Стакан, вопреки расхожей дилемме, ни наполовину пуст, ни наполовину полон. Как и любой стакан для щеток, он полон ровно настолько, насколько нужно. Количество зубных щёток обычно не превышает количества живущих в квартире людей, плюс-минус гостевые.

Так почему же меня так напрягла одна лишняя щетка? Вещь незначительная, яйца выеденного не стоит. Но внутри почему-то нарастает паника. Я заозирался по сторонам в попытках найти что-нибудь ещё, что выбивалось бы из привычной картины. Например, лишние халаты или полотенца. Полотенец, кстати, было четыре, даже больше, чем щеток. Но это-то как раз легко объяснить: у жены одно для тела, одно для волос, ещё одно для лица, маленькое. У меня — одно, мой девиз — «простота и функциональность».

Но несмотря на отсутствие явных улик, что-то было не так. Что-то в уголке глаза, заметное, но неуловимое, как паутина тьмы и света на внутренней стороне век в солнечный день. Только вместо тепла – немотивированный ужас.

Жена должна знать. Это не повод, конечно, ей звонить, но...

Сомнения отброшены. По-деловому злой голос самого близкого человека немного вернул в чувство, щетки показались уже не такой уж и важной загадкой. Вопрос задан как бы невзначай, под конец сорокасекундного разговора. Да, люблю. Да, соскучилась. Нет, вроде две было, но не уверена. Может, Аля оставляла, когда в последний раз приходила с ночевкой. Котик, я работаю. Неужели тебе заняться нечем?

А может, действительно нечем? За работу раньше 12 я точно не сяду. «Потому что нет вдохновения, а без вдохновения я работать не могу», вспомнилась меметичное заявление на отгул. В последнее время усталость наваливалась внезапно и прижимала к кровати мертвым грузом сразу после пробуждения. Так вот ты какая, взрослая жизнь…

В мучительных попытках составить план на день, неделю и целую жизнь прошло несколько минут, и я застыл на пороге ванной комнаты, будто невидимая сила удерживала меня там, лишая воли и собранности. Но урчание в животе дало пинок воле. Открыл кран. Машинально, наверное. Кажется, несколько секунд назад я уже умывался — кожа даже не высохла.

— Виталя, зайди ко мне, пожалуйста.

Голос вырвал меня из состояния куска варёной резины и тут же окунул обратно в ледяной чан с ужасом. По спине побежали мурашки, волосы на руках встали дыбом. Дома никого нет. Никого нет и не должно быть. Мне померещилось.

— Подойди, пожалуйста.

Снова требовательный, но вежливый голос. Из спальни. Женский. Почему-то подойти не показалось мне плохой идеей. Может, из-за мягкого тембра? Глубокого, грудного. Может, это призрак, и в меня сейчас прилетит стойка с ножами, как в плохом фильме ужасов? Хотя откуда ей взяться, в спальне-то?

Наша с Леной спальня. Большая кровать, подминающая под себя всё пространство в комнате, как Солнце в Солнечной системе. Стойка с ножами в меня не прилетела.

На кровати девушка. Она поправляет свой наряд и смотрит в зеркало над комодом. На ней только незатейливая комбинация с вырезами по бокам и почему-то чулки. Фигура – стройная, но без излишней худобы, лицо узкое, с выразительными скулами. Симпатичная. Но — не должно её здесь быть, чёрт возьми! Я бы запомнил, если бы привёл любовницу домой. Я бы запомнил, если бы у меня появилась любовница. До беспамятства я не пью, это дурной тон. И, что самое важное, Лена, только ушедшая на работу, тоже запомнила бы.

— Что, пришёл в себя? — протянула она. — Давай займёмся любовью. Прямо сейчас.

— Э-э…

— Ты вроде разговорчивый был вчера. А сегодня что, язык проглотил? — продолжила она. Тон мягкий, дружелюбный, никакой язвительности. С покровительственными нотками.

— Может, чаю? — От неожиданности я стал вежливым. В конечном счёте, она каким-то образом пробралась в мой дом, но, похоже, не воровка, не убийца, не маньяк. Но ослаблять бдительность, конечно, нельзя.

— Интересно. Хороший подход, мне нравится. Только вот… У тебя тут девушка в белье сидит, хорошенькая. — Она глянула в зеркало. — Хотя... Почему бы и нет? Во многих культурах чай был важной частью ритуала. Ну, ты понял.

Я ничего не понял.

— Ладно, мы можем даже вместе сходить на кухню.

— Ты кто? — спросил я.

— Я твоя лучшая подруга, Рита.

— Нет, — Кажется, лучшей подруги у меня не было. По крайней мере до сегодняшнего дня.

— Тогда лучшая подруга твоей жены, Рита.

— Тоже нет, — ответил я уже убеждённо. У жены всего одна подруга, Лена предпочитает общаться в основном с мужским полом: наследие технического образования.

Девушка изменилась в лице.

— Опять, — пробормотала она. — Ладно, ты ведь и щётку заметил. Видимо, не мой день.

— Или год. Две тыщи двадцатый всё-таки.

— Ну, или так. — Девушка приняла первоначальную вальяжную позу. — Предложение заняться любовью всё ещё актуально.

— Отказать, — Впрочем, девочка симпатичная… Но нет, точно нет. Исключено. Её надо выдворить, и как можно скорее. — Девушка, я попрошу вас покинуть мой дом, кем бы вы ни были.

— Так ты зовёшь даму прогуляться?

— Так я выпроваживаю непрошенную гостью, которая невесть как оказалась в моём доме.

Ко мне внезапно вернулись силы. Всё-таки неведомое существо (не стоит исключать паранормальщину раньше времени) посягнуло на святая святых — мой дом. Пусть катится туда, откуда появилось. Независимо от того, насколько существо прекрасно.

— Гостьи? Глупенький, я тут живу. И уже очень давно.

Я ощутил приступ растерянности. Оглядел комнату — такая же, как и всегда. Да, немного неубранно, но ничего необычного.

— Я так не думаю.

— О? Ну тогда смотри ещё раз. — Ничего не поменялось. Абсолютно ничего. Ничего не могло измениться, всё осталось в полном порядке, как и было всегда.

Но то говорил тоненький голос самообмана. По хребту снова пробежалась волна ужаса, сверху вниз, по плечам, по рукам. Волосы зашевелились и встали дыбом. Это не моя комната. Она никогда не была моей. И даже нашей.

Это всегда была её комната.

Половина разбросанных вещей — это её вещи. Теперь я это видел чётко. Цвета, которые не переносила Лена. Странные предметы одежды виднелись в открытом шкафу, которые было бы уместно носить разве что на кинки-вечеринку. Комод переставлен. Не могу вспомнить, когда я его не переставлял. Разобранный чемодан в углу комнаты. Я и не заходил в тот угол никогда. Но у меня же не было причин! Это самый скучный прямой угол. Ничего необычного в нем не было! Тем более неопознанного чемодана. Запах, такой знакомый и незнакомый одновременно, похожий на запах новой квартиры, который ты перестаешь воспринимать через несколько минут. Пока не уйдешь и не вернешься туда снова через несколько дней. Тысяча мелочей, которые просто растворялись в общей картине до того, стали вдруг ясны. Всё, что было в комнате не так, будто подсветилось и жирно обвелось карандашом.

— А где ты спишь? — Задал я самый глупый вопрос из возможных. Это же её комната.

Она хитро, по-лисьему, улыбнулась.

— Ты и сам знаешь. А вот где спите вы, меня совершенно не касается. Но чаще всего, конечно, тут, со мной. Здесь вам спится лучше всего. Я не против, наоборот…

Она вновь повернулась к зеркалу комода и принялась наносить пудру.

— Что это за запах? — продолжил я.

— О, а ты не узнаёшь? — девушка отвлеклась от своего занятия. — Уж кто-кто, а ты должен бы. Твоя жена, как бы это сказать... Утром была гораздо более сговорчивой, чем ты сейчас. Пара стандартных вопросов, радость узнавания, и вот мы уже с ней на этой постели, и дышим так часто, и всё где нужно млеет от удовольствия. А вот ты тупишь, Виталя. Ничего нового.

Если я могу верить себе и своим ощущениям, а это один из главнейших философских вопросов всех времён, то девушка — полноправная хозяйка полождения. Давней владелицей дома и, в каком-то смысле, нас с Леной. Я скривился от осознания, что неопределённое время без своего ведома был секс-рабом.

Накрасившись, девушка поднялась с уголка кровати. Может, дело в игривых вырезах её одежды, но она определенно приковывает взгляд. В конце концов, это первая полуголая девушка в моей спальне за последние пять лет, не считая жены. Банальный эффект новизны?

