Маяк

— Я тут уже, поди, годков десять, — хрипел старик. Его тяжелое дыхание заглушало шум волн снаружи. — Только вон оно как, старый совсем сделался. Ноги с трудом волоку.

Марко тоже вздохнул. Поднялся на одну ступеньку, остановился. Еще на одну. Хотелось пнуть дряхлого смотрителя в спину, заставить поторопиться. Казалось, винтовая лестница бесконечна. Марко посмотрел вниз, на потемневшие доски третьего этажа. Там кухня, на втором жилые комнаты, первый отдан под кладовую. Выше третьего лишь две с половиной сотни ступенек к фонарной — сердцу маяка.

Марко мог бы взбежать по ним даже не запыхавшись, но впереди лишь тяжелое шарканье старика, растянутое в вечности.

“Как он не свалился еще с такой верхотуры? — подумал Марко. — И чего к старому Висмару в городе все с таким уважением? Он же развалина!”

Чтобы отвлечься от сгорбленной спины перед собой, приходилось рассматривать странные знаки, расставленные на стене через каждые десять ступеней. Он таких никогда не видывал, будто ребенку дали прутик и тот нарисовал случайные каракули на песке. Марко провел пальцами по белой кладке: края каракуль гладкие, как морские камушки.

Хотел поначалу спросить у старика, но подумал, что если тот начнет говорить, подъем никогда не закончится.

— Ну вот оно… Вот! Смотри, — сказал смотритель, когда они, наконец, добрались до верха.

Марко шагнул к краю площадки, подставил лицо морскому ветру. Свежесть наполнила грудь, дышать разом стало свободней.

— Ты к краю того, не подходи так, — скрипнул старик за спиной. — Высота голову закружит, попривыкнуть надо.

Марко его не слушал, не смотрел на низкие перила, едва ли доходившие до колен. Только туда, где беспокойное море касалось горизонта. Море, такое близкое и нестерпимо далёкое разом. Марко почувствовал, как начинает щипать в носу, и стиснул зубы сильнее. Не хватало ещё плакать перед стариком.

Внизу кричали чайки.

— Да ты не туда смотри, малец, сюда смотри. Тебе говорю!

Марко рывком обернулся, зыркнул исподлобья. Его нос сморщился, как у оскалившейся собаки.

— Мне пятнадцать! — рыкнул.

— Мне и дед твой мальцом будет, — хмыкнул смотритель. — Да не серчай ты, не обиды ради. Глянь, чего покажу.

Старик повернулся к устройству в центре площадки. Марко нехотя подошел ближе, заглянул в неглубокую бронзовую чашу. Там тлел единственный кусок угля. Со стороны моря к чаше крепился выпуклый диск, собранный, как мозаика, из мутных кусочков стекла.

— Это Гильем! — старый Висмар дернул подбородком и даже как-то стал выше, выпрямившись.

— Кто? Где? — Марко обернулся к лестнице, но там никого не было.

— Ой, балда, да вот же! — Смотритель показал обломанным ногтем на кусок угля. — Ты не слыхал легенду о великом Гильеморе Горящем?

— Я не слушаю сказок… — буркнул Марко.

— Ах да, тебе же пятнадцать, — старик покачал головой с улыбкой на тонких губах. — Тучи собираются, скоро станет совсем темно. Сегодня раньше зажжем.

Марко осмотрелся, площадка была пуста: ни мешков с углем, ни склянок с горючим маслом, даже дров нет. Дрянной старик не мог сразу озаботиться необходимым и сейчас пошлет его обратно? Забыл или решил погонять новичка?

Старый Висмар вытянул дрожащие руки над чашей, прикрыл глаза. И сказал:

— Гильем, гори!

Уголь зашипел, брызнул искрами и вспыхнул. Кончик огненного языка хлестнул полукруглую крышу. Марко отшатнулся, прикрывая глаза от яркой вспышки.

— Волшебство?! — попытался он перекричать рев огня.

