Вернулась

Лёшек и Эля вернулись в гостиницу под утро, так что она только успела упаковать вещи, как уже подъехало заранее заказанное такси в аэропорт. На выходе из лобби, ей показалось, что за ней следят, будто чей-то неприязненный взгляд упёрся в спину, но обернувшись, она не увидела никого подозрительного. «Сказывается бессонная ночь, - подумала Эля и счастливо улыбнулась. - Ничего, посплю в самолёте».

Заснуть не получилось, хотя Эля засунула под голову подушку и прикрылась тонким покрывалом - мысли о предстоявших изменениях в её жизни не отпускали. Рядом с Лёшеком, таким уверенным и спокойным, всё казалось простым. Только оказавшись в одиночестве, Эля полностью осознала последствия своего скоропалительного согласия на его предложение и помолвки: тяжёлое объяснение с мужем, объявление своего решения мальчикам. А Оленька? Как она это воспримет? Она-то своего папу любит.

Господи, папа! Эля представила себе, как помрачнеет лицо её собственного отца, как на нём отразятся неудовольствие и разочарование в дочери, и это ударило по больному. Папа не одобрит, это точно! Отцу Лёшек никогда не нравился. Владимир Иванович ничего ей прямо не говорил, но она видела всё по его глазам, когда он следил, как она берёт Лёшека за руку, виснет на его плече. Обычно мимоходом сказанного «Я бы не хотел» было достаточно, чтобы дочь рассталась с неподходящим парнем. Только с Лёшеком этот приём не сработал. Эля тогда вздёрнула подбородок, внезапно став очень похожей на самого Владимира Ивановича, и отрезала: «Папа, он для меня важен». Это было так давно!

Да и сам Лёшек, сможет ли она на него положиться? Насколько его хватит? Они ведь не двое подростков, они уже сложившиеся взрослые люди. Каким он будет мужем и отцом для маленькой девочки? Эле казалось, что она вязнет в собственных мыслях, тонет в них, как в болоте. Она осторожно высвободила из-под покрывала руку. Кольцо, подаренное Лёшеком, всё ещё сверкало на пальце. «Надо снять до того, как приземлимся», - но ей так не хотелось. Эля поднесла кольцо к губам и поцеловала прохладный твёрдый камень, лизнула языком, как вчера в ресторане. Почему-то от этого стало легче - Лёшек прав, раз решила, надо делать. Они опять нашли друг друга, а остальное приложится.

Различить в толпе встречавших высокую мощную фигуру отца было не трудно. Эля хотела, как всегда, броситься ему на шею, но он, избегая нежностей, нагнулся и взял ручку её чемодана. Сразу стало ясно, что что-то не так - хотя отец никогда напрямую не высказывал своих претензий, Эля знала его слишком хорошо. Папино неодобрение выражалось в молчании, будто дочь была недостойна его разговора. Поэтому пока он сосредоточенно вёл машину по кольцевой, она попыталась завести беседу.

- Как мама себя чувствует?

- Сама знаешь, как всегда, стараюсь её не волновать, - пауза и многозначительный взгляд.

- Как Оля? Она у вас?

- Оленька - просто лучик солнца! Напоминает мне тебя маленькой. Такая ласковая девочка. Приходила из школы к нам, обедала, уроки делала, книжки читала, а потом вечером Гена её забирал. Сейчас они на речку купаться уехали.

- Всё хорошо, значит?

Отец молчал.

- Папа, я уже не ребёнок, скажи мне по-нормальному, в чём дело? Что случилось?

- Не ребёнок, говоришь? Да, выросла, только ничуть не поумнела. Ты ведь Юрьева видела? Не отнекивайся, я уверен, что видела. Сама небось ему позвонила. После всего, что он с тобой сделал! Я ведь знал, что нельзя тебе было туда ехать! Как чувствовал недоброе!

- Папа, ты уж слишком! Ты всегда был против Лёшека! Мне он нравится.