Или дело в том, что она как-то управляет моим вниманием? Как иначе объяснить то, как она легко скрывает «лишние» вещи от моих глаз, как и само своё присутствие? Вариант первый: магия. Абсолютно необъяснимая чепуха, мне не спастись, всё пропало. Вариант второй: я схожу с ума. В принципе, результат такой же. Вариант третий: рациональный. Я столкнулся с естественным феноменом. Как говорил Шерлок Холмс, «отбросьте всё невозможное, и то, что останется, и будет вашим ответом, каким бы невероятным он ни казался». Что невозможно с моей точки зрения? Магия. Ну так и отбросим её. Отбросить то, что я псих, уже сложнее.

— Ты, наверное, хочешь знать, кто я.

— Не очень. Я хочу, чтобы ты ушла.

— Но мы уже на «ты»! На самом деле, уже много лет. Ты просто не помнишь. Так вот, я — суккуб. Мифический. Тот самый. Злокозненный сексуальный демон.

— Демонов не существует.

Неоткуда существам из недетских сказок, дешевого фэнтези и средневековых легенд взяться в реальности. В этой уютной, милой серой реальности, где у всех есть работа, счета за квартиру, любимые сериалы по вечерам, нет места волшебству, даже злому. Да и к тому же не заметил рогов на голове девушки.

И всё-таки недетская сказка — прямо тут, передо мной, и взгляд ясных глаз с необычной золотистой радужкой скользит по мне без тени стеснения.

Хочется разглядывать её в ответ. Почему-то не могу сосредоточиться на лице. Стоит отвести взгляд, оно будто расплывается. Кроме того, она не замирает полностью ни на секунду: еле заметные повороты головы, поправляющие причёску руки, ножка, трущаяся о другую как бы невзначай. Все эти соблазнительные микродвижения выглядят почему-то естественно и непринуждённо, как у опытной фотомодели. В любом другом исполнении такое мельтешение выглядело бы как минимум странно.

Похоже, девушка не желает мне зла. С другой стороны, моряки из легенд так же думали про русалок, прежде чем оказаться на дне морском. Девушка опустилась на кровать. Длиннющие, до пояса, забранные в хвост светлые волосы перекинулись на грудь. «Чёрт возьми, она прекрасна», — промелькнула предательская мысль. Страх, возбуждение, адреналин. Сердце застучало сильнее. А это уже хорошо, не вся кровь отлила из верхней половины туловища.

— У тебя всё ещё масса вопросов, — сказала суккуб участливо. — Я могу ответить на них. Если ты меня поцелуешь. Хороша сделка, а? Один поцелуй. Все вопросы. Любые твои вопросы.

—Почему ты предлагаешь именно такую сделку? — Спросил я внезапно, даже не осознавая, насколько это хороший вопрос.

— Это уже вопрос. Если ты боишься, что я использую свои внеземные чары, чтобы тебя соблазнить, то не переживай, не сегодня. Вот в день вашей с Леной свадьбы! Ох, — суккуб облизнулась, и этот жест тоже не выглядел картинным. — Боже, что был за день. Я попробовала всех ваших гостей. Такие горячие. Мужчины, по крайней мере. Девушки немного стеснялись.

Вообще… — протянула она, болтая ногами в воздухе. Ноги, естественно, были неприлично длинными и стройными. — Поделюсь с тобой по секрету. Когда я вами управляю — это неинтересно. Я люблю, чтобы вы делали что-то своё, искреннее. Представь, что я художник. Нет, лучше — режиссёр! Я жду, что все в сцене будут играть, но будут делать это так естественно, будто играют сами себя. Понимаешь?

Да что ты понимаешь, в самом деле… Вопросы-то будут? Губы вот, если что.

Девушка чмокнула воздух.

Рациональность снова одержала нелегкую победу в мозгу. Интересно. Она очень хотела меня соблазнить. Почему? Думай, голова, думай. Что во мне такого, ради чего меня стоит соблазнять? Я, конечно, себя люблю, но такую реакцию у девушки на десять лет моложе едва ли могу вызвать. Как говорил один стареющий граф в советском фильме[1], «Все люди делятся на тех, кому что-то нужно от меня, и на других, от которых что-то нужно мне. Мне от вас ничего не нужно».

— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя слишком вызывающе? — спросил я. У меня появилась какая-никакая стратегия.

— Это снова вопрос. Сначала поцелуй.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я сейчас скину с себя лишнюю одежду и прыгну к тебе в объятия. Если бы ты что-то знала о психологии, ты бы поняла, что явная заинтересованность в каком-то поведении приводит к обратному эффекту. Человек закрывается и уходит от разговора. Но дело даже не в этом, если ты думаешь, что ты хоть чем-то мне интересна, ты сильно ошибаешься.

— Но ты не уходишь, мы с тобой болтаем и прекрасно проводим время.

Суккуб внезапно выпрямилась.

— Знаешь, а ты не похож на себя сегодня. Обычно ты довольно быстро переходишь к делу. Может, ты хочешь поговорить? К слову о психологии, я прекрасный психолог, у меня даже степень есть. Особенно здорово, что ты забудешь о сеансе, а эффект останется. Ну, что скажешь?

Совсем немного времени мне потребовалось, чтобы понять, что она в чем-то проговорилась. «Эффект останется», — значит ли это, что эффект потери памяти от неё носит поверхностный характер? Я забываю конкретные вещи, черты лица, даже само её существование в моей квартире, но всё возвращается, когда я вижу её. Значит, я был прав: какие-то из тех дней, когда настроение «просто так хорошее», вовсе не случайны. Я поёжился.

И что она там говорила про мою жену? «Пару вопросов, радость узнавания…». Суккуб живёт тут много лет, но у меня нет ощущения, что я её знаю. Напротив, будто впервые увидел. Похоже, я поймал её на нестыковке.

— Может быть. Я многого в тебе не понимаю.

— Друг мой, ты совсем ничего обо мне не понимаешь. По твоей внутренней хронологии ты узнал о моем существовании час назад.

— Не может быть, — пробормотал я, опускаясь на кровать рядом с ней. По моим внутренним часам прошло минут пятнадцать.

— Может. Я немного подкрутила твоё восприятие. Ты зашёл невовремя в первый раз.

— Ты совсем не считаешься с нами, да? Делаешь всё, что вздумается?

— Ну, в целом да, — суккуб улыбнулась. Спокойно, без малейших признаков чувства вины.

— То есть для тебя мы как домашние животные?

— Не говори глупостей. С домашними животными даже не поговорить толком. А вот вы всегда выкидываете что-то новое. Вот, например, как сейчас. А раньше ты сразу накидывался, как голодный лис на бедного зайчика. Помнишь, как в том фильме про мистера Лиса, который мы смотрели?

Суккуб сложила руки как лапки, и я мог поклясться, что на мгновение она выглядела точь-в-точь как заяц.

— Ты же понимаешь, что упрёками ты своего не добьёшься, магистр психологии?

— Доктор психологии.

— Ну, допустим, с нами ты просто развлекаешься. А с представителями своего вида?

— Да что ты понимаешь в моём виде, — фыркнула суккуб.

— Так что же тебя беспокоит? — Она теперь совсем рядом, заглядывает в глаза.

— Будто ты не догадываешься. Я только что узнал, что в моём доме живёт неучтённая женщина, которая к тому же может манипулировать мной и заставлять меня делать что угодно.

Она провела рукой по моей спине, и каждый нерв в коже чуть не заискрился. По рукам побежали мурашки. Ощущения отстранённые, будто всё это не со мной. Но нет, одернул я себя. Мне столько всего нужно у неё узнать. А потом, может быть...

— Знаешь, вы с Леной мне сразу понравились. Хорошие, милые ребята. Со своими глупостями и заморочками, но я поняла, что вы — мои люди. Поверь, я хорошо к вам отношусь, уважаю вас. И всё, что мы делаем, мы делаем по обоюдному согласию, пусть вы этого и не помните.

Мне почему-то не стало легче.

— Звучит всё равно гадко. Ты управляешь нами, как бы ты ни оправдывалась. Ты не режиссёр, ты кукольник.

— Мне видится это по-другому. Ну, раз ничего не будет, я предлагаю воспользоваться твоим предложением попить чай. Постарайся не терять меня из вида, а то забудешь вообще всё, и придётся работать, а не пить чай с хорошенькой девушкой.

Незнакомка, хозяйничавшая в моей жизни как минимум последние пять лет, теперь делала то же самое на моей кухне. Или на её кухне?

Что ей на самом деле нужно?

— Скажи мне. Ты уже многих людей сменила? — Очередной вопрос наугад. Ей может быть как двадцать лет, так и двести. На данный момент даже нет уверенности, что она не галлюцинация.

