И на Земле, как на Небе. Глава 9

18+
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Anny_T
И на Земле, как на Небе. Глава 9
Текст:

https://music.yandex.ru/album/4055168/track/331957...

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 10


Дождь наконец закончился. Кевин предложил подвести их ещё немного, но Джонни вежливо отказался, покосившись на Джули. Та не сказала ни слова.

Спустя несколько минут они молча провожали взглядом удаляющийся грузовик.

Джонни не мог отделаться от мысли о свадьбе в Вегасе. Очень символично: пока смерть не разлучит их. Хотя бы на несколько часов почувствовать, что они – семья. Настоящая. Почему-то всё настоящее доставалось людям, и Джонни, впервые за долгие тысячелетия, возненавидел их.

– Едем, – коротко бросил он, скорее себе, чем Джули.

– Ещё пару минут, – попросила девушка.

– Помнится, ты хотела побыстрей добраться до Вегаса? – напряжённо спросил он.

– Как сказал бы Оробас, несколько минут ничего не решают, – она с грустью улыбнулась и, выдержав эффектную паузу, добавила мягко: – Человек.

Поёжилась, обхватила себя за плечи, подняла голову к небу. Совсем не так, как в Милуоки, после встречи с Томом. Хрупкая, ранимая, одинокая, беззащитная…

– Замёрзла?

Какой глупый вопрос, но на честный не хватает сил.

– Нет. Обними меня, Джонни.

А ей сил на правду хватило. Вот так. Просто.

И, конечно, он обнимает. Со спины, чтобы не мешать наслаждаться небом. Осторожно, едва касаясь. А она всё рушит. Нежно скользит холодными пальцами по его рукам, откидывает голову ему на плечо и, мечтательно закрыв глаза, вдыхает свежий влажный воздух.

И Джонни растаял. Почувствовал единение, даже не касаясь души. Как человек. И это было чудесно. Воодушевление, подъём, и разом все чувства обострились. Хотелось улыбаться, и он поддался этому порыву. Ещё немного – и за спиной раскинутся крылья. Мысль немного отрезвила. Крылья – прошлое. Лживое, насмешливое, горькое…

– Люблю этот запах, – мягко шепнула Джули и, повернув голову к Джонни, спросила: – А ты?

Он нервно сглотнул. Закрыл глаза, медленно сосчитал до десяти. Его крылья пахли дождём. До падения, разумеется.

– Я тоже.

– И дождь люблю, – продолжила девушка, вновь вернувшись к созерцанию лениво удаляющихся туч. – Облака тоже люблю. А небо – нет.

Очень символично. Джонни и сам небо не любил. И облака. Только лишь в сумерках и предрассветные часы его взор устремлялся ввысь. Когда не поймёшь, чего больше – света или тьмы, когда одно неотделимо от другого. Так было проще, легче. Потому что ему нужен был дом. Какой-никакой.

Джули тяжело выдохнула и пробормотала что-то насчёт того, что им нужно ехать, и выскользнула из объятий. Джонни поджал губы, сухо улыбнулся и уселся на байк. Джули устроилась на пассажирском сиденье, повозилась с платьем и тихо шепнула, что готова. Он выждал ещё несколько секунд, предчувствуя, как она прижимается к его спине, обнимает. Но нет. Опять играет в примерную пассажирку. Джонни беззвучно выдохнул и выехал с обочины на дорогу.

***

Впереди сплошной стеной висел туман. Джонни сбавил ход, но ехать в белесой мгле было невозможно. Он молча остановил байк прямо посреди дороги, Джули так же молча слезла. Своим ходом добрались до обочины, спустились подальше. Только тут Джонни почувствовал себя хоть немного защищённым.

Байк в тумане напоминал железного спящего монстра.

Они обосновались недалеко от дороги, хотя толком обустраивать было нечего: постелили на землю куртки, да Джонни достал свой старый тонкий свитер, валявшийся на дне рюкзака. Из-за тумана было тяжело разобрать что-то дальше собственной руки, поэтому пришлось позвать Джули по имени, чтобы отдать одежду.

