Гусь, Галя и Колдун

Пахло озоном, мокрым асфальтом, канализацией и ванилью. Ванилью — от ларька с мороженым, канализацией — из кустов Городского ада. О том, куда попадал всяк входящий в парк, сообщала вывеска над воротами. Администрация периодически предпринимала попытки вернуть на законное место букву «с», приваривала, прикручивала её к соседним, но от силы через пару дней умельцы опять утаскивали часть вывески, и сад вновь становился адом. Продолжалась эта история не один десяток лет и подхватывалась не одним поколением — парк был самым старым в городе. Когда-то территория была ухожена, по аллеям гуляли толпы мам и пап с детьми, гудели аттракционы, поднимая высоко вверх и резко роняя вниз смеющихся и визжащих людей. Сейчас сюда тоже приходили, но в основном собачники и любители заброшки. Ларёк у входа оставался единственным работающим объектом инфраструктуры.

Моросил мелкий дождь. Продавщица мороженого засобиралась домой, решив, что в оставшийся неполный час, да ещё в будний день никому не захочется мороженого под дождём. Стемнело, опустело. Казалось бы, парк затих и уснул до утра, но через пару часов подтянулись парочки и романтики, не боящиеся ни сырости, ни темноты. Ближе к полуночи ушли и они. Зато из глубины Сада появилась высокая фигура в пальто. Мужчина неспешно дошёл до центральной аллеи и остановился. Долго смотрел себе под ноги. Городской ад затих, только змейки магии в воздухе обнимали склонившиеся над дорожкой ветви, переходя от одного дерева к другому, проверяя, не осталось ли людей. Нет, пусто. Тогда мужчина присел на корточки, разложил на земле мелки и стал рисовать.

***

Субботним утром Галя хотела спать. Как обычно, впрочем. Но на работу идти было не нужно, так что поиски мотивации встать заняли около получаса. Нет, всё же надо выйти. Весна, свежий воздух, парк, сырость, серость… Галя поднялась одним рывком, не оставляя себе шанса отступить. Умылась, оделась, заварила чай, лимонник, радиолу, левзею, добавила тысячелистник, чтобы взбодриться наверняка. Ведьма она или кто… Наделала бутербродов, поела, чуть повеселела. Телефон как назло сел. Опять забыла на зарядку поставить вечером. Чтобы окончательно проснуться, вышла на улицу.

Жила Галя в девятиэтажке у парка, и в качестве маршрута недолгой прогулки привычно предпочла дворам девятиэтажек Городской ад. От боковых дорожек мало что осталось — почти все были вспороты мощными корнями старых деревьев, стёрты ногами, размыты ручьями тающего весеннего снега. Пройтись не спотыкаясь можно было разве что по главной аллее. Кроны деревьев сплелись над ней куполом, защищающим от дождя и пропускающим только редкие его капли.

Кап на раскрытую ладонь.

Кап-кап-кап на серое покрывало под ногами.

Кап-кап на цветные линии рисунков на асфальте. Галя подумала бы, что детские, но уж очень здорово нарисованы, как живые. Солнце, сердце, гусь. Гусь получился особенно хорошо.

Навстречу бежал мужчина в спортивном костюме. За ним Галя иногда наблюдала по утрам, собираясь на работу, и восхищалась. Её хватало только на зарядку дома. Через день. Иногда через два. Ну и выйти погулять в субботу. Мужчина тяжело дышал, но темп не сбавлял, и Галя посторонилась, чтобы пропустить. Вскрик. Удивлённо обернулся уже пробежавший мимо мужчина. Галя пожала плечами, тоже заозиралась, закрутила головой. С дерева свесилась белка.

— Это ты?

Белка, судя по всему, не ожидала вопроса, потому что удивлённо моргнула, посмотрела куда-то под ноги Гали и упрыгала вглубь парка. Галя посмотрела ей вслед, потом — тоже себе под ноги. Ох, наступила на рисунок, на гуся. Он был уже немного потёртый, но всё равно ходить по нему не хотелось. Нарисованный гусь пытался выдернуть крыло из-под каблука.

— Пусти-ш-ш!

— Ой! Тебе больно? Ты живой! Прости! — Галя отпрыгнула, присела.

— Ш-школько можно… Ходють и ходють-с-с… — гусь встал, отряхнул перья, вытянул шею и посмотрел вверх на Галю.

— Ты кто?

— Галя. А ты?

— Гус-сь.

— А зовут тебя как?

— Говорю же, Гус-с-сь, — гусь Гусь захлопал крыльями, создав вокруг себя небольшой ураган.

— Ладно, Гусь. А ты здесь живёшь?

— Нас здесь нарис-ш-ш-овали, а потом вот з-с-с-абыли, видимо, — пробурчал неуверенно.

