Студёный день.
Во дворе магазина, на толстом суку карагача покачивается, удавленная шелковым черным шнурком, пушистая белая кошка. В круглых желтых глазах удивление и крик: За что?! Я не хочу!.. В лучах холодного зимнего солнца ослепительно-белая шерсть поблескивает инеем. Лапки в черных носках судорожно раскинулись, пытаясь ухватить коготками, что-то ведомое только им. Из чуть оскаленного рта выглядывает, между острых резцов, розовый язычок. Он прикушен тусклыми зубками, и дразнит застывшую очередь. В стене магазина, примерно на уровни груди, крохотное окно, а над ним тетрадный листок в клеточку с корявой надписью красным карандашом: «Один кг. Колбасы в одни руки!!!». В очереди иногда раздавалось:
- Вас тут не стояло! Нахал! Мужчины, наведите прядок!
Мужчины, уткнувшись в воротники, готовы были превратиться в ледяные монументы, чем ввязываться в склоку. А нахал исчезал вместе с покупкой за воротами. Вместе с ним исчезал повод для скандала, и становилось скучно. Мертвая кошка смотрела на это живыми глазами, порывы ветра с силой били ледяное тельце о чугунную ограду, и та протяжно гудела, то замирая, то словно напоминая, что все в этом мире смертно. Это навевало тоску и становилось еще холоднее. Люди топтались на снегу в попытках согреться и постепенно сгрудились плотной толпой у заветного окошка. Воротники заиндевели, легкий пар над толпой срывался злыми порывами февральского ветра.
Крупный мужчина в черной собачьей дохе несколько минут пристально рассматривал кошку, словно оценивая факт гибели животного, и сказал:
- Наверно колбасу стащила, вот и казнили рептилию.
Кошка глянула с укором и отвернулась, а тетка в песцовой шубе и рыбьими глазами взорвалась:
- А хоть бы и колбасу! Хоть две колбасы! Вот она висит бедняжка, а дети смотрят. Это что, я вас спрашиваю: урок нравственности!? Они насмотрятся такого, а вечером вам же прохода не дадут. Я бы этого кошкодава судила. Да-да, вплоть до расстрела!
Порыв ветра ударил трупик об ограду: Бум-м-м-м…
- Пускай рискнут, а я посмотрю, как за ними труповозка приедет,- муж-чина зло сверкнул темными глазами из-под густых белых бровей, на багровом от мороза лице.
Толпа чуть шевельнулась от легкого развлечения и, глядя на крупноблочное лицо, покатые глыбы плеч, молча поверила. Дама не нашла, что сказать, но все же фыркнула что-то, как злая кобыла, тем самым оставила последнее слово за собой и уставилась на трупик. А он повернулся и показал язык. Дама отвернулась и уперлась глазами в худую спину женщины в поношенном пальто.
- Пьяницы, наверное, в том доме живут,- подхватила разговор женщина. Помолчала, собираясь с мыслями, и уверенно зарокотала тихим басом: Конечно пьяницы. А кто больше? И дети у них пьяницы будут. А то и проститутки. Кошку, может, отец повесил, а они потом его же и задушат, дайте только срок. Их надо, как только родился, сразу в колонию, а потом – в тюрьму.
-Так уж и в тюрьму,- возразил собачья доха,- я тоже в детстве ликвидировал одну шкодливую рептилию. Году в пятидесятом вот так же простоял на морозе полдня за фунтом колбасы. Да не в теплой шубе и унтах, как сейчас, а в драной фуфайке, что осталась от отца, он на фронте погиб. На мне штаны в заплатках и дырявые отцовские кирзачи, а вместо теплых носков или портянок – газеты. Чуть жив домой пришел. Присел возле печки на стульчик, ступни в поддувало сунул отогревать, а котяра колбасу хвать со стола, и в форточку. Я в дверь и босиком по снегу за ним. Да разве догонишь? Ну, ничего, вечером сам пришел. Сидит морда наглая, облизывается. Я его хвать, и на улицу. На доску положил, левой ладонью поглаживаю, в правую взял топор и хрясь по шее. Ох и кровищи было. Мать, конечно, выпорола меня в тот же день.
