Дети луны

 Последние лучи солнца давно исчезли за горизонтом и на землю опустилось шелковое, звездное покрывало. Ночные птицы расправляли крылья, готовясь к большой охоте, в густой траве шуршали и копошились мелкие зверьки. Призрачно-белесые крупные мотыльки кружили в бесшумном танце, не заботясь о своей короткой жизни - для них не существовало понятия будущего. Лишь прекрасное "здесь", и "сейчас".

 Озеро, прячущееся в зарослях травы, казалось черным гладким зеркалом. Лунный луч коснулся его очень нежно, точно боясь потревожить. По темной, не колеблемой ветром воде, пролегла серебристая дорожка до берега. Робко, осторожно, на сияющий мост ступило прозрачное копыто.

 Мало кому из людей доводилось видеть подобное зрелище. Один за другим, по лунному мосту, на берег выходили тонконогие небесные кони. Серебряные, бледно-золотые, снежно белые, с жемчужными гривами; они тревожно озирались по сторонам. Шелковые ноздри трепетали, вбирая запахи чужого мира. Ночь стояла безветренная и теплая, ничто не несло угрозы. Небесный табун рассеялся по берегу озера - кони пили прохладную чистую воду, резвились в траве, взрывали копытами песок. С неба за ними присматривала такая знакомая и родная луна.

 Лану сам не знал, как отделился от беспечно играющих жеребят и углубился в чащу. Ветви деревьев смыкались над головой, закрывая собой безопасный лунный свет. Нужно вернуться к своим, к матери и отцу. Но что-то неуловимое звало и манило - где-то, в глубине леса явственно звучала тихая, нежная песня. Или чей-то горький плач?

Лунный жеребенок медленно, шаг за шагом, двигался на зов. Еще шаг, еще... далекий берег, лунный свет, тревожно-ласковый взгляд матери... надо повернуть назад!

 Но песня заглушала мысли, крала воспоминания. Оставался только жалобный нежный напев: "Приди ко мне, малыш... приди... так грустно быть одному! Иди же, смелее!"

Под копытами захрустели камешки. Лану, ослепленный песней, не видел, что идет по дну глубокого каменного ущелья. От камней веяло холодом и смертью, темнота не пропускала спасительные лунные лучи и звездный свет. Где-то далеко, белоснежная Ула с тревожным ржанием металась по берегу озера, разыскивая сына. Напрасно небесный табун на разные голоса звал пропавшего. Лану ничего не слышал.

 Он стоял в конце ущелья, похожем на круглую поляну. Только вместо травы всюду торчали, точно копья, острые обломки камней. Высокие стены кругом тоже были утыканы обломками, как еж - колючками. Воздух здесь пах кровью и смертью. Лану ощутил ледяной страх - только теперь он понял, что песня смолкла. Жеребенок попятился, но что-то больно впилось в нежный круп.

 Выхода сзади не было. Как и входа. Только стены и острые каменные шипы, покрытые бурым налетом засохшей крови. Сколько же ее пролилось здесь, в этом жутком месте?

Ответ пришел почти сразу - под ногой что-то хрустнуло и это был не камень. Кость. Пол ущелья сплошь покрывали крупные и мелкие кости. Окончательно очнувшись от дурмана,   Лану увидел, что кости валяются всюду. Кости людей - взрослых, маленьких, совсем младенцев. Черепа животных: собак, волков, лошадей. Сколько их металось тут в агонии, оставляя кровь и частицы плоти на острых камнях?

- Хочу к маме... - никто не ответил на этот беспомощный призыв. - Мама, мамочка...

 Лану бросился бежать, но запнулся об острый камень и покатился по усеянной костями земле. Еле живой от боли и ужаса он с трудом поднялся на дрожащие израненные ноги. Нет, мама найдет его, обязательно! И папа, и вождь табуна - сильный, бесстрашный Алу. Надо только позвать!

 Но тоненькое ржание без следа поглотил холодный камень.

