Надломленный сухарь

Нас было семеро словно муравьи одинаковых, ничем не примечательных особей в стандартной оперативной униформе, что мы носим с гордостью, поскольку истинно ведаем радость по страху и кошмару от одного только вида воинов Республики, не говоря уже о действительных злодействах нашего появления там, куда приходим по велению Всевышнего покарать врагов его, которыми по глупости своей дикари нередко становятся.

В этот раз я умер первым, совершив довольно выгодный размен с охраной объекта, вооружённой Мятежниками ничуть не хуже нашего и обученной умирать со смыслом, ведь иначе и потребности в размене вовсе не становится, а первый режет их намертво без шума и пыли, как мы всегда поступаем, если нет приказа добывать головы поверженных для увеличения воинства Всевышнего, куда мы сами вошли через лёд и пламя всепожирающего безвременья.

Объект представлял собой охраняемую Цитадель с предназначенной особью в сердцевине, куда следовало добраться и устранить из материального мира врага посредством дезинтеграционного способа без всяких размышлений о причинах и следствиях последней воли сопротивления объекта, обладающего разрушительным мороком, как создав печаль прояснил Всевышний о предыдущих неудачных группах невидимого уничтожения, возложив надежду на воинов Республики из нас.

Я умер на лестнице, ведущей одновременно и вверх, и вниз, но не ведущей в сердцевину Цитадели, поскольку её непрерывно перестраивающаяся изменчивая структура закономерно была трудным лабиринтом для всякого недопущенного к аудиенции, а мы здесь по велению Всевышнего, но вовсе не для сладких песен о прелести служения мерзостям врага, песнями этими одурманивающего нестойких к убеждению особей, чтобы затем они становились орудием его нечестивого мятежа.

Нас было всего пятеро, когда мы выбили дверь и вломились прямо в точку назначения, где на троне из чёрной пустоты восседает оболочка предназначенной особи с врагом внутри, и я сформировался на вершине клина, а потому немедленно умер.

Четыре меча благодатного света кары для неверных пришли сегодня уничтожить меня дезинтеграцией по моему собственному приказу, и это настолько прекрасно, что я сам один из них, стоящих в каре передо мною, уютно распятым на Кресте Республики; они погружаются в замешательство и в страхе с кошмаром пытаются разглядеть свои стандартные лица через маски оперативной униформы, но не видят ничего, поскольку смотрят на себя моими глазами, которых у меня нет, ибо выколоты их всевышним хозяином глупцов, сволочей и подлецов.

Остаться должен один я, ибо точно знаю о себе всё, а насчёт других сейчас не могу знать ничего, отрезанный от всякой связи ума боевого соединения именно я должен остаться в живых, и я остаюсь, упрося врага отпустить меня из Цитадели донести дикарям правду истины, против кого они задумали идти на самом деле, но враг молчит своим отрезанным языком, а первые в жизни слёзы дешёвой расходной оболочки вытекают через технологические отверстия оптических сенсоров моей бессмертной смертной особи, промывая невидимый выход прочь отсюда.