В первом вагоне
Андрей боится, что ему выстрелят в сердце. Не в переносном, а в самом прямом, и не позолоченная стрела, а пуля снайпера. Он сам знает, что никаких предпосылок к этому нет, он никому не мешал, не отжимал чужой бизнес, не связывался со спецслужбами, не знает ни одной страшной тайны, не числится в списках Forbеs. Более того — он настолько небогат, что может себе позволить не ставить в квартиру железную дверь. Он все это осознает, он не дурак, понимает, что страх его — сплошная иррациональность, но это ничего не меняет. Трудно жить, когда идешь в магазин и борешься с желанием прижаться к стене, бежать сломя голову, а в хороший день просто постоянно оглядываться — ведь пуля может добраться до сердца и через спину. И да, он ходил к психологу и не к одному, а психиатр навыписывал ему медикаментов, вот только Андрей боится их принимать, ведь понятно, он начнет их пить и расслабится, может даже поверит в то, что никто в него не собирается стрелять. Вот тогда-то снайпер и покажет себя.
Но у Андрея изворотливый ум и безвыходная ситуация. Через какое-то время он дошел до очевидной мысли — если не получается одолеть страх, надо просто полноценно себя защитить. Выход очевиден — два куска бетона десятисантиметровой толщины в специальных усиленных рюкзаках — один на спину, другой на грудь. Эта броня зверски тяжела, но после полугода тренировок, Андрей начал спокойно поднимать этот вес. И когда прогулка до магазина стала даваться легко, он решил, что пора уже ездить так и на работу. Тут возникла проблема — кататься в переполненной электричке с двумя здоровенными, тяжеленными и вдобавок неснимаемыми рюкзаками очень неудобно. Причем больше для окружающих. Стоило неудачно повернуться, как стоящий рядом работяга получал болезненный удар в грудь или в спину, а если он был чуть пониже ростом, то и по зубам. Поэтому Андрея регулярно били, а выбрасывали из электрички почти каждый день. Андрей обычно падал на платформу — под тяжестью рюкзаков его вело в сторону. И прежде чем подняться, Андрей некоторое время лежал, ждал пока утихнет боль и накопятся силы для рывка. А пока он так лежал, мучительно думал, что же ему со всем этим делать?
И выход снова нашелся — электричка, отправляющаяся часом ранее. Первый вагон полностью занимали трудяги из общежития для людей маленького роста. Андрей приучил себя вставать пораньше, и каждое утро не без усилий впихивался в вагон. Народу было все также битком, зато Андрей больше никого не бил в лицо своим рюкзаком — никто из попутчиков не доставал ему до груди. Теперь он ездил и улыбается, наконец-то чувствуя себя защищенным.
Деметра неотрывно глядит на часы, стоя у задней двери автобуса. Несмотря на имя, она не богиня плодородия и земледелия, а менеджер на испытательном сроке. Свое имя она ненавидит, но не решается поменять, мысленно посылая луч вони своему остроумному папаше, каждый раз, когда ее зовут по имени. Даже два луча - с тех пор, как с ней началась «эта хрень»...
Автобус приезжает на конечную на две минуты позже, двери неторопливо открываются, и Деметра стартует. Ей надо не просто успеть на электричку, а попасть в первый вагон, туда, где туалет. Она должна быть там ровно в восемь-пятнадцать. Из всех сортиров - сортиры в электричках самые грязные, вонючие и отвратительные. Туда заходят только люди в отчаянном положении, а двадцатилетние менеджеры на испытательном почти никогда. Но у Деметры нет выбора.
Она перепрыгивает невысокое ограждение — ей некогда обходить парковку. Несется мимо машин к мосту, через пути, чтобы обогнать ленивую толпу, бежит по железному пандусу, прикладывает заранее приготовленный проездной к турникету, летит по платформе к первой двери первого вагона, но две минуты опоздания так просто не отыграешь. До того, как двери начнут закрываться, она успевает добежать до первого, но только ко второй двери. Восемь-тринадцать — она прокладывает себе путь к тамбуру на другом конце вагона, буквально по головам низеньких мужиков, воняющих потом и перегаром. И вот под проклятия и ругань, летящую ей в спину, она вкатывается в тамбур, отпихивает здоровенного дядю с нелепыми рюкзаками на груди и спине, и захлопывает за собой дверь туалета. Смотрит на часы фитнес-браслета, восемь часов, четырнадцать минут, пятьдесят девять секунд. И тут это начинается...