  

***

  

  Эго разбудил голод. Самое безжалостное и единственное известное ему чувство. Эго мог спать день, а мог сотню лет, но голод рано или поздно будил его. Приходилось оставлять уютную постель в глубине земли и выходить наверх. Там, в глубокой каменной яме, нужно было готовить себе обед. Для начала Эго принюхивался и прислушивался. Наверху порхала, бегала и ползала самая разная жизнь. У нее было множество оттенков, запахов и вкусов - от прогоркло-старого, коричневого, до нежно-розового. Но жизнь боится смерти. Чтобы залучить ее к себе, Эго пел свои любимые песни. Он не знал, кто научил его этим песням, как не знал и того, откуда появился в мире. Но жизнь наверху любила его песни и охотно подходила поближе, чтобы лучше слышать. И нередко срывалась при этом вниз, прямо на острые камни. Тогда приходило время обеда Эго. Он обнимал и ласкал трепещущий сладкий свет, наслаждался его ароматом. После чего жадно впивался в тоненькую оболочку плоти и высасывал все до капли. Насыщение опьяняло и Эго уходил спать обратно под землю.

 В былые времена, ему приходилось питаться сытнее - существа наверху сами приносили еду. Иссохших горьких стариков, чье сияние едва ощущалось во рту, полных сил, юных девочек и мальчиков, крошечных детишек. Детки были слаще всех - нежно-розовые, мягкие, чудесно пахнущие. После них Эго спал очень долго.

Но теперь существа ушли далеко, а последовать за ними Эго не мог. Временами голод становился таким безжалостным, что приходилось есть старые кости и камни. Силы жизни в них не было, они только злили и причиняли боль нутру.

 В эту ночь ему повезло. Эго глодал камни и пел свою любимую песню, когда запах свежей жизни буквально оглушил его. Еще ни разу ему не приходилось ощущать такой яркой, чистой, нежной силы. С каким мучительным трудом удалось заставить себя затаиться и ждать.

 Сейчас, еще немного... иди же сюда, иди...

  

***

 Израненные ноги дрожали от напряжения, голос охрип от криков и плача. Лану знал, что опасно метаться впустую - можно просто истечь кровью и умереть, как те, кто пришел сюда до него. Их души витали вокруг, беззвучно стенали, разевая рты, корчились в нескончаемой агонии. Сотни и сотни душ. Никто не пришел им на помощь - и никто не поможет бедному маленькому Лану!

 Жеребенок поднял голову. Там, высоко, было родное небо, но его закрывали нависшие сверху, равнодушные скалы. Хоть бы раз - в самый последний раз - увидеть луну!

Шорох сзади заставил его подскочить. Жеребенок обернулся - к нему медленно катилось нечто. Круглое и серое, оно напоминало обычный камень, но было живым. Несмотря на страх, Лану ощутил смутное любопытство и наклонил голову к шару. Гладкая серая поверхность еле заметно пульсировала. Неожиданно раздался хруст - такой бывает, если копытом тронешь тоненький осенний лед. Шар покрылся сетью трещин и медленно, точно диковинный цветок, начал раскрывать лепестки. Лану насторожил уши - он видел, как из яиц появляются на свет птенцы, ломая хрусткую скорлупу. Что же должно вылупиться из камня?

 Каменная крошка с шуршанием осыпалась на землю и жеребенок не смог сдержать вздох изумления. Вместо серого шара на земле переливалось и сияло всеми цветами радуги нечто, совершенно удивительное. Оно было диковинным цветком, прекрасной птицей, мерцающим клубком звезд. Лану видел в нежном сиянии потрясающей красоты водопады, необычных зверей, разноцветные солнца в розовом небе. Хрупких человеческих девушек, чьи тела извивались в стремительном танце, крошечных детей с золотыми волосами.

Все кончилось в один миг. Из глубины шара выметнулись липкие отростки, обвивая тонкое тельце Лану. Радужное сияние тут же угасло, из темного сгустка на жеребенка смотрел налитый кровью, багровый глаз. Холод отростков причинял жгучую боль.

 "Хороший... красивый..."

- Пусти! Пожалуйста, отпусти! - Лану судорожно забился, но липкие путы сжались крепче.

"Сладкий, нежный, вкус-сс-сный..."

 Эго был в экстазе. Он не спеша оглаживал тоненькое, трепещущее тельце, хрупкие ножки жеребенка, теребил мягкую серебристую гриву. Голод буквально разрывал изнутри - но сейчас даже он не имел значения. Аромат необычной еды хотелось вдыхать бесконечно. И видеть, как под молочной шкуркой течет серебряная кровь, волшебное лунное молоко.

