Не будь ко мне жестоко

— Если хотите, я вам расскажу! — Алиса Селезнёва сложила губы в характерную для неё улыбочку “чайничком” и начала:

— Боря станет знаменитым художником. Его выставки будут проходить не только на Земле, но и на Марсе, и на Венере!

— ..эх! Вот повезло так повезло, - перешёптывались восхищённые ребята.

— Мила, — продолжала Алиса, не переставая улыбаться, — станет детским врачом!

— …молодец! Здорово! — искренне радовались ребята.

— К ней будут прилетать со всей Галактики.

— …смотри-ка, со всей Галактики!

— Катя Михайлова - выиграет Уимблдонский турнир! — торжествующе произнесла Алиса, — Садовский станет обыкновенным инженером и изобретёт самую обыкновенную машину времени. Лена Домбазова… станет… киноактрисой! Впрочем, я заболталась. Нам пора прощаться, — с этими словами девочка из будущего сделала уверенный шаг в сторону шкафа-двери-в-будущее.

— Не понял, а как же я?! - из толпы школьников вышел невзрачный Витя Ложкин. — Ты ведь ничего не сказала обо мне!

— Ну да, не сказала, — внезапно посерьёзневшим голосом произнесла Алиса, — и не собираюсь тебе этого рассказывать.

— Но Алиса… Пожалуйста!

— Пойми, глупенький, так будет лучше для тебя же…

— Умоляю! — брови Ложкина взметнулись жалостным домиком, — я готов услышать и смириться со всем, чем угодно, лишь бы как все знать своё будущее! Честно. Честно!!! Нет, постой, ты не можешь взять и вот так просто уйти в этот шкаф, оставив меня одного один на один с неизвестностью, — лицо мальчика раскраснелось из носа уже что-то выпрыгивало на выдохе и потом втягивалось вновь — похоже, готовились потечь густые сопли.

— Ладно, — Алиса снова улыбнулась, но теперь уже как-то сочувственно, — Витя Ложкин… Витя Ложкин…

— Давай, не тяни уже, — поторопил её Витя Ложкин.

— А Витя Ложкин до будущего не доживёт. Но его имя станет широко известно, как имя жертвы серийного убийцы и маньяка Валентина Гуркуля, который войдёт в историю под кличкой “Декоратор”.

— …декоратор! Декоратор, — зашептались ребята, — а он что, художником был что ли?

— В некотором роде, да, — нехотя согласилась Алиса. — если художеством можно назвать то, он развешивал в своей комнате на специальных подвесах внутренности своих ещё живых жертв и после этого на них, как бы это сказать...

— Алиса, кажется ты слишком заболталась, — неожиданно в дверях показалась Полина, уже переодетая в форму майора спецслужб.

— Ой, правда, что это я?! — девочка шутливо прикрыла рукой рот. Теперь мне и правда пора назад, в свой двадцать первый век!

— Зачем?! Зачем ты мне это всё рассказала? Ну уж нет! Я теперь здесь ни за что не останусь! Ни на минуту! — взревел Витя Ложкин и, словно одуревший, рванулся в сияющий белым светом проём. Алиса умело схватила мальчика за руку, ловко заломила её за спину, а своей свободной рукой изо всех сил ударила под дых:

— И останешься, и переживёшь в точности всё, что тебе предстоит! Мы не дадим тебе нарушить пространственно-временной континуум и испоганить наш прекрасный коммунизм, за который мы принесли в жертву столько жизней… — прошипела она ему на ухо.

— Хорошо, но дайте мне тогда перед смертью полюбоваться! Взглянуть хоть одним глазком! — пытался хитрить Ложкин, — вон, Герасимову же дали пройтись по будущему, — сказав это, он завертел башкой, пытаясь взглядом выхватить из толпы Герасимова, но тот предусмотрительно спрятался за спины товарищей.

— Герасимова пропустил робот Вертер, — резонно заметила Полина, — его синтетический мозг уже распустили по нейронам в нашем Управлении спецтехники. В выходных каскадах височных долей стояли оптические преобразователи из бракованной партии. Виновные в случившемся уже наказаны. — её лицо презрительно сморщилось, — Алиса, да бросай ты его. Мы и так уже тут переторчали лишку, по всем возможным нормативам.

***

— Соглашусь, что это довольно необычная фантастическая история, — скептически заметил медбрат, продолжая катить по коридору тележку с носилками. — Я в детстве тоже любил читать Роберта Желязны и этого… — он наморщил лоб, — Озимого! Но какое всё это имеет отношение к тому, что у тебя в желудке оказалось триста таблеток регулакса?

— А такое отношение, — мальчик, лежащий на носилках, мученически поморщился, — что этот парень, этот Витя Ложкин — это я и есть! Вы бы хоть иногда в историю болезни заглядывали, — санитар, казалось, пропустил этот упрёк мимо ушей. — Да, признаюсь, изначальной моей мыслью было защититься, укрыться от надвигающейся беды, — мальчик сценически рассмеялся. — Знаете, заточить своё тело в скорлупу — в некое подобие то ли рыцарского доспеха, то ли пояса девственности, а ключ от него надёжно спрятать, и таким образом защитить свои внутренности от посягательств извне. Но как-то раз на канале кинопутешественников, я увидел, как туземцы на одном острове извлекают черепаху из её панциря, и сразу почему-то примерил её судьбу на себя. С тех пор я решил сменить тактику — сделать так, чтобы этому Декоратору попросту ничего не досталось. Уйти, оставив его с носом. А кстати, на каком мы этаже? - поинтересовался вдруг Витя.

— На восьмом, - безучастно ответил медбрат.

