Пан Межирический, холопский сын Глава 63

63.

Наконец они пересекли границу Польши. Все сразу почувствовали себя дома: привычные леса, знакомый язык, приветливые люди. Да и к евреям отношение было более терпимое, чем во французских или германских землях. Они уже не прятались из-за Бен Йегуды, спокойно останавливаясь на постоялых дворах. Василёк повеселел от предвкушения встречи - с Рахелью, с Елизаветой, с матерью, с детьми - и опять заулыбался.

Дорога проходила через Познань, и они заночевали у друга Бен Йегуды, познанского раввина, которого звали рабби Бецаалель. О нём шла странная слава: поговаривали, что будучи раввином в Праге, он создал великана из глины и колдовством оживил его, чтобы тот повиновался его приказам. Дом раввина был полон людей - домочадцев, учеников, просителей.

Сам Бецаалель был очень высокого роста, его голова задевала за низкие потолки дома; гордая осанка, крючковатый нос, длинная борода. Василька заворожили его глаза: очень тёмные, но открытые гладкие и спокойные, как вода горного озера. Будто он не знал внутренней борьбы, будто душа его была в полном покое. Рабби радушно принял гостей, приказав слугам позаботиться об их лошадях. Ваську и Петьку накормили да спать уложили. Сам рабби крепко обнял Бен Йегуду, своего старого друга, и они на некоторое время уединились для беседы. С Васильком Бецаалель был очень вежлив и пригласил к обеду. За длинным столом было много людей, и Василёк старался понять, о чем шёл разговор, но все переговаривались так быстро и перебивая друг друга, что он перестал прислушиваться и отдался своим мыслям.

После обеда все разошлись по отведённым им для ночлега комнатам, а Василька сам рабби попросил задержаться и позвал к себе в кабинет. Небольшая комната была завалена древними пергаментными свитками и печатными книгами на разных языках в тяжёлых деревянных обложках с серебряными и золотыми защёлками. В любое другое время Васильку было бы интересно их просмотреть, но он очень устал с дороги, разомлел после сытного обеда и нестерпимо хотел спать. Парню казалось, что он уже спит, всё ещё стоя на ногах. Рабби созерцал гостя доброжелательно и внимательно:

- Я расспросил Бен Йегуду о тебе. Ты освободил его от инквизиции, а потом чуть не погиб, спасая простую кабацкую девку?

- Да.

- Почему?

- Я не знаю. Я должен был это сделать.

- Но почему?

- Я же сказал, я не знаю. Но я не мог иначе.

- Ты веришь в Бога?

Василька этот вопрос застал врасплох, и он смешался.

- Да, может быть... Я не уверен.

- Бен Йегуда сказал мне, ты не хочешь золота или жить вечно. Что ты хочешь?

- У меня все есть, спасибо.

- Я никогда не встречал человека, у которого всё есть.

- У тебя всё есть.

- Да, но я прошел долгий путь, чтобы достичь этого покоя.

- Я не хочу покоя.

- Ты хочешь знать будущее?

Василёк не знал, что и думать. Может он и вправду спит, и это ему сниться? Раввин смотрел на него по прежнему спокойно.

- Никто не может знать будущее.

- Я знаю твоё.

Тут Василёк решил, что он точно спит. А если он спит, то значит, не стоит бороться со сном.

- Хорошо, я хочу знать будущее, - и он впустил к себе в душу завораживающий взгляд тёмных глаз.

На следующее утро Василёк проснулся с головной болью, как после попойки, но отчётливо помня всё, что произошло прошедшей ночью. Раввин предсказал его будущее.

- Я не могу ничего изменить? - спросил тогда Василёк.

- Можешь. Мы всегда можем изменить нашу судьбу своей верой и любовью.

Василёк тряхнул головой - нет, решил он - это был сон. Его судьба будет такой, какой он её сделает. Он разбудил остальных, и они выехали на рассвете.

Чем ближе подъезжали к Вильно, тем больше Василёк торопился. Он хотел увидеть Рахель. Ему нужно было её увидеть. Днем её образ плыл у него перед глазами. Ночью он целовал её руку, от запястья до плеча. Она дотрагивалась до его лица, гладила его волосы, и он содрогался от её прикосновений. Просыпаясь до рассвета, пан будил своих спутников и гнал коня, хотя Бен Йегуда еле держался в седле. Они проезжали через Варшаву, но король Баторий со двором зимовали в Гродно, и Василёк не задержался. До Вильно было рукой подать.