Они лежали так близко, что Джонни мог коснуться рукой её лица, если бы захотел. Туман обволакивал всё вокруг, превращая Джули в неясный силуэт.

Бездействие порождало бессильную злобу.

– Джонни? Можно задать вопрос?

– Давай.

Он предполагал, что разговор предстоит не из лёгких, но от него никуда не денешься. Чёртов туман.

– Что ты чувствовал, когда присоединился к Сатане? Подожди, это не тот вопрос…

Силуэт поднял руки к лицу, медленно провёл пальцами от подбородка до лба, и замер.

– После того, как ты ушёл за Сатанаэлем, тебя не мучили сомнения?

Лучше бы она не искала нужную формулировку. Первый вопрос простой, как и ответ на него – негодование. А второй… Ответ сейчас казался ему неправильным, смешным, постыдным.

– Нет, – отозвался Джонни. – Совсем нет.

Джули хохотнула и тут же осеклась.

– Ой, прости.

– Не извиняйся, – он улыбнулся, но разумеется, за туманом она не заметит.

Может, не так уж плохо застрять здесь на ночь. Хотя бы поговорить с ней напоследок. Ни один из них не выживет: очевидный исход встречи с родственничком, который решил провозгласить себя новым богом и взять правление в свои руки. И если бы только он один, всё было бы проще. У него за спиной – все силы Неба, а что есть у них? Только они сами.

– Джули?

– Что?

– Почему ты в это ввязалась?

– Я ведь уже говорила – про реки крови и прочее.

Её голос звучал холодно и жёстко. Те же интонации звучали при заключении контракта.

– Но это не всё.

– Не всё, – еле слышно повторила она, а потом продолжила резко, ядовито: – А почему ты ввязался?

– Сама же меня уговорила.

– Да ладно. Если бы не хотел, то послал куда подальше. И вообще, от кого-то вроде тебя не принято ожидать человеколюбия.

– Чёртов имидж, – усмехнулся Джонни. – Действительно хочешь узнать или просто пытаешься увильнуть от ответа?

Она промолчала, предоставляя ему возможность выбора. Джонни поблагодарил её про себя и, медленно вдохнув, отозвался:

– Я сражался не за идею, что люди – низшие твари, но против того, что мы должны им служить.

– Эту песню я слышала от многих: Гаап, Белиал, Оробас…

Джонни нервно вздрогнул, бесшумно выдохнул, радуясь тому, что туман скрывает выражение его лица. Мгновение чтобы успокоиться, и он продолжил, как ни в чём не бывало:

– Дослушай до конца. Я думал, да и сейчас думаю, что люди – наши младшие братья и сёстры. А что нужно младшим? Пример, защита, утешение, забота, внимание. Но нам предлагали не это. Служение. И я выступил против.

Он проговорил всё это на одном дыхании, и, немного помолчав, обратился к Джули:

– Теперь ты.

– Я ничего не обещала. И я всё равно не вижу связи с тем, что ты делаешь сейчас.

Ловко. Похоже, откровенничать сегодня придётся одному Джонни. Но он был не против. До определённого предела, разумеется.

– Меня не устраивает, что кто-то убивает собственных братьев и сестёр в надежде урвать кусок получше.

Джули ядовито расхохоталась.

– Серьёзно? Как ты со своей тонкой душевной организацией в Аду можешь существовать?

– Давно там не был, – пожал плечами Джонни.

– Насколько давно?

– Лет двести или около того.

– Понятно, – тихо протянула она. – Нет, совсем не понятно. Как вышло, что Сатана не устроил показательную порку за дезертирство?

Джонни пожал плечами.

– Не знаю. Но я не возражаю против такого расклада.

Девушка хохотнула, но как-то совсем безрадостно.

– Завидую я тебе… Сколько жизней ты прожил?

– Это шестая.

– Расскажешь?

И он рассказал. О том, как в первую жизнь ничего не понимал, едва выживал в одиночку и в итоге умер в девять от пневмонии. Во второй жизни прислуживал учёному-демонологу. Сначала инкогнито, а потом – в открытую, когда тот вызывал его с помощью ритуала. Джули сдавленно рассмеялась. Джонни тоже улыбнулся, вспомнив своего бывшего мастера. И про степенного хирурга, и про солдата, и художника…

– Художника?

