Ритуальная жертва. Глава № 3. В логове ведьмы

Всю неделю после той ночи люди только и говорили, что о трёх пророчествах. Как же он хотел забыть обо всех этих событиях и сделать вид, что ничего не произошло. Но не мог. Настороженные взгляды прохожих, тыканье пальцем, шёпот и разговоры, резко обрывавшиеся при его появлении, напоминали ему о том, что, возможно, он совершит преступление.

Слышал он сплетни и о Пири. Говорили, будто она получила дар пророчества ещё в младенчестве, когда вкусила молоко убитой матери. Говорили, он уйдет с ней в могилу, потому что она бесплодна и не имеет детей. При таком количестве любителей поперемывать кости очень многие претендовали на место стреноженной сплетницы.

Леде становилось хуже. Иштвану пришлось занять её место за прилавком. Она продавала обувь, которую он делал, но теперь ему пришлось работать за двоих. Ему удавалось доделывать кое-какие вещи прямо за прилавком. Он пытался работать над обувью по ночам, но дело шло с переменным успехом. После дня на шумной базарной площади он должен был уделить время семье, а потом сил оставалось совсем немного. Да и о каком качестве теперь шла речь? Но он пытался держать планку.

К вящему удивлению, его обувь по-прежнему пользовалась спросом. Через пару дней за прилавком Иштван даже заметил — у него покупают больше, чем обычно. Почти все покупатели будто бы ненароком заговаривали с ним о пророчествах: что он об этом думает, нет ли у него врагов, не задумал ли он что-нибудь, о чем потом будет жалеть. Под выдуманными предлогами ему приносили подарки, предлагали свои услуги, и при этом вели себя подчёркнуто любезно. Одна продавщица, с которой он повздорил года два назад, зачем-то напомнила ему об этом, а после начала извиняться, то и дело спрашивая, простил ли он её, не сердится ли.

Сначала всё это даже забавляло, но когда он осознал, что именно происходит, ему стало сложно сдерживать растущее раздражение.

Однажды во время разговора он резко наклонился, чтобы поправить ботинок на прилавке. Женщина вскрикнула, чуть ли не отпрыгнув назад.

— Показалось…мышь. — криво улыбнулась она и засеменила прочь.

Чтобы проверить свои догадки, он снова и снова проделывал этот трюк с обувью. Кто-то хватался за кобуру, кто-то нервно дёргался, кто-то просто таращился, будто ему зажали рот в переулке и обшаривают карманы.

Его боялись. Он мог быть убийцей, а мог и не быть. И всё–таки они продолжали покупать у него обувь, поэтому он решил до поры до времени оставить всё как есть.

Ситуация изменилась, когда сбылось первое пророчество — «Чёрная роза» стал новым главой деревни. Именно «стал». Прежний глава решил, что «роза» — это имя. Что же касается цвета — тут фантазия могла разгуляться. Он нашел Розу в списке жильцов деревни. Кто знает, что он собирался с ней сделать, но его планы рухнули, когда ему принесли ту самую Розу, розовощёкого трехмесячного младенца. Чтобы оправдать свой визит, ему пришлось дать им денег, якобы в качестве помощи многодетной семье.

Завидев Иштвана на крыльце дома, новый глава, белобрысый мужчина средних лет с подкупающей улыбкой, остановился и подошел к нему, чтобы поздороваться.

— Я голосовал за вас. — сказал Иштван после приветствия.

— Приятно слышать. — широко улыбнулся он, и взял его за плечо. — Послушай, Иштван. Не стоит воспринимать сказки этой старухи всерьез. — начал он, будто обращаясь к давнему другу. — Наверняка многие решили, что это было представление по случаю праздника.

— У меня остались синяки от их пальцев. На руках и на шее. По–моему они очень охотно ей поверили.

— Они просто были немного возбуждены после всех этих ритуалов и танцев. Пройдёт месяц-два и они забудут.

Он говорил об этом так легко и непринужденно, что казалось, все действительно так и будет. Но даже пара месяцев без нормального дохода, да еще и при больной жене и двух детях, могла подпортить ему жизнь.

— Да я в это и не верю. Главой же стали вы, а не какая-то чёрная роза.

Мужчина усмехнулся, отведя встревоженный взгляд в сторону.

— Вообще-то… — Он покопался в кармане брюк. Маленькая черная роза на цепочке как маятник качалась на уровне глаз. — Семейная реликвия, что–то вроде оберега. Передается из поколения в поколение младшему ребенку. Чем больше детей в семье, тем слабее последний ребенок. Сам понимаешь.

Он прикусил зубами тонкую щепку и глянул на него исподлобья, словно ожидая поддержки.

— Это не ко мне. У меня только двое, и оба с хорошим здоровьем. Только вот жена…

— Вот. — Глава достал щепку и ткнул в него пальцем. — Без такой защиты третьего не стоит и зачинать.

Иштван рассмеялся.

— У меня есть несколько оберегов и талисман. Валяются по углам дома. Если бы они все работали, я бы сейчас, наверное, был на вашем месте, жил в огромном доме и спал на атласных подушках.

