Критический угол

Звон металла, удар, хруст, вскрик. Щит Калху не тратил зря ни времени, ни энергии. Вопль боли оборвался после второго удара, глухого и влажного.

Эфен до сих пор его даже не разглядела как следует. Может, у него было четыре ноги, а может, шесть. Может, у него была голова, а может, нет. И дело было не в том, что он хорошо прятался: напротив, блестящий сегментированный панцирь его резко выделял на фоне царившей в подземелье темноты.

Просто Щит Калху слишком быстро двигался.

Жезл в её руке сиял еле заметным фиолетовым. С его кончика бил тонкий, в пылинку диаметром, лучик. Она успела им выжечь на полу и стенах пылающие жаром линии. Но она не могла как следует прицелиться в зазоры брони Щита. Не успевала. А когда промахивалась — луч просто соскакивал с зеркальной брони.

У её соратников дела шли не лучше.

Капитан городской стражи гаркал приказы один за другим. Темноволосый улыбчивый лучник, который перед походом к ней клеился, спускал стрелу за стрелой. Он очень хвалился тем, что способен был муху на лету сбить. Автоматон оказался целью посложнее мухи…

Щит Калху развернулся и играючи швырнул в Эфен фрагментом той же стены, о которую только что размазал какого-то рыцарёнка с красной башней на щите.

Она рванулась в сторону; воздух в нескольких сантиметрах от её лица загудел, и гудение это заглушило голоса оставшихся спутников. Уголок импровизированного снаряда слегка задел её надплечье. “Горячо”, — подумала она. Эфен упала на пол; светильник — ярко-зелёный стеклянный шар размером с большое яблоко — она выронила. Он ударился о пол с грустным звоном. Волшебница успела закрыть глаза прежде, чем по лицу ударила стеклянная крошка.

Открыв глаза, она обнаружила, что пол усеивали сотни источающих изумрудное сияние кусков светящегося стекла. Очаровательное зрелище. Щит Калху опять пришёл в движение. В его панцире отражался каждый осколок; он словно отражал звёздное небо тёмной ночью. Она заметила тёмное пятно — зазор в броне, уязвимость… Эфен подняла жезл. Слишком медленно! Луч уткнулся в потолок, в пятнышко чёрной плесени.

Городской опять что-то скомандовал. Она услышала шаги, увидела, как размытая фигура тычет в Щит копьём.

Удар, звон, хруст, вопль.

Автоматон не собирался их подпускать к сокровищам, что охранял.

Ей когда-то уже повстречалось что-то подобное. Другие члены Академии думали, что автоматонов оставили в качестве стражей сами Древние. Эфен считала такую точку зрения глупым заблуждением. Она жизнь посвятила расшифровке тех манускриптов Древних, что попали к ней в руки, и ничего подобного они не описывали. Они строили иначе. И магией напрямую пользоваться не умели.

Зато сколько они о ней знали!

Их книги перевернули её представление о мире. Позволили ей стать сильнее. Умнее. Раньше она, подобно своим коллегам, просто напрямую прикладывала энергию. Шла против шерсти мира, в открытую нарушала множество законов физики. У неё годы ушли на то, чтобы осознать: магия гораздо эффективнее, когда этим законам следует. Или, даже лучше, пользуется ими.

Когда-то её жезл просто поливал всё вокруг пламенем. С помощью парочки прикрученных к кончику зеркал и редкого кристалла она научилась вместо сырого и неуправляемого пламени производить точные, тонкие, смертельные лучи.

Вот только Щиту Калху начхать было на её способности. Пока она беспомощно пыталась по нему удачно выстрелить, он продолжал уничтожать её соратников. Безжалостно. Механически. Красиво. “Я просто обязана его разобрать и изучить”, — зло подумала она, приподнимаясь с пола. Левая рука горела, еле-еле держала вес.

Да. Ей очень хотелось такого же автоматона.

Она взмахнула жезлом наискосок, пытаясь предугадать, куда зеркальный призрак двинется дальше. Фиолетовый луч заплясал по стенам. Загорелся плащ на чьём-то бездыханном теле. Щит опять двигался, загоняя в угол пару мужиков с алебардами.

Она привалилась к поддерживавшей потолок колонне.

“Не успеваю за ним. Но свет… свет успеет. Если нацелиться на слабое место… Только как…”

Несколько осколков светильника источали зловещий красноватый свет вместо нормального зелёного. Она вытянула ногу, легонько один из них пнула. Кровь. Ну конечно; Щит немало успел перебить и передавить людей. Не будь у неё так сильно заложен нос, она бы задыхалась от запаха железа.

“Он либо ускользает, либо прикрывается от прямых ударов. Но я же видела зазоры. Мне просто нужно в один попасть”.

Эфен прищурилась. Щит Калху одной из передних конечностей пробил кирасу и грудную клетку одного из стражников; потом, ухватившись как следует за тело, врезал им по второму алебардисту. Заплакала гнущаяся сталь. Захлюпала рвущаяся плоть. У неё заложило уши от криков.