– Что в этом странного?

– Ничего. А что ты рисовал?

– Ширпотреб, – с тенью сожаления отозвался Джонни. – Зато за него платили. Те, кто пытался идти в ногу с современным искусством. Я знал, чего хотят люди… Всегда знал. И я давал им это.

Джули поёжилась.

– Замёрзла?

Короткий вдох – словно хотела что-то сказать – а потом едва слышный звук. Словно слова ударились о грудную клетку.

Молчание леденило душу.

– У нас ночь откровений? – её голос был нежен и певуч.

– Вроде того, – усмехнулся Джонни.

Джули эхом повторила, а потом добавила:

– Ты тоже сбежал, потому что всё надоело?

– Да. В первую очередь, я сам.

– Надо было организовать армию третьей силы: те, кто не хочет оставаться ангелами. Я бы вступила. Наверное, – Джули мгновение помедлила, а потом яростно выплюнула: – Меня выворачивает наизнанку от того, как нас используют.

Джонни молчал. Наверняка знал, что она подбирает слова, пытаясь верно донести свою мысль.

– Знаешь, как технику. Техника должна выполнять свои функции и только их. Ты же не станешь пылесосить ковёр тостером? Техника нужна для облегчения жизни людям – только и всего. Поломалась – выкинуть…

Джули тяжело выдохнула.

– С такими мыслями тебе место рядом со мной, – себе под нос шепнул Джонни.

Силуэт еле заметно покачал головой.

– Это не категории «не хочу быть рабом» или «ненавижу людей». Я нас ненавижу. Знаешь, ушла ведь не только я. Архангелы, ангелы – я устала считать. А всё потому, что пришлось делать не своё дело. Мы – огрызки, этакие специалисты узкого профиля. Кому молиться о врачевании телесных и душевных недугов? Рафаэлю. У кого просить защиты? У Габриэля. Мы и так разделили обязанности… – недолгая пауза. – Ваши обязанности среди оставшихся. Мне иногда казалось, что я не справляюсь, что меня слишком мало. Я злилась и отчаивалась. Но Отец словно и не замечал этого. Другие дела, другие заботы. И я, стиснув зубы, делала своё дело, и чужое дело, и ещё одно чужое. А потом… Потом, когда на нас свалились до кучи и Его дела, всё полетело в пропасть. Знаешь, каково это: раз за разом недосчитываться то одного, то другого? Распределять-перераспределять. Рахмиэль говорил про это, но он не может в полной мере ощутить это. Я продлевала агонию. Мы все это делали, закрывая глаза, надеясь, что в один прекрасный день всё закончится, независимо от исхода. А потом я набралась наглости и ушла. Это было, наверное, самое страшное в моей жизни. После Восстания.

На какое-то время в воздухе зависло молчание, звуки прятались в тумане, а потом неожиданно раздался хриплый смех.

– Я ошибалась. Время, проведённое на Земле – самое прекрасное, что у меня было. Я люблю людей. Они… сильные, свободные. Они могут всё. Что Рафаэль? Моя человеческая мать сотни раз заклеивала ссадины пластырем и поила сладким малиновым сиропом от кашля. Она не возносила ему молитвы, делала всё сама. Габриэль? Ха! Однажды, когда я была совсем маленькой, на прогулке соседской собаке не понравилось, что я слишком громко кричу, и она попыталась меня укусить. Мама не позволила. Подхватила меня на руки и съездила собаке ногой по морде. У неё потом вся голень воспалилась от укусов, пришлось ещё ездить в госпиталь на инъекции. Но она защитила меня. Простой человек… Я бы хотела думать, что моё место здесь. Что меня зовут Джулия и никак иначе.

Джонни неопределённо хмыкнул. Слишком много для одного дня. Целая жизнь за несколько слов. Вместо ответа опять задал этот глупый вопрос:

– Не замёрзла?

– Нет. У тебя очень тёплый свитер… Джонни?

– Что?