- Мало выпорола,- вякнул мужской голос из толпы,- все одно живодером остался: вон какой кожух себе справил. В магазине такой не купишь. Небось, живьем шкуры сдирал.
- Да я тебя…- задохнулся мужчина и ринулся к обидчику, но плотная толпа даже не колыхнулась под яростным напором,- купил я шубу, на толкучке купил, и унты…
Толпа молча дружно не поверила. Мужчина ярился и даже пытался достать обидчика через головы. Исчерпав пыл, смачно плюнул с досады и отвернулся. Плевок пролетел пару метров, уже ледышкой звякнул о чугунную ограду, и отскочил в снег.
- У меня в войну, в Ленинграде, котик был, ярко-рыжий такой, с белой манишкой, Борис звали,…- заговорила пожилая дама. Ее каракулевое пальто до пят, некогда черное, давно поблекло и вытерлось, как и шапочка-таблетка на седой гриве густых волос. Кисти рук покоятся в потертой каракулевой муфте, давно забытом атрибуте модниц. Вся очень аккуратная и старомодная, этакий хорошо сохранившийся музейный экспонат, который трогать руками категорически запрещается. И только ярко-голубые глаза пронзительно блестят на тонком лице аристократки.
-….Ласковый такой. Я тетради проверяю, а он ляжет ко мне на колени и поет, поет…. Или сядет на плечо, носик в ухо запустит и щекочет влажным язычком и тоже поет что-то, вроде, как рассказывает. И вот однажды простыл. Так получилось, что всю ночь гулял, а мороз сильный был, как сегодня. Утром пришел и чихает.
- Грипп, что ли? – спросил участливый голос.
- Не знаю что, а только вялый стал и в поддувало лезет, шею греет. Надо лечить, а кроме красного стрептоцида ничего нет. Я растолкла пол таблетки и даю ему с ложечки, а он не хочет. Ну, совсем как ребенок. Еле-еле уговорила: почти силой всыпала в ротик. Он пожевал-пожевал и проглотил кое-как. Скоро он ожил немного, но все же грустный какой-то. Теперь его надо хорошо кормить, а нечем: на карточки только сто двадцать пять грамм хлеба, да и то хлебом назвать трудно: так, какая-то питательная субстанция. За деньги ни чего не купишь: цены сумасшедшие, а зарплата мизерная. Фамильные драгоценности давно отнесла на «черный рынок», чтобы выжить. Так я стала ловить мышей…
Очередь дружно засмеялась: невольно представилось, как старушка притаилась на четвереньках у мышиной норки, с приподнятой сухонькой ладошкой. И не важно, что тогда, в блокадном Ленинграде, она была молодой и сильной. Сильной потому, что продолжала учить детей, потому, что выжила. – Порыв ветра ударил трупик о холодный чугун, и он одобрительно прогудел.
- …мышеловкой,- невозмутимо продолжила учительница,- помню, поймала первую мышку, а взять рукой боюсь. Так вместе с мышеловкой и принесла Борису, а он не ест.
- Вот сволочь,- буркнул собачья доха,- готовое жрать не хочет.
- Больные кошки не едят,- заступилась учительница.
- Я тоже, когда больной, не ем. Особенно с похмелья,- раздалось из толпы.
- Вот ты и удавил кошку, алкаш несчастный,- прогудела женщина в поношенном пальто.
- Так ваш Борис что? сдох что ли, или чо?- раздалось из толпы.
- Нет, Борис не умер. Выжил. Я себя пересилила: взяла мышку, лучиной шерсть осмолила, почистила ножичком, потом выпотрошила и промыла. А что осталось, даже кишки, сварила в кружке. И такой чудный мясной запах встал…. Я не выдержала и выпила этот бульон, и так тепло стало, а тушку положила перед Борисом. И спряталась под одеяло. Лежу, а перед глазами этот крохотный, чуть больше наперстка, кусочек жизни. И запах мяса…. До сих пор не помню: уснула в тот вечер или сознание потеряла. Утром очнулась, а у кровати пять, представляете?! пять жирных мышей, и Борис сидит, на меня смотрит.
