Операция "Тургенев"

Пашка хлопнул тапком о стекло – муха перестала жужжать. На веранде деревянного дома стояла небольшая кровать и комод. Повсюду стояли стопки журналов, которые когда-то выписывал папа, а в дальних углах – можно было отыскать и дедовские подписки.

Утро было пасмурным. Завтра начиналось лето. А вчера одиннадцатилетний Паша приехал на каникулы к дедушке и бабушке в небольшой городок на Волге. Быстро перекусив с дороги и пообщавшись с родными, он забрался в свою любимую часть деревянного дома – на веранду и погрузился в чтение документов «древней цивилизации». Журналы «Наука и Жизнь», «Вокруг света», «Радио» настолько увлекали мальчика, что каждое утро просыпался с одним из экземпляров в руках, под подушкой или рядом с кроватью.

Бабушка напекла пирожков и заварила вкусный чай с травами. Пашка поел, договорился с дедом сходить на рыбалку на сома в ближайшее погожее утро и принялся собираться.

Время было полдесятого утра. На улице пошел дождь. Пашка обрадовался. Значит нужно подкачать футбольный мяч и бежать к Стёпке – ведь ближайшее к его дому футбольное поле бывает не занятым только во время дождя. В остальные часы старшие пацаны не дают Пашке и Стёпке играть и не берут в игру. По крайней мере, не брали в прошлом году, ведь Пашка последний раз гостил у деда с бабушкой прошлым августом. После этого прошел целый учебный год и за это время Пашка сильно подрос и научился нескольким финтам. «Да и Стёпка, наверняка, тоже» - думал Пашка подбегая к кирпичной пятиэтажке, в которой в последнем подъезде, на пятом этаже в последней квартире жил его друг.

***

Прозвучала мелодия «Подмосковные вечера» - звонок в квартире Стёпы. Пашка чуть отошёл от двери. Он широко улыбался и держал мяч в вытянутых руках. В животе и ногах была какая-то невесомость, а быть может даже вакуум – предчувствие что вот-вот наступит что-то долгожданное, начнутся приключения.

- Стёпка-а-а-а! – радостно крикнул Пашка и с навесил мяч другу.

Белобрысый двенадцатилетний мальчуган в майке-тельняшке, принял мяч на грудь, пару раз «набил» коленом, «отчеканил» ногами, в полёте обвёл правую ногу вокруг мяча и сделал захват между носком и голенью. Пашка восторженно крикнул и протянул Стёпке руку. Стёпка светился от счастья.

- Пошли скорее на поле, Стёпа, пузыри на лужах большие – дождь будет долгим. Там и поговорим.

- Ты, Пашка, ошибся в своей теории о «дождевых пузырях». Да, пузыри возникают, когда облака находятся выше обычных дождевых. Но понижение температуры, от дождей не «конденсирует дополнительную влагу, рождая новые облака», а наоборот, вызывает перемещение воздушных масс - сильный ветер, который разгоняет облака. Такие дожди, обычно, быстро проходят. У меня есть девятнадцать подтверждающих наблюдений с прошлой осени. Сейчас покажу журнал, – сказал Стёпка и ослабил рукопожатие.

Пашка, обрадованный тем, что Стёпка за это время набрался не только ловкости, но и ума, посмотрел через плечо друга в окно кухни. Дождь закончился.

- Не надо. Я и сам уже сомневался, - сказал Пашка, - Чем тогда займёмся? Расскажешь мне о новостях? Старуха – богомол сцапала кого-нибудь ещё? Видел призрака церкви?

Стёпка посмотрел на командирские часы и обеспокоено сказал:

- Десять тридцать. Подожди с этим. Сейчас начнётся. Пойдём в зал.

Друзья вошли в небольшой зал однушки. Стёпкины родители днём работали на небольшом заводе, производящем электронику. На стене висел цветастый ковёр. Напротив – стояла коричневая стенка, у окна – тумба с телевизором. В этой же комнате умещались серый диван, кресло-кровать, стол-книжка, заставленный книгами, горшок с пальмой.

