Синий жук: Исповедь

День за днем, ночь за ночью я размышлял над великим открытием, которое, как мне казалось, вот-вот должно было произойти. Я имел давнюю убежденность в прогрессивном развитии творения; я верил, что возможно найти крупинку-зародыш, из которого можно вырастить идеально организованное живое существо. Я испытывал странное удовольствие, веря, что тайна творения теперь раскрыта, что от первого неорганического атома, получившего силу жизни, все остальные сотворенные существа медленно, постепенно, регулярно продвигались вперед, вплоть до периода, в котором я жил.

Сила творения, тайна жизни были моей целью. Я верил, что жизненная сила может быть передана этому неорганическому атому. Моими пособиями были книги алхимиков. С каким диким восторгом я приветствовал труды Гебера, Альберта Магнуса, Арнольда де Вильнева, Гейденбурга Тритгеймского, Раймона Люлли и Бернарда Тревесского.

Я верил в алхимиков. Я продирался сквозь хитросплетения их тайного языка. Но их эксперименты по получению золота пропускал мимо ушей, какими бы удивительными они ни были, и как бы они ни открывали мой разум для настоящей истины. Я повторил все их эксперименты с жизненной силой и подтвердил каждый факт, о котором прочитал. Моя лаборатория была прекрасно оборудована, я проводил в ней дни, а часто и ночи напролет. Мой разум был поглощен великой истиной, которую я открывал.

Душный воздух лаборатории в конце концов сказался на моем здоровье, отдых был мне категорически необходим. Некоторое время я сопротивлялся мыслям об отъезде, и часто доводил свою жену до слез, после ее безуспешных просьб ненадолго покинуть Лондон. Дорогая Энни! И все же я любил ее! Небеса, подумать только! Но я должен продолжить свой рассказ об этом происшествии.

Мы уехали на север Нортумберленда, к моему старому другу С., который часто приглашал нас к себе в гости. Нас тепло приняли, и, поскольку было зимнее время, у нас нашлось много занятий. Несколько бодрых пробежек с гончими почти заставили меня забыть о своей лаборатории. Постепенно погода изменилась: сначала был сильный мороз со снегом, а затем наступила полная оттепель. Мрачный северо-восточный ветер пронзительно кричал в безлистных деревьях и гнал потоки снега, забрызгивая старомодные окна.

Устав от надежд и ворчания, я укрылся в библиотеке С. После долгих поисков чего-нибудь интересного я наткнулся на маленький коричневый томик, скрепленный двумя выцветшими металлическими застежками. Открыв его темные и обесцвеченные страницы, я обнаружил, что он написан на французском. Бегло осмотрев текст, я понял, что это работа по алхимии, перевод с арабского. Все мои прежние надежды вернулись в одно мгновение. Я перелистывал страницы своего новообретенного сокровища до позднего вечера, не обращая внимания на нетерпение моих друзей, которые после нескольких бесполезных попыток отвлечь меня, наконец, оставили меня наедине с книгой и самим собой.

Тайна, таким образом, теперь была моей: в этой старой заброшенной книге я нашел основу для своих изысканий. Все истины, которые я собрал, все эксперименты, которые я провел, подтвердились. Я увидел, что мешало исследователям в древние времена осуществить свои замыслы. Они не знали живительной силы, чудеса электричества тогда еще не были открыты. Смутные намеки и темные догадки в их работах – я видел, как они прощупывали свой путь во тьме и неопределенности. Но я – я был окружен светом науки, чудесные, таинственные истины ворвались в мой разум. Весь мой метод и план действий ясно вырисовывался передо мной. Непреодолимая сила побуждала меня немедленно приступить к его осуществлению. Я должен был уехать в Лондон той же ночью.

Я нашел своих жену и друзей, расположившихся для отдыха. И рассказал им о своем намерении немедленно отправиться в город. Уговоры и увещевания были бесполезны, и менее чем через час я сел в поезд на соседней железнодорожной станции и поспешил сквозь бурную ночь в сторону Лондона. Не казалось, что поезд слишком медленно тащился в темноте, но около полудня следующего дня я уже прибыл домой.

Не тратя время на отдых, я приступил к приготовлениям, поздно вечером почти закончил их и, измученный телом и духом, упал на пол спать, убаюканный приглушенным звуком моей печи, которая стонала и бормотала, как несчастный дух.