– Когда всё закончится, куда ты пойдёшь?

– Зависит от исхода. Если выживу – куда-нибудь дальше, в ближайший город. Искать терпение, понимание, доверие. Если умру – место в новой жизни. Стану чьей-то радостью, перешагнувшим через порог смерти малышом.

Джонни запнулся. Он привык, что для него существует два исхода, теперь нужно думать ещё о третьем варианте. Хотя, особо размышлять было не над чем.

– Или стану частью нового бога, заодно хоть узнаю, кто он. А ты? Что будешь делать?

Она обхватила плечи и, согнув колени, вытянула их в сторону Джонни.

– Да почти то же, что и ты… – Джули тихо всхлипнула и чертыхнулась, недовольная тем, что не смогла сдержать эмоции. – Можно тебя кое о чём попросить?

– Не знаю, – честно ответил Джонни.

Она тихо рассмеялась и ещё раз всхлипнула. Молчала, выравнивая дыхание, прогоняла непрошенные слёзы.

– Если сработает контракт, я бы хотела переродиться с тобой.

– Зачем? – недоверчиво скривился Джонни.

– Ну… Потому что у меня больше никого нет? У тебя были другие братья, с которыми вы поднимались плечом к плечу. Хотя бы слово, взгляд, чувство локтя. У меня нет ничего. Никого.

– Скажи мне своё имя.

Она грустно усмехнулась.

– Завтра. Ты в любом случае узнаешь, я обещаю. К чему оно тебе сегодня?

– К тому, что я… – начал он и осёкся.

Её пальцы нежно скользили по щеке.

– Почему бы ненадолго не забыть про настоящие имена? – шепнула она. – Джули и Джонни. Администратор кинотеатра и священник. Ты снял ради меня колоратку, неужели не сможешь забыть на время про имя?

Ему не хотелось объяснять, поэтому он поцеловал кончики её пальцев. Чуть солёные от слёз, нежные и тёплые. Настоящие… Джонни вздохнул. Любимые.

Джули придвинулась ближе, лицо вынырнуло из тумана. Глаза смотрят пристально и жадно, запоминают каждую морщинку, каждую деталь. Он улыбается. Немного жутковато: похожа на смертельно больного или приговорённого к смертной казни. Улыбка усталая, померкшая – тень жизни, пытающаяся стать настоящей, вспомнить своё истинное предназначение. Самаэль иногда улыбался так, в те редкие моменты, когда они с Джонни оставались наедине и не пытались поддеть друг друга невесть за что.

Дыхание – глубже, взгляд – жарче. Он целует её ладонь, запястье. Рука ускользает, едва ощутимо движется по щеке и шее к затылку.

Губы Джули дрогнули: больше обречённости улыбке.

Ещё ближе. Так, что их дыхание смешивается и тёплым невесомым поцелуем ласкает губы. И оба медлят. Джонни – чтобы подготовиться к очередному соприкосновению душ. Опять боль. Но теперь, после слов Джули, он жаждал. Жаждал увидеть мир – и себя – её глазами, почувствовать то, что чувствует она. Стать немного ближе.

А что она? Захочет ли ещё раз окунуться глубже? Даже не так. После того, как узнала, что покоится на дне, захочет ли касаться хотя бы поверхности? Джонни не хотел знать ответа. Уж лучше так, молча замерев, наслаждаться недосказанностью. Пряной и пьяной: не поймёшь, то ли сладко, то ли горько.

– Хочешь?

Слова дразнящими огоньками срываются с губ Джули и обжигают его собственные. И душа дразнила, замерев в томительной близости.

– Да, только…

Девушка мгновенно помрачнела и слегка отстранилась. Джонни отвёл взгляд. Дурак. Ну что за ребячество?

– Не как в тот раз, угадала?

– Нет. Только скажи: твои слова – когда мы ехали на попутке – правда?

– Я много о чём говорила. Конкретизируй.

Много? Скорее, совсем ничего. Он слово в слово повторил её монолог о любви.

– Правда, – нежно и певуче говорит Джули.

– Тогда что было ложью?

Улыбается.

– Про свадьбу в Вегасе, конечно.

