Погружение

­­­– Главное правило при погружении в пену – забыть всё, освободиться от тяжёлого, иначе утонете, – напомнил ему голос Шерпа, и приятная прохлада окутала его – волшебное состояние, лёгкий кайф от целебного хаоса беспечных пузырьков. Их весёлая детская суета постепенно приобретает смысл, они сливаются, становятся крупнее, и начинается захватывающая картина зарождения жизни – появляются образы: сначала это ангелочки, почему-то в этот раз худые и с четырьмя крылышками, потом чёрный круг с бездонным глазом внутри, к нему присоединился такой же. Откуда-то снизу подплыли галстук и длинная шея с тощим телом полуживой или полумёртвой девицы. Всё это вместе плавно покачивалось в такт играющему релаксу и было похоже на птицу, жалобно просящую её съесть, чтобы не мучилась.

Как обычно, пузырьки лопнули в один миг. Он оказался в непонятном месте, похожем на турагентство для экстремалов с креативным интерьером «вулкан» в стиле «брутализм периода великой депрессии» или «постапокалипсис»: никакого полированного мрамора, только необработанный камень с мерцающим блеском слюды или кварца и красивейшее звёздное небо, образ космоса, бесконечности мира. Это дополнялось уютным теплом из бурлящего жерла, вокруг которого толпились, видимо, туристы, почему-то похожие на тени в монохромно-сером комплекте эстетики немого кино: котелок, жилетка, галстук, стринги. Над ними летали забавные аниматоры-ангелочки. Периодически из щелей в стенах с шипением вылетал пар, в клубах которого на секунду появлялись разнообразные призраки.

Мистицизм и магия были гипнотизирующие. Дик стоял, зачарованный этим, особенно близостью огненной стихии, и очнулся, когда кто-то сверху тяжело вздохнул на весь вулкан, причём так громко, что все присели и подняли руки. Звёзды на небе замигали, несколько упало вниз, они сделали круг и вернулись на место. И только сейчас он понял, что вместо звёзд вверху были глаза висящих на своде летучих мышей, которые наблюдали за ним.

Может быть, из этих глаз, или от стен, лилась непонятная музыка, какой-то очень философский шугейз, дикая какофония из звуков самого неожиданного происхождения: от чарующих ритуальных барабанов до бытовых шорохов, скрипов, стонов и уханья.

«Там-та-та-тааам…» – грозно и величественно прозвучали органные аккорды у него в голове.

– Бетховен?– спросил его сверху властный женский голос.

– Не понял, – ответил Дик, пытаясь увидеть, кто спросил. Он слышал когда-то эту музыку, но там не было органа.

– Неважно. Проверка связи. Почему вы не проходите?

Дик сам не знал, почему. Просто ноги пока не двигались.

– Не мешайте другим, проходите или возвращайтесь откуда пришли, – приказал голос.

Он обернулся и увидел мерзкую дыру, из которой вылезали вновь прибывшие. Они молча шли мимо него к стойке, за которой стояло существо из пены, предположительно девица, и, похоже, действительно еле живая. Над стойкой – надпись: «Хаос ВК АД МИН ГРУ» с девизом «У нас все свободны! Только здесь мечты сбываются!» Девица монотонно перекладывала листы бумаги из левой пачки в правую.

«Пока надо придерживаться первого правила туриста: если не знаешь, куда попал, то постарайся не терять оптимизма и быть незаметным», – подумал он. Потом скопировал самый понятный ему образ в зале – странное небритое похмельное существо в мятых спортивных брюках и майке-алкашке длиной до пупа – и включил видимость.

– Даже так? – сонно произнесла девица с бездонными глазами, не отвлекаясь от бумаг. – Впрочем, оригиналов тут любят.

Дик не знал, что делать. Обычно подкатить к девице, как он умеет, не получится, тело не позволяет. Здесь все перемещались иначе. Мимо него проходили прибывающие, которых три бабки на скамейке под стойкой сортировали скрипящими голосами: «наркоманов» и «проституток» – направо, а «чмо» – налево.

– Фейсконтроль, – пояснила девица.

Бабки угрюмо смотрели на Дика и никуда не показывали.

– Как видите, вам ко мне. Подойдите, – пригласила девица.

Дик, имитируя остальных, подошёл. Надо было что-то ответить.