Посередине зала, на ещё одном ковре, стоял стул. На нём сидел, связанный верёвкой, толстый мальчик в клетчатой рубашке, синих шортах и зализанными волосами - ровесник Стёпки и Пашки. Во рту у него был кляп. Мальчик заметил вошедших и начал фыркать, от чего его щёки раздувались как у трубача, краснело лицо.

- Кто это? Почему он связан? – спросил Пашка.

***

- Это Вадик. Эксперимент! – ответил Степан и вытащил кляп у связанного.

- Петров! – звонок и пискляво крикнул Вадик. – Развяжи меня, быстро, мне домой надо!

Стёпа (Петров) развязывать заложника не спешил.

- Сперва выполни что обещал. Потом отпущу. Ты же знаешь, что это ненадолго.

- Ага! Ненадолго. Вчера час сидели. Я обед пропустил. – недовольно буркнул Вадик.

Степка подвинул Вадика к раскладному столу, открыл перед ним на заложенной странице книгу «И.С. Тургенев «Записки Охотника» и сказал Пашке:

- Он читать будет. А ты перелистывай. Не запаздывай.

- А ты? – спросил Пашка

- Я буду записывать, – ответил Стёпка и взял со стола вторую книгу «Записки Охотника» – копию книги Вадика и карандаш, взглянул на часы. - Десять сорок! Потом всё объясню. Поехали!

Вадик нехотя принялся читать:

«А вот что случилось. Ты, может быть, Федя, не знаешь, а только там у нас у-утопленник п-п-п-похоронен;... – Вадик начал заикаться, а Стёпка стал делать в своей пометки. – А ут-топился он д-д-д-д-д-давным-давно, как пруд еще был г-глубок; т-только могилка его еще в-в-в-в-идна, да и та чуть видна: так — бугорочек.

Прошло двадцать минут. Вадик читал. Иногда он рвался прерваться, на что Стёпка показывал ему кулак и сопревший Вадик продолжал. Пашка перелистывал страницы и пытался понять, что там пишет Стёпа: заглядывал в его книгу. Наконец он сообразил, что над буквами слов, в которых заикался пленник Стёпа что-то отмечал.

«…При входе шумливой ватаги толстяк нахмурил было брови и поднялся с места; но, увидав в чем дело, улыбнулся и только велел не кричать: в соседней, дескать, комнате охотник спит...».

- Всё! Закончилось. Развязывай! – крикнул Вадик Стёпке.

- Э-э-э-нет! Сперва клятву, что завтра придёшь, - Степан положил книги на стол и скрестил руки на груди.

- А если я с милицией приду? Это называется киднепинг! И тебя могут за это… - продолжал истерично визжать Вадик.

- Это научный эксперимент, - Стёпка достал из под диванной подушки шоколадку «Альпен Гольд» с изюмом и фундуком. – и ты, Вадик, важная его часть. Нам, может быть, Нобелевскую премию дадут!

Вадик смотрел на шоколадку, дёргался, пробуя освободиться.

- Сперва клятву! – повторил Степан.

Вадик повесил голову и тихо произнёс:

- Даю слово пацана и клянусь сердцем своей матери и своей бабушки, и своего кота Максима, что завтра в десять утра продолжу участие в эксперименте «Тургенев» по адресу…

Вадика развязали. Он выхватил шоколадку, запнулся о ковёр и скрылся.

***

- Началось это после майских праздников на уроке литературы, - Стёпка объяснял Пашке свидетелем чего он только что стал. – Мы закончили школьную программу и литручка, чтобы нас чем-то занять, дала вслух читать Тургенева. Мы читали по очереди и когда дошло до Вадика, в десять сорок утра, он вдруг начал заикаться. Весь класс хохотал, даже литручка, но не я. Я сижу вместе с Вадиком и до этого он никогда заикался. На следующий день, ровно в тоже время снова на литре Вадику вновь достался Тургенев, но - опять провал. После уроков, он сказал мне, что не понимает в чём дело. И я начал эксперимент. До сегодняшнего дня мне ясно следующее: Вадикино заикание искусственного характера – его начинает глючить точно по времени, в десять часов сорок одну минуту утра, а заканчивает всегда по-разному, но не позднее чем через час. Скорее всего, продолжительность сеанса передачи, зависит от скорости речевого воспроизведения. Книга не важна, это я для удобства…

- Погоди. Какого ещё «сеанса передачи»? – спросил Пашка.