Пламя успокаивалось, опускалось ниже, пока не сравнялось с лесным костром. Осталось ровным, несмотря на порывы ветра, но всё ещё слишком ярким, так что глаза слезились. Его свет проходил через стеклянный диск и собирался в единый поток, прямой, как копьё, устремлённое к волнам. Только сейчас Марко заметил, что само стекло зелёное и окрашивает в зеленый проходящие через него лучи.

— Ему ни ветер не страшен, ни дождь, — заявил смотритель, глядя на разинутый рот парня.

— Почему зелёный?

— Что видишь под нами? — старый Висмар кивнул в сторону моря.

— Скалы, — Марко не обернулся, знал, что из воды, куда показывает старик, торчат острые камни, столетиями разбивают прибой в густую пену.

— А сколько они душ погубили, знаешь? Белый свет говорит идти прямо, но если корабль пойдет на нас, то разобьётся, — монотонно, растягивая каждое слово, объяснял смотритель. — Красный значит забирать влево, но там лишь отвесный берег. Видишь зелёный, забираешь вправо, это единственный путь в залив, чтобы не сесть брюхом на береговые зубы. Знаешь, где право, где лево?

— Знаю! — вновь насупился Марко.

— Смышленый малец, — старик цокнул языком. — А грамоте обучен?

Марко фыркнул.

— Зачем здесь грамота? Я вообще здесь зачем? — он отвернулся от старика к морю. — Я думал, вам нужен помощник, чтобы уголь таскать, за огнем следить или еще какой-нибудь настоящей работы. А здесь даже этого нет! Огонь горит сам собой, а я… мне тут только тухнуть остается!

Голос дрогнул, и Марко замолчал, сжимая кулаки и мелко подрагивая. Жилистый и долговязый, выше самого старика, он в свои годы был готов к настоящему труду. Мужскому.

— Да работа сыщется, как не сыскать! — сказал старый Висмар. — За стеклами смотреть, от птичьего дерьма протирать. На ступенях пылюки как в склепе скопилось. А мышиным дерьмом все углы кладовой забиты. Коли ещё готовить сумеешь, цены тебе не будет! Так что не стухнешь. Я тебя в город буду за продуктами пускать. А главное…

Старик поднял палец и выдержал паузу.

— Главное — Гильема зажигать! Я скоро сюда и не дойду. И в журнал записывать: какое время, какая погода, сколько горел… Потому грамота и нужна, у меня глаза не те, что прежде.

— Угу, — буркнул Марко.

— Ну пойдем, пойдем, — повернулся старик к лестнице. — Покажу нашу комнату.

Марко поплелся следом. Проходя мимо чаши, задержался на миг; пламя больше не резало глаза, светило мягко, не издавая ни звука. Новому помощнику смотрителя показалось странным, что он совсем не чувствует жара. Он осторожно протянул руку.

И коснулся холодного металла.

***

Когда Марко распределили помощником на маяк, он не знал, куда деться от взглядов остальных детей из барака. Их зависть, казалось, может накрыть его горячей смолой, выжечь нутро. И только сам Марко не понимал, чему тут завидовать? Ведь столько ребят попало в подмастерья к достойным людям с улицы ремесленников, кого-то, кто постарше, даже забрали на обучение в стражу! Но все твердили ему: ты вытянул короткую соломинку — для парня из приюта работа в маяке та еще удача.

Побег Марко не планировал. Да и что там планировать, вышел за дверь и ступай своей дорогой, старик-смотритель не сможет остановить. Вопрос лишь куда идти. Вернуться в город и слоняться там без крова, пытаясь наняться в помощники какому-нибудь капитану? Рискованно, в случае неудачи без денег так и останешься попрошайкой из бедных кварталов. Ремесленники тоже не берут подмастерьев с улицы. Можно, конечно, попробовать походить по тавернам, где хлещут эль путешественники и странствующие рыцари, напроситься в оружейники, подкопить золотых…

Одно Марко знал точно — он ни за что на свете не привяжет свою жизнь к этому маяку. Скука и серость до самой старости… Нет!

Первые несколько дней у Марко не было возможности как следует всё обдумать, старый Висмар не соврал — работы хватало. Драить полы, избавляться от плесени и пыли на этажах, готовить еду… К вечеру помощник смотрителя валился без сил.