- Да где он их наловил то? Им тоже ведь чем-то кормиться надо. А где кроме, как возле человека? Из Ленинграда, говорят, даже крысы ушли еще перед блокадой. А уж им-то корму было бы дай боже: люди ежедневно тысячами гибли от голода. Я сам видел, как под Старой Руссой после боев каждый труп был облеплен крысами. Они так и шли вслед за фронтом. Житья от них не было. А тут, почему то ушли,- раздалось из толпы.
- Не знаю, чем мыши питались,- ответила учительница,- им ведь много не надо. А так я думаю, что книгами тоже: корешки ведь на казеиновом клее, а это продукт переработки молока. Я сама этот клей выпаривала и ела, а книги – в печь. От родителей осталась огромная библиотека. Начала девятнадцатого века книги были. Сейчас таких не найдешь. Самое ценное, конечно, пыталась оставить, но все же – все же….
- А что с Борисом?..
- А что Борис? Всю блокаду носил мне мышей, воробьев. Случалось, что сороку или ворону притащит. Тогда вообще пир горой. А весной пятьдесят четвертого он умер. Совсем старый стал, последнее время больше лежал. Я его теплым молоком и мясным фаршем кормила: зубов у Бориса почти не осталось. Особенно он куриную печенку любил. Я ее покрошу ножом помельче и даю. А потом он как то забился под диван и там умер. Муж сделал гробик, да так и похоронили на кладбище. Оградку поставили кованую и табличку: «БОРИС ОРЛОВ, ЗАЩИТНИК БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА». В тот же год мужа перевели служить сюда, так и остались. Я уже тридцать лет каждую весну на Родительское езжу в Ленинград, к Борису.
Порыв ветра ударил трупик, об ограду: Бом-м-м-м…
- Чем болтать зря, сняли бы лучше кошку с глаз долой,- проворчал мужчина в собачьей дохе.
- А у тебя что, руки отсохли?
- У меня руки заняты – он показал колбасу, пнул подвернувшуюся собачонку и ушел.
Собачонка взвизгнула, куснула тетку в песцах и юркнула в щель забора. Теперь взвизгнула тетка, и вслед собаке раздался пространный диалог. Яркие губки, рожденные говорить примерно следующее: "Дорогой, этот галстук тебе не идет",- со всей страстью смертельно оскорбленного человека с минуту перебирали всех святых и собачью анатомию. Предельно образно помянули секс и закончили петлей живодера.
Когда подошла очередь учительницы, из окошка раздалось: - Колбаса кончилась,- и окошко захлопнулось с деревянным стуком. Очередь стала расходиться. Учительница попыталась снять покойницу, но не дотянулась, тяжело вздохнула и ушла. В опустевший двор забежали две девочки-дошкольницы.
- Когда котеночек поспит, мы с ним поиграем – сказала одна девочка и весело засмеялась.
- Он не поспит, он давно сдохлый – равнодушно сказала вторая.
- Он поспит, ты плохая!- закричала первая девочка и заплакала.
В уголках желтых глаз мертвой кошки, у переносицы, заблестели про-зрачные капельки. Злой порыв ветра ударил трупик об ограду, и чугун тяжело застонал под дружный плач детей.
05.01.2016
Николай Парфенов
В целом — грязные трусы на виду ради грязных трусов.
Также отметим, что в общениие вы, Николай Парфёнов, переходите на личность комментатора, что запрещенно правилами сайта. Конкретизируем — про ранимую душу и экстрасенся — это все лишнее.
Вы можете не соглашаться с чьим-то отзывом, но не нужно переходить к обсуждению его личности. Пожалуйста, запомните.
Казус, на вашу личность не переходил, обсуждая только произведение и иллюстрацию к нему. К сожалению, нам не известно, что за иллюстрация была до этого, чтобы оценить ее адекватность. Сейчас на обложке ничего возмутительного не наблюдаем.
Немного приберем обсуждения, которые отошли слишком далеко от публикации
юному натурализмуреализму. Вот и весь сыр-бор.В таких случаях, пожалуйста, обращайтесь к админам.
И без картинки теперь не знаю, как это развидеть, еле смогла до конца прочитать. Какое-то смакование жестокости получилось… Так не хватает светлого, доброго, жизнеутверждающего! Ну почему? Зачем… Больше не смогу читать произведения автора, наверное, перед глазами всё это стоит…
Какую пользу? Какой воспитательный момент заключен в этом
в этом
этом
и в этом
Рассказ о битье трупа кошки об ограду?
