Третье табу

У Танечки Сватовой было три табу – мешать водку с шампанским, знакомиться на улице и ездить в автобусах с парными номерами. Последнее объяснялось проще всего. В её обыкновенном маршруте такой коварный автобус значился всего один, тридцать третий, водил его разбойничьего вида абрек с огромным носом и садиться к нему в салон казалось уже само по себе безумно авантюрным приключением. Хоть бы и до метро. Нет уж, спасибо, лучше пешком.

Про водку с шампанским девушку просветила мамина подруга. Невольно, конечно. Давным-давно маленькая девочка Танечка услышала полный жуткого ужаса рассказ, но впечатление осталось на всю дальнейшую жизнь.

Что же по поводу знакомств под открытым небом… Да что мы тут, табу и табу, и хватит оправданий!

Ведь что такое, в сущности, барышня Сватова, которую иначе, как Танечкой и назвать невозможно? Милое личико, светлые кудряшки, ладная фигурка (спасибо любимому настольному теннису) и уж такой скромный росточек (аккурат по плечо среднему офисному мужчине), который в любом брутальном обществе вызывал скорее отцовско-сестринские чувства, нежели всякие прочие влечения.

Придя в офисный серпентарий, Таня как-то естественно попала «под крыло» к Тамаре Леопольдовне, главному бухгалтеру по должности и матриарху по призванию. «Царица Тамара» правила в кулуарах железной рукой, и жизнь девушки текла мирно и совершенно безоблачно. Хотя и монотонно скучно.

«Что ж, за всё надо платить…» - думала Таня, в который раз обнюхивая шампанское в своем полупустом бокале. Хлебать его большими глотками она стеснялась, а бегать за добавкой - так моментально наклюкаешься в зюзю…

На бодрый корпоратив гендир расщедрился по случаю десятилетия фирмы. В программе вечера значился фуршет, мелкие подарочки сотрудникам, речи и юмористические номера на производственную тему. Всю неделю перед мероприятием офисный народ стоял на ушах, обсуждая меню и наряды, интрижки и скандальчики. Сватова напоминала самой себе сказочную Русалочку, сидящую на скале посреди штормового моря и только осыпаемую иногда солёными брызгами и мокрыми водорослевыми хвостами.

Уже к середине вечера можно было признать, что мероприятие удалось. Народ дружно подвыпил, музыка и голоса непринужденно соперничали в громкости, а мужские руки распускались как весенние почки – весело и глуповато. Когда же на разграбленном дочиста столе появилась пара водочных бутылок, Таня, повинуясь железному табу номер два, решила, наконец, покинуть притон порока. «Всё равно ведь не нальют!» - пробурчал внутренний голос.

Она поставила опустевший бокал на первый подвернувшийся столик и направилась в гардероб.

На улице стемнело, мягко светили почти старинные фонари. Славные пузырьки шампанского копошились внутри, как воробушки, и Танечке даже было некоторым образом досадно, что всё закончилось так, как закончилось. Она немножко попрыгала на одной ножке по цветной плитке, помахивая легким «газовым» шарфиком. Хотелось чего-нибудь эдакого, а домой ну совершенно не хотелось.

Что-то эдакое, как по заказу, немедленно пришуршало шинами и сверкнуло огнями. Подкативший автобус открыл двери и выжидательно встал. Танечка, конечно, сразу подумала, что идти по темной улице будет неправильно, поскольку "мало ли кто" непременно пристанет знакомиться, но тут же с огорчением увидела мигнувшее табло с номером маршрута. Тридцать третий, будь он неладен. Так некстати… а впрочем… и водитель на этот раз другой, добродушный с виду пожилой дядька… ну почему бы хоть разочек немножечко не нарушить это глупое табу? Вот почему??? И она решительно махнула сумочкой и простучала каблучками в новенький салон.

Двери закрылись и автобус покатил.

В салоне царило тихое запустение. В дальнем углу сидела вульгарного вида девица, скучающе полируя пилочкой ярко-алые ногти. У окна, приоткрыв рот, храпел толстенный мужик, развалившись на полтора сиденья. Старушка «божий одуванчик» то ли дремала, то ли просто прикрыла глаза, чтобы не видеть опостылевшую действительность и неприятных соседей по общественному, к сожалению, транспорту.

Не обнаружив ничего вызывающе подозрительного, Таня устроилась у окна и принялась смотреть на расплывчатые фонари, яркие витрины магазинов и кафе, проходящих мимо людей и медленные, будто китовьи спины, крыши автомобилей, на взрыкивающие мотоциклы, проносящиеся вдаль, подобно бешеным бегемотам…

«Хм… ну почему бегемотам-то?» - всплыла в сознании медленная же вуалехвостая мысль.

Танечке было тепло и уютно, автобус мягко покачивался на волнах вечерних улиц.

«Не знаю... может потому, что несутся они непонятно куда…» - ответила она мысли и та, недовольно приоткрыв рот, ушла на глубину.

Внезапно автобус подпрыгнул и девушка основательно встряхнулась вместе с ним. Будто цветные кусочки мозаики прыгнули вокруг неё, сложившись в новую картинку. Девушка всмотрелась в пейзаж за окном – красивые улицы исчезли, вытоптанные обшарпанными домами с выбитыми стеклами. Дорогие блестящие машины сменились грязными и обтерханными колымагами. Холодок беспокойства пополз за шиворот.

«А вот не надо было садиться в этот автобус» - непроизвольно сказала она себе.