Возможность выдалась, когда его послали в город за продуктами, а в кармане позвякивала парочка выделенных под это дело золотых. Марко трижды сворачивал с дороги на рынок, но всякий раз возвращался. Начинать свой путь с воровства у старика не хотелось.

Ночами старому Висмару не спалось, и он начинал говорить. Поначалу уставший Марко сопел себе под нос, пытался закрывать уши и повыше натягивать одеяло, но со временем стал всё чаще вслушиваться, и однажды поймал себя на мысли, что не может заснуть без тихого, хрипящего голоса с соседней койки.

Смотритель рассказывал о далеких землях и морях, о народах, что живут по ту сторону света. О красивых женщинах и виртуозных бойцах, о невиданных животных и непобедимых армиях. Марко не знал, сколько правды в тех байках, но рассказы тревожили его, манили морской солью на губах.

— Так что там с Гильемом? — спросил одним вечером Марко и отложил перо.

— Я думал, ты уже и не спросишь, — Старый Висмар проверил запись в журнале и удовлетворенно крякнул. — Над почерком надо ещё поработать, но в целом годится.

Марко вышел из-за стола и вернулся к своей кровати. Сел и принялся стягивать сапоги.

— Гильем был первым чародеем при дворе старого короля. Слышал о таком?

Парень пожал плечами.

— Гильем был первым потому, что был лучшим. Лучший чародей огненной стихии, которого видывал мир! Когда по королевству прошла волна восстаний, он отказался по приказу короля жечь деревни недовольных. И тогда король приказал сжечь его самого. На костре.

— Сжечь огненного чародея? — Марко криво улыбнулся.

— Такова прихоть безумца, — старый Висмар покачал головой. Он сидел на своей кровати, напротив, и растирал болевшие суставы. — Другие волшебники выкачали из него силу, он больше не мог пламя то подчинять. Это было здесь, неподалеку. Чуть ниже по левому берегу.

Марко лег.

— А дальше? — спросил, глядя в потолок.

— Костер сгорел дотла, одна зола осталась.. Но кто-то заметил, что в золе той не тухнет один единственный уголек. Кусок того самого столба, к которому привязали беднягу Гильема.

— Так там его душа, или… как?

— Никто не знает, — старик потянулся и задул свечу. Долго укладывался, кряхтя и ворочаясь. — Старого короля вскоре изгнали, а Гильем с тех пор здесь, служит своему народу даже после смерти. Указывает путь.

— Ерунда какая-то, — сказал Марко. — Если он может гореть сам по себе, зачем здесь мы? Оставили бы его и днем и ночью…

— Так нельзя, — ответил старик серьезно. — Слышишь? Нельзя оставлять Гильема одного. Ему тоже нужен отдых, и без людей в башне он перестает гореть. То проверяли.

— Кто?

— Знамо кто, смотритель былой.

— Ты его знал? У него учился?

— Не, — старик закашлялся. Отдышался, только потом продолжил. — Что с ним сделалось знать не знаю, я тут сам во всём разбирался.

Марко ежедневно чистил и протирал стеклянный диск в фонарной и заметил, что всё чаще задумывается о душе человека в вечно тлеющем куске угля. По своей воле она там оказалась? И есть ли у нее выбор, или она такой же узник как и Марко?

***

Помощник смотрителя всё чаще задерживался вечерами у огня, касался холодного пламени. Желтые языки лизали его кожу, не оставляя следов, лишь легкое покалывание в пальцах.

— Вот только я не заперт, — сказал однажды Марко, глядя в чашу. — И всё изменится.

— Точно, не заперт.

Помощник обернулся. И как он не заметил старика на лестнице, тот же хрипит так, что и в городе должно быть слышно! Старый Висмар пытался отдышаться, прислонившись к перилам:

— Это не твоя клетка, — сказал он. — Но здесь твоё место. Ты будущий смотритель.

— Ха! Вот уж где мечта, — огрызнулся Марко и проследил за зелёным лучом уходящим во тьму.

— А о чем ты мечтал? — спросил старик.