Абзац с ловлей мыши и её потрошение не вызвал такого отторжения, как вот это мерное покачивание с битьём об ограду и разнообразные бом и бум, под различные завывания ветра.
Плюс подробнейшее описание внешнего вида и внутреннего мира кошки.
Те, кто прочитали это здесь, на Бумажном слоне, не имеют никакого отношения к нелюдям и выродкам. И всё, что могут испытать — это отвращение и злость. Никто не станет задумываться о том, что не стоит подобным образом себя вести. Они и не стали бы! Те, кто читают здесь это, на Бумажном слоне, не нуждаются в подобном «воспитании». Здесь никто бы не стал вешать кошек и пинать собак. Это Вы понимаете?
Кого Вы тут собрались воспитывать??
так я же задала вопрос, куда конкретней?
Я вижу несколько иное. Из чего следует вопрос — зачем тогда этот рассказ здесь, на Бумажном слоне? Какую пользу он тут может принести?
Если же речь не идёт о пользе, то этот рассказ, получается, должен развлекать. Но я не знаю, кем надо быть, чтобы такое развлекало.
Тогда должна идти речь о том, что рассказ должен представлять какую-то художественную ценность. Но я не вижу тут никаких новаторских ходов. Рассказ среднего качества, без литературных изысков.
Зачем он нужен, в таком случае?
Вы же меня на «Дзен» направляли и где-то выше в комментариях говорили о том, что рассказ вышел в газете. Там, вероятно, был понят и принят. Здесь Вам задают вопросы. Потому я и написала
Про понятно, все такие.
Но на мой вопрос Вы так и не ответили…
Автора этого опуса жарят совсем по другому поводу.
Здесь всё гораздо глубже.
— По теме. Рассказ жёсткий. Не для слабонервных, особенно для тех, кто «рисует» картинки (я такая). Образы все живые, ощущение такое, что читатель находится там, в этой очереди. Диалоги очень и очень жизненные, порой корявые и от этого становятся ещё реалистичнее. Это мои ощущения. Наверное, он вызывает негативные эмоции, даже неприятие. Но это скорее говорит о его правдивости, какой бы гадкой она не была. А ещё я помню 90-е, когда с ночи за хлебом стояли. Такого наслушаешься… Это не за книгами по записи.
Повешенная кошка — жертва и одновременно «свидетель» бесчеловечности и жестокости, которая царит и в этой очереди даже по отношению друг к другу. И равнодушие, конечно же. Антиподом всего этого является маленькая женщина, пережившая голод в блокаду и сохранившая в себе жалость к своему питомцу и ни на минуту не допускавшую мысли о том, чтобы хоть на время утолить голод, сделав из кота суп. Ну, можно каждый персонаж разобрать по «косточкам», конечно. Я так, коротко. Может, я тупая, но у меня были свои «картинки».
Извини, Коля, что я тебя «сдала».
А какой воспитательный момент заключен в этом?
(Я не придираюсь, мне правда интересно)
Я тоже пробую себя в разных жанрах. Тяготею к деревенской прозе и даже написала что-то подобное, но в своём хохма-стиле. Нравятся эстрадные монологи. Я не писатель и у меня нет стремления «умирать» из-за того, что моя Муза снова свалила к кому-то и тот кто-то выдаёт шедевры, а не я (вру, жаба давит, что «Собачье сердце» написано не мною, а «Джентльмены удачи» поставлены не по моему сценарию ). Иногда буквы «душат», но в слова складываться не желают… и тогда я лезу на стену. В прямом смысле. Отвлекаюсь барельефами. Или плету из ротанга. А куча недописанных рассказов условно пылится в компьютере. Так, что я разгильдяй в этом смысле.
