ЗАБЕРИ СВОИ ИГРУШКИ.

Сегодня у Артема десятый день рождения. Бабушка Наташа и мама Таня все утро что-то пекли и жарили на кухне, резали салаты и вообще готовили все самое-самое по случаю юбилея. К двум часам должны прийти гости. Папа Борис и дедушка Федя (мамин папа) играли в гостиной в шашки, «чтобы не путались под ногами», как сказала бабушка. Задолго до назначенного времени пришла старшая мамина сестра, тетя Габриэлла. Так-то по метрике она Галя, но однажды заявила, что нет более плебейского имени и сменила на «более благозвучное». Отца попыталась уговорить сменить «плебейское Федор на аристократическое Серафим». В ответ отец так глянул на нее, что она испуганно икнула и пробормотала: «А как хорошо бы звучало: Габриэлла Серафимовна!». В семье ее называли по-прежнему, кроме Артема. Высокая, в меру пышная, держала себя независимо и не терпела возражений. И сейчас она вошла в дом, как хозяйка.

— Ну, и где же наш именинник? — тоном заговорщика с порога сказала она.

— Здесь я! — бодро ответил Артем.

На нем белый костюм с черной бабочкой, лицо румяное и счастливые синие глаза, кудрявые волосы цвета спелой пшеницы покрывают голову. И весь он как сбитый из тугих мышц.

— Я тебе что-то принесла, — сказала тетя Габриэлла и вынула из яркого большого пакета плоскую коробку, обернутую белой бумагой и перевязанную голубой лентой с бантиком,— но сначала ты расскажешь мне новое стихотворение. Ты ведь еще что-то выучил?

— Да! Меня дедушка научил про закон Архимеда, — ответил Артем и затараторил: «Тело всунутое в воду выпирает на свободу силой выпертой воды тело впертое туды». Вот!

— Папа, ты каким глупостям учишь ребенка? — удивилась Габриэлла и категорично заявила: Надо учить высокой поэзии — это Пушкин, Лермонтов…

— Своего учи, а тут и без сопливых скользко,— отрезал дедушка.

Габриэлла фыркнула, как норовистая кобыла и повернулась к Артему: Ну-ка, разверни мой подарок.

Когда в гостиной на столе Артем открыл коробку, он чуть не задохнулся от восторга:

— Ноутбук! Ах, какой ноутбук! Спасибо, тетя Габриэлла, — захлопал в ладоши Артем и прижался к горячему боку тетки.

— Не самый дорогой, но и не дешевый — тридцать тысяч. И Интернет оплатила на год вперед - это еще почти шесть тысяч, — сказала Габриэлла и посмотрела горделиво на родственников, даже несколько свысока, и добавила: Всего три дедушкиных пенсии.

— Тетя Габриэлла, а в Интернете есть, как мебель делать?

— А тебе зачем самому делать. Проще купить.

— Нет, когда я выросту, я буду конструировать, и делать, как дедушка. А еще он говорит, что настоящий мужчина должен все уметь сам. И папа тоже говорит, и мама, и бабушка.

—Тебе не нравится мой подарок, — нахмурилась тетя Габриэлла, и Артем смутился.

— Ну что вы, мне очень нравится, даже — очень-очень.

Тетя Габриэлла заметила смущение и проворковала:

— Ну, вот и хорошо. А теперь скажи, кого ты больше всех любишь?

— Конечно маму! — ответил Артем.

— А еще кого? Ну-ка подумай хорошо, ты же умный мальчик.

Артем задумался на мгновение и выдал:

— Маму, и еще всех остальных.

— Ну, это понятно, что маму и всех остальных. Но ведь кого-то ты любишь больше всех? Ну-ка вспомни, кто тебе делал самые дорогие подарки?

Женщины улыбались, и каждая надеялась, что ребенок назовет именно ее, и потому ревниво поглядывали друг на друга. А дедушка словно окаменел, его ладони сжались в огромные кулаки и уперлись в столешницу, лицо потемнело.

