Оберег

Уже около полуночи, Эля почувствовала схватки. Сначала она подумала, что ложные - срок родов ещё через две недели - но боли усилились и участились, начинаясь внизу живота и отдаваясь в пояснице.

С другими её детьми, даже с близнецами, всё было просто - она рожала очень быстро: часов пять-шесть схваток, роды без осложнений, пришла в себя, и домой. Конечно, тогда она была моложе. Но с этим ребёнком, последним, таким желанным, она боялась и нервничала, хотя врач и уверял, что беременность проходит совершенно обыденно. А ещё её вдруг захлестнули эмоции - она чувствовала себя такой огромной и некрасивой, ей начало казаться, что глаза мужа устремляются на груди и бёдра других женщин с интересом и желанием. Лёха не понимал её - по его мнению, ему действительно не в чем было каяться - и с нетерпением ждал родов, надеясь, что с появлением малыша она успокоится.

Решив, наконец, что это настоящие схватки, Эля встала, осторожно, чтобы не потревожить Лёшека, вышла в гостиную, и начала ходить в темноте взад-вперёд. Постоянное движение несколько облегчало боль. Она хотела, чтобы муж поспал подольше - ему предстоял трудный день, как и многие последующие. Ведь он не привык возиться с младенцами.

Разбудила она его уже часов в пять, когда даже ходьба перестала помогать.

- Лёшек, пора кажется, у меня роды начались, - Эля потрясла его за плечо.

- Ты уверена? Вроде еще рано?

- У меня схватки с середины ночи. Надо завести Олю к моим и в больницу.

- Блин, ты же даже ничего не успела подготовить!

Эля начала собирать вещи - халат, ночную рубашку, тапочки. Лёха только попадался ей под ноги - он сам не ожидал, что будет так волноваться.

В клинике не удивились, что схватки начались раньше срока - сестрички там повидали всякое. Было ещё не время вызывать врача, и Элю разместили в отдельной палате со специальной ванной, чтобы было проще залезать и вылезать в её положении. Когда она легла в воду, стало легче, но постепенно и это перестало действовать. Она до последнего момента не знала, потянет ли естественные роды, но тут решилась.

- Лёшек, - попросила она. - Я хочу обезболивающее, пусть сделают укол.

Он ушёл искать врача. Немолодая уже женщина всё проверила, и поставила Эле на живот специальные датчики - следить за сердцебиением ребёнка. Потом пришли делать укол, но получилось неудачно - долгожданное онемение не наступало, Эля продолжала всё чувствовать и находилась уже в каком-то полусознательном состоянии - она ведь совсем не спала ночью.

Прошло ещё около часа, и внезапно датчики забили тревогу: сердцебиение ребёнка резко понизилось. Прибежала врач и начала что-то быстро говорить Лёшеку. Эля поняла, что с ребёнком что-то не так.

- Эля, возможны проблемы, врач хочет делать экстренное кесарево. Я согласился.

- Ребёнок, только ребёнок, что со мной не важно! - прошептала Эля.

- Не говори глупости, с вами обоими всё будет нормально.

Её переложили на каталку и повезли. Эля не могла поверить в то, что происходило, её страх был сильнее даже боли. Лёшек быстро шёл рядом и сжимал её руку. Последнее, что она увидела, прежде, чем провалиться под наркоз, его губы, безмолвно шептавшие «Люблю».

Эля заснула, и началась операция. Лёхе выдали стерильные шапочку и халат, и выпроводили за двери в предоперационную, но сквозь стекло он мог видеть, что творилось внутри. Он был в каком-то ступоре. Когда Нинка рожала Макса, его и близко не подпустили. С ней в больницу поехала её мать. Лёха, отпросившись с работы, сидел в коридоре и ждал. Потом тёща вышла и как-то совершенно по-деловому сообщила:

- Всё, родила девка. У тебя сын. Ручки-ножки целы, по пять пальцев, заорал так, что все оглохли.

- Как Нинка себя чувствует? А мне на него посмотреть можно?