- Вот. Теперь к самому интересному. Дело в том, что я стал делать пометки в своей книжке, на каких словах и сколько раз Вадик заикался. Проанализировав, я определил, что заикание толстяка состоит из двух видов «иков» - длинного и короткого. Понимаешь? На что это похоже? Вот смотри – сегодняшний сеанс, – Степка открыл свою книгу, рядом положил тетрадь и начал что-то в неё переписывать. – Вот что получается.

Стёпа показал тетрадь:

--.-....-.--------.-....-.--.-.---.-...--.......--.-....-.--..-.--.-....-.-----.--.-

- Ноты? – Спросил Пашка.

- Нет! Подумай ещё!

- Морзянка! – выкрикнул Пашка. – Я реферат готовил про Попова. Там как раз похожие были записи. «Точка точка точка тире тире тире точка точка точка».

- Именно!

- Это азбука Морзе?

- Вот здесь проблема. Я пытался перевести икоту Вадика с помощью морзянки - ничего связного не выходит. Потом я в библиотеке книжку нашел по радиотехнике – могу смело сказать, что это ни на английском, ни на немецком и на китайском. Погляди, может придумаешь что? – Стёпка продолжил переписывать в тетрадь результаты эксперимента.

«Два знака в разных комбинациях. Да это же…»

- Двоичная система счисления! – радостно выкрикнул Пашка.

- Что?

- Двоичная система! Шифр. То, что ты записал – это бинарный код. Весь мир пользуется десятеричной системой. Мы всё мерим числами от нуля до девяти – десять цифр. У людей десять пальцев и с помощью них можно складывать простые числа, от сюда и возникла эта система. А теперь представь, что у всех людей всего один палец и у него всего два положения: «согнут» и «разогнут». Вот это и есть двоичная система. У индейцев Майа был похожий счёт – они вязали узелки…

- А разве азбука Морзе – не двоичная система? - спросил Стёпка.

- Двоичная! Но то что тут – больше похоже на то, что используется в современных компьютерах. Только там вместо «тире» ставится «единица», а вместо «точки» - «ноль». Жди меня тут.

Пашка выбежал из подъезда. Пересёк улицу. Добрался до дома дедушки и бабушки. На веранде он отыскал журнал, в котором читал о двоичном коде, пролистал страницы на одной из которых была таблица перевода бинарного кода в буквы кириллицы и сломя голову рванул к Стёпке.

***

- У нас получилось! – восторженно кричал Стёпка после нескольких часов переводов «икоты Вадика».

«Первого числа июня ночью в 2 часа тридцать минут по месту 56.255567, 46.427924» - значилось в переведённом шифре.

- Координаты! – смекнул Пашка. – У тебя есть карта?

Карта у Стёпки была. Точнее, это была карта его отца. Разграфленная, подробная, топографическая карта местности. Не известно откуда, ведь карты такой кратности еще шесть лет назад были секретными, а она явно была старше.

Мальчики нашли пересечение координат.

- Да это же на Юнге! Около «жуткого» дуба.

- Сегодня ночью в два часа тридцать минут там что-то произойдёт.

Мальчики сели на диван.

- Мы должны рассказать родителям. Или в милицию сообщить. Вдруг это шпионы или… – сказал Пашка.

- Нет. Давай проследим. Вдруг мы ошиблись? Взрослым скажем, что пошли на рыбалку …

Интерес к тайнам перевесил страх. Друзья отпросились у родных, собрали удочки, перекус, накопали червей и выехали в обозначенное место.