— Хорошо. Ну так вот, о чем я? Да, я решил уйти. Но как оказалось, самому уйти из этого мира человеку, который должен погибнуть от чужой руки — не такая простая штука, — Витя как-то нетерпеливо заёрзал задницей на носилках. — Как вы наверно уже догадываетесь, потолочная балка под весом моего тела просто обломилась, вскрыть вены в ванной я не успел — внезапно пришла бабушка, а попытка сброситься в пролив с моста закончилась тем, что я упал на подводную лодку, которая как раз в этот момент аварийно всплывала под мостом и повредила мне позвоночник. С тех пор у меня отнялись ноги, но я ни на шаг не приблизился к своей цели. Теперь вот этот нелепый фарс с отравлением, невольным свидетелем которого вы стали, — Витя мученически закатил глаза вверх.

— У нас ты можешь лежать совершенно спокойно, парень! — увалень, везущий каталку, широко улыбнулся, — у нас в больнице смертей не бывает — руководство борется со смертностью!

Витя метнул быстрый взгляд в сторону и увидел в конце коридора раскрытое окно. Нащупал под наволочкой скальпель, заранее притыренный в ординаторской. Приподнявшись на локтях, мальчик молниеносно вонзил скальпель в ляжку санитара. Тот дико завопил от боли и выпустил ручки тележки. Отталкиваясь ладонями от спинок кроватей, выставленных в коридоре, от стен и случайно проходящих мимо людей, Витя решительно покатился в сторону окна. Когда тележка ударилась о подоконник, тело мальчика набрало уже достаточную скорость, чтобы с почти без помощи рук вылететь в оконный проём.

***

Витя упал на старый больничный гараж, двери которого выходили на заброшенную лесную дорогу. Он проломил спиной шифер, обрешётку крыши и рухнул на древнюю проржавевшую «карету скорой помощи». Горбатая стальная крыша смягчила удар.

Примерно в это же время из леса вышла неприметная старушка и прошмыгнула в заброшенный гараж. Маленькая, приземистая, со скуластым лицом — она нащупала пульс мальчика, удовлетворенно кивнула и оживлённо завозилась вокруг него…

Когда Витя пришёл в себя, он увидел уходящие в синее небо верхушки сосен и спиной ощутил движение. Кажется, его волокли куда-то. Сфокусировавшись, он увидел перед собой низкую косматую фигуру человека, который тащил его волоком, положив на старый прорезиненный плащ.

— Очнулся, летун! — радостно проскрипел человек, окинув его взглядом. Витя догадался, что это была всё же бабка, а не старик — хоть лицо и казалось скорее мужским, чем женским, пол незнакомца выдавало полное отсутствие растительности на лице и наличие характерных отростков на груди, хорошо различимых под ветхим, будто бы замшелым свитером.

В голове зазвенело. Перед мысленным взором Вити снова предстал злополучный подвал заброшенного дома, дверь шкафа, за которой была машина времени. Вот Алиса Селезнёва держит его руку в болевом захвате и при этом тихо, так, чтобы никто не слышал, шепчет на ухо:

— Слушай внимательно! Может быть, эти крупицы информации окажутся тебе полезны, и ты ещё сможешь выкрутиться. Декоратор Гуркуль, этот извращенец, как выяснилось в ходе следствия, действовал не один. Почти во всех преступлениях сообщницей выступала его мать — Клавдия Гуркуль, проработавшая сорок лет медсестрой в паталогоанантомическом отделении детской больницы. Жестокая безжалостная женщина. Она по-своему опекала сына и даже получала своеобразное наслаждение от его чудовищных инсталляций.

Видение исчезло. Витя снова увидел перед собой приземистую, почти квадратную фигуру бабки и тихо застонал. Он попытался было пошевелить руками, но вскоре понял, что они связаны у него за спиной при помощи толстой проволоки, наподобие той, из которой делают домашнюю электропроводку.

Меж тем, лесная тропинка вывела к облезлому щитовому домику, невесть откуда выросшему посреди леса. Старуха забарабанила чёрной скрюченной рукой по стеклу:

— Валё-ок! Валёк, выходи!

Изнутри домика послышались какие-то шорохи и метания, а после раздался ноющий, словно исполненный нестерпимого страдания, мужской голос:

— Ну что тебе от меня нужно, старая дура?!

— Смотри какая птичка залетела в наши силки! — несколько игриво проскрипела старуха.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Витя, судорожно корчась, попытался развязать руки у себя за спиной, но безуспешно — бабка скрутила их на славу. Сознание снова начало покидать его, и из сияющего тумана, как и раньше, выступил образ Алисы — пионерки с большими сердобольными глазами и большой улыбкой. Она, кажется, пыталась что-то втолковать, но до него долетали лишь обрывки фраз:

— … Гуркуль… медсестра при паталогоанатомическом отделении детской больницы… может быть это спасёт твою жизнь... — улыбка Алисы опять стала грустной.

— А ведь можно было бы, и правда, попытаться найти его мать, зная её должность и фамилию. Если бы я, дурак, с самого начала… — некоторое время Витя грустно кивал в сторону ласкового сияния, уходящего куда-то вперёд и вверх, ему даже казалось, что он машет тому на прощание рукой. Потом оно совсем скрылось из виду и мир погрузился во мрак. Мальчик почувствовал четыре удара головой по ступенькам, а потом, втянув ноздрями воздух, он почувствовал тяжёлый гнилостный смрад, который может наполнять жилище разве что полных безумцев. Стиснув зубы, Витя прошептал:

— Прости нас, Алиса. Кажется, мы всё просрали!