– Красиво, – кивнул он на бурлящее жерло.

– Вы имеете в виду «Чашу слёз»? – не отвлекаясь от своего занятия, пропела девица.

– Это «Чаша слёз»?! Оригинально, – озадаченно озвучил свои мысли Дик после безуспешных попыток найти общее в огне и слезах. – Почему только у вас мечты сбываются? А как же рай? – попытался пошутить он.

Девица оценила юмор, красноречиво зевнув.

Справа остановилась женщина с большим носом, внимательно посмотрела на Дика и, прищурившись, попыталась клюнуть его в глаз. Её моментально унесли ангелочки в пар от жерла.

– Террористка, – пожав плечами, пояснила девица. – У нас солидная организация, ГРУ как-никак, с такими не церемонимся. А относительно конкурентных корпораций юмор неудачный. В раю как раз не все мечты сбываются. Да и какие там могут быть мечты у стерилизованных одуванчиков? Мы же специализируемся на безграничных возможностях и фантазиях.

Такое заявление показалось Дику подозрительно выгодным.

– Это не опасно? – решил уточнить он.

Девица медленно подняла глаза и некоторое время неподвижно смотрела на Дика.

– Приятно видеть опытного фантазёра, – казённо-протокольным тоном произнесла она. – Вы правы, иногда мечтать небезопасно, но зато жутко интересно. И… – она сделала шикарную паузу, почесав за ухом стопой в балетке, – …у нас всё можно. Хотите расслабиться, отдохнуть?

– Да, – облегчённо произнёс Дик: похоже, контакт установлен.

– Поздравляю. Прекрасный выбор. Фруктов не желаете?

Перед ним появилась корзина с разными фруктами.

– Нет, спасибо. Не хочу, – по привычке отказался Дик.

– Желательно съесть. Так вы больше понравитесь общественности.

Дик вежливо взял яблоко. Девушка улыбнулась и, неожиданно похорошев, перешла к делу:

– Добро пожаловать в «Вечный кайф», подразделение ГРУ, отдел ПУ – приемки и утилизации. Я Регги, – отчеканила девица.

– Дик, – брякнул он, не подумав. Находясь неизвестно где, нельзя называть себя настоящим именем.

– Неосторожно, – как бы поняв его, согласилась Регги, и у неё добавилось строгости в бровях. – Я запишу вас на процедуры как Дичь.

Дик почему-то не удивился проницательности девицы и согласился опять, не вникая, что такое Дичь. Из-за спины Регги стали выглядывать любопытные ангелочки с сухими, совсем не милыми лицами, с нездоровым блеском весёлых глаз. Похоже, девицы. Слышен был шёпот: «Дичь, какой фре-е-еш, перец наверно, нет, фрукт, нет, овощ…» Самая наглая пролетела над ним и поперчила его. «Похоже, веганы», – подумал Дик. «Прелестно, вау, кебаб, свег, свег-бисер, какой бисер – хамон, да-да, хамон!» И они хором начали орать: «Хамон, мать, хамон!» Блеск в их глазах усилился.

– Шалят, сакебаны…

– Фуди! Фуди, мать! – завизжала возмущённая наглая и вцепилась в волосы Регги: – Мы – фудибаны!

Остальные ангелочки совсем не по-вегетариански скалили пираньи зубы.

– Кыш! – не выдержала Регги и пшикнула вокруг себя противным газом из странного баллончика.

Ангелочки исчезли.

– Какая разница, кто вы – фуди или саке… из вентиляции или канализации. Расплодились, бандитки.

– Вы их мать?

Регги опять некоторое время молча смотрела на Дика, и ему стало неудобно за свой вопрос.

– Нет, – холодно произнесла она. – Мать – это по-ихнему админ. Не пытайтесь понять их, запутаетесь и потеряетесь. Это мероприятие заразное, затянет трясина грязных слов, не выберетесь. Как вам музыка тут?

– Это музыка? Что за стиль?

– Дринк-дрим-гадический нойз.

– Может, готический? – неуверенно решился поправить Дик. Он был частично согласен с тем, что это нойз, близкий к «искусству шумов».

– Тут всё гот-гад-андеграунд, – криво усмехнулась девица. – Называйте как хотите то, что не имеет формы, хоть «искусство шумов»… Вы знакомы с Луиджи?