 Глубоко внутри испуганно стучало прозрачное, как камушек сердечко. Еще немного насладиться этим чудом, потом одним ударом щупальца пробить нежную плоть и добраться до заветного камушка. Высосать жизнь до капли, до донышка... как же будет сладок и долог сон после такой еды!

- Не надо... не убивай меня! Прошу!

 Задыхаясь от страха, Лану понял - чудовище не слышит его, или не хочет слышать. Но ведь оно тоже живое. Живое, как сам Лану, как мать с отцом. Иначе никогда оно не смогло бы петь так красиво.

- Позволь... поблагодарить тебя! Ты так красиво пел мне... я отблагодарю тебя за твою песню!

Липкие щупальца чуть ослабили хватку. Багровый глаз молча уставился на жеребенка.

- Ты пел мне свою песню и показывал красивые картинки! - Лану понимал, что времени у него слишком мало. - Разреши, я покажу тебе, как прекрасен мой мир!

 И он показал. Коснувшись разума жуткого создания своим, лунный жеребенок попытался нарисовать картину далекого и загадочного мира. Где хрустальные звезды водили хороводы среди планет, хвостатые кометы играли, точно котята; и летел по бескрайним просторам среброгривый и легконогий небесный табун.

 Эго внимал мыслям Лану и что-то внутри него отзывалось странной, сладкой горечью. Дремавшая доселе память вдруг начала рисовать забытые картины: невесомый полет сквозь бесконечность, легкость и пьянящую свободу. Загадочное хрустальное мерцание больших серебристых шаров, пролетающие внизу разноцветные планеты. И ведь было же когда-то... почему он ничего не может вспомнить?

Лану понял, что липкие путы, удерживающие его тело, ослабли. А потом и вовсе пропали.

Он осторожно шагнул, потом попятился назад, ожидая удара о каменную преграду.

Удара не было, как и каменной стены.

"Уходи, лунный малыш... прочь отс-с-сюда..."

 Голос пленителя срывался и напоминал треск раскалывающегося камня. Первый раз Эго сумел обуздать голод. Но ненадолго.

"Прочь, жеребенок... беги и не приходи больше!"

И Лану побежал. Так быстро, как никогда в жизни. Он не чувствовал боли в израненных о камни ногах, не оглядывался назад - домой, скорее домой! К маме, папе и могучему Алу.

От раздававшегося сзади мучительного воя сердце малыша разрывалось на части...

  

***

  

- В последний раз говорю, сынки - отступитесь, не то быть беде! Нехорошее место, проклятое!

 Мускулистые парни, обступившие деда, бессовестно заржали.

- Мы этих "проклятых" мест уже во сколько повидали! - хмыкнул бородатый здоровяк в рабочем комбинезоне. - Ничего, живы до сих пор. Ступай себе, дед, с миром!

 Вырубка леса продолжалась полным ходом. Заказ был срочный и хорошо оплачиваемый - все прочее мало волновало Андрея и его бригаду. Мешала только парочка местных сумасшедших, вроде Ивана Поликарповича, местного пенсионера и алкоголика со стажем. С первого же дня повадился крутиться на вырубке, приставая к работягам с нелепыми страшилками. Мол, неподалеку ущелье и живет в нем какая-то жуткая дрянь. Якобы, столько-то лет назад упал в здешние места метеорит и проделал в земле дырку.

- Ох, и горело тут... сколько лесу пожгло! - бубнил Поликарпыч, не слыша смешков парней за спиной. - А потом нечисть в той дырени поселилась, людей к себе заманивала и жрала. Местные ей жертвы туда кидали, скотину разную, а то и людей, чтоб, значится, не вылазила и по деревням не гуляла. Вот разбудите ее - пожалеете потом! Как выползет, как начнет грызть головы ваши бестолковые...

"Бестолковые головы" только посмеивались и давали деду на бутылку. Поликарпыч откупные брал охотно, но на следующий день обязательно приходил снова.

"Дырень" неподалеку от вырубки и правда имелась - глубокое каменное ущелье,с острыми обломками камней внизу. Но мало ли в природе всяких ям и пещер - что ж теперь, в каждой по призраку сидит? Этих местных легенд наслушаешься, хоть вообще в лес не ходи...

