Ритуальная жертва. Глава №5. Второе и третье
Эти руки, пусть и слегка шершавые от частых стирок на берегу реки, от готовки, шитья и множества других дел, нравились ему намного больше любых других, бархатных ручек незнакомок.
Он лежал на её коленях. Пальцы лениво перебирали его отросшие волосы. Леда накручивала пряди на небольшие полевые цветы, вплетала их в короткие тонкие косички. Когда ей надоедало это занятие, она гладила его по лбу, еле ощутимо касаясь пальцами. Если закрыть глаза, прикосновения превращались в лёгкое дуновение теплого летнего ветра. Но он не стал этого делать, потому что не хотел, чтобы сон кончался.
Она по обыкновению пела, и песня её была такой же лёгкой, приятной и ненавязчивой. Голос то лился, то переходил на шёпот. Голос усыплял его, пока он не вслушался, о чём она поёт. Это была ритуальная песня.
– Ты поёшь песню мертвых. прошептал он.
Голос стих.
– Многие неверно понимают смысл песни. Она для мёртвых о живых, которые живут вместо них и благодаря им. ответила она, продолжая поглаживать его волосы.
Леда продолжила петь ровно с того места, на котором остановилась. Иштван закрыл глаза. Он жмурился, пока не перестал слышать её голос.
Когда он проснулся, то снова его услышал. Леда складывала вещи и напевала себе под нос. Он не стал прислушиваться, боясь, вновь услышать песню мертвых.
– Как только все уляжется, я приеду за вами.
Леда сдержанно кивнула, но было заметно, что она расстроена. Их взгляды встретились и некоторое время они стояли молча. Он не хотел, чтобы она оттолкнула его на глазах у детей, которые и так слышали больше, чем нужно.
Она притянула его к себе и обняла за плечи.
– Не думай, что я тебя так сразу прощу.
– Я подожду.
Он попрощался с детьми, перед этим напомнив им, что они должны продолжать тренировки и не бросать чтение. Он махал им вслед, пока повозка не скрылась из виду.
Затем, прихватив с собой топорик, он отправился на поиски мешка с обувью. Тот лежал на месте, а вот телега пропала. Не велика потеря.
Лелея надежду на то, что люди одумаются, снова начнут покупать его обувь и обращаться для её починки, он отправился на базарную площадь. К его большому удивлению, людей там почти не было. И это в воскресенье!
Однако Илдо сидела на том же месте. Она косилась на его топорик и хмурилась. Когда он к ней обратился, она аж подпрыгнула на месте от неожиданности.
С её щек сошел привычный румянец. Кожа на них и под глазами посерела. Она сидела за прилавком, опираясь на него руками, и раздавала мальчишке, кажется, сыну, указания – какую одежду куда повесить.
– Куда это все подевались?
– Провожают старуху в последний путь. – ответила она, успокоившись, – Могла бы ещё жить и жить, если бы держала язык за зубами. Видимо, кому–то не понравились её бредни. Сама же знала, на что шла. Вот и получила по заслугам.
– Пири? – спросил Иштван, не веря своим ушам. Кто же теперь сможет убедить местных в том, что последнее предсказание не сбудется? Только новый глава. Но он верит Пири, иначе не приставил бы к её дому охранников.
Илдо кивнула.
– Почему же ты не пошла с остальными?
– Да как-то не хочется. Плохо себя чувствую.
– Так у неё же это… вмешался мальчик, ставя одну ладонь вертикально на другую, – нога…чик, и на две части. Не дошла до дома всего несколько метров, как свинья выскочила из хлева и сбила её с ног.
Илдо сделала знак, чтобы он замолчал.
«Та, которая говорит одновременно со мной, искажая смысл сказанного, будет стреножена».
Иштван сорвался с места, оставив мешок с обувью у прилавка. Остановился он только у края толпы, занявшей весь двор. Ему пришлось лавировать между людьми, которые тоже направлялись к дому на окраине. С трудом и под возмущенные возгласы толпы он пробрался к входу.
– Смотри–ка, кто пришёл…Он, наверное. Её и убил. – шептал кто-то в толпе.
– Второе предсказание не сбылось, а значит, не сбудется и третье. Убивают и без пророчеств.
– Значит, они ещё не знают. – с облегчением подумал Иштван.
И вошёл в дом.
В коридор тоже было людно. По голосам, доносившимся из глубины дома, он понял, в какой комнате лежит Пири. Проходя мимо комнаты с камином, он заметил охранников. Тех самых, которых к ней приставили. Они спокойно играли в шахматы, заняв места, на которых раньше сидели он и Пири. Они даже не повернулись на скрип половиц. Он прошёл дальше по коридору и свернул направо.
Он просунулся сквозь толпу и оказался прямо перед кроватью, на которой лежала женщина. Её окровавленный бок был обмотан тряпками, ещё одна тряпка лежала на лбе. При виде него уголки её губ приподнялись в улыбке.
В толпе он увидел знакомые лица – нового главу и его подручных, врача и даже друзей Бартала.
Внезапно он услышал хрип. Пири приоткрыла веки. Её взгляд прояснился.
– Оставьте меня с Иштваном.
Люди медленно стали выходит из комнаты. Когда последний человек вышел, Иштван закрыл дверь. Резко обернувшись, он спросил:
– Кто это сделал?
– Дар, который у меня есть, должен остаться, даже после моей смерти. – медленно, с паузами шептала она. – Обычно его передают своему ребёнку, но я оказалась бесплодна. Но есть и другой способ. Долгое время я искала такую душу, которая бы выдержала мою силу и использовала бы её во благо. Я отчаялась, но…поверь, не я его нашла. Твой сын…Он позвал меня. Открылся мне.
– О чём ты говоришь?
Под подбородком Пири он заметил рисунок – черный круг с точкой в центре. Подойдя ближе, стало заметно, что это тату, а не зола. Ведьма кивнула в сторону. На тумбе у кровати лежал нож с окровавленным лезвием – нож, рукоять которого украшал дракон.
– Это же нож Энра. оторопело прошептал Иштван. Но я же не убивал тебя. Ты сказала, что третье пророчество сбудется, только если я дам согласие на второе. Я ни на что не соглашался.
– Но ты же продал ей свои лучшие туфли. Пири ухмыльнулась, обнажив красные от крови зубы. – Люди часто не понимают смысла того, что они делают. И только со временем до некоторых из них доходит, для чего всё это было. Она закашлялась. Простынь покрылась мелкими каплями крови.
С улицы доносился шум. Подойдя к окну, можно было даже разобрать обрывки фраз.
«Преступник будет повешен…мы найдём его…опросим каждого…кто-то да знает, кому принадлежит нож…»
Он обернулся на грохот. Стеклянные глаза уставились в потолок. Рядом с безвольно повисшей рукой на полу валялась каменная фигурка женщины с длинными косами.
Целых пять минут он стоял неподвижно. Затем спустился вниз и распахнул входную дверь. Ярко-голубое чистое небо слепило глаза. Гомон стих. Не меньше сотни пар глаз уставились на него. Порыв ветра донёс до него уже знакомую песнь мертвых и размеренный бой барабанов.
Он вдохнул и выдохнул.
– Я – убийца.