Рано утром, после лихорадочного сна, я встал усталый и помятый, и приступил к последней части подготовки. После моих последних экспериментов у меня в лаборатории были готовы все ингредиенты. Затем я осторожно перелил смесь в большую серебряную ванночку. Жидкость была совершенно прозрачной и имела красивый оттенок, вероятно, из-за соли меди в ее составе.

Теперь я приготовил батареи, и вскоре после этого применил электрический ток. К моему удивлению, никакого разложения не произошло, жидкость осталась прозрачной, с красивым голубым оттенком. Такой она оставалась в течение нескольких часов. Я корпел над ней, замирая от ожидания, но единственным изменением было то, что цвет сделался более глубоким и чистым.

Наступила ночь, а субстанция по-прежнему пребывала в жидком состоянии. Регулируя один из проводов, я случайно смахнул несколько капель из ванночки на пол. Падая, они издали шипящий звук, а когда они коснулись земли, вспыхнуло пламя, которое я тут же погасил. А затем стал внимательно наблюдать за содержимым сосуда, так как знал, что в его составе произошли изменения. Я убрал свет подальше, опасаясь, что он воспламенит пары, которые теперь поднимались с поверхности. Вернувшись в темноту, я обнаружил странные вспышки света, кружившие внутри жидкости; они постепенно становились все ярче, пока не осветили каждый предмет в комнате.

От поверхности также поднимались тонкие испарения. При вдыхании этих паров я сначала почувствовал головокружение, но это ощущение прошло. Теперь ароматы были восхитительными, они были божественными, я пил их, как нектар. Я смотрел на светящуюся поверхность, и казалось, что все мое существо пронизано восторженным экстазом; восхитительные потоки музыки мягко падали на мои уши, а теневые формы невыразимой красоты парили в воздухе вокруг меня. Внезапно безумное желание овладело мной: Я жаждал схватить серебряный сосуд и выпить темно-синий яд. Я раскинул руки в стороны с криком радости – и тут…

Наконец-то я оправился от лихорадки, которая держала меня в бесчувствии целую неделю. Прошло несколько дней, прежде чем я смог расспросить, как я оказался в своей собственной спальне, где моя хрупкая жена заботилась о каждом моем желании – ее маленькие руки были постоянно заняты, а глаза светились любовью и нежностью.

Постепенно в моей памяти всплывали подробности моего последнего занятия. Я представил себе, что ощущаю тонкий запах, распространяющийся по комнате, и вздрогнул, откинувшись на подушку. При мысли о своем замысле меня охватило чувство раскаяния. Мне казалось, что я вторгся туда, где человек должен бояться ступать, и я обрадовался, что мой план не удался.

Однажды утром, когда врач сказал, что я в состоянии вынести эту новость, мне сообщили, что одна из служанок, услышав крик в ту страшную ночь, взломала дверь лаборатории. Странный, всепоглощающий запах духов, по ее словам, сначала заставил ее отступить. Но, ворвавшись во второй раз, она обнаружила меня бесчувственным на полу.

Задыхаясь от нетерпения, я спросил, не трогали ли что-нибудь из аппаратуры в комнате. Нет, она ничего не трогала; окна были открыты, чтобы дать ядовитым парам рассеяться, затем двери были заперты и с тех пор их не открывали. Казалось, с моего разума сняли груз: я тут же спустился вниз и уничтожил все, что осталось от моего странного эксперимента.

Я был еще слишком слаб, прошло три или четыре дня, когда я смог спуститься по лестнице. С дрожащими руками и колотящимся сердцем (почему – не могу объяснить) я повернул ключ и вошел в лабораторию. Все оставалось таким же, каким я все оставил две недели назад. Там стояли громоздкие батареи, давно отработавшие свой ресурс, висели медные соединительные провода, покрытые зеленой ржавчиной. Серебряное корыто потускнело и поблекло, но было таким, каким я его оставил.

Внутренняя поверхность корыта была покрыта металлической накипью, а раствор почти полностью испарился: на дне оставалось небольшое количество жидкости, покрытое толстым слоем осадка опалового оттенка.