Речка Юнга была им хорошо знакома. Неглубокая, в ширину не больше десяти метров, она текла не известно откуда и впадала в Волгу. Прошлым летом Пашка и Стёпка часто ловили карасей на Юнге. Они всего за полчаса на велосипедах добрались до большого, разбитого молнией дуба. Закинули удочки, разожгли костёр, приготовили на нём тушёнку в банках, рассказывали разные истории, выдуманные и настоящие, и почти не общались о том, зачем они сюда приехали.

Ночь была тёмной. Репетировали трели ночные насекомые. Где-то далеко лаяла собака. Юнга была спокойной. Друзья заснули.

***

На противоположном берегу Юнги зажёгся зелёный огонёк. Рядом – ещё один, затем ещё и ещё. Через минуту весь берег сиял зелёным. Светились маленькие медальоны на шеях крохотных человечков. Вместо волос из голов у них торчали берёзовые ветки. Одежда их была из пеньки и украшена фигурной вышивкой с зелеными листьями. На ногах – лапти. Человечки вели себя тихо. До тех пор, пока в руках одного из них – самого косматого, не показалась стрела. Он тонким смешным голоском произнёс что-то, стрела ярко вспыхнула зелёным огнём. Косматый заложил её в лук и выстрелил. Стрела летела в сторону противоположного берега, описывая дугу, отражаясь в Юнге. Когда она вонзилась в землю, её свет погас и берег тут же вспыхнул тысячами красных огоньков. Это были медальоны других человечков. Одежда же их была расшита иначе – на ней красовались ягоды и фруктовые плоды, а волосы состояли из листьев папоротника. Предводитель «папоротниковых» швырнул вспыхнувшее красным огнем копьё на противоположный берег и махнул рукой. «Берёзовый» лучник что-то крикнул и оба берега, зелёный и красный, стали сближаться. Человечки ныряли в Юнгу, швыряли в друг друга копья, камни стреляли из луков. Они дрались в реке и на берегах, их медальоны разгорались ярче, гасли и меняли цвет на противоположные, если кто-то из солдат терпел поражение. Некоторые огоньки уходили на дно Юнги и тускли там, а затем всплывали горя другим цветом. Повсюду слышались тоненькие разъярённые, но смешные голоса. «Битва при Юнге» шла уже пять минут и количество зелёных огоньков стало значительно больше красных, как вдруг, из оврага, расположенного не далеко от места битвы, верхом на сороке вылетел тот самый предводитель «красных», что недавно первым швырнул копьё. Сейчас же, он гордо восседал на лениво взмахивающей крыльями сороке. Главный лучник зелёных увидел сороку и произнёс: «Каждый год одно и тоже!».

На хвосте сороки возник красный огненный шар. Птица кувыркнулась в воздухе и шар, будто выпущенный из катапульты, полетел в сторону сражающихся лилипутов. Красная вспышка озарила всё вокруг, а затем ещё одна, и ещё – на хвосте сороки появлялись всё новые снаряды. Задетые взрывом шаров, зелёные человечки становились красными, а другие бросились в бегство. Красные ликовали. Всадник на сороке продолжал пулять в след ретирующимся бомбы, так, что казалось будто бы загорелся холм, за которым искали спасение зелёные. Красный народец радостно кричал, пел песни и обнимался. Затем, по команде вожака, они собрали стрелы и копья, и ушли туда откуда пришли ни оставив за собой и следа.

***

Пашка проснулся. Огонь костра догорел. Вокруг была тишина. Он посмотрел на горизонт, а затем на Стёпку и стал его тормошить:

- Стёпка! Вставай. Смотри, холм горит! – крикнул Пашка и пальцем указал на догорающее пламя битвы.

Стёпа открыл глаза. Посмотрел на холм, а потом на часы.

- Чёрт! Время три двадцать. Мы проспали, - расстроено сказал Стёпка.

Из-за холма медленно выползало солнце. Наступило Лето…

- Теперь мы не узнаем тайну, - сонным голосом сказал Пашка.