 Андрей хотел в очередной раз дать деду пару сотен и спровадить с глаз долой - работа ведь на месте не стоит - как землю под ногами крепко тряхнуло. Не удержавшись на ногах, бригадир тяжело упал на спину, ударившись виском о выступающий из земли, узловатый корень. Перед глазами все поплыло.

 Когда он очнулся, вокруг была кромешная тьма. Ни звезд, ни луны - вместо нее, в вязкой смоляной черноте, над головой медленно пульсировал зловещий багровый шар с черным пятном внутри. Ни дать, ни взять - громадный, налитый кровью глаз, глядящий вниз на землю с холодной злобой.

 Со всех сторон, к шару стекались люди - были там и парни из бригады Андрея. Бледные застывшие лица, пустые стекляшки глаз. Люди медленно шли вперед, задрав головы - но никто не споткнулся, не толкнул плечом соседа. От шара отходили длинные студенистые отростки; они медленно колыхались, тянулись к стоящим внизу. Андрей оцепенело смотрел, как те, кого коснулись отростки, тут же падают замертво, рассыпаясь зловонным пеплом. И звенела, разливалась в стылом воздухе странная, ни на что не похожая песня. Душа отзывалась на нее хрустальным звоном колокольчиков, рвалась навстречу погибельному чуду. Ноги сами повели Андрея ближе, еще ближе...

 А впереди ждала голодная красноглазая Тьма.

Было ли сном, что густой смоляной мрак вдруг пронзили десятки серебряных лучей, точно искрящиеся хрустальные копья? И по этим лучам, звеня прозрачными копытами, спустились на землю удивительные кони. Белые, как молоко и горный снег, серебряные, как начищенные клинки, золотистые, как свежий мед. Нерушимой преградой встали они между людьми и наступающей на них смертью с алым глазом. Звонкое ржание заглушило дурманную песню, пробудило заснувший было разум. Впереди шел ослепительно белый жеребец, грива которого будто впитала в себя лунный свет...

  

***

  

 Эго снова был голоден. Он смутно помнил, как поймал лунного жеребенка и не стал его есть, просто отпустил. Вместо этого Эго просто уснул на долгие годы. Он спал и видел во сне звезды. Хрустальные, переливчатые, загадочные. Он летел среди звезд и планет, догонял озорные кометы и был безмятежно счастлив. И звучала кругом бесконечная, волшебная песня. Ее пели звезды, само небо и вечно юная красавица-луна.

 Сон закончился. Давно забытый запах жизни и еды вновь разбудил дремавший внутри голод.

Он был настолько силен, что даже прочные камни не сумели его удержать. Эго раскрошил их в песок и вышел на поверхность. Он тяжело летел над землей, чувствуя жгучую боль от солнечных лучей. Чтобы защититься от них, Эго выпустил из себя Тьму, тут же расплывшуюся вокруг черной завесой. Жизнь внизу копошилась и разбегалась с отчаянным писком. Ее было много, но она не могла утолить голод. Слишком долго он спал, слишком долго. Тогда Эго запел свою любимую песню. И крошечные фигурки снизу замерли, а потом покорно двинулись к нему навстречу.

 Еда была вкусна и сладка, но этого не хватало. Потом придется двигаться дальше и снова искать.

Эго медленно двинулся к последним комочкам, жмущимся к земле. Но что-то яркое, смутно знакомое, вдруг вспыхнуло перед ним. Серебро... чистое лунное, прохладное. Оно струилось сверху, точно живительная влага, разгоняя густую плотную Тьму.

 А потом появился он.

Прозрачные копыта еле слышно звенели, касаясь лунного моста. Шелковая серебряная грива развевалась волшебным ореолом. Шкура была белее горных снегов, а глаза сияли мягким, нездешним огнем. За его спиной звонко ржали и перебирали копытами волшебные небесные кони.

 Лану вернулся.

"Зачем ты снова здесь, сын луны?"

Ослепительно-белый жеребец спокойно смотрел на Эго. Несчастного, одинокого убийцу, по ошибке попавшего на землю.

- Я пришел за тобой, брат!