– Нет. Просто мне непонятное и неизвестное ближе, познавательно слушать – как оживший сон смотреть.

Девушка еле заметно вздрогнула, в глазах её появился едва заметный тёплый свет.

– Чем они похожи?

– Во сне может случиться что угодно, но невозможно врать себе. Я предпочитаю и такую же музыку, честную и загадочную. Склонен считать, что мир сложен до бесконечности.

– Вы, видимо, меломан. Где ваше направление и кредитная история?

– У меня нет направления и кредитной истории.

– Да? – совсем другим, живым голосом произнесла Регги, и у неё появились зрачки. – Вы к нам по собственной воле и при этом ничего не должны?! Редчайший случай, вип-клиент. Любитель острых ощущений или из любопытства?

– Вроде того. Наверно, как бы всё это... – Дик не знал, зачем он тут.

– Вам повезло. Сегодня как раз розыгрыш приза. Будете участвовать?

– Не откажусь.

– Тогда перейдём к анкете и договору, в вашем случае это обязательно.

Она подняла один лист перед собой, внимательно посмотрела на него и отпустила. Дик с интересом наблюдал, как лист опускается на стойку и на нём появляется красный текст.

– Сначала анкета. Первый вопрос: кто вы?

– Человек.

Регги устало вздохнула.

– Юморист. Не удивлюсь, если считаете себя ещё и разумным.

– Да.

– Ну что с вами делать!? – искренне расстроившись, воскликнула она, смяла лист и бросила его в сторону жерла. – Одно и то же. Всё, что движется, мнит себя человеком. По общей классификации человек – самое опасное животное с оружием, подтверждающим его доминирующий статус. Покажите оружие.

– У меня нет оружия.

Регги подняла руку, раскрыв ладонь, и её ногти прямо на глазах превратились в лезвия.

– Все остальные, в том числе и такие как вы, – продолжила она, вернув ногти, – участники пищевой цепочки или рабы. Я бы не советовала торопиться причислять себя к какому-либо доминирующему биологическому виду. Знаете, где вы?

– Нет.

– Знаете, что с вами будет?

– Нет.

– И после этого считаете себя разумным?

Дик молча стоял, понимая глупость своего положения.

– Мой первый вопрос имел в виду ваше назначение в жизни. Повторю: кто вы? Робот, раб, рабочий, воин, созидатель или паразит?

Дик запутался. Игра в маразм шла уже в одни ворота, всё перечисленное подходило ему, и он не мог выбрать.

– Как бы всё это вместе.

– Начальник?

– Да.

– Значит, паразит. А то я, мол, человек, да ещё разумный. С чего хотите начать?

– Я не прочь записаться на курсы реабилитации после амнезии, – немного придя в себя, ответил Дик. Сейчас ему такое желание показалось правильным.

Регги оторвала удивлённый взгляд от анкеты.

– У нас запрещены курсы и любое обучение.

– Почему?

– Мы творческая организация – «Вечный кайф». Знания и образование несовместимы с фантазией и свободой мысли. Творчеству не учат по лекалам и штампам, которые очень утомляют нудностью окружающих. Новизна и неожиданность – основа новых ощущений. Если же у вас амнезия, то вы счастливый человек, а от счастья не лечат. Вам всё позволено без угрызений совести, и даже по много раз одно и то же, – произнесла она с как будто безразличным видом, но внимательно мельком наблюдая за ним.

Листы в левой пачке закончились, она вздохнула и стала перекладывать их справа налево, так же не глядя на них.

– Что вы делаете? – спросил Дик, показав взглядом на листы.

– Работаю, – неожиданно нервно ответила Регги.

Похоже, он впервые вызвал эмоции у этой властной девицы.

– Это работа?

– Да, – почти крикнула она и испуганно огляделась. – Надо работать, иначе придётся отдыхать, а сегодня я уже не могу себе это позволить. Я пока в Комасоле, молодёжном подразделении, а не в высших партийных кругах ГРУ. Поэтому старательно имитирую работу и преданность.