Внимательно рассмотрев этот покрытый коркой остаток, я заметил необычную неравномерность или, скорее, закономерность его поверхности. Там было пять маленьких кучек или бугорков, расположенных в правильном порядке – по одному под каждым углом квадрата и один в центре – в точности как пять сторон игрового кубика. Эти кучки были одинакового размера и одинаковой формы, так что я не мог приписать их появление случайности. Я предположил, что электричество так подействовало на частицы раствора, что заставило их занять свое нынешнее положение.

Я рассмотрел форму под микроскопом и обнаружил, что это осадок особого рода, но, удаляя стеклянным стержнем еще часть формы, я случайно коснулся одной из маленьких кучек и обнаружил под ней маленький кристалл кубической формы, а под каждым из трех других угловатых бугорков – аналогичный кристалл. Сняв слой с центрального бугра, я обнаружил то, что сначала принял за круглую массу. Но представьте себе мое удивление и ужас, когда я увидел, как эта масса начала бороться с жидкостью, и, очистившись от шелковистых игл осадка, открыла моему взору большого скарабея идеальной формы, темно-синего прозрачного цвета.

Чувство ужаса наполнило мой разум. Откуда взялось это странное существо? Откуда взялась сила, с которой он протянул свою антенну, снял синий кокон со спины и очистил крылья от осадка? Может быть, это результат моих исследований – моих дней, проведенных в трудах, моих ночей, проведенных в волнениях? Я попытался рассмеяться, но попытка не удалась, сердце мое заныло от странного предчувствия. В этот момент из глубины желоба раздался необычный звук, похожий на быстрое тиканье часов, но более громкий и с металлическим звоном – это было «смертельное тиканье», издаваемое жуком.

Как только звук утих, я снова посмотрел на существо: оно было наполовину в жидкости и наполовину вне ее, и, очевидно, пока не могло летать. Моим главным желанием было уничтожить это насекомое, так как его неземные звуки и странное мигание глаз, похожих на бусинки, заставляли меня дрожать от смутного ужаса. Однако я поборол это чувство и решил оставить его в живых на несколько дней.

На следующее утро я пришел в лабораторию, но, заглянув в серебряный сосуд, не обнаружил в нем следов скарабея. Озадаченный и раздосадованный, я стал обыскивать комнату, как вдруг услышал зловещее «смертельное тиканье». Облетев комнату несколько раз, он приземлился на край емкости. На него упал луч солнечного света: его цвет был изысканным – насыщенный глубокий лазурный. Жук казался живым сапфиром, и был бы прекрасен, если бы не его отвратительная форма.

Я захватил с собой кусочек сахара, который, как мне казалось, мог бы порадовать моего нового питомца. Положил его на скамейку рядом, и жук подлетел прямо к нему, уселся на сахар, но, как будто недовольный, через мгновение снова улетел на край ванночки. Я услышал скулеж у своих ног и, посмотрев вниз, увидел Лалетт, маленькую собачку моей жены. Бросил отвергнутый сахар в сторону шестиногого насекомого и вскоре услышал, как оно хрустит им в своих маленьких челюстях. Вскоре после этого я вышел из комнаты, и когда закрывал дверь, громче, чем когда-либо, услышал звук «смертельного тиканья».

Днем я работал не дома, и вечером первый вопрос моей жены был: видел ли я в тот день Лалетт? Я вспомнил, что утром она была со мной в лаборатории. Ррешив, что она, должно быть, заперта, подошел к двери, и, открыв ее, позвал собаку по имени. Не было ни движения, ни ответа; но, когда я позвал снова, что-то пронеслось мимо меня и вылетело в коридор. Я понял, что оно сбежало. Поспешно закрыв дверь, я бросился назад за светом. Войдя в лабораторию снова, я не увидел и не услышал жука; но посреди пола, точно там, где я оставил ее утром, лежала мертвая Лалетт.