“Манускрипты Древних”. Она закусила губу. Там должно было быть хоть что-то. Будь книга о свете у неё сейчас с собой — она бы её открыла прямо здесь, на полу, и начала бы листать. Быстро-быстро…

А ведь она неплохо эту книгу знала. Не наизусть, но знала. Диаграммы и картинки — особенно хорошо. Там, где знание мёртвого языка её подводило, на помощь неизменно приходили графики. Она и сама давно уяснила: ничто не передавало сути законов природы лучше картинок.

“Луч посильнее я сейчас дать не смогу…”

Щит Калху опять повернулся. Теперь она знала, где у него перед. Ни одного чёрного пятна, сплошное зеркало. Все слабые места — на боках. Но как в них прицелиться, если он юркий как мушка?

Она устало подняла жезл.

“Но свет же быстрее его”, — осенило её. — “А если целиться надо не в него? Если его обмануть?..”

Вот она, нужная диаграмма. Встала в сознании чёткой двухцветной схемой. Свет можно заставить туда-сюда рикошетить. Бесконечно. Луч из более оптически плотной среды в менее плотную сбежать может только тогда, когда угол ниже критического. Там, на диаграмме, конечно, лучики были красивые, прямые безразмерные линии. Может ли она так же?..

Она сглотнула. Вокруг — только пыльный воздух.

Щит Калху ударом ноги расколол целый участок пола на булыжники размером со страусиные яйца. Он подхватил один, швырнул в коридор, по которому Эфен и компания сюда заявились. Опять влажный взрыв, опять душераздирающе громкий хруст. У Эфен резко заболела челюсть: она представила себе, как и сама превращается в кровавое, блестящее пятно на старом камне, как чёрная плесень с интересом начинает изучать её останки…

Нет! Думай!

Её взгляд опять упал на окровавленные осколки светильника. Крови много, да и само помещение сырое. Вода. Точно. На диаграмме даже в роли “плотной” среды выступала вода.

Волшебница закусила губу, направила жезл туда, где на тёмном полу блестела лужа чьей-то крови. Она переключила излучение: от ультрафиолетра к глубокому инфракрасному, от режущего лучика к широкому конусу. Огонь! И алая жидкость мгновенно вспенилась, влага поднялась в воздух облаком пара.

Но ей нужно было больше.

Она взмахнула жезлом, потом ещё раз, и ещё, выпаривая кровь и сырость. Подбитая рука ныла, но Эфен всё равно её подняла, заставила себя разжать пальцы, сжать обратно — и так несколько раз. Она заставила себя взглянуть в сторону Щита Калху. У неё на затылке волосы встали дыбом. Щит оставался безликим и молчаливым, но она осознала: теперь он точно снова смотрел на неё.

Страж подземелья припал пониже к полу. Эфен сжала пальцы — и пар, поднятый ею в воздух, завихрился, сложился в сложный, многоугольный коридор, который заканчивался влажным многогранником вокруг Щита Калху. Долго оно держать форму не будет — она с газами обращаться не училась, ей и табачный дым-то давался с трудом. Но ей нужна-то была пара секунд.

Она подтянула жезл поближе к груди, переключила его обратно на ультрафиолет, сфокусировала наугад луч, и воткнула кончик жезла в паровой коридор. Огонь.

Коридор вспыхнул мутно-фиолетовым.

Рассеивание! Дура!

Щит Калху вонзил конечность в пол и вырвал из него камень размером с человеческий торс.

“Туман! Разогрей туман!”

Она не знала, поспеет ли Жезл за мыслями. Она отдала приказы, задержала дыхание, закусила до крови губу.

С лёгким щелчком Жезл переключился обратно на инфракрасный. Одна короткая вспышка огромным жарким конусом. Капли пропали, туман рассеялся, созданный Эфен тоннель для света остался там же, где был — но обрёл прозрачность. Ей в лицо дохнуло жаром перегретого пара.

Опять щелчок. Жезл переключился обратно. Снова фиолетовый, снова узкий, иглоподобный пучок.

Огонь.

Свет в самом деле оказался быстрее Щита Калху. Фиолетовый росчерк ударил в первую невидимую границу между горячим влажным воздухом и сухим холодным, отскочил, ударился в противоположную, отскочил ещё раз — и сложным зигзагом расчертил “тоннель” от руки Эфен до созданной ею вокруг Щита Калху сферы, от стенок которой успел отразиться несколько миллионов раз, прежде чем случайным образом ударить в слабое место на левом боку.

Автоматон подпрыгнул, заскрежетал, упал и затих.

Эфен выронила Жезл и, измученная, растянулась на полу. Впрочем, отдыхала она недолго. Она надеялась, что среди сокровищ Щита Калху отыщется ещё  учебник по физике.