– Шеф, нам срочно нужен сценарий и протокольный список для призовой вип-оргии, – влез между ними фарфоровый филин, разрисованный везде пёрышками и упакованный в стандартный комплект жилетка-галстук-стринги, с бейджем «Вип-понт» в виде звезды. – Ой, извините, вы очень похожи на шефа… – он застыл с чрезвычайно озадаченным видом, рассматривая Дика. – Что это, кто это, как так, вы как? – бормотал филин и, очнувшись, взвизгнул: – Как вы посмели в таком виде прийти в это избранное место?

– Так удобно… – попытался установить контакт Дик.

Но филин жёстко прервал его:

– Это удобно только нашему шефу, и только ему можно носить здесь то, что ему удобно. А вы должны носить то, что удобно шефу, чтобы ему было удобно вас удобно…

Дик попытался извлечь смысл из этого набора слов, но не смог, и стоял, изображая внимание. Филин ещё что-то бессвязно бормотал и, окончательно запутавшись в словах, запричитал непривычно высоким голосом:

– Вы не имеете права так поступать. Ваш юмор опасен… – и он захлебнулся эмоциями, икая.

– Я с вами согласен, – решил успокоить его Дик, непроизвольно ответив в рифму, – чёрт-те что творится, мистер Понт.

Огромные глаза филина позеленели и увеличились в два раза. Он чуть не лопнул от напряжения и, тряся пальцем перед лицом Дика, ещё громче завизжал:

– Вип! Вип-понт Файл ! И не надо бесить меня! Это непозволительно тут… такое неуважительное отношение ко мне и шефу, нашему несравненному Вип-Идору… – далее последовал бессмысленный набор слов, который Дик опять не разобрал, кроме «опасен – согласен, рифмоплёт».

– Зачем вы так? – наконец внятно произнёс филин, резко успокоившись. Он показал на одежду Дика. – Нельзя подражать шефу. Он неповторим. И если вы даже презираете или там ненавидите его, то всё равно должны делать это преданно. Рецци, – он упёрся взглядом в Регги.

Девица испуганно замотала головой и показала на папку бумаг:

– Нет, не могу, работаю.

– Я не об этом. Срочно переоденьте его согласно статусу. Кем этот поэт-юморист у тебя записан, какой окрас? – филин посмотрел на целое яблоко в руке Дика и вопросительно произнёс: – Девственник?

Опять появились ангелочки и напялили на Дика котелок и жилетку. Стринги он решил надеть сам, и у него это получилось с третьей попытки под аплодисменты ангелочков. Что делать с галстуком, он не знал.

– Какую помаду ему? – спросила филина Регги.

– Так, так, так, весьма достаточно самодостаточный, – размышлял филин, осматривая Дика со всех сторон. – Не зелёный, спелый, – и, щипнув Дика за сосок, причмокнул. – Даже фаршировки не требуется. Однако… – он остановился позади Дика, задумавшись, – так и есть, ему ярко-красную. Надо доложить об этом шефу. Дефлорация в его компетенции, – и пошёл, видимо, докладывать, виляя зелёным задом.

Напротив жерла он остановился и похабным голосом гаркнул теням:

– Почему без песни?

Тени жалобно затянули местный хит «Как здорово, что здесь мы собрались…»

Интрига нарастала. Дик начал сомневаться в полезности кайфа и правильности хаоса.

– Так вы Рецци или Регги? – спросил он просто так, надо же было что-то сказать.

– Для вас – Регги, для Файла – Рецци. Он из орнитологического отдела и не Файл он, а просто Фил. Птицы любят красивые слова, особенно заканчивающиеся на -шион. Они их не говорят, они их поют почти в оргазме. Вот это, – она показала на стол, – у нас регистрация, а у них рецепшион, поэтому для вас я – Регги, а для них – Рецци. И не вздумайте спорить с ними. Иначе тут всё будет в пухе от истерики.

– Постараюсь. Я тоже не перевариваю пернатых.

– Будьте осторожны со сленгом. «Не переваривать» тут имеет прямое значение.

– Извините, я хотел сказать, что они… мерзкие. Их тут можно избежать?

Регги оценивающе посмотрела на него и кивнула.

– Я позабочусь об этом. Вот, кстати, экземпляр ещё хуже, – показала она на типа, телом похожего на гуся. Тот внимательно слушал филина, поглядывая в сторону Дика. – Этот тоже пернатый, но из отдела поэзии, юморист, или шут по-вашему. Постоянно шутит.