— Нет. — Она бросила пакет с пряниками на стол. Чайник щелкнул, и на долю мгновения я сконцентрировался на нём, выпустив из вида девушку-суккуба. Это было ошибкой.

Голова очистилась от вопросов, в мозг хлынул ручей мыслей о работе и нескончаемый поток — о проблемах, списках покупок, счетах, снова о проблемах, о решениях, о вещах, о делах. Мир на секунду снова показался нормальным.

— Эй, Виталик, — суккуб махала рукой у меня перед лицом. Переключение было мгновенным, все связанные с ней мысли вернулись. — Не теряй меня больше.

Медленно прихожу в себя. Голова становится тяжелой, но это состояние быстро проходит. Суккуб маячит перед глазами. Она уже не ведёт себя соблазнительно, но всё равно в каждом её движении, повороте и изгибе чувствуется дикая, звериная сексуальность.

Думай, голова. Смотреть нужно не на неё, а внутрь себя. Она не делает ничего особенного, это всё мой мозг. Она как-то заставляет организм вырабатывать больше определённых нейромедиаторов, только и всего. Может, даже накачала меня чем-то… Пытаюсь руками нащупать следы уколов, но руки чисты.

Рационализация помогла мне немножко прийти в себя.

— О чём ты думаешь? — Промурлыкала она, глядя поверх чашки.

Думай, голова. По телу разлилось приятное ощущение томления, когда ты уже точно хочешь секса, но ещё пока не до конца уверен, что он состоится. Мозг снова недополучил крови. В попытках убедить себя в наличии самоконтроля и в том, что я не обязан действовать из своих побуждений, прошли драгоценные мгновения.

— Думаю, что ты меня дуришь. Я в этом уверен. Только пока не пойму, где. Но я выясню.

— Конечно выяснишь. Если я расскажу. Заставь меня, — язык тела скорее говорил «возьми меня». В иное время я бы не обратил на это никакого внимания, но она что-то сделала со мной, превратила в голодное животное. Впрочем, разум никогда не сдаётся.

— Знаешь, нас много. Я уйду — придёт другая, и не факт, что она будет так же мило с тобой пить чай. Суккубы бывают разные… Мы с вами живем с самой зари цивилизации, и люди испокон веков — наши безвольные куклы. Но мы заботимся о вас. Многие из нас заботятся. Стараемся, чтобы вам лучше жилось. Но, как я уже сказала, не все суккубы такие, есть и настоящие сволочи.

— С соблазнением не вышло, перешла к угрозам. Ты уйдёшь – придёт кто-то ещё хуже. Где-то я это уже слышал. Но сегодня тебе не удастся меня ни соблазнить, ни запугать. А завтра тебя уже здесь не будет.

— Ты так уверен в этом? Я прожила с вами последние пять лет. А тебя я знаю с детства. И всю твою семью знаю. Помню, твоя пра-пра-пра-прабабка была очень интересным человеком. Весёлым, находчивым, жизнерадостным. А уж какой она была…

— Заткнись! Закрой рот. Ты не сможешь убедить меня в том, что ты прожила последние двести лет. Да это и не нужно. Всё, что я хочу, это чтобы ты ушла.

Девушка вздохнула. Моё упорство начало её раздражать. Это хорошо, значит, у неё не безграничное терпение. Должны быть и уязвимые точки.

— Не получится с тобой по-хорошему. Давай тогда по-плохому. Веселья ради!

Мои глаза закрылись против воли, а сознание выключилось, как от наркоза.

***

За окном барабанит дождь. Просыпаюсь в холодном поту, вскакиваю. Похоже, мне снился кошмар, но не могу вспомнить детали.

Рядом лежит жена. Я её легонько поглаживаю, стараюсь не разбудить. Разглядываю её во мраке спальни и практически ничего не вижу. Но этого и не требуется: моё воображение прекрасно рисует её изгибы, ноги, раскинутые поверх одеяла, мерно вздымающуюся грудь. Она прекрасна, и я перехожу границу простых ласковых поглаживаний, мне хочется большего.Её тело подаётся мне навстречу, она постепенно просыпается, балансируя на грани неглубокого сна и сонного бодрствования, когда веки ещё тяжелые, но голова потихоньку включается.

Повернувшись ко мне, она заключает меня в тёплые объятия. Через шелковую ночнушку я ощущаю её горячее тело, её аккуратную грудь. Поцелуй окончательно настраивает нас на нужный лад. Мои руки скользят по всему её телу, особенно нежно исследуя внутреннюю сторону бёдер. Задрав ночнушку, оставляю след из поцелуев, ведущий всё ниже. Её движения, её громкое дыхание сводят меня с ума. Сжимая мою голову ногами, она стонет и выгибается. Ей не хочется останавливаться, в эту ночь ей хочется всё.

Мы попробовали всё как в первый раз. Страстно, порывисто, многократно, во всех позах. Она стонала всё громче, и я тихонько вторил ей в ответ, наклонившись к её уху. Она меняла позы, не спрашивая, и продолжала кончать, стонать и крепко сжимать меня, я не отставал. Все виды секса слились в эту ночь в один-единственный, самый желанный: вид бесконечного удовольствия и удовлетворения друг от друга.

Мы уснули в обнимку, не зная даже, сколько времени прошло, ночь ли ещё, или настало утро.

***

— Хорошо было вчера, так хорошо, — шепчет Лена. Я по-прежнему её обнимаю, она лежит спиной ко мне.

— Да, очень, — отвечает суккуб.

Лена, увидев суккуба, издала радостный вопль и бросилась к ней в объятия.

— Родная моя! Я всё время чего-то жду, хожу сама не своя. Как вижу тебя — понимаю, что я жду встречи с тобой!

Губы суккуба растянулись в нехорошей улыбке. Меня снова бросило в холодный пот. Всё-таки не сон.

Ещё странность: Лена никогда раньше не любила говорить такие милые банальности.

— Не делайте такой удивлённый взгляд. Я помогла вам немножко этой ночью. О, или Лена помогала нам с тобой? — Суккуб прислонилась к спинке кровати по другую сторону от жены. Она была всё в том же игривом боди с вырезами по бокам. — Или ты помогал нам с Леной? Я так запуталась. Мы столько всего переделали.

Смотри, как весело получается. То ли ты изменил своей жене на её глазах, то ли она тебе — на твоих. А может, ты всё время провёл со мной, пока она спала? Ещё лучше, это уже почти классика! Может, она вообще была в другой комнате? Столько вариантов! Я оставлю тебе этот простор для воображения. Даже лучше, когда ты не знаешь всей картины. Какая тут может быть вина, если ты не помнишь?

Или же урок не в этом. Может, урок в том, что изменять плохо. Или — хорошо, но только если об этом никто не знает. Или даже в этом случае плохо? Но было же здорово, правда? И если ты думаешь, что это у нас в первый раз, ты очень, очень заблуждаешься.

— Милый, подумай сам, — сказала вдруг Лена. — Мы с тобой так счастливы. Может, она сыграла в этом ключевую роль? Может, благодаря ней мы так хорошо ладим, благодаря её помощи? Она точно не желает нам зла.

Закрываю глаза. Кошмар открывшегося мне жалкого существования начал растворяться, но очень медленно. Я ощутил тепло кожи лежащей рядом жены, стук дождя по окну, еле заметный сквозняк, от которого по вылезшим из-под одеяла частям тела бежали мурашки. Снова пелена нормальности, налезшая на глаза как неудобная, слишком большая кепка.

Но где-то глубоко на подкорке сидела мысль, которая не давала покоя. Как маленькая мерзкая дрель, которой сверлят семью этажами ниже, но ты всё равно всё слышишь. Как назойливый поток воздуха из кондиционера, который ты не замечаешь, погруженный в работу, но тебя что-то раздражает, и много часов спустя ты с удивлением щупаешь воспалившиеся мышцы шеи и недоумеваешь, как так вышло.

Ощущение неправильности усиливалось, как утром, когда я смотрел на лишнюю зубную щетку в ванной.

Щётка! Конечно!

Я вспомнил всё, не открывая глаз. Суккуба, её попытки соблазнить меня, покровительный тон, странное поведение. Неужели у меня появился шанс?

По-прежнему держа глаза закрытыми, встаю. Говорю жене, что нужно пойти прогуляться, одеваюсь, не глядя в сторону кровати, ухожу.

Спускаясь по лестнице, пытаюсь нарисовать в голове образ суккуба.Это на удивление легко получилось: всплыла картинка улыбчивой стройной блондинки в белом боди с вырезами по бокам и на спине. Кроме того, она удивительно пахла корицей и мускусом. Всё прояснилось.