- А что ей станется - уже сидит, кушает. Мальчика сначала помоют, а потом уже тебе показать принесут, а то ещё испугаешься, - она беззлобно рассмеялась.

На тот момент, Лёха не особо знал, зачем этот сын ему вообще нужен, тем более - от Нинки. Появление ребёнка только крепче привяжет к ней. А уж детский плач точно достанет. Но вот медсестра протянула Лёхе спящего малыша, завёрнутого в полосатое полотенце и с мягкой голубой шапочкой на голове. Осторожно, словно хрустального, взяв его на руки, он сразу пропал. Этот беспомощный комочек был частью его самого, внезапно накатило желание защитить его, уберечь от любых бед, и отцовская любовь оказалась не просто словами.

Теперь всё было по-другому - Лёха точно хотел этого ребёнка и боялся за любимую женщину. Самой операции ему было не видно из-за снующих спин в халатах, но наконец раздался громкий крик, и на руках у медсестры появился измазанный чем-то белым человечек с неожиданно тёмными мокрыми волосиками. Новорожденный сморщил личико, заплакал и начал писать во всех направлениях. «Ясно - опять мальчик!» - отца позвали внутрь, перерезать пуповину. Потом он взял сына на руки и тот доверчиво прильнул к его груди, даже затих. «Узнал!» - медсестра расплылась в улыбке.

Когда Эля пришла в себя, ей подали младенца - положили на грудь, чтобы он привык, начал сосать. Она с некоторым удивлением смотрела на него, постепенно осознавая, что роды позади, и она их проспала! Над ней склонилось лицо Лёшека - уже счастливое, а не тревожное.

- Я же обещал, что всё будет хорошо! - он поцеловал её в щёку. - И с тобой, и с нашим сыном!

- Мальчик?

- Ага, как ты и думала. Сорванец - своими криками всех на уши поднял, сестричку с ног до головы всю описал, уже меня за ухо укусил!

- С ухом ты придумал, у него и зубов-то нет!

- Может быть он думал, что это твой сосок и попытался прицепиться. Приятно, - Лёха, как всегда, шутками поднял ей настроение.

- Он здоров? Они проверили?

- Анализ крови взяли, всё нормально. Назовём, как ты хотела, в честь твоего отца?

- Владимир, Володя, Владимир Алексеевич, - повторила Эля, и ей вдруг перестало нравится это имя. - Ты знаешь, я почему-то передумала. Давай назовём Мишей? Михаил Алексеевич? Как тебе?

- Мне нравится. Так и сделаем.

Эля огляделась - она лежала в отдельной палате со всеми удобствами, как заранее договаривались с клиникой, но в голове ещё плавал туман от наркоза, и всё вокруг казалось слегка не реальным. Приехали родители с Олей, девочка попробовала взять новорожденного на руки.

- Смотри, мама, он мне улыбнулся! - радостно прощебетала она.

- Ты ему понравилась! - Эля знала, что младенцы не улыбаются, но малыш не плакал на руках у сестры - значит, они уже подружились.

Прошёл день, но Эля всё ещё была очень слаба. Она с трудом встала несколько раз в туалет, но чувствовала, что что-то не так. Ей никогда не было так плохо так долго после родов. Она лежала без сил, и Лёхе пришлось взять женщину заботиться о малыше. Когда он приехал вечером после работы, сиделка не могла нахвалить ребёнка - такой смышлёный, ласковый, и плачет только, когда голодный или поменять просится. Не младенец, а одно удовольствие! К удивлению мужа, Элино состояние не изменилось. Тревога вернулась, и он пошёл искать врача.

- Что с ней творится? Она не в себе целый день. Только кормит ребёнка, а остальное время - в полном отрубоне. Спит, в основном.

- Вы зря волнуетесь, иногда бывает после кесарево но, если хотите, мы возьмём анализ крови.

- Да, обязательно сделайте. Мне будет спокойнее.

Эля едва отреагировала, когда сестра пришла брать кровь, это казалось нормальным процессом. Но всего через полчаса, она прибежала обратно и начала спрашивать Элю о её самочувствии. Потом пришла обеспокоенная врач и ощупала её живот.