– Это же невозможно!

– Да, невозможно, но их это не останавливает. Сейчас начнётся, – обречённо прошептала Регги, видя, как гусь ответил филину «ага» и, плавно пританцовывая чукотский регги, направился к ним. – Я вас умоляю, – в её пустых глазах действительно мелькнула мольба, – не хвалите его. Поэты и юмористы очень возбудимы…

– Я не юморист, – гневно сверкнул совершенно человечьими глазами гусь, – я трагик! – и, болезненно щипнув Дика за сосок, торжественно произнёс: – Разрешите представиться, коллега. Макдаун. Прекрасно, обворожительно, аппетитно выглядите. Нам, рифмоплётам, нужна свежая кровь. – Он облизнулся, смачно причмокнув, и растянул свою улыбку ещё шире, до ушей. – Мы очень, очень вам рады. Только послушайте это, вам и ГРУ посвящается!

Ты подошёл к черте забвения

И вот послушай мой совет:

Хоть раз отведав яд растления,

Обратного пути уж нет.

– Не правда ли, гениально, коллега? – обратился он к Дику.

Дик не знал, что ответить, да и не хотел напрягать по этому поводу мозги, не любил поэзию. Она очень редко бывает удачной и обычно плохо влияет на его пищеварение. Поэтому авторитетно ляпнул:

– Херня.

Поэт опешил и, качаясь, искал ответ, но ничего достойного в его лексиконе не нашлось.

– Вы, уважаемый, хотели сказать «хорей»?

– Нет, – невозмутимо ответил Дик.

– Хам, – процедил сквозь зубы поэт, подчёркнуто медленно надевая очки. – Так, так, так, ага, да я вижу, сударь, вы новичок тут и, видимо, ещё оптимист!

– Я не хотел вас обидеть, господин Даун.

– Даун?! Я – Мак, Макдаун! – прокричал он на весь вулкан и перешёл на зловещее шипение, закрыв глаза. – Видите ли, любезный, я знаю, что «Макдаун» звучит легкомысленно, и даже понимаю вас, ваше ничтожество. И смею вас заверить, что меня невозможно ни удивить, ни обидеть невежеством, какое вы себе позволили. Нубист? – неожиданно переключился он на Регги. Та кивнула.

– Извините, не понял, – искренне ответил Дик.

– Ты тут новичок, – Мак с сожалением смотрел на Дика. Изогнув шею, обнюхал его и закрыл рукой нос. – Узнаю знаменитый вританский аромат, господин новичок. Надеюсь, вы знакомы с Николаем Васильевичем?

– Нет.

– Тогда у вас всё впереди, и я с удовольствием, с очень большим удовольствием ещё раз побеседую с вами чуть позже, когда ваш зад будет дымиться. Да-а, как молоды мы были, как молоды мы были,– противно пропел он.– Прекрасно пока выглядите, господин нубист.

– Я действительно не хотел вас обидеть.

– А вы и не обидели меня, просто разбудили, потешный малый. Иди потей дальше, – он кивнул на жерло. Да! – встрепенулся он. – Вспомнил, что я добрый, и дам совет, – он обнял Дика одной рукой и показал другой вдаль. – Если хочешь чего-либо достичь, иди и иди, невзирая ни на что, глядя на цель. Но при этом надо видеть то, что под ногами – на всякий случай, – и театрально опустил глаза вниз.

Дик сделал то же. Внизу была кровью накапана черта и надпись «Обратного пути нет».

Когда ошарашенный Дик поднял голову, поэт уже вразвалочку гордо удалялся, бормоча:

– Какая приятная неожиданность, есть ещё глупее меня. Васильича не знает. Сам ты даун. Я – Мак, Макдаун, знаменитый…

Желания пересекать черту у Дика не было. Ситуация становилась критической, итог был неизвестен. Он решил тянуть время.

– Зачем она? – показал он на губную помаду. – Вы же не красите губы?

– Красим, но не рот, – опять нервно ответила Регги. – Дичь, логика тут не приветствуется. Резинку надень на грудь, – она кинула ему резинку с двумя кисточками.

– Зачем?

– Хотите, чтобы вас и дальше щипали за соски? У нас это приветствие или комплимент. Кисточки – имитация сосков. Давайте вернёмся к договору-анкете. Итак, ваши ключевые слова – «кайф» и «хаос».