Остался один вопрос (не считая миллиона других, маленьких и незначительных, вопросов). Почему сейчас? Пять лет я жил бок о бок с ненасытным демоном, или кем она там является. Почему только сейчас я вышел из-под её контроля? Может, мне кто-то помог? Не день, а упражнение по философии, логике и детективному делу. Совсем немного необычных событий, и вот я уже ни в чём не уверен.

На улице всё так же мерзко. Дождь усилился, а я без зонта. Надвинув капюшон куртки как можно глубже, направился окольными путями к широким проспектам. Не знаю точно, что изменилось, но видел я всё теперь по-другому. То тут, то там попадались небольшие группы людей и суккубов, которые раньше я ни за что бы не заметил. «Учитывая масштаб, похоже, они могли построить целые империи внутри нашего общества. Интересно, как глубоко это простирается. В каждой ли они стране? На любом ли континенте? Где их больше, а где меньше? Какая у них социальная структура, есть ли главные? И, в любом случае, они должны где-то собираться. В неприметных барах для своих, например».

Если подумать, это даже банально. Тема тайных сообществ раскрыта во множестве произведений, проникла в культуру и мифологию. Только там тайные общества злобные, у них есть какие-то планы, надежды, стремления. Эти же, кажется, просто живут, и живут уже давно.

Да и по поводу самоназвания — не верю я, что они какие-то там демоны.

Навстречу мне идёт молодая пара, парень и девушка, они держатся за рукоять гигантского зонта. Я сразу же понял, что девушка — суккуб. Что-то было в её облике, повадках, чем-то непонятным и неуловимым она отличалась от него.

— Привет, коллега, — обратился я к ней.

— Хм, мы знакомы? — Спросил молодой человек, хмурясь.

— Прости, я не с тобой разговариваю. Ты, — я показал на суккуба, — объясни, что происходит? Не ему объясни, мне.

Суккуб легонько коснулась плеча своего спутника, и взгляд его остекленел.

— Ты новенький? — спросила она усталым голосом. — Что, только вылупился?

— Да не то чтобы. Встал не с той ноги, день выдался странный.

— Это уже две хорошие причины, — серьезно ответила суккуб серьёзно. Мой блеф удался, она приняла меня за одного из них. — Попробуй сходить к нашим, развеяться. Тебе приходило приглашение в «Сердце города»? — Мотнул головой. — Ну и ладно, приходи без него, все же свои. Чао!

У девушки появилась та хищная улыбка, которую я уже успел отметить у своего суккуба. Они со спутником прошли мимо меня и продолжили весело болтать. Никогда не думал, что фразу «у каждого свои демоны» стоит понимать так буквально.

***

Бар «Сердце города» располагался скорее не в сердце, а в голове города, если принять её за север.

На вечеринке столпотворение. В воздухе небольшое напряжение, готовое прорваться в любой момент, будто бы присутствующим не очень комфортно друг с другом. Неуютно было и мне, так как мой обман мог быть раскрыт в любой момент. С другой стороны, с суккубом на улице же получилось?

Мозг тарахтит в поисках вариантов объяснения происходящего, но вопросов больше. Почему — главный вопрос из всех главных вопросов. Почему я сохраняю фрагменты воспоминаний о суккубах, хотя должен их безвозвратно терять? Почему суккуб на улице приняла меня за одного из своих? Как давно существуют суккубы и чего они от нас хотят? Всё это предстоит выяснить, по возможности тут.

На вечеринку я оделся соответствующе, заглянув в магазин: рубашка с подвёрнутыми рукавами, брюки, всё черное. Почему-то только черный цвет казался мне уместным, я же ожидал увидеть сходку тайного общества. Чутьё подвело: люди (суккубы?) были одеты неформально, свободно, разнообразно и кое-где даже броско. Но ничего сверх экстравагантного, что рисовало мне воображение параллельно со сходкой людей в черном, я не увидел. Возможно, суккубы приберегали самое лучшее для своих людей. В месте проведения тоже не было ничего необычного. Малозаметный полуподвальный бар, каких миллионы.

Вечеринка выглядела чем-то похоже на обычную человеческую, только каждый участник, каждый парень, каждая девушка — источали ту же звериную сексуальность, которую я отметил у «своего» суккуба дома, ту же плавность движений и тот же блеск в глазах. Впрочем, несмотря на это, атмосфера была чисто дружеская. Похоже, звериная сексуальность была неизменным инстинктивным поведением всех суккубов, но друг друга они не очень интересовали.

Пока я устраивался с напитком на ближайший диван, ко мне подошёл молодой светловолосый человек в легком пиджаке поверх однотонной футболки. Спокойный, без угрозы, взгляд. Но мне отчего-то сделалось не по себе.

— Вернулся? Что ты тут забыл?

— Ммм…

— Ладно, твои дела — это твои дела. Как я и говорил пять лет назад, тебе у нас всегда рады, хоть ты и странный. Сейчас начнётся уже собрание, ты на него пришёл или на вечеринку?

— Ни то, ни другое, — ответил я наугад. — Мне нужно встретиться кое с кем.

— Вот как? — молодой человек поправил рукой свои длинные волосы. — Ну ладно, удачи. Пересечёмся потом.

Я выдавил из себя улыбку. В одном из уединённых залов бара начали скапливаться люди: они быстро заняли все стулья и принялись садиться на пол. Кто-то просто стоял, прислонившись к стене. Я чувствовал, что там будут обсуждаться какие-то важные вопросы, но тут интуиция меня подвела: собравшиеся молодые люди и девушки (всем на этой вечеринке было не больше сорока) обсуждали какие-то финансовые отчёты и стратегические планы, речь шла в основном о бизнесе. Блондин говорил больше всех и держался в центре, все смотрели на него. Мне быстро стало скучно, не этого я ждал от тайной сходки нелюдей в центре города.

До меня донеслись обрывки яростной речи:

— Мы начнем действовать совсем скоро. По моему сигналу ваши люди сделают одно из двух: или…

— Что, такие вещи не для мегатворческих дизайнеров вроде тебя? — Остатки речи потонули за внезапно закрывшейся дверью. Меня стукнул по плечу парень, немного похожий на ворона: нос словно клюв, немножко загнутый, черные волосы до плеч, на клюве — прямоугольные очки. — Молодёжь всё пытается играть в империи. Но мы-то с тобой знаем, да?

— Знаем что?

— Что всё это бесполезно, — ответил «ворон». — Ладно, я понял, что к тебе возвращается память. Полагаю, у тебя много вопросов, давай посидим, обсудим с тобой всё.

Он метнулся к бару и взял почему-то безалкогольных напитков. Я не стал выказывать удивление. Может, суккубы не переносят алкоголь? В конце концов, я ничего о них не знаю.

— Итак, спрашивай. Ты уже начал что-то понимать. Как я это осознал, спросишь ты? Пару дней назад ты набрал мой номер, хотя должен был его забыть накрепко. Что-то пошло не так в твоём плане. А тебя ведь все предупреждали, и Алекс, и я.

— Я этого не помню. А кто такой Алекс?

— А, ты его ещё не вспомнил. Это тот белобрысый, который играет в императора всего сущего. Но тебя, наверное, интересуют более общие вопросы.

— Моя суккуб сказала, что вы живёте с людьми бок о бок с начала времён или типа того. Это правда?

— Какая ещё суккубиха? — резко спросил «ворон». — Пять лет назад ты ушёл ото всех нас, попросил мастера поработать с твоей памятью, чтобы ты мог пожить нормальной человеческой жизнью со своей возлюбленной. В твоей квартире никого не должно быть кроме вас двоих, мы за этим следили. Даже на отпуске тебя оберегали, во всех поездках.

— В моей квартире суккуб, и она очень хотела меня соблазнить. Кажется, ей даже в какой-то момент удалось, я не уверен. У меня начались провалы в памяти, но зато я начал что-то вспоминать. — Все предыдущие планы поиграть в Джеймса Бонда и незаметно выведать секреты суккубов пошли прахом. Увидев, что мне тут ничего не угрожает, я решил рассказать «ворону» всё как есть. — Я начал помнить суккуба, который живёт со мной. У неё была надо мной власть, но что-то сломалось. Расскажи мне правду, прошу! Пять лет назад я состоял в вашем кружке? Почему, если я человек? Почему вы охраняли меня от других представителей своего вида? Кто вы вообще такие?

Ворон молча слушал поток моих вопросов и улыбался всё шире.

— Кстати, я Ник. Только что в голову пришло – ты же, наверное, не знаешь вообще меня. Думаешь, что не знаешь.

