44. Комплект 45. Иван

Вдруг раздался страшный грохот – это, как картонная коробка, развалился пустой контейнер, в котором Хозяйка привезла свои покупки, – его придавил другой контейнер, который взялся из ниоткуда.

– Легок на помине, – довольно проговорил Кощей.

– Что это, Директор? – Кот был напуган.

– Это моя лягушонка в коробчонке приехала.

Створки контейнера распахнулись, и оттуда, потирая ушибленный бок, выглянул пыльный старикашка в роговых очках с толстыми линзами:

– Недолет, – он повертел головой, как бы выискивая встречающий оркестр, но не нашел, и сам, без музыки, полез через обломки металла, кряхтя и причитая.

– Вольга уважаемый пожаловал, как всегда вовремя… – Кощей пошел ему навстречу, а Кот не пошел.

Старик, наконец, увидел встречающего и незамедлительно начал жаловаться и ворчать:

– Ты мог бы ввести в формулу избегание помех. У меня все упало. Я ушибся. Это неприемлемо. Покажи, где будет моя библиотека и кто будет помогать? Они хоть разумные?

Директор натянул недобрую улыбку и посмотрел на нового преподавателя – тот, наконец, умолк.

– Ты, уважаемый, прекрати ломать комедию, здесь зрителей нет… – начал Директор, но Вольга его перебил.

– Как же нет? Вон стоят, мне хватает, я не тщеславен, – и мерзко ухмыльнулся. На крыльце стояла напуганная Хозяйка, уже знакомая с богатырем. Она прижимала к себе мальчика и девочку в попытке защитить. Чуть дальше стояла красивая девушка в платке, болезненно бледная, со следами ожогов, и, очевидно, хихикала, прикрыв рот ладошкой.

– У некоторых даже чувство юмора есть, – Вольга улыбнулся и подмигнул болезненной девушке.

– У меня нет времени на твою клоунаду, приведи себя в порядок. Баюн покажет тебе библиотеку. Твое хранилище открыто. Хозяйка покажет наш быт. И брось свои шуточки, – Директор нахмурился, и Вольге стало понятно, что Кощей не в духе. Старик ударился оземь, и перед собравшимися встал высокий, сильный, моложавый мужчина с окладистой бородой.

– Ну что же, позже – это не навсегда. Баюн, – позвал Вольга. Кот нехотя подошел и кивнул головой богатырю. – Ну веди, только не уведи в никуда.

Кот не ответил, молча развернулся и пошел к Дому. А Кощей пропал.

Он появился в Избе, презрев все преграды, расставленные Ягой. Это, конечно, была провокация, но надо сразу расставить все точки над Ё. Она должна была понять, что он сильнее, опытнее и не надо делать резких движений.

Яга сидела за столом, пила чай и казалась нарочито спокойной.

– Явился! Вот тебя мне только не хватало, утешитель, – равнодушно откликнулась Яга на его вторжение.

– Мне некогда тебя утешать да и незачем, – он без приглашения сел напротив и посмотрел ей в глаза.

– Бесстыжий! Конечно… ты ни причем!

– А причем я?

– Ты во всем виноват.

– В чем? В том, что ты сломалась тогда? Да, пусть я виноват. Но в том, что ты решила не лечить свой перелом, виновата ты сама…

– Я не могла его вылечить… – она намеренно поднимала градус разговора.

– Могла, могла не тревожить, могла не ломать его каждый раз, как представлялся случай.

– В публичном доме Фустата сложно держать себя в руках… – в ее глазах разгоралась ненависть

– А почему ты там оказалась? Почему ты не осталась дома?! Кто тебя гнал? Я? Твой отец? Братья? Кто?!

– Я сама ушла!

– В том-то и дело, что сама. А виноват оказался я…

– Если бы не ты, я бы не ушла!

– Если бы не ты, я бы не предал!

Они замолчали.