– Вы меня подслушивали?

– Конечно. Что за наивность? ГРУ обязано всё знать. Вы все идеалисты и что угодно представляете себе в весьма радужных тонах. Я обязана убедиться в вашем здравом уме и способности принимать решения. Относительно кайфа разночтения редко встречаются, но вот хаос… Как вы его понимаете?

– Я считаю, что это своего рода стабильность, неопределённый вид порядка.

Регги, похоже, любила многозначительные паузы. В её глазах уже не было пустоты, в зрачках появились три сектора разного цвета.

– Я вас недооценила. Вы неплохо образованы, даже слишком. Такая каша в голове может быть только от избытка информации. Вы пытаетесь понять то, в чем нет смысла по определению. Откуда прибыли к нам?

Быть откровенным дальше Дик не хотел (Регги пыталась его запутать бессмысленными вопросами) и поэтому ответил просто:

– Из империи.

– Это понятно, везде империи. Как называется ваша?

– Не знаю, – соврал он и сразу понял, что это глупость: девица сама может узнать всё, что у него в голове.

– Тихушник? – тихо произнесла Регги и по-человечески рассмеялась. – Ладно, запишем место проживания вашего ничтожества как «тихий омут». Скучновато там живётся, если не знаете о нас.

«Очень странное заявление, – подумал Дик. – Зачем она вообще спрашивает?»

– Ничего странного, – невозмутимо ответила Регги. – Вы свои требования должны сами назвать, всё записывается.

– Зачем?

– Это часть договора, для отчёта перед канцелярией, – и она показала взглядом вверх.

Дик посмотрел на внимательные глаза мышей под сводом и решил ничего не думать, молчать.

– А вот думать как раз надо, – возразила Регги, – на всякий случай. Похоже, обычно за вас этим занимается кто-то другой.

В глазах девицы как будто включился свет, с помощью которого она по-деловому ощупала его изнутри.

– Не хватает здорового эгоцентризма, – задумчиво произнесла она. – Для паразита у вас слишком много от созидателя, но всё равно вы редкий экземпляр. Тату делать не будем.

– Извините, не понял… Что такое тату?

– Мы так клеймим диблонов, у кого нет мозгов. Мозги у нас ценятся – деликатес. Видели филина? Он весь разрисован тату, мозгов почти нет. Такие всегда на что-то претендуют, особенно на власть. Вам нравятся худые? – Регги сделала несколько шагов вправо и влево и, стараясь казаться выше, встала на носки.

– Не очень, – ему действительно хотелось, чтобы она была сочнее и отличалась от остальных тут. – Мне нравятся гармоничные.

– Хм… Гармоничные – опасные существа. У них внутри есть скрытый смысл, и кое-где это даже оружие. Может, так лучше? – Регги преобразилась в молочную пышку.

– Потрясающе, – обречённо пробормотал Дик, начиная понимать, насколько влип в чертовщину. – А те так могут? – он показал на тени.

– Уже нет. Это чехлы. – Она как-то особенно печально посмотрела на толпу у жерла и тихо произнесла: – Единственное, о чём мечтают вечные, – умереть. Они потеряли себя, пришли к шефу с прошением об утилизации.

– Где у них внутренности?

– Сожгли себя сами, не соблюдали технику безопасности в удовольствиях. Они думали, что чем больше получают, тем больше у них останется. Но это не так, чаще наоборот, в процессе идёт обоюдный обмен энергией. Надо уметь беречь себя. Да, будьте осторожны с чехлами, ваши внутренности могут им понравиться. Они голодные, очень голодные. Вы почему до сих пор не надели галстук?

– Зачем он? Мне кажется, абсолютно бесполезная вещь, – Дик повертел в руках галстук и попытался надеть, но не получилось. – Очень неудобная.

– Смотря для кого. Галстук означает согласие на доминирование. Да, я должна вас обязательно предупредить, что по соглашению с раем мы не прибегаем к насилию. Вы можете покинуть нас через выход, если захотите.

– И где он?

– За вами.