Веришь или нет, мы с тобой были хорошими друзьями ещё каких-то пять лет назад. Но у тебя всегда были свои взгляды. И с нашим кружком, как ты сказал, тебе оказалось не по пути. Тогда ты встретил обычную человеческую девушку, и вместо того, чтобы радоваться жизни, как все нормальные суккубы, решил страдать по-человечьи. Обратился к Мастеру, она поработала над твоей и её памятью, и вы зажили счастливо в мире и согласии. Ну, как счастливо? Настолько, насколько возможно для человека. Но вот ты возвращаешься, работа Мастера, похоже, коту под хвост, а ещё ты заявляешь о суккубе в твоём доме, которой быть не должно. Всё это странно, но, мне кажется, я знаю, кто там. Опиши её.

Задумался лишь на мгновение.

— Блондинка. Миниатюрная, яркая, любит боди с вырезами по бокам и на спине.

— Хм, похоже на Алису. Это сестра Алекса. В последнее время она не рассказывает о том, где и с кем живёт. А раньше трещала без умолку о своих людях.

Ник погрузился в размышления.

— Ты, конечно, мой друг, но ты не рассказывал мне ничего такого. Я могу много чего предположить. Может, у вас были какие-то отношения до того? Кто знает. Всё это странно.

— Почему?

— Мы – суккубы — существа любвеобильные. Но друг с другом нам обычно тяжело. С людьми гораздо увлекательнее. Возможно, поэтому до недавнего времени мы не предпринимали попыток глобального захвата власти, мы почти не объединяемся в группы. Этот наш кружок, как ты выразился – редчайшее исключение. Мы не строим империй. Алекс выдаёт желаемое за действительное, пытаетсянавязать нам человеческие ценности, но нам чужды иерархии. Мы существуем, чтобы беззаботно наслаждаться жизнью. Мы не собственники и не властолюбцы. Простые беззаботные гедонисты, только и всего.

Когда ты ушёл жить с одним человеком навсегда, это было странно. Мы не разделяли твоих взглядов, но и против никто не был. Но если вдруг окажется, что Алиса почему-то была против и пять лет пыталась проникнуть к тебе за наш периметр, и ей вдруг удалось… Полагаю, она могла своим воздействием нарушить хрупкую работу Мастера. Если хочешь, мы сходим к Мастеру и попробуем навести порядок в твоей голове. Тогда мы поймём, что вас связывало с Алисой.

Потом информации улёгся в извилинах слишком уж быстро — потому что я всё это когда-то знал. Медленно я поставил финальный кусочек пазла на место.

— То есть я один из вас? Суккуб?

— Да. Разве это не клёво? — Ник искренне улыбался. Кажется, ему нравилось, что я наконец-то вернулся, будто бы старый друг наконец кончил заниматься фигней и наконец приехал домой после неудачной попытки заниматься разведением пингвинов на Аляске[2].

— Не уверен. Но я не против. — я сделал паузу. — Идёт. Поехали к Мастеру и вправим мне мозги. Если это не больно.

— Ну, неприятно точно, — серьёзно ответил Ник.

— А кто вообще такая эта Мастер? — задал я ещё один вопрос, пока мы перемещались между столиками бара в сторону гардероба.

— Она — настоящий мастер своего дела. Работает с памятью и вниманием лучше всех, может даже на наших воздействовать. Это вообще мало кому удаётся.

— Слушай, а как вообще происходит воздействие? Это биохимия или что-то совсем экстрасенсорное?

Ник усмехнулся, садясь в такси и оставляя для меня дверь приоткрытой.

— Это, конечно, всё по науке, ничего сверхъестественного. Суккубы эволюционировали параллельно людям, судя по генетическим тестам мы практически один вид, мы разошлись не больше полумиллиона лет назад. Теневой вид, вид-сателлит. Мы всегда были рядом. Как я уже сказал, большинство представителей нашего вида – гедонисты. Выбираем людей побогаче и помоложе, вращаемся в их кругах, живём за их счёт. Но бывают и уникумы вроде тебя и Алекса. Всё как у людей...

Ах да, ты же спрашивал про химию. Это что-то вроде гипноза плюс наших фирменных феромонов. Комплексное воздействие. Звуки нашего голоса, наши движения — всё обладает особым магнетизмом для людей, а выделяемые кожей вещества помогают стирать кратковременную память. Но это неосознанно. Некоторые учатся управлять способностями, стирать воспоминания за выбранный период, фокусировать и расфокусировать внимание других людей, даже менять личность человека за счёт этого. Мастер – лучшая в Москве, а то и в Европе.

Не сразу, но у меня созрел ещё вопрос.

— А как вид сохраняется, если вы предпочитаете общество людей?

— Во-первых, не все предпочитают. Во-вторых, есть специальные события. Раз в год желающие собираются на очень крупное мероприятие — раньше местного масштаба, сейчас всё чаще международного, и ни в чём себе не отказывают. После этого часто появляются целые выводки маленьких суккубят. А расходы, сам понимаешь, на людях. Суккубы чаще всего не любят обременять себя заботой о потомстве, поэтому детишек подкидывают людям, а по достижении ими зрелости кто-то из наших подмечает их, открывает информацию о нашем виде, наших способностях.

— Оргия ради размножения? Оригинально.

— И это ещё не всё. Гибриды людей и суккубов чаще всего обладают нашими генами. Как я уже говорил, мы сосуществуем очень давно, наше потомство жизнеспособно в большинстве случаев. Жизнь суккуба одинока. Мы не настолько социальны, как люди. Чаще всего нас отталкивает друг от друга. А люди… С ними интересно, и все суккубы не прочь порезвиться после полового созревания. Но люди забывают о нашем существовании, стоит им отвернуться. Мало кто может управлять своими рефлексами, чтобы этого избежать. Всю жизнь учиться… И можно не научиться.

— Ты сказал, вид-сателлит… Скорее, вид-паразит.

— Можно и так сказать. Но многие искренне считают себя полезными и даже важными. Лучше не спрашивай, почему, там целые философские дебри.

Такси затормозило. Элитный дом, даже не бизнес-класс. Река рядом. Дорого и роскошно.

Мы миновали подъезд и поднялись на последний этаж.

***

Дверь открыл немолодой мужчина с щетиной и благородной сединой на висках. Когда он увидел Ника, его взгляд расфокусировался, и он поспешил скрыться в глубине квартиры. Оттуда вынырнула женщина среднего возраста — я моментально определил её как суккуба по её лёгкой скользящей походке, заманчивой полуулыбке. Мягкий, ласкающий взгляд, круглые щечки, элегантная короткая стрижка, множество колец на руках и татуировка, поднимающаяся из-под ворота майки до шеи, похожая татуировка закрывает руки, как винтажные стильные перчатки.

— Чем могу помочь, мальчики? Кому нужно вправить мозги?

— Мне бы не помешало, — буркнул я.

— А, — губы девушки расплылись в улыбке. — Как-никак, мой любимый клиент, герой-романтик. Ну что ж, заходите, планов на вечер всё равно не было.

В комнате пахло свежими цветами, кругом растения в тяжёлых напольных горшках. Гостиная большая и светлая. Была бы ещё светлее днём — за счёт лёгких арочных окон.

— Садитесь. Уилл принесёт вам чаю, если хотите. Он настоящий дипломат у меня, во всех смыслах. Мы познакомились в посольстве. — Мастер хихикнула. Мы отказались от напитков. — Ну что ж, рассказывайте. Предвижу историю.

— Да нет никакой истории, просто у Виталика всё пошло не так, как он думал, — Ник блеснул очками в мою сторону. — Всё навернулось, он очень хочет вернуть свою истинную личность. Хочешь ведь?

Я закивал.

— Ну, мальчики, истинная личность – это сильно сказано. Я заблокировала у него часть воспоминаний…

— Примерно от рождения до момента блокировки, — съязвил Ник.

— Дослушай, пожалуйста, — Мастерподняла бокал с вином. — Память… Я работаю с ней всю жизнь, это потрясающий материал. Конечно, воспоминания – часть тебя. Они бурлят и пенятся, когда не нужно, а большая их часть – никому не нужный мусор. Воспоминания связаны с мироощущением, с оценкой событий, себя, своего места в этом мире. И всё-таки они вас не определяют. Вот возьмите Уилла. Британский дипломат, настоящий джентельмен. И всё его самоопределение строится вокруг этого факта. Но я копалась в его голове, у него есть достаточно… — Мастер поморщилась. — Неприятные воспоминания, которые я помогла подавить, чтобы он снова почувствовал себя джентельменом. Он не очень хороший человек, подло обошёлся с бывшей женой, воспользовался положением и ни гроша ей не оставил. Я помогла ему сделать правильный выбор, избавила от чувства вины. Ну так скажите мне, какой он — настоящий? Уилл-дипломат, Уилл-джентельмен, безукоризненно одетый, с идеальными манерами и острым чувством справедливости или Уилл-подлец, который обобрал до нитки когда-то близкого человека? Наличие одного воспоминания решает, кто из них истинный Уилл. Пока он этого не помнит, это в каком-то смысле не происходило, находится в области невозможного для него. Но с тобой, — она указала на меня, — всё сложнее. Ты и не джентельмен, ты не подлый, не храбрый, не глупый. Не, не, не.

