Не просыпайся

Я сплю восемнадцать часов в сутки.

Просыпаюсь лишь ради небольшого перекуса и пары сигарет. Контрастный душ помогает сбросить остатки сонливости: тогда я шатаюсь по опустевшей квартире безмолвным призраком. Мне нельзя подолгу задерживаться в фазе глубокого сна, и ни один из восемнадцати часов не приносит отдыха: все предметы в доме кажутся упругими на ощупь и норовят постоянно ускользнуть из фокуса глаз.

Не знаю, сколько времени прошло. Не помню. Дня и ночи больше не существует. Реальность теперь лишь размытая, неизмеримая грань вечной усталости.

Едва взбодрившись, я принимаю специальные препараты и ложусь в измятую, чуть влажную постель. Таблетки помогают задержаться подольше в фазе быстрого сна, когда спит лишь тело, но разум продолжает свою работу, продолжает тратить мои силы.

Глупо звучит, но засыпая нельзя спать.

Я отключаюсь на несколько часов, чтобы начать все сначала.

Потому что здесь невыносимо. Без неё.

***

Я понял, чего не хватает. Залитое антрацитом небо есть. Блеск молний и раскаты грома в наличии. Ветер!

Наполненный озоном воздух касается кожи, и я улыбаюсь. От порыва ветра блондинка за соседним столиком роняет книгу.

Теперь все как надо. Промокнуть не хочется, поэтому дождя не будет. Но момент перед самой грозой, предчувствие буйства стихии наполняет меня мощью, настраивает на нужный лад.

– Шато-Мутон Ротшильд тысяча девятьсот восемьдесят второго. – Решаюсь я на эксперимент и киваю официанту. Парень улыбается и уходит.

Его лицо, продолговатое и слегка уставшее, кажется знакомым. Возможно, курьер, привезший мне пиццу прошлой субботой. Или случайный попутчик в вагоне метро. Не важно, где и как, но мы встречались – такие правила.

Терраса уютного городского кафе расположилась прямо среди колонн римского Пантеона. Отсюда отлично видать залитую светом прожекторов Эйфелеву башню. По узкому каналу неподалеку проплывает пустая гондола. Над выщербленной брусчаткой разливается музыка уличных артистов, но самих музыкантов нигде не видно.

Мимо проходит шумная компания: бывшие одноклассники, парочка коллег с прошлой работы. Они громко что-то обсуждают, смеются, но если вслушаться в их разговор, получится набор никак не связанных слов.

– Все нормально, командир? – Пашка, самый круглолицый и коренастый из всех, поднимает руку и окликает меня школьным прозвищем.

Я показываю поднятый вверх большой палец, едва сдерживая внутреннюю дрожь. Обычно я стараюсь такого не допускать. Предпочитаю мыслить и творить в одиночестве, бродя по опустевшим улицам. Но иногда прошлое не желает подчиниться, оказывается сильнее. И тогда появляются они.

Пашка смеется и догоняет остальных. Таким я его запомнил: смеющимся и компанейским. Вытираю салфеткой вспотевшие ладони и смотрю вслед другу, два года назад в последний раз уснувшему за рулем.

На миг меня отвлекает блондинка – она опять уронила книгу.

Незнакомка с желтым зонтиком-тростью появляется перед моим столиком словно из ниоткуда, впрочем, я бы не удивился, окажись это именно так.

– Можно присесть? – Улыбается она одними губами.

Я окидываю взглядом пустые столики вокруг и киваю.

– Пожалуйста.

– Спасибо.

Похоже, сегодня мне не удастся вернуть себе полный контроль, и сознание продолжит подкидывать собственные сценарии. Но сейчас меня это мало заботит, я вглядываюсь в сидящую напротив девушку, безуспешно напрягая память.

Глаза – два блюдца с крепким чаем, черты лица совершенно не примечательные, но что-то цепляет взгляд. Пропорции губ, а может излишне вздернутый острый носик? Такие девушки хороши и с незатейливым хвостиком, завязанным на скорую руку, и без капли макияжа.

“Хорошенькая, да”

– Вы извините, обычно я не подсаживаюсь к незнакомцам. – Робко начинает она, от волнения крепче сжимая ручку зонта. – Меня, кстати, Светой зовут.

– Артем.

Черт, где же я ее видел? Всегда помню, что или кого однажды захотел сфотографировать, такое вот у меня профессиональное шило в заднице. А это лицо так и просится в объектив.

– Не хотите вина? – смотрю на пыльную бутылку в руках официанта. Так себе и представлял вино сорокалетней выдержки.