Коля, нет. Он подходит очень серьёзно и основательно. По некоторым моим и его работам у нас есть разногласия вплоть до виртуальных драк, где каждый иногда остаётся при своём мнении, либо прислушивается и поправляет. По картинке я уже объяснила. Она была лишней в этом рассказе. «Бом» или «Бум», думаю, что это был своего рода художественный приём, оживляющий эту несчастную кошку. Она то «соглашалась» с кем-то, то «отрицала» происходящее… Самое ужасное в этом рассказе (на мой взгляд) то, что никто так и не удосужился снять с верёвки бедное животное. И она снова, и снова станет предметом «оханья» в очередной толпе за колбасой.
Иногда нужна такая правда жизни. А то, что здесь авторы жалостливые до животных, радует, но порой создаётся впечатление, что автора этого текста банально троллят. Но я хочу верить в доброе.
Я очень чётко и доступно передал своё отношение к бессмысленной документальной трансляции ужасов и мерзостей окружающей нас обыденности (либо отдалённой от нас во времени) под видом «художественной литературы».
Смысл мог появится, если бы автор в должной мере владел писательским мастерством. То есть, если бы сие представляло бы ценность в виде художественного произведения. Но… текст откровенно слабый.
Поэтому осталась только подвешенная кошка, которая бьётся об ограду. Смотрите, говорит нам автор, ужас-то какой, жестокие люди повесили кошку. Больше предложить ему, по сути, нечего, кроме этого воздействия на читателя шокирующим контентом. Чтобы вызвать хоть какую-то реакцию, раз не хватает литературного мастерства.
Что ещё делать, он не знает, а потому продолжает долбить этой несчастной дохлой кошкой об забор, несколько раз упоминая это в тексте. Бум, бум, бум. Вроде как получаются глухие ворота человеческой чёрствости, равнодушия, жестокости, а наш автор стучит этой кошкой в эти ворота, словно бы не имея представлений о том, как ещё в художественной литературе можно оказать воздействие на читателя.
Полагаю, если бы ему предложили написать что-то на тему любви, то он на протяжении всего рассказа показывал бы долгие поцелуи взасос между персонажами. А потом ещё порнографии, чтобы была правда жизни, с описаниями, что куда будет вснуто, что будут лизать и тп.
Потом в комментариях, разумеется, будут отрицательные гневные отзывы, под этой порнухой. Это даст понять автору, что он опять написал то, что нужно. Разбередил сердца. Люди неравнодушны.
После этого чудовищного признания женщина-дворянка неожиданно начинает рассказывать историю про то, как кот приносил ей мёртвых мышей в блокадном Ленинграде. Словно бы не заметив, что только что было рассказано. Ну, типа, сказал и сказал, теперь моя очередь рассказывать. Раз уж тут кошка болтается на верёвке, то пришло время для воспоминаний о кошках.
И в своём рассказе, похоже, пытается вызвать чувство сопереживания к своему покойному коту, который ей помог, пока другая кошка болтается рядом. Типа, бывают полезные кошки, которые наоборот людей кормят, а не обкрадывают. Поэтому нехорошо кошек рубить и вешать на деревьях. А так — видимо можно было бы.
Потом перед бабусей закрывается магазин, типа зря стояла — ещё больше жести, ещё больше! А потом отсталых девочек туда, одна из которых говорит, что «котёночек» поспит, вися на верёвке, а потом она с ним поиграет. И весело смеётся. Умственно отсталая видимо для ещё большей драмы…
Короче, больше жести! Чтобы ещё более яркая реакция была от читателей. Чтобы уж точно прочувствовали трагизм. Потом нужно было, кстати, в конце написать, что сверху упал балкон и придавил девочек. И мозги брызнули во все стороны.
И трупы не убрали до утра. А ночью их оприходовали некрофилы. Для дополнительной перчинки можно в подробностях описать.
Во будет бестселлер!
Ещё переносы убрать.
.
Под впечатлением от рассказа.
Это одно из лучших твоих произведений.
А вот так:
litclubbs.ru/articles/40981-studyonyi-den.html#comment_673981
«Что имеем — не храним» называется. Лютейший гротеск и сюрреализм. Пока читал, такое ощущение, будто попал в голову глубоко нездорового человека (речь не про автора этого произведения), как в фильме «Клетка», где женщина-психолог при помощи особой аппаратуры погружается во внутренний мир маньяка, как в виртуальную реальность, будто в фильме «Матрица». Я подумал поначалу, что и здесь что-то такое. И потом, в конце рассказа, окажется, что всё это происходило в фантазиях слесаря-алкаша спившегося. Но не тут-то было…
При этом автор искренне считает, что показал правду жизни.