Проклятый тридцать третий нёсся всё быстрей и быстрей, даже не думая притормаживать на остановках. Пролетел на красный сигнал светофора, с визгом шин, наклонившись набок, проходил повороты. Таню трясло, она вцепилась в поручень и очень боялась встать и улететь в никуда.

В одном из поворотов она углядела в лобовом стекле отражение водителя. Вместо смуглого пожилого дядьки пялилась на неё лысая черепушка с пожелтевшими остатками кожи. Автобус тряхнуло и челюсть скелета звонко клацнула зубами. Таня чуть не прикусила язык.

- Эй, потише, дохленький! – продребезжал голосок. – Куды гонишь-то? Свежее мяско пугаешь…

Автобус пошёл ровнее. Таня оглянулась.

Проснувшийся толстяк, плотоядно облизываясь, подвязывал грязненький платочек под свои три подбородка. Бабулька-одуванчик ласково глядела на девушку, меленько посмеиваясь.

- Ну, чего напужалась-та? Ишь, мокренькая… Ты веселей, веселей гляди. Серотонинчик, он вкуса добавляет. Никаких травок не надоть. Ох, где щас травок-та хороших набрать? Всё загадили ироды проклятые, Кощеюшки на них нет!

- Ладно, бабка, причитать-то, - лениво протянула неприличная девица. Она бросила теперь подпиливать ногти и длинные алые лезвия наводили страх куда пуще бабкиного бормотания. Девица оскалилась, обнажив острые клыки. Танечка живо представила, как эти когти и зубы вонзятся в её белую кожу и тихонько заскулила.

Вампирша плавно встала и пошла вперёд. Мужик, потирая пухлые ручки, пристроился рядом.

Неожиданно автобус наклонился, входя в поворот, и боров завалился на соседку. Таня не раздумывая прыгнула вперед, как за улетающим мячиком в знакомом пинг-понге, и вмазала сумочкой ему по уху. Толстяк замахал руками и почти уже поймал поручень, но потные пальцы скользнули и он свалился на девицу, облапив её, как любимое есенинское деревце.

Пока вампирша выбиралась из-под объемистой туши, Таня, приободренная неожиданным успехом, вырвала из гнезда тяжелый огнетушитель и со всего маху, двумя руками, хряпнула её по голове. Вампирша только и успела взметнуть свои острые жалящие ноготки, но баллон смял их и впечатался в висок. Девица осела на пол и завалилась головой под сиденье. Правда и огнетушитель улетел туда же.

Оставшись без оружия, Таня растерянно отступила. Боров мрачно надвигался, поднявшись и переступив через недвижное тело напарницы. Бабка держалась позади, на подхвате. Сватова оглянулась в поисках оружия или пути спасения – ну хоть чего-нибудь! Сумочка валялась на полу и поднять её – никак не успеть.

Наконец она уперлась спиной в ряд сидений. Всё. В последней надежде рука скользнула в кармашек платья и пальцы нащупали крошечный флакончик – подарок от родного коллектива.

«Духи! Ну, щас я тебя!..»

И только боров, усмехаясь, подобрался совсем близко, Таня с торжествующим воплем «Вот тебе!!!» брызнула ему прямо в глаз дорогим французским парфюмом.

Толстяк схватился за лицо, девушка проскочила под вражеской рукой, ухватила сумочку и начала лупить его по башке, по мордасам, как ракеткой – справа налево, сверху вниз, и ещё раз, и ещё! Сумочка раскрылась, золотой замочек поддельного Вуттона оставлял на пухлых руках злодея длинные красные полосы, а Таня лупила и лупила его без остановки. Боров обалдело свалился на пол, не пытаясь сопротивляться её ярости.

Краем глаза заметив, что ведьма подбирается сзади, девушка пригнулась и резко пнула её ногой, так, будто делала это тысячи раз. Бабка, сложившись от удара пополам, отлетела в проход.

Таня вцепилась толстяку в ухо острыми ногтями и, выкрутив его побольнее, свирепо завопила:

- Будешь ещё приставать, скотина?! Будешь, будешь???

Детинушка мычал что-то, мотая головой.

- Будешь, будешь, будешь…

Тут всё поплыло перед глазами, будто скрадываясь киношным туманом. Танечка ещё успела ощутить вкус выигранного финала, восхитительной победы, вырванной перед почти неминуемым поражением, как голова поверженного врага плавно превратилась в лицо водителя, легонько трясшего её за плечо. Сама девушка мирно сидела на сиденье, привалившись щекой к оконному стеклу.

- Э-э-э, красавица, будешь выходить? Приехали…

Сватова вяло отмахнулась от наваждения. Водитель (нормальный, живой человек, а не прежнее жуткое страшилище) никуда не пропадал, а только нерешительно улыбался своими золотыми зубами. Автобус стоял, салон был пуст.

«Что же это, сон? Ну, дела…»

Она потёрла глаза.

- Ой, а это какой номер?

- Тридцать шесть, - с гордостью ответил водитель.

- А тридцать третий? – беспокойно спросила девушка.

- Так сняли, - он махнул рукой. – Уже две недели как.

- Ага…

- Ты выходить-то будешь, или до метро теперь?

- До метро, - довольно согласилась Танечка.

- Ну вот и славно, и правильно…

Водитель прошёл к себе, двери с легким чмоканьем закрылись и автобус тронулся. Таня ехала, смотрела в окно и, улыбаясь, думала: «Какая всё-таки хорошая вещь эти табу!»