— Стать мужчиной! Плавать в дальние страны, посмотреть свет. Как ты когда-то. Я хотел служить своему королю и сражаться за него! Я хотел быть… быть смелым, а не так, не это.

Марко говорил, переходя на крик, но глядя на спокойное лицо старика не выдержал, отвернулся. Плечи парня поникли.

— Подойди, — прохрипел смотритель за спиной. — Ну же.

Марко посмотрел на протянутый цилиндр. Помедлил, но всё же взял трубу из покрытых желтыми пятнами рук.

— И куда мне смотреть? — спросил, протирая линзу краем рубахи.

— Туда, — указал старик. — Где два огонька в темноте.

Марко поднял трубу и всмотрелся в ночь. Огни, на которые указывал старик, оказались фонарями на носу и корме небольшого фрегата.

— Корабль, — сказал Марко.

— Видишь, да? А они видят наш огонь. Ты гляди, гляди.

— Зачем это? — поморщился Марко. — Что в нем необычного?

— Люди на этом корабле сегодня останутся живы благодаря нам. И на всех кораблях, что видят наш свет. Это очень поганый участок, Марко, и лучший капитан не пройдет в залив без ориентира. Уж поверь старому морскому бродяге, — старик говорил тихо, лишь временами останавливаясь, чтобы хлебнуть больше воздуха. — Быть смелым это не только опасности в приключениях и звон мечей. Быть смелым это делать то, что должно. Даже когда не хочется. Делать, потому что от этого зависят чьи-то судьбы.

Смотритель зашаркал к лестнице. Марко не смотрел на него.

— Завтра я дам тебе зажечь Гильема, — бросил старый Висмар через плечо.

***

Когда начинается сезон бурь, огонь следует зажигать чаще и гореть он должен дольше. Но Марко уже несколько недель не подходил к Гильему.

— Война, будь она неладна, — говорил старый Висмар, задыхаясь. — Старый король прятался долгие годы, собирал силы… Теперь он вернулся.

Лицо смотрителя блестело, как от морских брызг. Последнее время его всё чаще одолевала ночная лихорадка, подняться в фонарную уже не хватало сил. Старик теперь хрипел громче, ему требовалось всё больше усилий, чтобы сделать вдох.

Залив закрыли. Из города пришел приказ следить за приближающимися кораблями в ясную погоду, когда раскрашенный в белые и зеленые полосы маяк мог служить проводником и без огня. Следовало повернуть линзу в обратную сторону, зажечь Гильема и подать сигнал на берег. Вот только уже много дней плотные тучи скрыли небо. День сравнялся с ночью, и различить потухший маяк с воды вряд ли кто-то мог.

Марко стер себе руки, выдраивая каждый дюйм башни, боясь остаться без дела хоть мгновение. Ведь тогда в голову вновь лезут мысли о побеге, о том, чтобы записаться в королевское войско.

Но может ли он оставить старого Висмара одного сейчас?

… Толстая кладка не спасала от тяжёлых раскатов грома, казалось, дрожат сами стены. Марко далеко не сразу услышал звон колокольчика на входе, и когда спустился, в дверь уже колотили кулаками и сапогами. Через порог переступил городской стражник, проем осветила вспышка молнии.

— Срочное донесение смотрителю маяка, — сказал он, снимая промокший плащ.

— Я передам, — Марко протянул руку.

— Я сказал — смотрителю, — отрезал стражник. Капли с его черной бороды летели на пол. — Веди давай.

Когда они поднялись на второй этаж, старый Висмар долго всматривался в письмо, его губы едва заметно шевелились. Старик пододвинул поближе свечу, ковырнул ногтем застывшую печать.

— Значится, я должен зажечь маяк в назначенный час? — сказал он наконец.

— Приказ пропустить королевские суда, — кивнул чернобородый и взъерошил густые волосы, такие же черные, лишь у висков тронутые сединой. Повернул песочные часы на столе, чтобы видеть засечки. — Я прибыл заранее.

— Я в свое время столько печатей подделывал, малец, а эта кажется лишь детской шуткой, — Смотритель глянул чернобородому в глаза.

— Что ты хочешь сказать, старик? — процедил тот.