— В том–то и дело. У тебя они валяются, а я ношу свой в кармане и периодически держу в руках. Я уверен, Пири видела, как я доставал его.

— А исход

выборов?

— Опросила местных. — пожал плечами глава. — Возможно, у нее даже есть помощники, которые делают всю сложную работу за неё.

Звонкий детский смех прервал паузу в беседе. Из–за угла дома выскочили его сын и дочь. У обоих измазаны руки. Лицо густо закрашено черным, а между бровями у каждого нарисован глаз. Они даже заплели волосы в две косы. У Энра за ушами торчали маленькие смешные косички. Два глаза закрывала повязка. Он размахивал своим ножом с клинком в ножнах и завывал утробным голосом:

— Для ритуала мне нужна жертва! Кто ею будет? Может быть, ты?

Илона бегала из стороны в сторону, уворачиваясь от клинка, и заливалась смехом. Она оббежала взрослых и спряталась за спину отца. Энр, пошатываясь, направился в их сторону.

— Может быть, ты? — острие ножа попало в ладонь Иштвану. Из-под приподнятой повязки на него взглянул карий глаз.

— Завязывайте с такими играми. — нарочито строго сказал он. — Измазались, как два чертёнка.

Иштван приподнял его подбородок. На руках отпечаталась краска. Под подбородком он заметил подобие рисунка — круг с точкой посередине.

— А это что такое?

— Тётя Пири нарисовала.

Он не хотел к ней идти. Оттягивал до последнего. Он не знал, где она остановилась, но в неведении был недолго. Что только не услышишь на рыночной площади! Среди общего гула он вычленил перешептывания продавщицы местных платьев и покупательницы.

— Говоришь, провидица. — скептически поморщилась женщина за прилавком. Илдо была низкой и ширококостной, и со спины её можно было принять за подростка. Зрачки подведенных глаз обшаривали всех и каждого, не упуская ни одной детали. Разговаривая с очередным клиентом, она бывало неожиданно бросала на него любопытствующий взгляд. После выборов главы, он стал источать тревогу. Впрочем, как и многие жители деревни. Казалось, будто все они знают то, чего не знает он.

— Она всего лишь настроила народ против прежнего главы. Тонкая психология, понимаешь. Знаешь, где она остановилась? А я знаю…

Иштван стоял перед небольшим деревянным домом на отшибе деревни. За десять лет, пока он пустовал, весь двор порос сорной травой, а крыльцо затянула паутина.

Теперь же сломанную калитку починили, часть сорняка вырвали с корнем и скинули в кучу, даже дерево у низкого забора будто протёрли влажной тряпкой. Из каминной трубы валил дым.

Готовит свое варево, ведьма. — подумал Иштван и, завидев двух мужчин у двери, стоявших по стойке смирно, закатал рукава рубахи. Так больше не могло продолжаться.
После того как сбылось первое пророчество, у него почти перестали покупать обувь. Люди пялились на него, пока думали, что он не видит, и тут же отводили взгляд, когда он поворачивался. Несколько раз он пытался к ним подойти, чтобы поговорить о пророчествах и развеять их страхи, но они тут же разбегались или терялись в толпе.

Очередь из десяти человек тянулась от калитки до деревянных ступенек. Иногда она увеличивалась, иногда уменьшалась, когда людям надоедало стоять, но на крыльце этого дома всегда кто-то был.

Прямо на них надвигалась стена дождя. Тучи сгущались над головами, затмевая летнее послеполуденное солнце своими грязными космами.

Я же сказал. Она сейчас не принимает. Она не может предсказывать вам будущее по щелчку. Нет, она не гадалка. Неужели, вы не понимаете, что это так не работает? — распинался перед ними один из стражи.
Эти мысли он втолковывал им не первый день, с того момента, как провидица поселилась в этом доме и у него стали выстраиваться зеваки и желающие узнать свое будущее. Его слова имели некоторый эффект — часть толпы всё же расходилась. Но каждый день здесь появлялись все новые и новые лица, поэтому ему приходилось снова и снова упрашивать их оставить ведьму в покое.

— Кто последний? — спросил Иштван, подойдя к толпе. Люди испуганно поглядывали в его сторону и шептались. Пользуясь случаем, он подошел к мужчинам с копьями.

— Я только спросить.

Он стал было подниматься по ступенькам, но в его грудь уперся наконечник копья.

— Стой, где стоишь. Внутрь сейчас нельзя. — пробасил тот, что стоял слева.

— Я хочу не получить пророчество, а избавиться от него. Я уже получил одно и мне оно не нужно. — Иштван отвел копье в сторону.

— Это же тот самый. — шепнул ему напарник уголком рта. Тот кивнул.

— Неважно по какому ты делу. Если мы пропустим тебя раньше остальных, толпа нас разорвет. Хотя…

Иштван проследил за его взглядом. Калитка скрипнула, провожая последнего сбежавшего посетителя. За какое–то мгновение двор опустел, будто и не было тут гомонящей толпы.