– Понятно.

– Расстроен?

– Немного, – признался Джонни. – Меня привлекает мысль о женитьбе. Как в сказке: «И жили они долго и счастливо…»

– И умерли в один день, – закончила за него Джули. – Я всё же оптимист, пытаюсь им быть, по крайней мере. А это звучит как… последнее желание смертника.

– А сейчас не так?

Она покачала головой. Хорошо. Не так – значит не так. Пусть будет предпоследнее желание смертника.

Почти одновременно соприкоснулись их души и тела. Так непохоже: души – с нежным трепетом, осторожностью и даже опаской; тела – с нетерпением и жаром. Губы Джули сухие и настойчивые. Нервные. Пальцы сомкнулись на затылке, беспорядочно мечутся, пытаются спрятаться в его коротких волосах. Зря только стригся. Девушка небрежно скидывает кроссовки, скользит кончиками пальцев ног по его щиколоткам.

– Щекотно, – смеясь, шепчет Джонни, но не отрывается от её губ.

Джули тоже улыбается сквозь поцелуй. Исхитряется изогнуться и снять носки, и тоже смеётся. И тут её душа замирает, отстраняется. Как и сама она.

– Джонни, – говорит тихо, глядя прямо в глаза. – Если хочешь… если нужно, можешь опуститься до дна. Я…

Он почти физически услышал «люблю тебя». Но она не сказала ни слова, нервно поджав губы.

– Я и сам не знаю, чего хочу.

В очередной раз ложь. И Джонни глушит её в сладости поцелуя, в нежном шелесте ткани платья под рукой, в тёплой тоске души Джули. И опускается глубже. Тяжело, словно пробирается сквозь мощный поток воды. Странно. Когда она проделывала это с ним, всё происходило так быстро… Или это лишь разница в восприятии? Или, может, свету легче проникнуть в тьму, чем тьме – в свет? Одни вопросы, и он закидывает их куда подальше, не желая попусту тратить время.

Её ногти врезаются в спину. Не кричит, только шумно и прерывисто дышит, замирая на долгие, тягучие мгновения. Больно. Терпит. Ждёт. А ему так тепло и спокойно, что хочется замедлить ход времени, чтоб оно неспешной волной омывало пространство вокруг, смыкалось вокруг них и не тревожило. У самого дна замер на мгновение, но тут же растаял. Свет её души не обжигал, не слепил, мягко струился вокруг, позволяя чётче осознать себя, свои желания, мысли…

– Джонни, – тяжёлый, болезненный шёпот заставляет вздрогнуть.

Он с сожалением разрывает единение. Значит, так она его видит, чувствует… Джонни толком не понял, но это было определённо лучше, чем он сам о себе думал.

Джули легко коснулась губами его подбородка и, едва заметно улыбнувшись, прижалась к груди. А его тогда трясло ещё минут пять, если не больше. Интересно.

Джонни прильнул к её волосам, вдохнул запах. Сирень, трава и земля. Так по-человечески.

– Почему ты никогда не спрашивала моё имя? – тихо спросил он.

– Мне хватает и «Джонни».

– Но это не я.

Джули подняла на него внимательный взгляд, в котором, если присмотреться, можно было найти и сожаление, и твёрдость, и понимание. И веру. В него самого.

– Тот, чьё имя ты считаешь своим истинным, тоже не ты. Уже нет. Потому что ты на Земле, – она еле заметно улыбнулась и поцеловала его. – Давай не будем о прошлом.

Но он не мог. Тем более, теперь. Мысли и воспоминания давили изнутри.

– Джули? – и, дождавшись её тихого ответа, продолжил: – Ты… любила кого-нибудь на Небе?

– Нет. Но были те, кто мне дорог. И, предупреждая следующий вопрос, некоторые из них восстали. Рассказывать дальше?

Джонни кивнул и крепче прижал её к себе. Ждал её слов и боялся.

– Я мало что могу сказать, не переходя на личности. Я бы хотела любить их, каждого, потому что в этом случае боролась бы с ними за их души, а не против них – за Небо. И людей. Может быть, всё тогда сложилось бы иначе. Совсем.