— Хм, ну… — старик еще раз осмотрел письмо, покрутил его в руках, потер пальцами. — Бумага хорошая, плотная. И мягкая.

— И что это значит?

— Значит, ты можешь подтереть ей свою подхвостицу!

Когда чернобородый достал кинжал, Марко дернулся, но получил удар кулаком в живот и упал на колени. В глазах потемнело, из груди пропал воздух. Его подняли и посадили на табурет рядом со стариком.

— Я сюда не просить пришел, — сказал чернобородый. — Когда скажу, ты зажжешь огонь, или я выпотрошу щенка у тебя на глазах.

Стражник остался стоять над пленниками, поглядывая на песок в часах. Марко осмотрел его исподлобья: одна рука сжимает рукоять меча, другая ловит кинжалом отблеск свечи. Взгляд парня скользнул по комнате в поисках того, что могло бы сгодиться за оружие. Может, старый Висмар уже придумал, как им выкрутиться, и подаст знак? Но старик не отрываясь следил за чернобородым.

— Я тебя помню, — сказал смотритель. — Зольц, генерал старого короля. Да ты должен сапоги в благодарности целовать за возможность патрулировать улицы и не висеть в петле! А ты хуже крысы всплыл, как дерьмо…

Марко посмотрел на Висмара, тот никогда не позволял себе ругаться при помощнике.

— Заткнись, старый, у меня терпение-то заканчивается, — обрезал Зольц. — Я не буду говорить спасибо узурпатору. Тот, кого ты зовешь старым королём, истинный правитель, и я присягал лишь ему.

— Твой истинный король довёл страну до кровавых мятежей…

— Я не собираюсь сейчас спорить с тобой о политике. Заткнись, тебе говорят!

Острие кинжала приблизилось к старику.

— Кого мы должны впустить в залив? — спросил Марко. — Войско старого короля?

— Ты хоть понимаешь, сколько крови прольется этой ночью? — смотритель со свистом втянул воздух. — Понимаешь?

— Вся кровь, что прольётся во имя справедливости...

— По той же справедливости сожгли Гильема? — перебил Марко и получил по лицу раскрытой пятерней. Голова его дернулась, парень чуть не слетел с табурета. Скула налилась болью.

— Что ты знаешь о Гильеме, щенок? Твой наставник рассказал, что стало с предыдущим смотрителем? Зачем на стенах защитные руны, а?

Марко молча потирал горящую щеку. Молчал и старый Висмар.

— Вижу, что не рассказал, — оскалился Зольц. — Ну да я расскажу. Силы в том куске угля осталось куда больше, чем может показаться. Чтобы её сдержать, пришлось наложить защитные заклинания на эту башню. Но даже тогда ублюдок Гильем не подчинился и испепелил смотрителя. И только старому другу удалось его укротить, да, Висмар? Не сделай узурпатор из чародея мученика, уже давно бы выкинули в море волшебный уголь.

Чернобородый наклонился к Марко, схватил его за затылок, притянул к себе.

— Но вот единственный, кто может управиться с духом Гильема, стареет. Ему нужен преемник, и он выбирает тебя. Что в тебе такого, пацан? — Зольц несколько мгновений изучал разбитое лицо Марко, повернул его ближе к свету. Помощник до боли вцепился ногтями в табурет, сдерживаясь, чтобы не вгрызться зубами в смуглое лицо, не выдавить пальцами холодные глаза. Останавливала лишь сталь в паре дюймов от шеи. — Как я сразу не заметил, ха! Надо же.

Стражник убрал руку.

— Ты знал Гильема? — Марко повернулся к старику.

— Расскажи ему, — Зольц отошел и сел на кровать.

Старый Висмар покачал головой и глубоко вздохнул.

— Знал, — прохрипел он. — В молодости, когда Гильем ещё не был первым чародеем, мы ходили под одним парусом. Всяких передряг насмотрелись. Огненный чародей на корабле? Все насмехались... До поры. Именно там, посреди чужой стихии, когда куда ни глянь, на сотни миль вокруг одна вода, он познал мастерство. Научился использовать силу до последней капли.