 Голод снова дал о себе знать, буквально выворачивая наизнанку. Жеребец с серебряной гривой представлялся ему лучшей едой на свете. На землю закапала вязкая черная слюна.

- Ты родился далеко отсюда. Там, откуда я родом, есть похожие на тебя. Их питает звездное сияния и свет луны. Но здесь, на земле, этого недостаточно - поэтому твой голод так мучителен.

 Черные отростки медленно потянулись вперед. Сердце, полное сил, света и прозрачной молочной крови. Голод...

- Ты меня не убьешь, - почему этот голос так спокоен, ведь никто не хочет умирать, чтобы быть сожранным Эго. Отростки протянулись еще дальше, коснулись прохладного шелка гривы. Этот аромат... сколько света и пищи...

 Лану не пошевелился. Он не смотрел на дрожащих от ужаса человечков, скрючившихся на земле. Они будут жить. Эго не убьет их - он больше никого не будет убивать.

Один из отростков погладил бархатистую шкуру, скользнул по шее и остановился напротив сердца. Удар - и голод отступит надолго. Надо только пробить податливую плоть...

 Лану мысленно коснулся своим сознанием одичалого разума Эго. Было нелегко - голод яростно сопротивлялся, требуя крови. Но жеребцу удалось пробить багровую пелену жадной злобы. Там, за ней был настоящий Эго. Пульсирующие отростки конвульсивно вздрогнули, начали смыкаться на могучей шее жеребца - и тут же обмякли. Хорошо.

- Ты молодец, брат. А теперь смотри!

 Черный бархат неба. Огоньки звезд, пестрые планеты, точно яркая мозаика. Эго плавно летит в невесомости. Прозрачное легкое тело перетекает, переливается яркими цветами. Он озорничает, принимая форму то случайного метеорита, то мелькнувшего мимо летучего корабля, то становясь ненадолго длинногривым лунным конем. Эго может даже стать на время планетой или луной - конечно, не в полный размер. Крошечные искрящиеся существа, похожие на прозрачные шарики - местные обитатели - кружат возле него:

 А потом случается страшное. Черная пустота, принявшая форму громадной воронки. В ней исчезает все - звезды, метеориты, даже целые планеты. Эго не хочет ее изображать - воронка омерзительна. Он летит прочь, но пустота не отпускает - она тянет его к себе, засасывает внутрь с чудовищной силой. Чтобы, спустя время, вышвырнуть безжизненным, высосанным сгустком на далекую планету. Эго летит вниз, вниз и еще вниз, пока не пробивает твердые пласты земли и камня. Вокруг бушует пламя - оно, как и солнце, слишком яркое для него. Остается из последних сил уцепиться за то, что находится ближе. За серую шершавую поверхность камня, чтобы погрузиться в него глубже, спасаясь от палящих лучей. Невесомая плоть сливается с камнем, становясь его частью. Потом наступает спасительная Тьма, приходит забвение и первый в жизни голод...

  

***

  

- Теперь ты все знаешь, - голос Лану прервал поток горьких и тревожных видений пробудившейся памяти. - Пора вернуться домой!

" А та черная дыра..."

- Она ушла, никто из нас не знает, куда. Говорят, что просто поглотила себя сама. Тебе нечего бояться! Идем же!

 Очень медленно, сгусток красноглазого мрака приподнялся выше над землей. Тьма потихоньку рассеивалась - скоро вновь покажется больно обжигающее солнце. Но Эго не боялся - Лану здесь, он не даст его в обиду!

 Черные отростки снова обвились вокруг шеи серебристого жеребца, вплетаясь в длинную гриву. Но теперь эти движения были нежными, просящими. Лану тихонько фыркнул:

- Страшно тебе? Не бойся - можешь даже не смотреть...

Кровавый глаз послушно затянулся черной пленкой. Эго крепче прижался к лунному жеребцу. После многих лет возвращение домой пугало. Он знал - там, в вышине, среди звезд, тело перестанет быть неуклюжим и каменно-тяжелым, жестокий голод исчезнет, он снова сможет летать и пить сладкий лунный свет. А годы, проведенные под землей, растают как страшный сон.

  Где-то, далеко над землей, резвились среди звезд хрупкие белые кобылицы и озорные жеребята, ожидая возвращения вожака...