Немного сахара все еще лежало рядом с ней – она была отравлена. Перед отъездом я еще раз старательно поискал жука, но никаких следов не обнаружил. Лалетт была домашним любимцем, и моя бедная жена была безутешна. Я сказал ей, что собака, должно быть, случайно наелась яда в моей комнате. Пообещал ей нового собачьего любимца, и вскоре ее горе улеглось. Всю ту ночь меня грыз неопределенный ужас. Размышляя об этом живом сапфире в доме, я решил, что Лалетт была убита ядовитым насекомым. Всю ночь оно преследовало меня во снах; несколько раз я просыпался, думая, что слышу этот неземной предсмертный клекот. В лихорадочной бессоннице я твердо решил назавтра обыскать каждый уголок дома. Временами мне казалось, что мое существование, моя судьба связаны с жизнью этого отвратительного насекомого.

В одном из снов той долгой ночи мне послышались упреки, что я создал яд и выпустил его в мир. Я вздрогнул и проснулся. Слова казались выжженными в моем мозгу. Я никогда не смогу их забыть. Слушайте!

На следующее утро я узнал, что одна из служанок, молодая красивая девушка девятнадцати лет, сильно заболела. Через несколько дней после этого она умерла. Доктора сказали, что это было сердечное заболевание. Один из них, сентиментальный старый эмпирик, сказал, что единственной особенностью этого случая была странная отметина на груди девушки. Меня пронзила дрожь. Отметина! Какая отметина! На что она была похожа? Каким-то таинственным чувством я понял, что эта отметина касается меня, но как? Вскоре я понял. На холодной белой груди трупа было пять синих пятен, расположенных, как пятна на пяти сторонах кубика. Контролируя свои эмоции изо всех сил, я заперся в своей комнате и, зарывшись лицом в руки, закричал в агонии: «Проклятый зверь! Это твои дела, кровь невинного существа на моих руках!». Мой мозг, казалось, кружился, и все попытки собраться с мыслями были тщетны: «Это адское создание… Мое создание! Оно убило эту молодую девушку, и как я мог знать, где оно остановится? Ясно было одно: моя жена и все домашние должны немедленно уехать. Взяв ручку, я поспешно написал С., объяснил, как мог, неожиданный визит жены, отправился на станцию и проследил, чтобы она первым же поездом отправилась на север. После обеда труп молодой девушки вынесли ее друзья, а остальные слуги разошлись по своим домам.

Я остался один в доме на всю ту долгую, одинокую ночь. Я ждал в каждой комнате, прислушиваясь к этому страшному предсмертному тиканью. Никогда еще влюбленный не ждал с такой тревогой шепота любимых губ, как я – этого ужасного звука. Но, кроме тихого рокота могучего города, стука медленно идущих часов и моего собственного сердца, все было тихо. Я искал всю ночь, но этого отвратительного существа нигде не нашел. На четвертый день пришло письмо от моей жены. Мой друг С. был болен, он быстро худел и хотел меня видеть.

Заперев свой дом – не без некоторого страха – я отправился на север к дому С. Когда я ехал по длинной аллее в полдень, мне казалось, что старый особняк окутан траурным мраком. Мое сердце было подавлено, предчувствие зла витало вокруг меня. Я не мог отделаться от него. Заплаканное лицо слуги, который впустил меня в дом, усилило мои скорбные предчувствия. Я нашел С. в постели, умирающим. Умирающим! Первый же взгляд на него лад понять, что дни его сочтены. Когда я подошел к нему, на его лице заиграла болезненная улыбка приветствия, но почти сразу же она сменилась выражением глубокого страдания. Я спросил, каковы симптомы его болезни. Присутствовавший при этом медик попытался объяснить, в чем суть болезни, но оставил меня в уверенности, что он совершенно не разбирается в этом заболевании. Я повернулся, чтобы поговорить с кем-то из членов семьи, находившихся в комнате, когда меня испугал пронзительный крик агонии, раздавшийся с кровати.

С. сидел в постели, его исхудалое лицо исказилось от боли; он хватался за шею своими белыми дрожащими руками. «Мое горло в огне! – кричал он. – Оно горит, горит! Воды! Ради всего святого! Каплю воды!» Дрожа, я поднес к его губам стакан воды, но едва он сделал глоток, как выбил стакан из моих рук на пол, воскликнув: «Дьявол! Я не просил купороса – дай мне воды, воды!». При этих словах он разорвал горловину своего халата. Боже милосердный! Могу ли я верить своему зрению? Там была роковая отметина. Даже среди пурпурных расширенных вен, которые переплетались на шее, как крепкие шнуры, я увидел ее. Пять синих пятен, расположенных как пять сторон кубика! Комната поплыла перед глазами, а в ушах звенело слово: «Убийца!»... Когда я пришел в себя, С. был мертв. Мое волнение списали на горе по поводу смерти моего друга; никто, кроме меня, не заметил проклятой метки. Члены семьи были поглощены горем; моя жена старалась утешить их, но на меня утешение не действовало. Я предался своим страшным размышлениям.