— Вздор! — крикнул Зольц. — Как же, в море научился! Почему ты не рассказываешь, старик, как на самом деле он обрел такую силу? О сделке с демонами? Не рассказываешь, какой ценой…

— Это навет, дурные слухи… — смотритель закашлялся.

— Гильем долго водил нашего короля за нос, — сказал чернобородый. — Я был там, видел его лицо, когда он узнал. Узнал, что делает его первый чародей с детьми, чтобы поддерживать могущество. Своими детьми! Я был там и видел гримасу отвращения на лице короля, и тогда, в тот самый миг, я зауважал его как никогда раньше. Когда он приказал сжечь скота.

— Нет, это неправда, я не верю! — мотал головой старик. Его губы дрожали. — Он не мог…

— Что же ты не рассказываешь дальше, а? Скажи, что не всех детей Гильема постигла страшная участь. Что нашлась служанка, которая рискнула жизнью и спрятала одного из младших сыновей. Где спрятала, Висмар, а?

Марко почувствовал, как хочет на улицу, в грозу, под ледяные капли. Грудь сдавило.

— В тот день я возвращался с рынка другой дорогой, — тихо сказал старик. — Проходил мимо приюта и увидел… Думал, показалось. Но нет, это был ты. Это лицо я бы узнал и на пороге смерти. Лицо Гильема, совсем как тогда... Когда он был молодым. Я месяцами ходил к настоятельнице, Марко, выпрашивал твое распределение сюда. Только тебе по силам эта работа, маяк должен гореть!

Марко закрыл ладонями уши, прижал посильнее. Очнулся лишь когда его пнул Зольц.

— Время!

***

— Веселее, ублюдки, мы с вами ломаем ход войны! — Зольц перекрикивал бурю. — Давай, Марко, разверни линзу.

Ветер хлестал площадку, заливал дождевой водой. Лишь чаша оставалась сухой в любую погоду. Если бы они зажгли маяк раньше, с берега могли заметить и забить тревогу.

Подъем отнял у старого Висмара последние силы, он едва держался на ногах и хватался за низкие перила фонарной.

— Не… не могу, — хрипел он.

— И не нужно, — ответил чернобородый. — Марко, ты же можешь зажечь огонь?

Помощник облизнул мокрые губы. В горле пересохло. Поднял руки над углем.

— Давай!

“Нужно лишь сказать: Гильем, гори, — думал он. — Я делал это много раз. Гильем, гори. Только и всего”.

— Чего ты ждешь?!

— Марко! — позвал старый Висмар. — Ты слышишь? Я хочу сказать, ты очень смелый малец. Ты смелый!

Марко видел дрогнувшую улыбку старика. Видел, как тот толкает Зольца в грудь, к самому краю, и стражник взмахивает руками, пытаясь устоять, одна нога его приподнимается, и он едва не переваливается через перила. Видел, как смотритель наваливается снова, и как входит ему под ребра кинжал. Как стражник разворачивает старого Висмара и перебрасывает через ограждение, в ночь.

Слышал лишь шум волн внизу и далекие раскаты грома.

А потом схватил уголь и побежал.

— Стой! — послышалось за спиной. — Куда, сученыш?!

Марко летел по лестнице, перепрыгивая ступеньки, рискуя покатиться кубарем и сломать себе все кости. Руки кололо ледяными иглами.

— Погоди, слышишь?! — кричал Зольц позади. — Марко, остановись! Его нельзя выносить из маяка, его нельзя выносить!

Марко бежал, и уголь в его руках рассыпался яркими искрами. Когда оказался внизу и выскочил за дверь, под дождь, в ладонях осталась лишь хрупкая зола, но искры между пальцами никуда не исчезли.

У башни мокла лошадь, можно вскочить на нее, скакать в город, предупредить... Марко бросился в сторону, прочь от дороги. Побежал вдоль высокого берега, по грязи и камням, сам не понимая, куда и зачем. Боль в руках усилилась, вокруг запястий летали огоньки. Ветер бил в правое плечо, толкал к морю. Глаза заливало водой, лишь в редких вспышках молнии можно было разобрать, что под ногами.