Нас? Галя повернулась к красному солнцу и жёлтому сердцу на земле. Гусь обежал вокруг неё, чтобы заглянуть в глаза:

— Ты нормальная вообще?! Ладно я, я гусь. А если тут солнце с сердцем расхаживать начнут, думаешь, никто не удивится? Вот ты знаешь, как отреагируют? Лучш-ш-ше не провоцировать…

— А меня, значит, провоцировать можно?

— А ты на меня наш-ш-ступила! Я что, молчать д-должен был?! — Гусь даже начал заикаться.

— А ещё я ведьма, — непонятно к чему сказала Галя.

— Ага, ага-га, и это тож-ше.

Галя наклонилась и обняла Гуся. Он оказался мягким и тёплым, почти как настоящий.

— Ну… Пойдём домой…

— Как пойдём?

— Я бы летала, но вот хожу как все, пешком, — вздохнула и улыбнулась, — Так и пойдём.

Жила Галя в однушке, поэтому не придумала ничего лучше, чем поселить рисунки на кухне.

***

В воскресенье Галя проснулась рано, вспомнив про гостей. Солнце пригрелось рядом, обвив красными лучами руку. Громким шёпотом спорили Гусь и Ромашка.

Вернувшись накануне из парка, Галя пыталась накормить рисунки, но её обсмеяли. Что самое интересное, громче всех заливалось Сердце, будто связанное из шерстяных канатов. Ну и ладно, забот меньше.

На кухне Гусь пытался крыльями налить в чашку заварку. Сердце давало советы.

— Вам же не нужна еда?

— Это тебе!

Галя улыбнулась, долила кипяток, отпила и сказала:

— Пойду в парк.

— Найдёшь наш-ших, смотри не проболтайс-с-ся, что ты человекш-ш-ш.

— Я ведьма.

— Ну какая разнис-с-ца.

На этот раз на асфальте были нарисованы зелёный, как ему и положено, крокодил и ромашка, по-правильному белая, но неприлично большая.

В понедельник в Городской ад пришлось бежать пораньше, перед работой. Галя торопилась, роняла помаду и шарф, спотыкалась о ласкающегося крокодила.

— Е-ш-шсть еш-ш-щё место на холодильнике. И в ванной в обш-ш-щем-то уютно, — размышлял тем временем Гусь.

— В ванную жить не пущу. Самой нужна.

Но этим утром гостей не прибавилось — в парке были только классики. Они не захотели в квартиру, а ускакали в сторону школы, находившейся за парком. Галя нашла их там, подождала, пока где-то в здании прозвенит звонок и двор опустеет, и долго уговаривала пойти с ней, объясняла, что она, хоть и человек, но совсем не страшный, и дома у неё хорошо, и можно не скрываться. Не вышло, меловые квадраты молчали и с ней идти не хотели. А может, это просто были другие классики, обычные.

На работу Галя опоздала.

Вечером рисунки были подозрительно молчаливы, даже Крокодил. Ромашка с Сердцем спелись и с укором смотрели с холодильника на Галю сверху вниз. Только Гусь сказал:

— Ты не вернулась утром. И не предупредила. Мы волновались.

Во вторник Галя взяла Гуся с собой. То ли для моральной поддержки, то ли в качестве переговорщика. На аллее расположились пёс с шерстью из прямых иголок, свисающих до самых лап, и ноты. Пёс вроде был терьером, а ноты - собачим вальсом. Их она помнила ещё со времён ненавистной музыкальной школы. Их уговаривать не пришлось.

В среду Галя и Гусь привели странный смайлик, то ли смеющийся, то ли плачущий, с нервно дёргающимся уголком рта. Галя решила, что завтра проследит, кто развлекается. Это всё было странно. Да и на кухне действительно заканчивалось место.

А в четверг рисунков в парке не оказалось. Гусь вернулся домой с новостями, а Галя пошла на работу.

В пятницу на асфальте опять было пусто, если не считать сброшенные ветром ветки, им же гоняемую обёртку от мороженого и мелкий мусор. В субботу прибавилась только пустая бутылка из-под виски под раскидистым клёном.

***

День почти прошёл. Рисунки грустили. Галя волновалась. Всё было не так, как должно было бы: Сердце оказалось очень вредным, страшный Крокодил — невероятно милым, а Ромашка постоянно норовила цапнуть за руку, пусть часто и за дело. Тогда к ней подбегал Терьер, топорщил иголки и становился похож на ежа. Кто и зачем их рисовал, они не знали.

— Гусь, а скажи что-нибудь по-гусьи? — Галя сидела на подоконнике и грызла яблоко.

— С-с-с.

— Так это по-змеиному.

— Тогда ш-ш-ш. Ш-што ещё?