— Я забыл предупредить, она любит почесать языком, — шепнул Ник.

— И ещё у меня прекрасный слух. Твой друг Ник не знает всей глубины твоей проблемы, а я знаю, потому что я её решала. И решила, по-своему. Это я предложила тебе глубокое изменение личности, предложила тебе на время стать человеком и пожить с твоей… возлюбленной. Но я честно предупредила тебя, что долговременное воздействие другого суккуба сломает все мои защиты. Смею предположить, что именно это и случилось.

— Это Алиса, сестра Алекса. Она каким-то образом сумела поселиться у Витали.

— Ох… — Мастер замерла. — Понятно.

— Что понятно? — уточнил я.

— Ожидаемо. Ожидаемо плохо. Она соблазнила тебя?

— Я не знаю, — удалось выдавить мне. — Мне кажется, я сопротивлялся до последнего.

— Бедный, — протянула Мастер. — Я бы не стала на твоём месте. Суккубий магнетизм Алисы один из самых сильных, что я видела. Она и другого суккуба могла бы лишить воли, если бы хотела. Гипотетически она могла бы сломать не только защиту, которую я выстроила вокруг твоей памяти, но и вообще сломать тебя как личность. Если бы это произошло, тебе пришлось бы ходить до конца жизни к психиатру и сидеть на колёсах. Будем надеяться на лучшее… Прежде, чем мы начнём: у тебя всё хорошо? Голова не кружится, нигде ничего не болит?

Я помотал головой, и она тут же закружилась.

— Вот так вот, всё хорошо. Всё уже позади. — На секунду в глазах потемнело, но комната, все объекты в ней, Мастер и Ник прыгнули обратно в поле зрения. Сначала в форме простых черно-белых очертаний, а потом во всём своём цветном великолепии. — Просыпайся.

— Сколько времени прошло? — поинтересовался я.

— Достаточно. Она колдовала над тобой часа четыре, не меньше. Ты был в трансе.

— И как это происходило? Мне правда интересно.

— Спокойно, спокойно, — проворковала Мастер, помогая мне сесть на кушетке. — Тебе нужно спокойствие и отдых. Это была сложная операция. Изменения чувствуешь?

— Честно? Пока никаких.

— Они придут. Если не очень повезёт, они будут накатывать волнами, но потом всё устаканится. Снимать барьеры проще, чем ставить, но это для меня. Для клиентов наоборот.

— «Доктор, а это больно?» — «Ну, кому как» — «В смысле?» — «Ну пациентам больно, а мне нет», — вспомнил Ник анекдот и тихонько гоготнул.

Мастер оценила шутку лёгкой улыбкой.

— Всё, мальчики, сеанс окончен. Была рада повидать.

Мы оказались за дверью. То ли Мастер постаралась в очередной раз, то ли меня настигли эффекты восстановления, но теперь мир будто выхватывается стробоскопом на вечеринке, будто мозг не успевает обрабатывать импульсы из окружающего мира. Снова такси. Ник что-то рассказывает. Пытаюсь его слушать, но не могу сосредоточиться. Мне плохо, ощущение, что голова сейчас разорвётся на куски, и никто её не соберёт.

Ник замечает это, такси останавливается. Дальше идём пешком, там недалеко.

— Вот так вот, спокойно. Потихонтку, потихоньку. Мастер сказала, что тебя будет колбасить. Точнее, она употребила другое слово. Ну, сам знаешь, какая она…

Я? Да, я знаю её. Весёлая. Болтушка. Даже с другими суккубами. Людей просто обожает, но не так, как другие суккубы. Скорее как любимых подопытных кроликов. Меняет как перчатки. Ну, это все мы горазды… Своих она оберегает и действительно старается сделать их жизнь лучше.

Мастер в моей голове заливается смехом. Это было пять лет назад, когда я пришёл ей сказать, что хочу провести остаток жизни с одним человеком. Говорит, что я и месяца не продержусь, с моим-то послужным списком. Я вежливо посылаю её и жду, пока она успокоится. Наконец она спрашивает, серьёзно ли я? Я говорю, что да, и что за этим я и пришёл, что я не уверен, что моя природа не сыграет со мной злую шутку.

— Бывают случаи длительного сожительства суккубов и отдельных людей. Но, сам понимаешь… Трудно нам быть на равных. Трудно не пользоваться такой силой, какая есть у нас. Ты правильно сделал, что обратился ко мне. Вижу, что тебя это всё очень беспокоит. Скажи, ты готов пожертвовать всеми своими друзьями, способностями, твоим настоящим я? Ради одной женщины?

— Готов.

Мастер склонила голову на бок, посмотрела оценивающе.

— Тогда давай приступим. Поверь, после маски, которую я наложу на твою память, ты даже мать родную не узнаешь.

Я не успел ответить, что я и без того её не узнал бы, потому что вырос в человеческой семье, и голова взорвалась.

Пять лет. Я продержался пять лет. Больше, чем некоторые. Меньше, чем планировал. Что теперь делать?

Ник сидит рядом, на скамейке. Мы в каком-то парке, шелестит листва, свет от фонарей выхватывает отдельные ветки, горящие рыжим осенним пламенем.

Медленно прихожу в себя, стараюсь дышать не слишком глубоко, чтобы не вызвать новый приступ боли. Впрочем, чувствую, что всё закончилось. В памяти ещё есть пробелы то тут, то там. Может, проблема только в том, что трудно вспоминать без контекста. Я наконец-то сблизился с реальностью, почувствовал что-то настоящее в себе, и это придало сил.

Ник протянул мне бутылку воды.

— Спасибо. Именно то, что нужно, — буркнул я.

— Ты не любишь алкоголь. Настоящий ты. Думаю, твоё пристрастие было сравнительно безобидной шуткой нашей Мастерицы.

— Что-то такое припоминаю.

— Делать что будешь?

— Вернусь домой и наведу там порядок. Выгоню Алису, для начала.

— Всё-таки выгонишь?

— Она нарушила наше соглашение.

— А в чём оно всё-таки было? Теперь-то ты можешь рассказать? Слушай, старик, я пять лет ждал. Интересно же.

Откинувшись на спинку скамейки, которая оказалась совершенно неудобной, я запрокинул голову и стал всматриваться в пустое серое небо. Над парком клубились густые, объемные облака. Подняв голову, можно решить, что сам Зевс выпускает сигарный дым тебе в лицо.

— Всё на самом деле просто. Очень, очень, просто. Элементарно. Она влюблена в меня. Только и всего.

Ник выслушал заявление с явным интересом, но выражение его лица стало скептическим.

— Не ухмыляйся так. Сколько мы с ней знакомы, м? Чуть ли не с детства. Мы знаем друг друга очень хорошо, часто проводили время вместе. Сам понимаешь, для юных суккубов это практически редкость. И как-то незаметно… Знаешь, когда я ей сказал, что хочу провести всю жизнь с Леной, она была очень недовольна. Ещё мягко сказано.

— Но вы о чём-то договорились?

— Да. Она пообещала не вмешиваться.

— И вмешалась, значит…

Я кивнул.

— Тут я тебе не помощник, — заключил он. — Похоже, у тебя есть выбор, что делать дальше. Уже хорошо. Кстати, ты сказал, «она влюблена». А ты?

— Она очень приятная на самом деле. Несмотря на её манеры, её бесцеремонность, на её абсолютную железобетонную психологическую пуленепробиваемость.

— Да, Алиса… Она как дочка дизельного катка и скоростного поезда. Но ты не ответил на вопрос.

Не знаю, что ответить. Потому что вопрос так и остался подвешен в воздухе пять лет назад. Или потому, что я принял исключающее возможный на него ответ решение. В любом случае…

— Это уже неважно.

— Да нет же. Важно, важно, ещё как. Это же классический любовный треугольник. Ты любишь жену, жена любит тебя. Но у тебя есть старинная подруга, которая тоже любит тебя, а ты к ней испытываешь непонятно что. Правда, в классической литературе роль, которую играешь ты, традиционно женская. Но на то у нас и постмодернистская эпоха, чтобы оспаривать классику. Верно?

— Ты сейчас не помогаешь.

— Да, извини.

Ник замолчал и запыхтел какой-то нагревающей табак коробочкой, смотря в пустоту.