Когда грудь обожгло от нехватки воздуха, Марко споткнулся, полетел на мокрые камни, сбил ладони в кровь.

— Вот ты где, отродье, — услышал за спиной. Крепкая рука потянула на себя, поставил на колени. — Куда… куда бежал?

Зольц с шумом втягивал воздух, совсем как задыхающийся старик.

— Где? — стражник встряхнул парня одной рукой, как набитое соломой пугало. — Где уголь?

Замахнулся кинжалом.

Марко схватил мокрую бороду, и из рук его вырвалось пламя, слизало с головы стражника черные волосы, а затем и кожу. В нос ударила едкая вонь жженой шерсти и плоти.

Марко пополз, царапая локти о камни, в ушах всё ещё стоял последний крик Зольца.

Марко не останавливался, его тянуло дальше, он поднялся и пошел к обрывистому берегу. Понял, что его ведет, но не мог остановиться.

— Нет, пожалуйста, — бормотал он. — Не надо.

Маяк далеко и теперь его охранные заклинания не действуют на Гильема. Мстительного Гильема, казненного из-за клеветы… Или злобного чародея, пошедшего на страшную сделку. Теперь уже не важно.

Сильнейшего властелина огня, которого видывал свет.

— Не делай этого, отец, — Марко подошел к краю. Ветер бил в спину, грозясь сбросить на острые камни.

Искры между пальцами из рыжих стали желтыми, затем расцвели зеленью. Если с моря увидят непривычный сигнал, могут заподозрить.

— Ты меня слышишь? Папа?! — кричал Марко. — Они уплывут! Не дождутся сигнала и уплывут! Не рискнут пройти в залив без маяка в такую бурю!

Но если увидят пламя — возьмут правее. К башне и острым скалам.

— Дай им уплыть, прошу!

Руки потянулись к небу сами собой.

“Смелость — это делать то, что должно”.

Холодные капли дождя смешались с горячими слезами.

“Особенно, когда от этого зависят чьи-то судьбы”.

С кончиков пальцев взметнулась ввысь струя зеленого огня.

Обязанность смотрителя — не дать кораблям разбиться.

Марко сделал шаг.

***

Тьма отступила вместе с выблеванной на гальку водой. От горечи во рту живот свело судорогой. Марко прополз ещё немного и повернулся на спину, хватая ртом воздух и дождевые капли.

Он не запомнил падения, лишь удар о воду, и больше ничего. Выполз сам или выбросили волны? И какой шанс, бросаясь с обрыва, пролететь не коснувшись камней?

“Короткая соломинка, — его внутренний голос напомнил интонациями старого смотрителя. — Ты же понимаешь, они все равно найдут способ пролить кровь. Ты спас их сегодня, но завтра они вновь пойдут на смерть”.

Марко посмотрел на руки. Покрасневшая кожа вздулась волдырями, между пальцами вновь заметались искры.

— Нет! — крикнул Марко. — Я сказал — нет! Или, клянусь всеми богами, я брошусь обратно в море и буду плыть навстречу волнам, сколько хватит сил. И ты не остановишь меня.

Искры погасли, но жар из ладоней никуда не делся. Затаился, как хитрый краб в песке, поджидая жертву.

Берег исколол Марко всю спину. Парень с трудом сел, вытер горячей рукой соленые брызги с лица. Поднял один из черных камешков: поверхность гладкая, как линза маяка, обманчиво безопасная. Хочется гулять по ним босиком, чувствовать пальцами ног... Пока один из таких камешков-осколков не вопьется острой кромкой в плоть.

Гильем не пустит сына обратно к маяку, к защитным знакам их общей тюрьмы. Дух чародея будет бороться, Марко был уверен, пока вновь не подчинит его или не сожжет дотла.

Макро крепче стиснул зубы, крепче сжал гладкий камушек в руке. Провел острой кромкой по тыльной стороне предплечья. Кожа отозвалась огнем, но то было не пламя Гильема.

Марко сидел и вырезал на руке знаки, которые намертво отложились в памяти, пока он месяцами работал в башне щетками да тряпками. Всего восемь каракуль, они повторялись на стенах тем чаще, чем ближе к фонарной.

