Нарисуй мне небо

- Нарисуй мне небо.

Линда сделала вид, что просьба эта ее ничуть не задевает.

- Тебе какое? День? Ночь? Зима? Лето? Ясное? Грозовое?

Вопросы вылетали из нее холодные, отстраненные. Словно это и правда был всего лишь заказ. Обычный заказ. Работа, чтоб ее. Ничего личного.

Ник задумчиво уставился на девственно чистый холст. Провел по нему пальцем, словно ласкал. Линда неожиданно почувствовала дрожь. Ей захотелось крикнуть: «Не надо! Только не сейчас! За что?» Но она сдержалась.

- Такое, каким оно бывает на рассвете над морем.

Пальцы сами брали тюбики, выдавливали краски на палитру. Белый, черный, фиолетовый, синий, желтый, красный… Цветных клякс становилось все больше. Линда взяла кисть.

- Ага, - сказала она уже почти спокойно, - значит, еще и море.

- Да. – Ник оторвался от холста, обернулся. В глазах его была жалость. Совсем чуть-чуть, на самом донышке. – И еще город.

- Город?

Линда откровенно удивилась, мельком глянула в окно – там возвышались туши серых каменных громадин. С шоссе слышался нескончаемый гул.

- Зачем? – Только и спросила она.

- Пусть будет. – Ник ткнул пальцем в холст. – Здесь у самого горизонта.

- А-а-а-а, - ей показалось, что она уловила смысл, - маленький городок с уютными домиками на берегу моря?

- Нет. – Ник покачал головой. – Огромный город, сияющий огнями. – Он на миг задумался и добавил. – Но море тоже надо. И дорогу. Чтобы знать, куда идти.

Линду последние слова разозлили. «Будет тебе небо, - подумала она, - и море, и город, и дорога тоже будет. Я даже указатель нарисую. Подавись, скотина!»

Она принялась рисовать, щедро разбрасывая по белому цветные мазки. Сколько бы ни было в ней злости, сколько бы ни таилось внутри боли, надежды и разочарования, это не могло помешать таинству рождения. На холсте постепенно проявилось настоящее рассветное небо, под ним сияло всеми цветами радуги море. Из-за моря всходило алое солнце, бросало яркие всполохи на просыпающийся город.

Ник стоял сбоку. Не мешал, не говорил, почти не дышал. Когда Линда творила, ей нельзя было мешать. Что-что, а это он усвоил накрепко.

Город на горизонте расцвел колкими точками огней. В порыве вдохновения Линда добавила скалы. Потом немного подумала и посадила на холст летящих чаек – без них картина казалась неполной. Последней умелая кисть вытащила из небытия дорогу.

Девушка едва заметно усмехнулась и у самого края полотна поставила указатель. Задумывался он как издевка, только план не удался. Этот последний штрих Нику даже понравился.

- Здорово, - сказал он. – У тебя золотые руки и настоящий талант.

Линда отерла кисть о ветошь, палитру отложила на стол.

- Я знаю, - согласилась она.

В голосе было море горечи.

- Но что толку мне с этого таланта? – Девушка слегка замялась, смогла задушить в себе гордость и добавила: - Без тебя.

- Не скажи…

Ник подошел к холсту. На этот раз не рискнул его коснуться, остановил пальцы за мгновение до.

- Не скажи.

Он вновь обернулся к девушке, хотел ее притянуть к себе, обнять, но не успел. Линда отстранилась, выставила перед собой ладони, перепачканные краской.

- Нет уж, - сказала она. – Решил, так решил. Или ты передумал? Тогда я…

Она потянулась за палитрой.

- Не надо!

Парень даже сменился в лице. Жалость из глаз исчезла без следа.

- Не передумал и не передумаю. Прости.

Линда отошла к столу, уселась на мягкий стул, сложила руки на коленях. Легко сказать: «Прости». Сложно взять и простить. Ей это не удавалось. Никогда.

Ник поднял с пола рюкзак, продел в лямки руки, повел плечами, устраивая поклажу удобнее на спине.

- Я пошел? – Зачем-то спросил он.

- Иди. – Голос Линды стал совсем холодным.

- Прощаться не будем?

Она помотала головой. В горле встал ком. Говорить не хотелось вовсе. Да и о чем говорить? О предательстве? Об очередных рухнувших надеждах? О том, что дар ее оказался настоящим проклятьем? О том, что любовь обернулась миражем? Натуральным пшиком? Нет уж. До такого она не опустится.

Ник понимающе хмыкнул, переступил одной ногой через подрамник, попробовал дорогу на прочность.

- Она настоящая?! – Воскликнул он изумленно. – Настоящая! Представляешь?

Линда криво усмехнулась. Глупый вопрос. Ей ли это не знать?

Ник переставил вовнутрь вторую ногу, ухватился ладонями за край, высунулся по пояс наружу. На лицо само собой наползло масляное выражение. То самое, которое ей так нравилось совсем недавно. То самое, от которого теперь тошнило.

- Я не прощаюсь, крошка! Может быть когда-нибудь... – Он послал художнице воздушный поцелуй, но ответной реакции не дождался. Пожал плечами. – Как знаешь…

Ник распрямился, повернулся спиной и браво зашагал по настоящей нарисованной дороге к морю, к далекому городу. Шагов его слышно не было.

Какое-то время Линда сидела неподвижно, смотрела перед собой невидящим взглядом. Потом, когда солнце уже поднялось над морем, а мужская фигурка стала совсем крохотной, словно ожила - поднялась, схватила палитру, кисть, принялась, не особо стараясь, смешивать белый с черным.

- А я прощаюсь, - прокричала она, не таясь, - катись к черту, сволочь. Знать тебя больше не желаю!

Кисть начала наносить на холст мазки. С каждым движением руки новый мир сегмент за сегментом закрывала толстая металлическая решетка. Была она глухой, даже на вид прочной. Девушка не стала рисовать ни петли, ни замок. Зачем? Последним штрихом она щедро замазала солнце. Черным. Непроницаемым. В глубине полотна сразу стало темно.

Когда все было закончено, внизу, в правом углу Линда вывела: «Ник, 2123г». Чуть поколебалась и поставила точку. Щедро спрыснула картину закрепителем и тут же накинула сверху черную ткань. Смотреть на собственное творение ей не хотелось.

Да и на что там смотреть? Все они хотели практически одного и того же с небольшими вариациями. Кобели! Козлы! Сволочи! Предатели! Линда легко подняла картину и понесла туда, где ей было самое место – в чулан.

Здесь оказалось почти темно. Света из коридора проникала самая малость, но и ее вполне хватало, чтобы разглядеть у стены составленные одну к другой накрытые тканью картины.

– Отправляйся к друзьям по разуму, – не без злорадства сказала девушка. – Все вы, кобели, одинаковые. Все вы считаете себя самыми умными. Все уверены, что меня можно использовать и бросить просто так. Безнаказанно. Легко. А вот не угадал!

Она уже собралась уходить, но в последний момент зачем-то вытянула из стопки картин самую крайнюю, стоящую дальше всех от сегодняшней. В комнате Линда водрузила полотно на мольберт, приподняла край ткани. Прочитала вслух:

- Тони 2116г. – Улыбнулась воспоминаниям, проговорила: - Попробуем это еще раз, малыш.

Сдернула полотно и, уже не сдерживаясь, выругалась. Там, за решеткой, на обочине дороги кто-то мастерски поставил свой указатель. Большой. Деревянный. На нем красовался внушительный кукиш и надпись.

Впрочем, ее пусть каждый додумает сам…