Это просто взрывает мозг.
Где вы показали современную жизнь? Вопрос риторический. Я уже все сказала, можете продолжать себя нахваливать
героивеликойпобеды.рф/partnery_pishut/
На конкурс всего прислано 5341 работа.
Ваша работа в шорт-листе в числе 541 других участников, это предпоследний этап конкурса.
В число 76 победителей она не попала. Ну, наверно, её можно называть финалистом. Как хотите. Неважно, в конечном счете. Она всё-таки лучше, чем почти пять тысяч других присланных текстов.
Попавших в лонг-лист организаторы называют полуфиналистами, в шорт-лист — финалистами. Ну и отдельно победители. И можно ещё заказать значок участника или призёра конкурса за 800 р с доставкой, носить его на груди «среди других общественных наград». И почитать сборник в pdf. Не успел уточнить, издают ли они его или нет. Ой, фсё.
Кажется, на личность автора я не наехал.))))Все остальные…
Вот если в рассказе показать перепачканных дерьмом персонажей, которые ведут себя и пахнут соответствующе. И за весь рассказ они не то что не эволюционируют, они даже помыться не догадываются, оставаясь на своей мёртвой (и вонючей) точке.
Чему нас научит такой рассказ? Если верить вашему объяснению, соль в том, чтобы показать, какие малоприятные люди, эти выпачканные. Ну допустим.
Если рассказ читает человек, который и так понимает, что не надо пачкаться, а если и случилось- надо отмыться и не лезть больше в выгребную яму — ему просто будет противно от показанной автором картинки.
Если рассказ прочитает человек, который сам уже выпачкан, он скажет — о! Точно! Таких как я, в мире полно! Отлично, можно не мыться: про нас даже рассказы пишут!
ИТОГ: человек чистый, прочитав ТАКОЕ, захочет промыть глаза и больше такого не читать- потому что мерзко. Человек же перепачканный, прочитав рассказ, скажет «во! Норм!, не мы такие, жизнь такая». И? Кому рассказ откроет глаза на правду?
А никому. Потому что нет правды в этом рассказе.
Речь не о том, что такого не могло быть.
Речь о ПРАВДЕ как о сочетании справедливости и истины, понимаете?
Нет правды в выпачканных дерьмом людях.
Да, так бывает, но это — НЕ ПРАВильно («правильно» и «правда» — видите одинаковый корень?), так вот автор (как мне видится) эту свою мораль «не надо быть такими» всё-таки должен донести до читателя.
Правда — она же не в мерзкой картинке. Кстати, в этом рассказе единственному «человечному человеку» по итогу даже не досталось колбасы. Или смысл в том, что и грязным, и чистым жизнь отвешивает оплеухи?
Вы же убедительно можете писать, так вот, всё-таки нужна ещё и правда. И размещать рассказ там, где его прочтёт и сделает выводы определённая аудитория — в данном случае люди, которых вы хотите хоть чуть перевоспитать своим рассказом.
Сейчас же это выглядит «смотрите, какие-то перепачканные люди убили кошку» — и всё.
Если рассказ про обмазанных дерьмом выродков прочитает обычный человек, то для него рассказ будет бесполезен, обычный человек просто поморщит нос.
Если рассказ прочитает обмазанный дерьмом выродок, то он порадуется, что про них, обмазанных дерьмом выродков, пишут рассказы. И пойдёт пнёт собачку ещё раз. Или сделает из неё заплатку на шубу. Потому что в рассказе не говорится про то, что плохо быть обмазанным дерьмом выродком. Эти выродки просто ДЕМОНСТРИРУЮТСЯ.
Для справки — рассказ не читал.)
И читать не буду.
И так всё понятно.
Мне тоже надо это описывать и публиковать, чтобы других тоже затошнило?
Впечатляющая вас яркость реакций (опять же о стороны. даже- с моей стороны) схожа с оптимизмом человека, который радостно наблюдает, как горит музей: во как ярко, во как светло! Хотя, конечно, некоторым нравится внимание любого рода, причина не так важна. Горит же. Тепло и красиво, вот и хорошо.