— Все равно. Я не знаю, можно ли.
— Пусть зайдет!
Внезапный крик старухи заставил их пригнуться. Стражник кивнул в сторону двери.

Чувствуя, что внутри начинает зарождаться страх, он решил действовать быстро. Распахнул дверь и вошел внутрь. Запахло травами и специями. Из комнаты в прихожую падал приглушенный желтый свет. Дверь в неё была открыта.

Как он и догадывался, прямо напротив входа стоял камин. Над пылающими поленьями висел небольшой казанок. В нём что–то бурлило. Он не сразу заметил Пири, хотя она сидела в кресло-качалке рядом с камином. Окна были наглухо зашторены, поэтому казалось, что сейчас уже за полночь.

Свет от камина выхватывал очертания невысокого стола, кресла, каких-то картинок на стенах. Он ожидал увидеть настоящее логово ведьмы, но всё, что он успел заметить, выглядело вполне обычным.

Половица под креслом скрипнула. Её тень то приближалась к нему, то удалялась, то снова росла, будто от жуткого, выползающего з пещеры, зверя. Длинные волосы были расплетены. Сначала ему даже показалось, что нечто черное обволакивает её голову, плечи, туловище.

Он с облегчением отметил, что рад тому, что в этот раз она не нанесла свой грим, иначе ему было бы сложно продержаться в этом доме больше минуты. Худое лицо покрывали мимические морщины — в уголках глаз, на лбе и у рта. Скулы и подбородок выступали сильнее, чем стоило, состаривая когда-то привлекательное лицо. Оно и сейчас приковывало к себе взгляд, но по–другому, как змея приковывает взгляд мыши, боящейся пошевелиться — это было бы равно смерти. Иштвану стало интересно, как же она выглядела в молодости. Наверняка тогда её никто не боялся. Может быть, даже было наоборот, она боялась кого–то.

Когда Пири надоело ждать, когда он заговорит, она взяла со стола половник и помешала содержимое казана, зачерпнула немного и, подув, попробовала.

— Кажется, готово. — пробормотала она. — Подай.

Она указала на небольшой кувшин, стоящий в углу стола, рядом с Иштваном. Он перегнулся с кувшином через весь стол — ему совсем не хотелось к ней подходить.

— Садись. — Пири взглядом указала на кресло напротив.

— Нет, послушай. Мне нужно срочно с тобой поговорить. Это не светская беседа у камина.

— Я знаю, зачем ты пришел. — спокойно сказала она, осторожно наполняя кувшин кипятком. — То, зачем ты думаешь, ты пришел, тебе не нужно. Ты пришел совсем за другим.

— Зачем же? — не скрывая интереса, спросил Иштван, усаживаясь в кресло напротив. Оно было жестким, просто созданным для того, чтобы гость ерзал и нервничал.

— За этим.

Придерживая кувшин обмотанной полотенцем рукой, она протянула его Иштвану.

— Но это мне не нужно.
— Нужно, если любишь свою жену. — Она поставила кувшин в центр стола и откинулась на спинку кресла. Пар поднимался из кувшина и растворялся в полумраке комнаты.

Когда он отвёл взгляд от его завитков, то заметил, что Пири раскурила трубку. Она пыхтела ей, смотря куда–то вдаль, словно стены за ним не было — только бескрайние просторы под голубым небом.

Почему у твоего дома стража?
Она усмехнулась с трубкой в зубах и перевела на него взгляд.

— Новый глава приставил её ко мне, после того как я напророчила ему успех. Боится, что я сбегу. Он, как и ты, думает, будто его будущее зависит от моих слов. И чем больше хорошего я буду ему говорить, тем больше хорошего будет в его жизни.
— Но он же говорил…
— Что это всё бред, выдумка, и не стоит воспринимать всерьез? — закончила за него Пири.
Иштван кивнул.

В твоё пророчество он, может, и не верит, а вот в своё поверил.
У него было странное ощущение, будто что–то изменилось. Причем это что–то было во множественном числе, и никак не касалось обстановки. Наконец, он понял.

В её голосе не было той резкости и громкости, как при первой их встрече в праздничную ночь. Она говорила спокойно, а последняя фраза прозвучала даже с некоторым сочувствием. И если сначала Иштван пусть и скрывал, но был напуган, то теперь он немного привык к мраку. Языки пламени в камине завораживали и успокаивали.

Она проследила за его взглядом.

— Шторы нужны, чтобы местные не заглядывали в окна. Они меня пугают.

Иштван прыснул от смеха. Трудно было поверить, что она чего-то боится.

— Ты должна объявить, что ошиблась насчет меня. Отмени свое пророчество. — Он подался вперед. — Из-за тебя в моём доме больше не бывает гостей, люди почти не покупают мою обувь. И они постоянно шепчутся за моей спиной.

Пири медленно подошла к столу, накрыла кувшин крышкой, затем небольшой тряпкой, которую привязала бечёвкой. Положив обе руки на крышку кувшина, она произнесла.

— Я вижу будущее, а не меняю его.
Это были последние слова, которые он услышал от неё в тот день.