— Я поеду. Настало время объясниться.

Встречусь со своими демонами лицом к лицу. Я заварил эту кашу или не я? Ушёл в другую жизнь, оставив хвосты предыдущей. Я задолжал Алисе или она задолжала мне? Со старыми друзьями это всегда непонятно.

В такси я много и мучительно думал. Что же делать, когда я приеду? Просто заявиться в дом, как ни в чем ни бывало? Вызвать человеческую жену и подругу-суккуба на совместный разговор? И что я им скажу? Что я люблю их обеих, по-своему? А они поймут? А это вообще так?

Я оказался в непростом положении. Непростом даже не потому, что я не вижу выхода, а потому, что любой выход обернется чьим-то несчастьем. Я или остаюсь с женой, с которой теперь, с моими полностью восстановленными суккубьими способностями непонятно, как жить, а моей старой подруге нет места в нашей семье. Или остаюсь со старой подругой и бросаю любимую, ради которой изначально решился на всё. Или же мы остаемся вместе и как-то улаживаем конфликты. Как нулевой вариант — я ухожу сразу ото всех, потому что устал и не могу ничего решить.

От собственных мыслей мне стало немного дурно. «Одумайся, Виталий. Что это за детский лепет? Приходишь, разговариваешь со всеми, и что-нибудь как-нибудь само решится…» Дурнота не прошла. Да, решается моя судьба, но у меня есть право голоса.

Выхожу из машины, вижу знакомый подъезд — как впервые. Уютные горшки с петуниями в коридоре, ведущем к лифту, почти выветрившийся запах хлорки, апатичная консьержка. Всё дышало домом.

Седьмой этаж. Дзынь. Приехали. Подхожу к двери квартиры, толкаю ручку, и сканер отпечатка позволяет мне мгновенно попасть внутрь. В коридоре застыла Алиса, будто сдувшаяся. От былой подвижности не осталось и следа: голова наклонена немного вперед, руки вытянуты вдоль тела. Вместо фирменного боди — черное платье с открытыми плечами и чокером. Девушка нахмурилась в ожидании.

— Я не буду воевать с тобой, Алиса, — сказал я достаточно мягко. — Но нам есть, что обсудить. Дождемся только мою жену.

— Я здесь, — раздался голос из спальни. Она вышла в одном халате. — С кем это ты разгова… А, Алисочка!

— Любимые, — начал я…

***

Мы на балу, вокруг развеваются подолы платьев, блестят броши и украшения, витают запахи духов и одеколонов. Не все одеты нарядно, дресс-код скорее свободный. Тем не менее, атмосферу ни с чем не перепутать: это мероприятие суккубов, где люди лишь гости. Я стою в стороне, вижу краем глаза Алису, вижу жену. Они танцуют с разными партнерами, разгоряченные и беззаботные на вид.

— Похоже, ты решил проблему не решать, — незаметно подошел Ник.

— А что бы сделал ты на моем месте?

— Поговорил бы…

— Я и поговорил. Как видишь, разговоры не всегда помогают. Хотя они нужны, кто ж спорит.

— Она так и не знает про Алису?

— Она согласилась на открытые отношения. Где-то между десятой и двадцатой версией разговора с перезаписью памяти.

Наверное, я не очень хороший человек. Да и вообще не человек, как я узнал пару лет назад, — в худшем, киношном понимании.

— Но согласилась ли она жить вместе, не зная того большую часть времени? Вспомни, как жил ты, пока не пришел в себя. Это, должно быть, та еще пытка. Мы редко ставим себя на место людей, а тебе даже воображение не пришлось напрягать — сам через всё прошел. Тебе же понравилось, понравилось?

— Да иди ты, профессор этики. В учебниках не описывают, что делать в ситуации любовного треугольника, когда двое его участников обладают способностью контролировать третьего.

Ник молча протянул мне какой-то коктейль.

— Держи. Полегчает.

— Не думаю, — буркнул я.

— И тебе совсем-совсем не совестно? — не унимался Ник.

К нам присоединилась жена с Алисой.

— Твой друг? Познакомишь нас? — жена выглядела очень довольной.

— Это Ник, мой старый друг. Те пять лет, что у меня не было памяти, мы с ним не разговаривали, поэтому ты его и не знаешь.

— Очень приятно, — Лена энергично пожала ему руку.

Я ощутил повисшее в воздухе напряжение, но Ник сдержался и ничего не сказал. Незаметно подошла Алиса.

— Что это вы тут обсуждаете? Виталь, всё хорошо? Вид у тебя какой-то. Виталь…

Мне стало плохо, комната будто сжималась, коллапсируя на меня. В груди похолодело, кольнуло в спине и, кажется, из носа пошла кровь. Одно движение век, и всё пришло в норму.

Надо мной склонился Ник, Лена, Алиса и Мастер. Последняя смотрела с особым интересом.

— Ох, и досталось тебе. Ну, всё, не переживай. Всё уже позади.

— Ну что, дама в беде, очнулся? — Алиса смотрела строго и в то же время сочувственно.

— Жить буду, — я попытался подняться, но ничего не вышло. — Но не очень хорошо.

— Что-то с тобой не так, — сказала Мастер задумчиво. — Ты перенапряг силы в попытках контролировать свою человеческую жену. У тебя случился небольшой приступ… В целом, конечно, ничего серьезного, у суккубов такое случается. Просто нужно ослабить контроль — в следующий раз это может быть сердечный приступ.

— Но тогда мы распадёмся. — Я глянул на Лену. На лице написана искренняя озабоченность, смешанная с легким непониманием: видимо, сейчас она находилась во власти Алисы.

— Вот и проверим, — сказала Алиса.

В полной тишине комнаты раздался звонок.

— Брат. Я возьму — Она без выражения выслушала, и через несколько секунд положила трубку. — Прошу меня извинить.

Раздалось два выстрела.

Мастер рухнула на пол, Ник схватился за колено и заороал. Рукоять дамского Glock 43 крепко сжата в руке Алисы. Лена тоже сперва закричала, но Алиса похлопала её по плечу свободной рукой. Поймав взгляд любовницы, Лена успокоилась и замолчала. Единственным, кто не тронулся с места за эти секунды, был я.

— За что? — прохрипел Ник. Кровь лилась из него обильно, но, похоже, пуля прошла по касательной и серьезно ногу не повредила. Я вытащил носовой платок из кармана и изо всех сил прижал к ране Ника.

— Вы могли помешать. А она, — кивок в сторону тела Мастера — похоже, уже бездыханного, — мне просто не нравилась. Она сломала мне игру своим вмешательством дважды.

— Какую игру, Алиса? Что ты такое несёшь? — выдавил я.

Она посмотрела на меня почти тепло.

— Хорошо, что ты вспомнил не всё. Но тебе теперь нельзя верить, как раньше.

Медленно навела на меня пистолет…

Почему-то не было страшно. Страх прошел — ещё тогда, два года назад, когда Мастер помогла восстановить мне утраченную личность. Нет никаких обид и сожалений. Только холодная сосредоточенность.

— Остановись, — приказал я, глядя Алисе в глаза. Её рука немного дрогнула. — Убери оружие.

— Ты думаешь, затеяв всё это, брат не предусмотрел возможность влияния одних суккубов на других? Алекс не настолько глуп. Его революция уже происходит. Его план — совершенен.

— Революции — для несчастных и нетерпеливых. Суккубы совсем не такие, сама знаешь. Убери оружие.

Я усилил нажим, и кровь снова закапала из носа.

— Лена, подойди, пожалуйста, встань передо мной, — скомандовала Алиса.

Моя жена повиновалась.

Когда всё это закончится, я обязательно ей расскажу. Если честность вообще возможна после семи лет такой жизни.

Алиса спокойно приставила пистолет к её голове.

— Не знаю, почему этого не видят другие. Почему не видишь ты и Ник. Мы лучше! Мы не просто другие, мы созданы управлять людьми, а не прятаться в золотых дворцах, пока они строят цивилизацию! Мой брат сделает это и даже больше! Всё изменится, ты сам знаешь: мы не такие агрессивные, как люди. Не будет больше войн, волнений. С нами люди будут по-настоящему счастливы! Нам просто нужно это узаконить!

— Будет тихая, мирная диктатура и всеобщая оргия. Да, я могу представить. Могу даже представить, что многие были бы этому рады. Но пока я жив, этого не будет.

— Почему?

Вопрос повис в воздухе. И правда, почему? Чем весёлая жизнь при суккубах принципиально хуже весёлого хаоса жизни современного общества? Откуда лично я знаю, что будет хуже, а что лучше? Я не философ, не университетский профессор и не водитель такси.

— Потому что не тебе и не твоему брату решать, кто как будет жить.