Борис сидел невозмутимо, а в голове неслось злое и беспорядочное: «Вот стерва, предательству учит, а эти дуры млеют от восторга. И слова им не скажи, такой визг поднимут, хоть святых выноси. Надо с Татьяной поговорить, чтобы эта змея не лезла в семью. А не поймет, поговорю напрямую и радикально. Дед поддержит. Попробуй тут что-то купить, когда зарплату по три-четыре месяца задерживают, да и той кот наплакал. И эта мразь из той же кодлы, обвешалась золотом, как елка на новый год игрушками и пальцы веером. Не велика заслуга, что муж банкир. Банкирша хренова».

— Артем, ну что же ты молчишь, скажи, кого ты больше всех любишь, — насели женщины. Бабушка говорила любовно и нежно, тетя Габриэлла требовала, а голос мамы звучал заискивающе, и каждая превозносила свои заслуги.

Артем растерялся, румянец поблек, взгляд потух.

— «Ну как они не понимают, что я всех люблю! И не за подарки и пирожки, а просто так, потому что — люблю. Дедушка совсем подарков не делает, а я его тоже люблю. Даже когда он ругает меня за что-то, то совсем не обидно, потому что он не ругает а…. расстраивается. Он любит меня. И папа тоже. Я же вижу. А эти… эти тоже любят, но как-то неправильно».

— Артем, ты вспомни, кто тебе велосипед подарил на прошлый день рождения, — потребовала тетя Габриэлла.

— А кто на новый год подарил айфон, — добавила мама.

— Тетя Габриэлла, — буркнул Артем.

— Так кого ты любишь больше всех, — проворковала бабушка.

— Или ты папочку своего любишь, который не в состоянии новые трусы купить, — елейным голосом пропела тетя Габриэлла и ехидно глянула на Бориса.

Артем опустил голову, лицо покраснело, глаза предательски защипало.

— «Ну почему они заставляют меня говорить, что я люблю тетю Габриэллу. Ведь я люблю маму! Маму! А она тоже заставляет…. Зачем? Или она меня не любит? Конечно не любит, ведь я не покупаю ей подарки!».

Артем бросился к дедушке, кудрявая головка ткнулась в твердые колени, плечи затряслись от рыданий.

— Артем, Артемушка, ты что…? — обескуражено забормотал дед, шершавые ладони его коснулись детских щек и приподняли голову внука.

По щекам потоком текут слезы, а в глазах такая неизбывная тоска, что дедушка вздрогнул, а к горлу подкатил предательский комок. Дед глубоко вздохнул, чуть задержал дыхание и выдохнул:

— Ты мужчина и у тебя нет права плакать. Ты воин и защитник слабых, и должен показать свою силу назло врагам, на радость папе с мамой, — дед мягко улыбнулся, и внук увидел в этой улыбке столько доброты и участия, что сразу успокоился и вытер ладошкой мокрое лицо, а дед продолжил: А сейчас я буду защищать тебя от супостата, проводить, так сказать, воспитательно-разъяснительную работу. Нет, сначала разъяснительную, а затем — воспитательную, — и в комнате ощутимо пахнуло грозой от тихого зловещего голоса.

— Папа, да что случилось? Мы только хотели узнать…

— Молчать! — рявкнул дед и так глянул на женщин, что они невольно попятились.

— Дедушка, не надо никого воспитывать, и кричать не надо, — тихо сказал Артем и прикрыл дедушкин рот ладошкой. — Давай возьмем папу и уйдем жить в другой дом, ведь мама больше не любит меня.

— Артем! — вскрикнула мама и бросилась к сыну, стоя на коленях, прижала к себе. — Ну что ты такое говоришь, я люблю тебя, очень-очень люблю.

Артем отстранился и грустно посмотрел на маму:

— Нет, мамочка. Ты уговаривала меня сказать, что я должен любить тетю Габриэллу за подарки, значит любить надо того, кто больше подарит, а я пока ничего не могу тебе дарить. Я верну подарки, потому что они все злые, все-все, даже цветные карандаши, и я уйду. А когда вырасту, каждый день буду делать тебе добрые подарки, и ты опять полюбишь меня.

Оренбург, март 2016.