Дик опять посмотрел на противное отверстие, и в это время барабаны пробили что-то торжественное, грянули фанфары, и на своде появилась надпись «Приз!». Жерло выдало фейерверк лавы, откуда-то сверху появились лучи софитов, которые высветили похмельного типа в майке с голым пупом, мерзко небритого, с пастью золотых зубов и в нелепо круглых светонепроницаемых очках. Он сделал вид, что осмотрелся, и на весь вулкан прорычал:

– Где он? Покажите мне его!

Учтиво подскочивший филин снял с него очки и указал на Дика. Тип, медленно поворачивая голову, своими жёлтыми глазами с бесцветными зрачками нашёл взглядом Дика и, показав клешнёй на него, прохрипел:

– Он?

– Ага, ага! – крякнул рядом стоящий гусь.

И всё вокруг пришло в движение, зашевелилось. Оказалось, что блестит не слюда, а какие-то светлячки. Отдельные камни тяжко вздохнули и печально смотрели на Дика. Опять подлетела наглая фудибана и посолила его, хихикая:

– Как вам повезло, как вам повезло, сам Вип-Идор вас выбрал!

– Я – приз?! – ужаснулся Дик.

– Сам захотел, – ответила Регги. – Могу включить запись.

Она подошла и, улыбаясь, накинула ему на шею галстук.

– Анкету заполнили, ты готов к кайфу. Теперь поставь правильно запятую в «Хаос АД МИН».

– После «Хаос».

– Неправильно, перед «МИН». Это Место Исполнения Наказания Главного Разделочного Управления, – ласковым голосом произнесла Регги и игриво затянула галстук.

В шею Дика впились шипы петли.

– Вы обещали кайф!– прохрипел Дик.

– Это очень, очень качественный строгий галстук для вип-клиентов, Дичь, – лукаво улыбаясь, ответила Регги. – А кайф обязательно будет… у кого-то. Хаос – это подразделение ада. Пошли на процедуры, приз. – Она повернулась и, властно перебросив галстук через плечо, повела Дика в ад.

Далее по сценарию любое существо должно было покорно идти за ней, но Дик не хотел и остался на месте, а голова его оторвалась и упала на пол.

– Транс? – глухо произнесла Регги, хищно нагнувшись к голове и обнюхивая её. – Вы же вымерли.

Всё вокруг замерло. Чехлы и ангелочки повернулись лицами к ним.

Дик не ожидал такого и легкомысленно улыбнулся лежащей головой.

– Извините, – виновато промолвила его голова, и он торопливо приклеил её обратно.

– Странно, – как эхо произнесла Регги, – силикон… и без чехла?

Отовсюду зазвучало:

– Он без чехла, тело, силикон.

Глаза чехлов начали увеличиваться, вместо ногтей появились когти. То же самое происходило и с ангелочками, которые вдруг резко похудели и стали похожи на насекомых. Все медленно приближались, хором повторяя женскими голосами: «Силикон», и мужскими: «Тело, без чехла».

Регги громко объявила:

– Он несъедобен! Азотно-цианистый силикон!

Но это никого не остановило. Сверху кругами планировали две мыши, с каждым кругом становясь всё ужасающе крупнее.

Дик непонимающе смотрел на происходящее. Регги стала принимать боевой вид: на пальцах появились когти, как ножи, в глазах запылал огонь.

– Беги! – хрипло произнесла она.

– Туда? – спросил он, брезгливо показав на мерзкое отверстие «Вход».

– Беги отсюда, идиот, это ад! – крикнула Регги и отчаянно повторила всем: – Он ядовитый!

Одна мышь, сложив крылья, бросились на Дика. Регги, завизжав, ударом когтей в глаза отбросила её и, показывая на раненую, крикнула:

– Кровь, тело!

Чехлы и ангелы бросились на мышь и стали рвать на части.

Дик стоял в оцепенении. Регги с нечеловеческой силой обхватила его руками и прыгнула с ним в дыру, жутко похожую на анус.

Вулкан вздохнул, выдав приличную порцию сероводорода, так что Дик вылетел наружу со звуком пробки из бутылки шампанского, размышляя в полёте о том, что азотно-цианистый силикон – это не так уж и плохо. Создатель был прав: если хочешь выжить во Вселенной, то не старайся нравиться всем, будь исключительно мерзким, несъедобным и даже ядовитым.

И всё-таки это было самое позорное его бегство.