– Сатанаэль? – выдохнул Джонни.

– И он тоже, – кивнула Джули. – Но я предпочла повиновение. И гнев, и ненависть, и ярость. Михаэль был столь щедр, что разделил свои чувства со всем Небесным войском. Мы делали страшные вещи, не самые достойные. Порой мне казалось, что это мы вас изменили, сделали теми, кто вы есть сейчас. Перевернули мир с ног на голову.

Джонни покачал головой и горько усмехнулся. Эти слова могли бы принадлежать ему: искорёженные, вывернутые наизнанку, пустые. Только беда в том, что он сам перестал отличать истину от лжи. Или ложь на самом деле являлась частью реальности, для кого-то превращаясь в истину?

– А кого любил ты?

– Я и сейчас люблю.

Джули тихо хохотнула.

– Мне как, начинать ревновать?

– Я не то имел в виду…

Она молчаливо ждала, а слова всё никак не хотели приходить. Сколько сотен лет Джонни пытался убедить себя в бесполезности любви к кому-то, с кем ты не сможешь находиться рядом? Один взгляд – и ты понимаешь, что в душе любимого осталось место лишь для ненависти: тяжёлой, всеобъемлющей. А что он мог противопоставить? Только свою любовь. Нет, какое-то другое чувство, что с трудом можно было так назвать. За шесть человеческих жизней он пытался вернуть всё назад, и только сейчас приблизился хотя бы на шаг. С Джули. Или это уже совсем иная любовь? Наверное. Невозможно разных людей любить одинаково. Людей… Джонни тихо усмехнулся этой мысли.

– Ладно, не говори, – сказала она мягко и немного грустно. – Я… не должна была задавать этот вопрос. Я даже не хочу знать его имя, на самом деле. Я сейчас здесь, с тобой, и мне хорошо. Глупо возвращаться в прошлое.

– Спасибо, – Джонни прикрыл глаза. – Просто… Не хочу его вспоминать. Ты другая. И я… другой. Хотелось бы так думать.

И опять молчание. Но совсем другое, исцеляющее, успокаивающее. Он медленно гладил Джули по волосам, чувствовал невесомое тепло её души совсем рядом. Всё бы отдал, только бы завтра не наступало. Что-то горькое произойдёт. Предчувствие или просто страх? Джонни не хотел знать. Потому что завтра всё изменится. Как с Восстанием: один день, который изменил всё. Расколол жизнь на до и после. И расколол душу. И она болит до сих пор. Но сейчас легче. Потому что Джонни иногда кажется, что он себя простил…

– А ты бы хотел, чтобы я оказалась им?

Джонни вздрогнул. Это стало бы худшим кошмаром.

– Нет, – он мягко поцеловал девушку в лоб. – Я предпочту никогда больше с ним не встречаться.

Теперь уже вздрогнула Джули.

– Замёрзла?

– Нет. Просто… Страшно. Не хочу, чтобы завтра наступало.

– Знакомое ощущение, – Джонни поджал губы и тяжело выдохнул. – Мы всё ещё можем отказаться.

Она замотала головой, на четвёртый раз пара тёплых капель скользнула по его коже.

– Прости, – он ещё хотел добавить про то, что боится потерять её, но решил довольствоваться и простым извинением.

– Ты спросил всё, что хотел узнать?

Всё, кроме имени.

– Наверное. Отдыхай, Джули, – мгновение сомневался, стоит ли продолжать, но потом решился: – Я люблю тебя.

– Хорошо, – тихо отозвалась она и укрыла их обоих своей курткой.

Сон пришёл быстро. Лёгкий и глубокий. Впервые за дни, прошедшие с их встречи, Джонни спал спокойно.

0
13:30
568
17:48
+1
У меня герои то и дело вздыхают и кивают головой, а у вас — поджимают губы. ))) Фирменный стиль… А так-то всё хорошо.
18:01
Мне за эти поджатые губы уже столько говорили, что я половину выпилила)))) это остатки)
Спасибо за отзыв!
Загрузка...
Анна Неделина №2

Другие публикации