Восемь. По четыре на каждое предплечье. Пока у него еще есть силы бороться, пока Гильем не понял, что к чему. Марко переложил камень в другую руку, липкую и ослабевшую. Подумал, что будет, если одних лишь знаков не достаточно. Если горячей крови, которую смывает холодная дождевая вода ему на ноги, не достаточно.

То ли от слёз, то ли от морских брызг щипало глаза. Марко продолжал резать по памяти.

Неровно. Неаккуратно. Как ребенок прутиком на песке.

***

— С виду ты парень крепкий. Путь к южным землям, может, и осилишь, — бородач еще раз осмотрел молодого человека напротив и грохнул пустой кружкой о стол. — Но я уже набрал команду. За выпивку спасибо.

Что-то напоминало в капитане старого Висмара, только моложе и прямее: то ли голос с хрипотцой — мужчина явно налегал на табак сверх меры — то ли прищур внимательных глаз.

— Я могу быть полезен не только юнгой, — сказал Марко и стянул перчатку из тонкой кожи.

Перчатки и длинные рукава рубахи даже в жару. Теперь только так. Капитан глянул на следы ожогов — словно кожу стянули с запястья, а потом прилепили обратно как получилось. Моряк даже не поморщился, в его глазах впервые мелькнуло любопытство и он подался вперед.

— Неужели?

Королевской награды за то, что не пустил врагов в залив, хватило пересечь несколько границ и на четыре недели пути к открытому порту чужого государства. Подальше от войны, которая лишь набирала обороты: старый король потерпел неудачу в море, но планировал взять своё на суше.

“Гильем, гори”, — подумал Марко, и ровное пламя окутало его пальцы без звука и боли.

“Уголь упал в море. Старый Висмар схватил его, и они свалились вместе”, — сказал тогда Марко людям короля. Пряча и прижимая к себе израненные руки, чувствуя, как намокает от крови плотная ткань.

Должно быть, сейчас у башни новый смотритель. Маяк должен гореть, даже если это будет вонючее пламя от масла.

— Огонь? — усмехнулся капитан. — Чародей огня на судне? Мальчик, ты понимаешь, что мы ходим по морю? А море это вода, много недель одна вода вокруг, куда ни посмотри. Огонь.

Бородач вытянул руку вверх.

— Вода, — вторую руку вниз. — Смекаешь?

— Да.

— Не надорвешься ли?

Марко продолжал смотреть в загорелое лицо. Под его взглядом тлела борода капитана.

— Проклятье! — вскочил тот, хлопая себя по губам, пытаясь сбить искры с волос под носом. — Довольно, я сказал! Понял я, понял уже, потянешь…

Капитан тяжело дышал, уперев руки в боки, и снова смерил Марко взглядом.

— Не отвяжешься же, да?

Марко покачал головой.

— Ладно, — моряк, провел рукой по лицу, еще раз убедился, что борода потухла. Повернулся и отодвинул занавеску, отделяющую их стол от общего зала портовой корчмы. Крикнул: — Выпивки еще!

Вернулся за стол и принялся набивать трубку.

— Слыхал я байки об огненном чародее на корабле. Говорят, дело спорилось. Может, и у нас что получится. Запамятовал я только, что с ним стало... Куда плывем, знаешь?

Марко кивнул. Далеко, и его это устраивало.

— В тех землях до нас еще никто не бывал, дело может быть опасным, — капитан выпустил облако дыма и покосился на штору. — Якорь мне в дышло, где выпивка? Ладно, слушай сюда, что нас ждет…

“Быть смелым — значит делать то, что должно”, — говорил старый Висмар. Говорил потому, что переживал за каждый корабль, что миновал острые скалы и входил в залив. За своего друга, которого могли бы убить второй раз, если бы не нашлось смотрителя, способного усмирить его силу.

Марко исполнил свой долг перед смотрителем. Теперь он слушал подробности о грядущем приключении и улыбался. Теперь он смелый.

Ведь чтобы идти за мечтой, смелость воистину необходима.

Иллюстратор: Евгений Енотов