти мальчишка, но при этом — мудрый не по годам. Со странным, светлым и резким именем — Ялис.

Что-то чудное было в его мыслях, в его чувствх, что-то загадочное и непонятное. Шанли до головокружения вглядывалась в ничто, ныряла в тело незнакомца — но в какой-то миг оказывалось, что она смотрит на саму себя, и она выскальзывала в реальность, на крышу, под холодное ночное небо, и бормотала, глядя во тьму: «Я слишком устала. Сил никаких прорицать. Доделать колоду — и прочь отсюда. Уехать. В столицу. Прочь».

В ожидании гостя она голодала и пила отвары, и оттого слабела всё сильнее. В день, когда Ялис наконец пришёл, Шанли вышла на порог, чтобы встретить его, — и перед глазами потемнело. Едва видя гостя, гадалка улыбнулась ему как можно радушнее:

— Здравствуйте, странник, вы пришли за предсказанием?

На щеках Ялиса появились ямочки.

— Здравствуйте, уважаемая гадалка.

— Зови меня Шанли, сынок. И заходи, я напою тебя чаем.

Она отошла от двери, и руки её дрожали. Труд стольких лет подходил к концу. Скоро упадёт, усыпленный травами, последний из важных гостей, а позже откричит своё в подвале. И можно будет покинуть это место, от которого уже мороз по коже, и отправиться с колодой прямо в столицу. К императору. Поселиться на окраине, в маленьком домике, в котором когда-то, в молодости, она продавала травы и коренья...

Ялис замер на пороге, провел пальцами по косяку. Его взгляд как-то странно затуманился, он смотрел на Шанли — но словно не видел её.

— Спасибо, хозяйка, я не хочу чаю.

— Обижаешь, сынок, у меня так редко бывают гости.

— Та пожилая дама была у вас только вчера, — ответил мальчишка, прикрывая глаза, — а позавчера были мужчина и девушка. Но они не подошли, не так ли?

Шанли замерла с кружкой в руке.

— Они не подошли для колоды?

Гадалка поняла: он видит. Видит прошлое этого дома, видит смерти её гостей.

— Осталась последняя карта, — пробормотал Ялис. — Отменяющая действие всех остальных.

Как пропустила она его дар, как проглядела? Ну да неважно это, неважно... Собраться с силами, броситься вперёд, поймать его, пока он стоит тут, вглядываясь в прошлое. Да только устала она, слишком устала…

— Да я не против умереть, — вдруг сказал мальчишка, открывая глаза. — Ведь для хорошего дела не жалко.

Спустя пару минут они сидели за столом, и Шанли, польщённая и порозовевшая, раскладывала карты, одну за другой, а Ялис смотрел на них, боясь прикоснуться. Гадалка взирала на гостя с восторгом. Сколько лет она держала всё в себе, сколько лет молчала — и вот нашёлся наконец тот, кто смог её понять, не испугался, не отшатнулся. Такой же, как она. Союзник. Друг. Единомышленник.

— Ты подбирала людей, руководствуясь чутьём, а не логикой, — говорил Ялис, окидывая карты на столе остекленевшим взглядом, — ты собрала удивительные судьбы и необыкновенную мощь... Её жизнь была очень тяжелой, — он указал на карту «Война». — А этот юноша был просто сумасшедшим… — он потянулся к карте «Страсть», но в последний момент убрал руку.

Гость посмотрел на гадалку, и его глаза на юном, почти мальчишеском лице вдруг показались ей невероятно старыми. Словно на неё смотрело ничто.

— Последнюю карту и правда сложно сделать. Чтобы объединить все силы, нужен дар. Такой, как у меня. Или у вас. Нас двое таких в мире.

— И все заработает, правда? — обрадовано спросила Шанли. Как жаль, что ей, едва нашедшей союзника, придётся вскоре расстаться с ним. Но это нужно. Необходимо. Этого требует колода.

— Конечно, заработает, — мальчик был на удивление серьезен. — Я помогу вам. Что от меня требуется? Выпить чай?

— Да-да, — сказала гадалка, вскакивая, и бросилась к очагу. — Я сейчас, секундочку.

Но секунды было достаточно. Схватив колоду со стола, Ялис выскочил из дома. Он побежал, не разбирая дороги, в лес, сквозь бурелом. Перескакивал через трухлявые стволы, уворачивался от веток.

Старой Шанли было не догнать быстроногого мальчишку. Она бросилась следом — но запнулась о корень, упала — и потеряла вора из вида. Всю ночь бродила гадалка по лесу, разыскивая своего гостя. Друга. Союзника. Единомышленника — и обманщика… А наутро и вовсе позабыла дорогу домой.

Шанли не знала, что Ялис, отбежав подальше, развёл костёр и бросил колоду в огонь, карту за картой. Души, вырвавшиеся из плена, по пути на тот свет незаметно задели Шанли — и каждая, улетая, что-то у неё забрала.

***

Мало кто знает сумасшедшую Шанли, и слова её не воспринимаются всерьез. Может, потому никто и не удивляется, что её история всякий раз разная?

— Он был вооружён мечом, — рассказывает гадалка. — Он угрожал, что отрубит мне голову, если я не отдам ему карты. Но я не отдала, и тогда он разнёс мой дом, разнёс на щепки... А я стояла перед ним на коленях и молила оставить мне карты. Пожалуйста, найдите его и отберите колоду! Я всё для вас сделаю! Не бойтесь, колода не завершена, в ней нет полной силы!

Посетители травницы приходят и уходят. Шанли вглядывается в лицо каждого, мечтая узнать Ялиса, а по вечерам смотрит в небо, но не может больше погрузиться в ничто.

Ночью же, когда город погружается в сон, она наливает чай в кружки, открывает дверь и говорит:

— Проходи, сынок, проходи, Ялис. Ты, как всегда, невидимый и молчаливый. Но мы поиграем, и в этот раз я одержу победу.

Да только — тщетно. Удача всё ещё на стороне невидимки.