Отряд подскакал к дому пана Аврома в темноте, когда уже прозвонили вечерню. Василёк спешился и помог Бен Йегуде слезть с коня. Он наказал Ваське, чтобы взял их коней и ехал к дому Острожских, добавив, что сам там наверно к утру будет. Васька недовольно покосился на него: «К ведьме пошел», но зная, что увещевать пана бесполезно, вслух ничего не сказал.

Василёк громко настойчиво постучал кованным молоточком. Дверь, как всегда, открыл помощник доктора. Молодой человек изумился, увидев Бен Йегуду, и побежал доложить доктору. Пан Авром быстрой походкой вошел в прихожую, по-братски обнял раввина и сказал просто:

- Спасибо тебе, пан Василий.

Василёк только нетерпеливо оглядывался:

- Где панна Рахель?

Оба мужчины посмотрели на него с неудовольствием, но ему было все равно. Он должен был её увидеть, сейчас, немедленно. Когда пан Авром увлёк своего учителя в глубину дома, Рахель выступила из темноты, как всегда спокойная и невозмутимая. Василёк слишком долго ждал, чтобы заботиться о приличиях. Он обнял её, прижал к себе, поцеловал с такой жадностью, что у обоих перехватило дух. Она прижалась к нему еще крепче, будто утопающий к брошенной веревке. От него пахло кожей, пылью, потом.

- Я ждала тебя.

- Пойдем к тебе, я не могу больше терпеть.

- Мой брат, Бен Йегуда…

- Забудь о них, это наша ночь.

Она подчинилась и повела его за собой.

В спальне Василёк целовал её всю, бережно снимая платье, падая на колени. Сбросив мягкие сафьяновые туфли, она стояла на холодном, каменном полу, и он целовал ей ноги. Рахель ощущала его горячие, сухие губы на своей коже, и по её телу пробегала дрожь. Потом они повалились на кровать и отдались безумию страсти. Василёк приникал губами к её губам, обнимал её трепещущее тело, погружался в неё, как в океан, теплый и ласкающий. Его любовь и его жизненная сила растворили её боль и ужас. Она снова могла чувствовать, верить, любить.

И вот он лежал, обнажённый, раскинувшись на шелковом покрывале, а она любовалась на него, приподнявшись на локте.

- Ты обещала мне улыбку.

- Я помню.

Рахель улыбнулась ему счастливой открытой и доверчивой улыбкой, какой видно улыбалась молоденькой девушкой. Эта улыбка осветила её лицо необыкновенной неземной красотой. Василёк не сдержался и поцеловал её.

- Ты прекрасна, как те римские богини, которых я видел в Испании. Как богиня любви, Венера, вошедшая в смертную женщину, чтобы искушать мужчин.

Рахель еще раз улыбнулась и поцеловала его плечо:

- Сколько ты будешь в Вильно?»

- Завтра я поеду домой, - грустно прошептал Василёк. - Я хочу домой, соскучился.

У неё запершило в горле.

- Завтра, неужели так скоро?

- В Испании мне рассказали историю про рыцаря, который вёз невесту своему королю. Они выпили любовный настой и не могли жить друг без друга. Но они не могли быть вместе.

- Чем закончилась эта история?

- Она вышла замуж за короля и была очень несчастна. Он ушел воевать с неверными и погиб.

- Это очень грустно. А как закончится наша история?

Василёк не мог смотреть ей в глаза. Он отодвигал выбор до последнего момента, но этот момент настал, и он понял, что у него никогда не было выбора.

- Я поеду домой, к моей жене и моим детям. Я не могу и не хочу врать Елизавете. Я слишком люблю её. Поэтому, когда она спросит меня о тебе, я скажу ей, что между нами все кончено, и что я больше тебя не увижу. И я сдержу своё слово.

Рахель показалось, что её сердце разрывается на мелкие кусочки, но она кивнула:

- Я всегда знала, что так и будет. Ты не можешь иначе. Я люблю тебя, потому что ты не можешь иначе. Но до рассвета еще далеко. Поцелуй меня.

Василёк опять нагнулся к ней, поцеловал её, прижал к себе, заставил забыть обо всем, кроме его губ, его рук, его горящего тела.