– Я понимаю всю твою боль, но, пока ты будешь искать виноватых, она не уйдет. Ты совершила глупость, поддавшись эмоциям, утонула в горе – это изменило твою судьбу, – он хотел ее прижать к себе, прикоснуться к волосам, вдохнуть ее изменившийся запах, но это было также невозможно, как всегда.

– Ты меня обманул! – Яга не сдавала консервативных позиций.

– Да, однажды я тебя обманул. Это мой грех, мне с ним быть, а ты себя обманываешь всю жизнь. Займись своими грехами, – громче, чем требовалось, ответил он, но привычно взял себя в руки и понизил тон. – Сейчас тебя ломает, оттого что твоя судьба опять меняется, неправильно сросшийся перелом нужно править, это больно. Ты можешь опять поддаться страхам и продолжить бегать по проклятому кругу. А можешь выбрать новую жизнь, полную смысла и созидания. Для этого ты вправе простить…

– Тебя? – Яга скептически посмотрела на него. Он встал, подошел к ней и положил свою ледяную руку ей на голову. Она подняла к нему лицо и посмотрела в глаза.

– Себя, – Директор улыбнулся и пошел к двери. – Через час прилетит вертолет с детьми. Если ты не придешь, я буду знать, что ты выбрала старый путь, и больше тебя не потревожу. Оставайся здесь. Тут безопаснее, – замолчал, что-то просчитывая. – Кстати, оденься понаряднее.

– А ты себя простил?

– Нет. – Он пропал, так и не дойдя до двери.

Глава 45. Иван

Проводив ошарашенных друзей, Иван поспешил к пункту сбора. В небольшую, давно мертвую деревеньку свозили со всей страны отобранных Кощеем детей. Когда Ваня прибыл, все уже были на месте. Ждали геликоптер. Ему выдали список, он устроил перекличку и сел в сторонке наблюдать, рассматривать ауры. Кого-то провожали родители, кого-то – опекуны, кого-то – санитары. Все они были примерно ровесники Гоги, не старше тринадцати лет, еще совсем дети. Было четверо чародеев, тех, чей Дар не слишком глубок, но обширен. Такие при хорошем обучении умели всего понемногу: и взлететь невысоко, и заговорить не насмерть, и погадать не детально, и поджечь лучину, и наполнить кружку водой . Они были с родителями или другими родственниками. Обычно такой дар не досаждал окружающим, даже наоборот был полезен. Было несколько стихийных: слабенький воздушный, под ногами которого сновали маленькие пылевые вихри; двое огненных – мальчик и девочка, оба рыжие с хитрыми искорками в желтых тигриных глазах. Они не были знакомы, но поглядывали друг на друга с явным интересом. Их привезли какие-то форменные сотрудники; водный – малыш лет восьми – с заплаканной матерью, нежно прижимающей мальчонку к своему бедру. И тот, чувствуя защиту, сделал из пальцев пистолет и прыскал слабой струей в огненных, те только отходили в сторону, пока. Но терпение их было очень коротким, и Иван решил контролировать парочку. Троих бледных оборотней, замотанных в смирительные рубашки, держали санитары, но те только ухмылялись и клацали человеческими зубами, понимая, что воля уже в пути. Плотной, темной кучкой стояли один некромант и две девочки телепатки. Эти сразу почуяли родственные души и общались, не открывая рта, наслаждаясь пониманием. Их сопровождающие, в основном гражданские, тоже стояли наособицу и вполне обычно, вслух, обменивались опытом.

Но несколько детей были для Ивана загадкой. Один мальчик был совсем один, с жалким, полупустым полиэтиленовым пакетом в в грязных руках . Людей он дичился и в разговоры не вступал. Пацан прятал глаза так, как прятали взгляд люди готовые к побегу из лагеря, как он сам когда-то прятал. В этом худеньком заморыше был очень глубокий Дар, совсем неразвитый. Иван не смог его определить, но видел сферу, которая без устали переливалась всевозможными цветами, а те сразу же перемешивались в самые необыкновенные оттенки. И можно было смотреть на это бесконечно, как в калейдоскоп.