— На дворника нашего похоже.

— Много ты знаеш-ш-шь… О гусях.

— Вот почему вы такие?

— Гуси?

Галя впилась в яблоко, глядя укоризненно на собеседника.

— Ладно. Какие?

— Странные.

— Нормальные мы. Какие есть.

— Нуу… У Терьера вот шерсть мягкая должна быть, Крокодил должен быть злой, Ромашка маленькая… Ай!.. — Галя отдёрнула руку от подкравшегося цветка, — Ладно-ладно. Это действительно не важно. Просто неожиданно.

Помолчали.

— Может, нас поэтому и бросили? И перестали рисовать? Потому что мы не получаемся? — спросил Гусь непривычно чётко и тихо.

— Да нет конечно! — Галя понятия не имело, так было или нет, но какая разница? — Откуда бы тому, кто вас нарисовал, знать, какие вы получились? Он же с вами даже не познакомился! А вы замечательные, правда. И я ему очень благодарна. Или ей. И вы можете оставаться у меня жить.

— А вдруг… Вдруг с ним что-то случилось? И ему нужна помощь? Или ей… — Гусь вытянул шею и положил голову на стол. У Смайлика дёрнулся уголок рта, и упала очередная слезинка. Крокодил привычно вытер её хвостом. Галя спрыгнула с подоконника:

— Будем искать.

Галя и Гусь обошли весь район. Надо же, неподалёку открылось кафе с книжками в витрине. Можно было бы там посидеть, выпить кофе, глядя на спешащих мимо людей. Когда оно открылось? Как давно она никуда не выбиралась? И небо было голубое-голубое, а на клумбах начали распускаться тюльпаны.

Когда стемнело, к поискам присоединились остальные рисунки. Они проверили весь парк, деревья, аллеи, но вернулись ни с чем. Солнце замёрзло. Ромашка злилась. Ноты чуть не потерялись. Сердце хотело остаться караулить в саду, но тоже заметно дрожало.

— Так не пойдёт. Возвращаемся все. Надо подумать, кто это мог сделать. И зачем вы ему были нужны, — всё равно ничего лучше в голову Гале не приходило. А успокоить друзей хотелось. Да и почему нет, вдруг что-то да получится. Думать вообще иногда полезно.

И тут из дома, где жили Галя и рисунки, зазвучала музыка. Собачий вальс.

***

На кухне все отогрелись, успокоились и решили, что такие совпадения, конечно, бывают, но проверить надо. Музыка играла недолго, зато громко. Девятый этаж, второй подъезд, всего-то на три этажа выше Галиной квартиры.

— И что дальше?

— Позвонить?

— А вдруг спугнём?

— Там вроде бы балкон был открыт.

— Вы умеете лазить по стенам? — вклинилась Галя в обсуждение.

— Конечно! — почти хором.

— Действительно, как иначе… А я вот нет. Но пойти я должна, вдруг там кто-то опасный, — опередила возражения, — или пугливый. Поэтому полезем через балкон.

Рисунки, которые не были закрашены внутри, легко могли раскручивать линии, из которых состояли, а потом скручивать в прежнюю форму. Как верёвки. Солнце так обнимало Галю. Именно из этих верёвок Ромашка, Солнце, Ноты, Терьер и Смайлик под чутким руководством Гали часа за два соорудили лестницу.

— На крыше сможете закрепиться?

— А мы по твоему тупо верёвки, да? Ни мозгов, ни понимания? — проворчала лестница, но Ромашку Галя узнала:

— Так ты разговариваешь?

Край верёвки попробовал цапнуть её за лодыжку.

Лестница полезла на крышу, попробовала зацепиться за бортик. Тот зашатался и был отвергнут по причине потенциальной ненадёжности, а лестница обвилась вокруг трубы.

Галя полезла вверх.

Вцепившись в холодные перила нужного балкона, перевела дыхание. Нижняя часть лестницы поднималась следом и поддерживала Галю под попу, ноги и спину.

— Нормально, можете отпускать, — прошептала Галя, перелезла через перила и аккуратно заглянула в комнату через тюль.

В центре стоял рояль. Слева — рабочий стол. Справа — барная стойка, за которой сидел мужчина.

И Галя поняла, что происходит. Она просто залезла к чужому мужику на девятый этаж через балкон. Его рисунки? А вдруг нет? Хотя вот, охранка стоит на двери… Значит, маг…

Мужчина отвёл взгляд от рук и медленно повернулся к балкону. И к Гале. Конечно, охранка же, да и она не ниндзя. Что делать?

Галя выпрямилась и постучала в стекло приоткрытой двери:

— Добрый день! К вам можно? Я ненадолго, просто спросить.

Мужчина встал, приглашающее махнул ей рукой.