— Свобода воли… Старый аргумент. Жалко, что глупый. Посмотри! Посмотри на свою жену. У неё есть свобода воли? Она влюбилась в тебя, в суккуба, как будто у неё был выбор этого не делать! И жила с тобой только потому, что перед имплантацией личности ты воздействовал на неё. Потом уже я помогала. И ты прекрасно знаешь, почему она не ушла после — ты всё так же воздействовал на неё, уже осознанно. Знаешь, люди постоянно так поступают друг с другом, только им приходится идти на манипуляции, изгаляться, умолять, договариваться. И только нам, суккубам, всё уже готово. Только помани пальцем. Вот ты и поманил, а она человек! Понимаешь? Никакой свободы, никакой воли, только приказы! Как ты не понимаешь, мы должны быть вместе, мы!

Она свободно играла голосом, не срываясь на крик, и не ослабляла хватку пистолета. Больше всего я боялся, что она нажмет на курок, и тогда всё будет кончено. Ничего нельзя будет исправить.

— Империя Алекса с сегодняшнего дня простирается на трех континентах. Его суккубы заняли ключевые позиции в двадцати семи странах. Сами, а не через посредников. Настало время нам править!

— Алиса, послушай… — из-за всхлипов Ника было сложно сосредоточиться. На Алису точно не подействуют мои способности. Но может быть она меня услышит по-другому. — Что толку, что вы будете управлять? Какая вообще разница, кто управляет? У суккубов всегда было то, что нам нужно. У людей — то, что нужно им. Спрос и предложение не обманешь. Мы кормились за их счет. Мастер, — я бросил взгляд на бездыханное тело, — сказала мне как-то, что мы не просто гедонисты. Советники, серые кардиналы. Всё наше существование — урок. Используй свои ресурсы, чтобы добиться своих целей, не смотри, как там у других. Понимаешь? Ты и сама мне говорила: управлять не так интересно, как наблюдать и вмешиваться. Ты понимаешь, что твой брат сделал не так?

— Суккубы не менеджеры, а режиссёры, сечёшь? — прохрипел Ник.

— Мы свободны в своём творчестве и гедонизме. Но мы не управленцы. А твой брат сам провалит дело своей империи, рано или поздно. Я не буду вам мешать. — Ты же не думаешь, — сказал я с внезапным озарением: вспомнилось что-то из моей старой жизни, до знакомства с женой, будто мне кто-то это рассказывал, — что империя твоего брата — первая? Раз в несколько поколений рождаются достаточно амбициозные, целеустремленные и талантливые суккубы, чтобы попробовать нечто подобное. Периодически это получается. Знаешь, какая устойчивость таких империй? Одно поколение. Пока все амбициозные и талантливые сменятся обычными. Регрессия к среднему — её не переиграешь.

Точно так же и мы. Я знаю, что ты не выстрелишь в свою возлюбленную, в мою жену. Я знаю, что мы для тебя дороги. Опусти пистолет, и мы будем жить как раньше. В империи Алекса – значит, в ней. Будет империя, не будет империи, мне, в конечном счёте, всё равно. Я знаю, что люблю тебя, как и всегда. Я совершил ошибку тогда, когда решил жить по-человечески. Мы будем жить по-другому, так, как нам будет удобнее. Нам ни к чему для этого менять всё общество, Алиса.

Я подошёл совсем близко. Девушка всё так же сжимала Глок у Лениного виска и смотрела на меня своими ясными глазами так, будто мне удалось до неё достучаться. Словно прочный социальный щит дал слабину.

Пистолет грохнулся на землю, и мои губы встретились с губами Алисы. Лена всё ещё стояла рядом, и я заключил её в объятия.

— Пойдём домой, там мы сможем поговорить. Только сперва поможем Нику.

— Вот это драма, — выдавил он. — Может, про вас кино снять, а?

КОНЦОВКА 1

— Ладно, вы прошли это испытание. Расскажу Алексу, думаю, ему это всё понравится! — Мастер поднялась с пола, отряхиваясь. — Драма действительно отличная, Николай. Так. Поезжайте домой, голубки, вам ещё с вашим человеком объясняться. Бедная Лена… Вечно люди попадают под перекрестный огонь. Не удивляйтесь, это встречается чаще, чем вы думаете! Ох, не смотрите на меня так. Пришлось немного подредактировать ваше восприятие. Алекс очень хотел проверить, как вы поведёте себя в случае революции. Кажется, вариант всем помириться и поехать домой милой полиаморной ячейкой его устроит. Да не смотрите вы так на меня… Лучше проверить себя в таких условиях, чтобы в реальности быть готовым ко всему. В тени бывает комфортнее, но иногда нужно подставляться солнышку.

Прости, Алиса, за этот спектакль. Твой брат тебе не очень-то доверяет. Понятно, почему: ты не такая, как остальные суккубы. У тебя есть уязвимости, привязанности. Да и ты не лучше, Виталик. Стоите вы друг друга. Я не буду стирать вам память. Думаю, вам лучше запомнить, что здесь произошло и что вы тут говорили друг другу. Очень хорошо, что вы разобрались. Надеюсь, вы не станете проблемой. А если станете, мы всегда сможем разыграть эту сценку ещё раз!

Эпилог от Лены

Сначала я ушла. Слишком многое на меня свалилось. Они открыли мне такие уголки моего восприятия, мне открылось слишком многое… Я увязала в голове все странности. Семь лет, прошедшие будто в тумане, обрели очертания и смысл. Два сверхъестественных для меня существа (пусть они и уверяли меня наперебой, что они абсолютно обычные — для своего биологического вида), Алиса и Виталик. Я не смогла их простить. Такие знакомые и незнакомые одновременно. Её ясные глаза, светлые волосы и эротичная одежда, его сильные мускулистые руки и нежные прикосновения. Семь лет я была жертвой, как бы они ни уверяли в обратном. Жертвой манипуляции и абьюза. Они нарушили мои личные границы такими способами, что, если бы об этих способах было известно правозащитникам, они бы схватились за голову и побежали бы к своим психотерапевтам.

Когда клетку восприятия открыли, я чувствовала себя чудовищно. Ощущала свою беззащитность перед неостановимыми силами, неуверенность в надежности своего видимого мира: как если бы человеку, вышедшему из Матрицы, показали бы фильм «Матрица». Брезгливость, которая теперь сопровождала меня, не имела аналогов в моей жизни. Каждая мысль могла оказаться внушенной, каждое действие — навязанным. Я потеряла ту свободу, которую все имеют с детства, не особенно задумываясь о ней. Свободу действовать от своего имени и своих намерений.

Они рассказывали многое: про суккубов и их историю, про революцию Алекса, брата Алисы. Говорили, что революция эта увенчалась успехом, и суккубы действительно получили ключевые позиции. Виталик оказался прав: для нас внизу принципиально ничего не изменилось, разве что мы теперь пользовались определёнными преференциями.

После ухода я жила одна несколько месяцев, но в итоге приняла решение вернуться. Долго уговаривала себя этого не делать, боясь, что это может быть очередной суккубьей уловкой. Но потом… Потом я подумала: а разве я что-то проиграю от этого, даже если так? Они клялись и обещали никогда больше мной не управлять. Во-вторых, я не уверена, но мне кажется, что мне нравилось с ними. Если отбросить инфернальный подтекст контроля сознания, я делала всё то же, что обычные люди: ела, спала, работала, встречалась с друзьями, проводила время с любимым. Да, была ещё тайная жизнь с еще одной девушкой, о которой мы с мужем сперва не подозревали. Да, моральная правота тут не на стороне этой девушки и моего мужа. Но насколько я могу судить, они раскаиваются. И, что самое главное, любят меня. А я люблю их. Неделю назад я списалась с ними и попросила показать мне некоторые из заблокированных воспоминаний, и мы пошли к какой-то их сильной колдунье (та только засмеялась, когда я её так назвала), которую зовут Мастером.

Она показала мне, как мы жили раньше. Странное ощущение: видеть свои воспоминания от третьего лица, находясь в полутрансе. Но я видела, как я была счастлива. Похоже, я знала о существовании суккубов тогда, когда видела Алису, она меня так «настроила». И я была не против. А кто я такая, чтобы спорить с самой собой?

Колебалась я после этого недолго. Переехала обратно в нашу квартиру. Строго-настрого запретила нарушать границы моей психики и лишать меня свободы выбора (причем наказала Витале следить за Алисой и наоборот — только так, по-моему, можно добиться устойчивого соблюдения правила). А в нашей ванной — теперь уже официально — четыре зубные щетки и восемь полотенец.

[2] Пингвины на Аляске не водятся, но в том-то и смысл. — прим. авт.