- Что там может нравиться? Моя дочь, умница, отличница, связалась с этим… Ты из-за него чуть диплом не завалила! А как я тогда перед милиционером унижался! Ты рядом с ним ровно свою голову теряешь, а у этого отброса головы не было и нет! Сына оставил, с собственной матерью, как чужой, на четвёртой жене, не считая любовниц! И ты опять к нему в эту грязь лезешь! Эвелина, я хочу, чтобы ты образумилась. Погуляла пару дней, молодостью тряхнула, и всё. Ни в коем случае Гене ничего не рассказывай, жизнь свою не ломай.

- Папа, я не знаю, как ты всё это про Лёшека знаешь, только он обещал измениться. Я люблю его, а он - меня!

- У вас и тогда была любовь! Была и сплыла, ты что, всё позабыла? Думаешь, я не знаю, из-за чего ты дёру дала? Как он тебя обидел, предал? Ты ему это прощаешь? Хочешь, чтобы о тебя ещё раз ноги вытерли, как о тряпку половую? Эгоист твой Лёха и подонок! Он всегда думал и будет думать только о себе, что ему в этот момент в голову взбрело. А последствия тебе одной расхлёбывать.

Эля молчала, поскольку возразить действительно было нечего. Папа был прав. Но он не мог быть прав! Всё внутри неё восставало против его слов.

- Прекрати делать глупости, - продолжал Владимир Иванович, почувствовав, что дочь начинает колебаться. - Гена надёжный и ответственный, сколько лет вы вместе прожили; прекрасный отец, Оленька его обожает; очень тебе предан; умница, не пьёт, не гуляет, всё в семью. Я был так рад, что рядом с тобой достойный человек. Держись за него, поняла? И об Оленьке подумай - каково ей всё менять, с чужим мужиком вместо отца жить - ты прежде всего мать!

Эля нервно теребила в кармане кольцо, охваченная тревогой и сомнениями.

Натянуто поблагодарив отца, она обещала, что заедет в гости завтра. Квартира родителей была всего в десяти минутах. Эля жила в удобном двухэтажном коттедже в зелёном районе, хоть и близко от центра, но будто за городом. Дома у неё было тихо и пусто - Гена с Олей ещё не вернулись с купанья. Оставшись одна, она окунулась в повседневность - распаковала чемодан, собрала грязные вещи и бросила в стирку. Проверила холодильник и съездила в магазин, докупить рыбу на ужин и йогурт на завтрак.

Неожиданно спохватившись, что всё ещё не сняла помолвочное кольцо, Эля зашла в прачечную комнату со стиральной и сушильной машинами. Она завернула кольцо в синюю тряпицу из футляра для очков, засунула в пакетик и зарыла поглубже в стиральный порошок. Кроме неё стиркой никто не занимался, так что тут оно должно было быть в безопасности. Теперь обручальное… Эля поискала в сумке, но обручального кольца с выгравированной изнутри датой свадьбы и именем мужа там не было. Куда же оно делось? Господи, она же тогда в Сосновке положила его в карман пиджака Лёшека. Её охватила паника. Надо срочно его вернуть! А может быть это знак, что всё, её брак закончился?

- Мама, ты приехала, я так по тебе соскучилась! - Оля подскочила к присевшей на корточки Эле и обняла её за шею, крепко прижалась всей своей тоненькой фигуркой. Эля поцеловала самое важное в жизни - свою сероглазую белокурую дочурку.

- Привет, дорогая, как всё прошло? - Гена сдержано потрепал жену по плечу.

Критично, будто в первый раз, разглядывая мужа, и невольно сравнивая его с Лёшеком, Эля должна была признать, что многие бы выбрали Геннадия: высокого роста, крупный, светловолосый и голубоглазый, в молодости он считался красавцем. Да и сейчас, хоть он и превратился в «весомого мужчину, в прямом и переносном смысле», а густая щётка волос совсем поседела, когда они бывали на званных обедах или вечеринках, она ловила брошенные в его сторону заинтересованные взгляды женщин. При этом в его абсолютной верности она не сомневалась. Иногда Эля, смеясь, говорила подругам, что «у Гены просто не хватит воображения на измену». Что-что, а у Лёшека воображение зашкаливало.

- Было интересно, завязала несколько деловых знакомств, - рассеянно ответила Эля.