— Подскажите, пожалуйста, примерно час назад это вы ведь играли? На рояле? Собачий вальс… — чувствовала себя Галя всё более глупо.

— Отличаете рояль от пианино? Ну да, я. Я в детстве очень любил музыку… Вот, купил себе рояль… На юбилей, тридцать лет. Но всё никак не мог собраться. Уже и не помню, как играть, да и не умел особо… Просто очень хотелось. Вот, только собачий вальс и вспомнил.

— Ну, с чего-то же надо начинать. Продолжать будете? — Галя неуверенно улыбнулась.

— Обязательно.

— Это здорово, правда.

— Спасибо. А вы кто? Грабитель?

— Нет, я с вашими рисунками, — почему-то она была уверена, что он поймёт правильно. Но нет.

— Хотите шантажировать? Не получится. Колдуну моего ранга можно.

— Что можно? Бросать?

— Рисовать. В парке, — мужчина оставался уверенным и спокойным, но уши слегка покраснели.

— А. Я не хочу вас шантажировать. Просто мы…

— Вы?

Из-за спины Гали вышел Гусь:

— Да, мы. И нам от вас-с-с ничего не надо!

— Во всяком случае, шантажировать мы вас не собираемся. Просто хотели узнать, зачем вы создавали живые рисунки?

Мужчина облокотился о стойку, провёл по лицу рукой и представился:

— Денис.

— Галя.

— Гусь.

Из балкона выглядывали остальные, но молчали. Денис продолжил:

— Я силу в рисунки не вливал.

— А эмоции что, не сила что ли?

— Не настолько.

— Ну тебе мерещится, значит, — Денис выглядел настолько удивлённым, что Галя неосознанно перешла на ты.

— Ладно. Значит, настолько. Виски?

— Она любит ч-ш-шай. Где тут кухня? Я разберус-с-сь, — не дожидаясь ответа, Гусь гордо прошествовал к выходу из комнаты.

Расположились всё же за барной стойкой. Денис и Галя — с чаем.

— Денис, а почему гусь?

— То есть крокодил у тебя вопросов не вызвал? Ну… Ты когда-нибудь держала гуся? Он такой мягкий, тёплый. А с настоящим ещё и дружить можно.

Гусь замахал крыльями, опрокинув чашку Дениса:

— Прос-с-сти, случайно выш-ш-шло.

— Настоящих гусей у меня не было, а вот Гусь — замечательный друг, — вступилась Галя.

— Извините. Всё же, это оказалось неожиданностью. Я привык контролировать всё, что делаю, — Денис повернулся к Гусю, — не хотел тебя обидеть.

— Так зачем? Зачем ты вообще рисовал в парке? Эм. Скучно? Тренировался? Что-то магическое?

— Я не знаю… Помню, как рисовал здесь в детстве. И это было здорово, я был счастлив… И подумал, а вдруг снова сработает. Ну мало ли. Понимаю, что дело не в этом, я маленький был и всё такое, но мне нравилось именно рисовать, казалось, что картинки оживают, и потом… Мы с ними дружили. Гуся настоящего у меня на самом деле тоже не было. И рояля, к примеру. Это всё было несерьёзно. Я же магический инженер.

— А что стало с теми твоими друзьями?

— Это было так давно. Я думал, что это были мои фантазии. Ну, стабилизация магии, всё такое. Но, возможно, родители… Не знаю.

— Хорошо, а эти? Ты ведь сам бросил их. Хотя ты же не знал. Может, если бы я их не забрала…

— Тогда их бы просто смыло. Или я решил бы, что это погрешность силы, и стёр их сам. Так что спасибо тебе. Большое!

Разговор прервала возня около балкона: Ромашка дожёвывала тюль, Терьер и Крокодил пытались спасти остатки. Ноты расположились на крышке рояля. Сердце и Солнце, видимо, были на кухне. Гусь устроился на барном стуле, тщательно копируя посадку Дениса, но не поворачиваясь в его сторону. Галя сдержала смешок и вздохнула:

— Ну они тоже не против с тобой дружить. Были во всяком случае.

— Я тоже. Конечно, я тоже. Правда, я не ожидал, что… Я представлял их другими, когда рисовал.

— Не знаю, что ты представлял, но они с характерами, каждый со своим. Мне, кстати, с ними замечательно, места всем хватает, кормить не надо, так что пусть и дальше живут у меня.

— Я об этом и говорю. Представлял их другими. Но они гораздо круче, — Денис улыбнулся, — Я вот такой чай, к примеру, делать не умею. Мы ведь совсем не знакомы, получается. Будем узнавать друг друга? — и засмеялся. А потом обнял Гуся. Тот вырывался и бил крыльями, положив голову на плечо человеку. Галя улыбнулась Денису:

— А у тебя сработало.