Как это существо нашло дорогу в это отдаленное место – я не знал и никогда не узнаю. Мне было достаточно знать, что оно там. Мой самый старый, самый верный друг был мертв, и счастливый дом стал несчастным, и все из-за меня! Через это мое проклятое творение. Почему я не послушался первого порыва и не убил жука, когда он лежал в серебряном корыте?

Я бродил в ночи; в голове моей царило полное смятение. Ночь была прекрасная – небо мерцало звездами, и осенняя луна взошла, когда я шел неровными шагами под деревьями. Я упал на мокрую траву и заплакал, как ребенок. Вскоре мягкое мерцание лунного света перешло в полное сияние, и вся страна омылась потоком прекрасного света. Нежность пейзажа через некоторое время произвела на меня впечатление. Я успокоился и обдумал свое положение. «Если это существо здесь, его надо выследить», – такое я не мог сказать домочадцам. Они сочтут меня сумасшедшим, думал я. Затем, опять же, я подумал, что волнение последних нескольких дней, вместе с моей поздней болезнью, могло произвести эффект оптической иллюзии – что никакого следа не было. Укрепившись в этом убеждении, я снова направился к дому.

Слуга, открывший дверь, вздрогнул, увидев мой изменившийся вид, растрепанные волосы и мокрую смятую одежду, но я спокойно попросил проводить меня в комнату, где лежало тело С. Я вошел один. Нужно ли говорить о результате? Страшная метка была на месте и ярко выделялась на фоне холодной белой кожи.

Я обыскал все углы комнаты, но нигде не было и следа страшного зверя. Тщетно проискав его еще какое-то время, я вышел из комнаты, нашел внизу свою жену и ее друзей. Они были потрясены моим изменившимся внешним видом. Я сидел в стороне, угрюмый и молчаливый. Тяжелое удушливое облако предчувствий одолевало меня, я чувствовал, что моя чаша еще не наполнилась, но, когда она наполнится, мне придется выпить ее до горькой-прегорькой капли. Мы разошлись, чтобы отдохнуть. Хотя мало кто из нас рассчитывал заснуть, едва я положил голову на подушку, как тут же отключился – тусклым тяжелым сном, без сновидений и почти без дыхания, как труп в соседней комнате. Не знаю, как долго я спал, когда внезапно проснулся от безотчетного чувства ужаса.

Как темно в комнате – поднесите ваш диктофон поближе к моему рту, я теряю сознание от громких слов – но я должен вам все рассказать.

Я проснулся, и, кажется, рядом с моей машиной! Громко и отчетливо я услышал предсмертное тиканье! Мои руки сжимались так, что ногти вонзались в плоть, когда я понял, что он в пределах моей досягаемости – рядом с моим ухом! Да помогут мне небеса, если я не раздавлю тварь сейчас!

Лунные лучи проникали через окна и наполняли комнату таинственным светом. Они коснулись подушек кровати и мягко упали на повернутое лицо моей малышки. Она мирно дремала; но на ее снежном челе, сверкающем синевой, как само небо, сидел отвратительный жук! Одним ударом я сбил его с ее лица, а затем вскочил на кровать. Я увидел его сверкающий драгоценный камень на земле, схватил и раздавил руками. Яростная боль пронзила меня, моя кровь, казалось, превратилась в расплавленный свинец. Агония была мучительной, я выронил мерзкое существо, и оно, пролетев сквозь оконное стекло, исчезло в лунной ночи.

Моя история почти рассказана. Вы знаете, как болела и умерла моя жена. Но послушайте! Вы не видели синего пятна в комнате. Посмотрите на эту руку – вот! Выше локтя, это знак смерти. Пять синих пятен, расположенных как на кубике. Мне осталось жить всего час. Теперь вы знаете мой секрет. Дайте мне отдохнуть.