После ужина, Эля уложила Оленьку спать и почитала ей на ночь «Стюарт Литл», как её мама читала ей. Оля, разморившаяся после дня на речке, быстро уснула. Когда Эля вошла в спальню, Гена сидел в постели с планшетом.

- Всё ещё работаешь?

- Нет, решил перечитать «Сагу о Форсайтах».

- На русском или на английском? - когда-то на почве английского они и познакомились. Эля переводила ему на сложных деловых переговорах.

- На английском. Написано, конечно, прекрасно. Язык великолепен и очень психологично. Оля спит?

- Да, устала. Так переживает за мышонка Стюарта, прямо до слёз.

- Она в тебя пошла, очень впечатлительная, даже жуков жалеет. Сегодня упросила меня перенести одного с дорожки на траву, чтобы велосипедисты его не раздавили. Слушай, что-то я на тебе за ужином обручальное кольцо не заметил. Ты его, случайно, не потеряла? Или забыла где-то?

Невинно заданный вопрос привёл Элю в замешательство.

- Ой, я сняла его, когда мылась, и в сумку положила, а потом забыла надеть. Не беспокойся, никуда оно не денется, - Эля надеялась, что солгала убедительно.

Подождав, пока муж заснёт, она тихонько спустилась на первый этаж и с бьющимся сердцем набрала номер.

- Привет, Эль, как всё прошло? Ты ему сказала?

- Нет, не получилось. Оля всё время была рядом, а я хочу сначала без неё поговорить. Потом мы ей вместе всё объясним.

- Понял. Мне тебя не хватает!

- А мне - тебя. Лёшек, папа откуда-то всё знает, выговор мне сделал.

- Он меня всегда недолюбливал. Не слушай его, это наша жизнь!

- Я знаю, милый. Моё обручальное кольцо, я его у тебя забыла, по-моему.

- В кармане нашёл. Оно тебе нужно?

- Да, Гена заметил, что я без него. Как бы его сюда переправить?

- Я бы сам с удовольствием его привёз, но боюсь на отца твоего нарваться. Могу курьера послать.

- Это надёжно?

- Вообще-то я Макса спрошу - если он согласится слетать туда-обратно, проще всего.

- Он ведь работает, не надо его втягивать в наши дела.

- Возьмёт день, без него обойдутся. Сообщу тебе, как и что. Целую, родная моя.

«Макс здесь - не лучший выход из положения, - подумала Эля. - Хотя его никто не знает».

Она легла в постель, с некоторой брезгливостью глянула на спящего мужа, и вспомнила прошлую ночь, проведённую с Лёшеком. Они гуляли по проспекту, как в молодости. В прозрачном лунном свете, город казался волшебным. На канале их окликнули с катера, стоявшего у пристани:

- Эй, полуночники, хотите прокатиться?

- Поехали!

На заднем сиденье лежал плед, и Лёшек бережно укутал Элины голые ноги от влажного прохладного ночного ветра. Его рука обнимала её за плечи, и ей было так хорошо, как давно уже не бывало.

- Да вы что, молодожёны? - водитель обернулся на звуки поцелуев.

Лёшек приподнялся и что-то сказал ему. Мужик отвернулся и демонстративно надел наушники.

- Теперь он будет глух, нем и слеп.

- Ну уж не слеп - ещё в набережную врежемся!

- Скажем так, он будет смотреть только вперёд, - рассмеявшись, Лёшек притянул Элю к себе, и она на некоторое время абсолютно потеряла возможность соображать.

Подавив стон удовольствия, Эля беспокойно открыла глаза, но Гена спал, и она опять погрузилась в грёзы.

Под утро, когда уже начало светать, Эля полулежала в объятиях любимого.

- Ты совсем не изменился, - прошептала она. - Помнишь Стрелку?

- Ещё бы, повезло - твой отец быстро в милицию приехал и отмазал.

- Я так боялась, что тебя изобьют.

- Я боялся другого, за тебя.

- Папа не хотел тебя вытаскивать, но я сказала, что тогда тоже в отделении останусь, и он сдался.

Устроившись поудобней и уже засыпая, Эля всё ещё думала о Лёшеке. Утром, Гена с удивлением увидел на лице жены безмятежную улыбку.