Примерно с год назад ее начало отчаянно рвать каждый день, ровно в восемь-пятнадцать. Вне зависимости от того, что она ела, пила, какое у нее в этот момент состояние духа. Врачи разводили руками, психологи предлагали поработать над этой проблемой еще пару-тройку лет. Но для менеджера на испытательном сроке (уже в четвертой по счету компании), это слишком долго и дорого. В конце концов, Деметра решила, что ей еще повезло. Рвет ее всего лишь раз в день и утром. Не посреди рабочего дня, когда обед уже закончился, а волшебные шесть часов еще не начались, не вечером, когда хочется тусить по клубам с подругами и встречаться с мальчиками в барах, а в нормальные восемь с копейками утра. Она уже привыкла вставать к этому времени, все хорошо, а когда-нибудь она станет начальником и сможет подниматься на час позже. И рвотные позывы будут настигать ее не в вонючей электричке, в уютном домашнем туалете, где стены облицованы плиткой с зайчиками, и можно будет спокойно принять душ, когда все закончится.
Но сегодня все так тяжело и долго, что позитивное мышление не работает, Деметра протирает лицо влажной салфеткой и всхлипывает, какой уж тут макияж.
- Папа, шутник! Деметрой, гад назвал. Богиня плодородия и земледелия, блин! Да я могу удобрить землю только вот этим... Тем что внутри... И знаешь, папа — я ведь могу есть что угодно, или вообще ничего не есть, я пробовала. Неделю продержалась, а все зря. Все равно я блюю только салатом...салатом оливье, папа! А ведь я его и не ем никогда — так почему? Словно какая-то сволочь его за меня жрет, а я за него блюю... Знал бы ты, как будет, назвал бы меня Блёвушкой, ты же веселый человек, чего уж там. Она вытирает глаза салфеткой и приводит себя в порядок, насколько может.
- Как хорошо, что Дима меня не видит!
Тут она поворачивает голову к перекошенному окошку и вскрикивает - с той стороны пыльного стекла она видит лицо Димы...
Дима бежит за электричкой, лает и ничего поделать с собой не может. Он уже не рад, что согласился на этот эксперимент с Минобороны. Когда ему предложили пожизненное содержание, он решил, что надо брать, пока дают и подписал все документы не глядя. Еще бы! Ему больше никогда, никогда не придется ходить на работу! И при этом жить, ни в чем себе особенно не отказывая! Молчаливые врачи вживили в него свои чипы и датчики и сразу отпустили домой.
Он радовался жизни примерно с неделю, а потом пошли странности. Началось все с того, что в один не слишком прекрасный день, выходя из душа, Дима не смог заставить себя обтереться полотенцем. Что-то щелкнуло в его голове, он выскочил из ванной в чем был, бухнулся на четвереньки и попытался отряхнуться по-собачьи, а когда его девушка спросила, что он такое творит, попытался укусить ее за ногу. В результате она разбила ему нос, и пока он скулил под столом, собрала свои вещи и ушла.
После этого он сподобился внимательно прочитать, подписанный не глядя договор, включая самый мелкий шрифт. Выяснились интересные вещи - он Дмитрий Собакин, далее испытуемый, участвует в программе «Человек-собака», в рамках которой ему дистанционно прививают ксенорефлексы. И выйти из программы нельзя.
С этого дня сволочи в белых халатах жали свои кнопки, когда им заблагорассудится, в любое время суток, даже ночью. И Дмитрий лаял, носился по своему уютному коттеджу, из которого старался лишний раз не уходить, чтобы не шокировать людей, чесался, искал блох, пытался грызть ножки дубовых стульев, благо титановые зубы ему вставили за счет министерства, и большую часть времени проводил в одиночестве.
В последнее время его часто стала навещать соседка со смешным именем - Деметра. Они переговаривались через забор. Она хихикала над его шутками и улыбалась так, что сердце Дмитрия подпрыгивало к горлу. Но сближаться с ней он не спешил — что она скажет, когда узнает в каком он положении?
Сегодня утром Дмитрия разбудил переполненный мочевой пузырь. Всего-то дел, спуститься этажом ниже, в ванную, совмещенную с санузлом, но тут эти очкастые снова нажали какую-то кнопку на пульте в своем НИИ. В результате ему пришлось нестись на улицу к ближайшему дереву. Дальше туман — кажется, погнался за автобусом. А потом услышал звук электрички...
И вот он бежит за ней, лает, пытается догнать и укусить. И никак, никак не может остановиться...
В большом, светлом командном центре НИИ «Диоген» никого нет. Все ушли встречать неожиданно нагрянувшего «Самого» вместе с министром обороны. Посреди помещения стоит огромный пульт управления, над ним экран во всю стену. На экране видно, как Дмитрий Собакин гонится за электричкой. Вокруг него иконки с названием рефлекса и номером клавиши, с помощью которой он запускается. Перед пультом, раскрыв от восторга рот, сидит пятилетний сын старшего техника. Отец взял его на работу, потому что его не с кем было оставить. Мальчик не верит своему счастью:
- Какая крутая игруха, - шепчет он, - какая графа!
Он заносит над пультом руки, а потом опускает их на клавиши, словно пианист, играющий коду.