вот так [грустно] видится мне со стороны.
Я не понимаю, для чего нужно демонстрировать человеческую грязь. Если бы понимал, зачем это нужно, то опубликовал бы, наверное, как какой-нибудь грязный мужчина насилует ребёнка, затащив к себе в гараж.
Думаете, это не будет правдой жизни? Думаете, реакция на этот рассказ, с документальными подробностями, не вызовет яркого отклика в комментариях?
Ну так что, написать? Придёте почитать?
Будет супер-правдиво. Найду где-нибудь в новостях соответствующий случай. Во всех подробностях распишу…
юный натуралистпочитатель реализма.
А про слово «псевдо» — отдельная часть балета.
По поводу того, что… прочтёте…
Вот как…
Даже не знаю, как это прокомментировать.
Нет, не буду я писать реалистичный рассказ про описание изнасилования ребёнка. Как и не хочу писать рассказы про то, как болтается повешенная кошка на ветру. И как-то не хочется даже объяснять, по какой причине не хочу…
Первое же несуразно переполненное прилагательными, а потому корявое предложение:
И? Все запятые здесь лишние. Оба-на! Автор об этом не знал? Зачем писал тогда? Пусть бы рассказывал, что ли… В речи про запятые можно не знать. Достаточно руками махать и «экать».
Да и вообще — это сценарий или пьеса? Почему в настоящем времени от третьего лица?
Далее.
Последнее предложение — рассогласованность времён. Если необходимо перейти из настоящего времени в другое — существуют абзацы и прочие способы разделения текста.
Читать дальше не стал. Слабо. Пожалел, что вообще начал. Картинка, выведенная вначале — не соврала.
Если же оценивать здесь и сейчас как художественный рассказ: 1/10.
Такими рассказами пытать можно.
Прочитал примерно половину с начала и концовку. Понятно, почему рассказ вызывает эмоции. Потому что он с маниакальной истошностью бьёт по нервам.
Лично я всегда считал, что сильные эмоции читателя — это победа автора текста. По сути, это и есть цель писательства.
Но сейчас внёс в своё мнение некоторые коррективы.
Давайте не путать тёплое с мягким. Само по себе отвращение в какой-то степени хорошо. Оно позволяет осознать некие человеческие ценности, определиться с отношением к базовым понятиям. То есть понять, «что такое хорошо и что такое плохо». Вот так примитивно.
И приёмы для этого используются тоже примитивные. Но действенные.
Лично я ничего не имею против чернухи. Жанр довольно популярный, особенно в недавнюю историческую эпоху. В момент, когда наконец-то разрешили говорить о плохом, люди долго не могли выговориться. Как, знаете, после сухого закона, когда пили до смерти. Или дай умирающему от голода тарелку пельменей — он проглотит не жуя и тут же откинется.
Но прошло время, и мы «наелись». Теперь нет потребности насытиться, зато есть необходимость насладиться вкусом. Не нужно количество — его и так во много раз больше необходимого. Дайте качество, его по-прежнему не хватает. Точнее, меньше его не стало, но оно потерялось в громадных кучах литературного мусора, который наводнил Интернет.
Вот и этот рассказ по качеству — мусор.
Я не буду говорить даже о многочисленных глупых ошибках, хотя и это имеет большое значение. Главное — художественность. Которой здесь нет.
Но есть попытки. Неумелые такие. Когда вот хочется написать как-то эдак, но выходит только каждые пять минут бить читателя по голове дохлой кошкой. И это работает. Но работает не совсем так, как должно.
С другой стороны, работает же. Может быть, когда-нибудь автор научится понимать, что такое художественность. Что такое искусство. Пока же он очень искусно тычет грязным пальцем в нарыв.
— Шо, опять???
Ну труп и труп. Зачем могильники тревожить? Ладно бы вы археологом были. Так ведь нет.
Вероятно, это действительно было так. Но вот идеи истории не вижу. Просто посмаковать мерзостную сущность некоторых нелюдей?
Гнетущее и отвратное послевкусие. Будто гниль в рот попала. И не отплюешься никак.
В России? У меня отец пережил блокаду ребенком…
Не понравилось, увы.