Неподалеку стояла крупная рыхлая девочка, от которой исходило зеленое зарево, она была воплощением своего Дара. Ее мама, очень хорошо одетая, ухоженная и даже как будто знакомая, ласково ворковала над дочкой, та безмолвно кивала в ответ и крепко держала маму за руку. Когда девочка повернулась, повинуясь жесту матери, Иван увидел, что она даун. Он даже вспомнил, что ее мама – известная медийная дива.

Еще один мальчик – полный, черноволосый и кудрявый, скромно, но аккуратно одетый мамой – стоял с обоими родителями. У его ног лежал объемный баул, обеими руками он прижимал к груди скрипку в потертом футляре. Тут не было никаких переливов – было семь ярких цветов радуги. Они не смешивались. И только ладони у него были белые. Мама – тучная активная женщина с такими же крутыми кудрями, как у сына – постоянно что-то ему объясняла, поправляла, оглаживала, отец – худощавый и невысокий, с печальными глазами и выдающимся носом – молча гладил сына по голове. Сначала Иван подумал, что мальчик – музыкант, но белые руки сюда не вязались. Вдруг кудрявый мальчик обернулся на крик малыша-водного, у которого задымились носочки, и Ваня увидел огромные глаза, печальные, как у отца, но беспомощно слепые.

Иван отвлекся на пожар, который малыш потушил сам, и теперь стоял в мокрых кроссовках, горько плакал, спрятавшись в мамино платье от обиды. Кто-то из чародеев достал ему леденец,  тот взял и начал успокаиваться. Иван еще раз осмотрел группу и за основной толпой заметил парочку: древнюю цыганку в парадной шали и горбатую девочку – колясочницу с узкими, раскосыми, не цыганскими глазами в бесформенном балахоне. Цыганка поманила его к себе. Как только он подошел, та сразу кинулась в бой:

– Я ее одну не отпущу. Или я с ней, или она никуда не поедет, – безапелляционно выпалила старуха.

– А директор в курсе? – Иван растерялся, ему никаких указаний не давали. Но обе они были с Даром. Старуха – средненький телепат, а девочка сильный, неизвестно кто. Аура у нее была песочного цвета, плотная и неподвижная, как столп пыли. Он не успел ни подумать, ни ответить – прилетел вертолет, все начали прощаться и усаживаться. Он бегал как савраска, рассаживая и пристегивая пассажиров. В конце концов остались только старуха и девочка-инвалидка. Они не тронулись с места, давая понять, что условие непреложно, а решение твердо.

– Ладно, давайте забирайтесь, – крикнул им Ваня, решая, как всегда, на свой страх и риск. И старуха с неожиданной легкостью, толкая коляску перед собой, направилась к вертолету. Он затаскивал коляску вместе с девочкой, вытащить которую не представлялось возможным: она вцепилась в нее мертвой хваткой, молчала и смотрела в глаза Ивану, отчего у него пробегал мороз по коже. Пока крепили, старуха рассыпалась в благодарностях, называла и яхонтовым, и золотым, обещала добрую невесту. Ваня только вздыхал. Закрутились винты, поднялся гул, но даже через него Иван услышал снаружи вой сирен. Выглянул один из пилотов:

– Там машина, – крикнул он, с трудом перекрывая шум двигателя. Едва Иван открыл дверь, как ему в руки впихнули неучтенного пацана, и захлопнули обратно. Тут же вертолет тряхнуло, и машина оторвалась от земли. Ваня потерял равновесие и упал на спину, больно ударившись головой, пацан упал на него.

– Ты кто? – спросил ошалевший Иван.

– Ваня, – дрожащим голосом ответил перепуганный ребенок.

– Привет, тезка, тоже в школу собрался?

– Ага, – тот охотно кивнул и лбом больно ударил Ивана в переносицу. Дети – это всегда так больно!

«Началось», – подумал теперь уже навсегда Иван.