- Что происходит, в чём дело? - Эля начала задавать вопросы.

- С вашим гемоглобином, - ответила врач. - Вам бы в пору без сознания лежать, а вы ещё разговариваете и в туалет встаёте. У вас внутреннее кровотечение, и таз наполняется кровью.

- Это опасно? - вмешался Лёха.

- Мы сделаем тест, с радиоактивным барием, так что ребёнка вашей жене сутки нельзя будет кормить! Это нам покажет, что творится внутри. Потом - составим план лечения.

«Кровотечение!» - Эля не хотела думать об этом. Она ободрительно улыбнулась мужу, который ответил слабой улыбкой. Ему тоже не понравилось это слово - «кровотечение».

- Лёшек, возьми Мишеньку, хорошо? Не надо со мной идти на анализ. Я справлюсь.

Лёха положил спящего сына на грудь и устроился в кресле. Сердце внезапно сжала тоска - слишком хорошо всё было - дом, Эля, семья, ребёнок. Ему казалось, что будущее принесёт счастье и удовлетворение, покой внутри и снаружи. Если рядом с ним не будет любимой, тогда зачем это всё? Но его мозг, его натура оптимиста, отказывались допускать такой исход. Эля поправится, ей доступна лучшая медицина, которую можно купить, должно же это иметь какое-то значение!

Когда Элю привезли обратно в палату, она с умилением уставилась на спящего мужа, бережно прижимавшего к груди раскинувшего ручки сына. «Лёшек справится, - подумала она. - Даже если меня не станет, моё солнышко в надёжных руках». Пришла медсестра с пакетом крови - требовалось срочное переливание. Последующие несколько часов Эля находилась с странном состоянии: она вроде была в сознании, но не совсем. Понимая, что она ещё жива, она всё же стояла на пороге того света, и ей виделись её бабушки и дедушки, из которых она знала только одну бабушку - мать отца - остальные умерли до её рождения. Они были такие, как на фото в гостиной.

Не будучи ни особенно религиозной, ни суеверной, Эля почему-то всегда верила, что умершая бабушка наблюдает за ней откуда-то. Иногда, она просила о помощи не Бога, а именно любимую бабушку, где бы она ни находилась. Остальных она не знала, поэтому очень удивилась, что они пришли к ней в её бреду. Они все грустно и серьёзно смотрели на внучку.

- Бабушка, - обратилась Эля с мольбой. - Позаботься о Мише? Если со мной что-то случится, Лёшеку будет так тяжело одному. Я уверена, что он будет стараться, но помоги ему.

Бабушка, и при жизни необыкновенно строгая и непреклонная - в кого же ещё пошёл её сын - неодобрительно поджала губы, явно не поддаваясь на мольбы внучки.

- Эля, ты поступила не так, как должна была. Я не довольна тобой.

У Эли внутри всё оборвалось. Если уж она не может найти поддержку у бабушки, всё пропало! Но мамины родители смотрели на неё с любовью и заботой.

- Не волнуйся, Эленька, - сказал дед. - Мы присмотрим за Мишенькой, да и у тебя всё будет хорошо, ещё к нам в гости не собирайся.

Лёха проснулся, не соображая, где он. Всё тело онемело от долгой неподвижности. Миша так и спал, и отец осторожно положил его в кроватку. Потом подошёл к Эле - при свете ночника, она была очень бледная и вся мокрая от пота, волосы свалялись, из ночной рубашки вывалилась набухшая для кормления грудь: радиоактивное молоко, которое нужно было сцедить и выбросить. Эля, кажется, бредила.

- Помогите, - шептала она. - пожалуйста, Лёшеку будет одиноко и трудно без меня, охраните его. Защитите Мишеньку.

Он поцеловал влажный лоб жены, пододвинул стул к кровати и сел, держа её руку. Почувствовав его рядом, она несколько успокоилась и перестала метаться. Так он и провёл остаток ночи, ожидая рассвета.