– Вино утром? – она округлила глаза в притворном ужасе. – Отличная идея!

Я заметил, как вместе со смехом в ней растворяется застенчивость. Забавно, здесь времени совсем не чувствуешь, а за плотным покрывалом туч над головой не видно неба. Но Света знает – сейчас именно утро.

Старым винам не требуется “подышать”. Подношу бокал, пытаясь уловить аромат, делаю небольшой глоток. Ожидаемо, кислятина. Я никогда не пил Шато-Мутон Ротшильд, не восемьдесят второго, ни какого-либо еще года. Мой мозг не знает этот вкус, не может воспроизвести, а значит, в моем бокале сейчас плещется дешевое пойло из супермаркета за углом.

Я мог бы не гонять официанта, сразу материализовать бокал в руке, но торопиться некуда. Сейчас хочется перебить оскомину и в ладонь ложится спелая плоть ароматного яблока. Первый укус наполняет рот сладким соком, по воздуху разливается ни с чем несравнимый аромат. Цветущий сад, яблони, домик в деревне… Как в детстве. Может, черт с ним, с этим городом? Одна лишь мысль – и мы там . Но я не уверен, что смогу взять девушку с собой, а любопытство не позволяет так быстро закончить знакомство.

Света продолжает смаковать вино. На мой фокус она не обратила ни малейшего внимания: то ли попросту не заметила, то ли незнакомец, достающий фрукты из воздуха, не кажется чем-то из ряда вон выходящим.

– Очень вкусно! – восторженно выдыхает она.

Ну хоть кому-то понравилось. Конечно, для нее здесь все реально.

Книга выскальзывает из рук блондинки за соседним столиком. Девушка будет ронять её снова и снова, такой уж я ее запомнил. Почему-то именно это мимолетное воспоминание мой мозг решил прокручивать по кругу. Надо что-то с этим сделать.

У снов своя логика, свои законы. Их тайны вызывали детское любопытство у человечества веками. Ведущий психофизиолог Стивен Лаберж посвятил жизнь исследованию той части измененного сознания, что мы зовем сном. И когда фармакологическая компания с мировым именем запатентовала препарат, созданный на основании его работ, мир сделал ещё один шаг от реальности.

Новое вещество позволило не только значительно продлить сновидения, но, главное, вспомнить каждую деталь после пробуждения.

Какое-то время мы молча пьем вино. Уже после первого бокала глаза у Светы, кажется, стали ярче.

– Спасибо за вино, очень кстати. – Она облизывает губы. – Знаете, со мной сегодня кое-что произошло. Как бы поточнее описать?.. Понимаете, в последнее время все смешалось. Изо дня в день одно и тоже, череда серых будней и нет им конца. Дома и на работе, коллеги и знакомые, кажется, я перестала их различать. Все смазалось, даже я.

Слушаю торопливый монолог не перебивая.

– Я понимаю, это работа, усталость, наверное, постоянный стресс. Но мне было страшно, так страшно… что однажды я просто исчезну. Как не было. Но сегодня! Сегодня я проснулась и почувствовала – все иначе. Звучит, наверно, очень глупо. Мне невыносимо захотелось с кем-нибудь поговорить, хоть с кем-нибудь, даже со случайным прохожим. Вот, даже зонтик взяла, хотя кажется, что эта гроза никогда не начнется. – Девушка опасливо посмотрела на сверкающее молниями небо. – Но на улице, как назло, никого не оказалось. Город словно вымер, странно, да? И тут я увидела вас. Вы сейчас, наверное, думаете, какая я дура. Правда дура?

Я смотрю на капельку багрового вина в уголке ее губ.

“Ты прекрасна. Но если я задумывал этот город пустым, почему ты здесь?”

– Нисколько. Вереница унылых дней… она крадет лицо. Я понимаю.

Поэтому эксперименты со снами так интересны. Как Лаберж и обещал: всего неделя тренировок, и ты уже не наблюдатель. Осознанное сновидение – виртуальная реальность, где компьютер – твой собственный мозг. Ведь когда тело засыпает, он продолжает обрабатывать информацию, моделировать ситуации, комбинировать полученный опыт. Тот, кто умеет этим управлять, имеет развитую фантазию и хорошее воображение, может почувствовать себя почти всесильным. Тысячи архитекторов, художников, дизайнеров и прочих представителей искусства теперь черпают идеи ночами в своих кроватях.

– Ну да хватит о грустном, спасибо за возможность высказаться. А что насчет вас, Артём…

– Давай на ты.

– Хорошо. Так почему ты пьешь вино по утрам?

– Я прихожу в этот город за вдохновением. – Отвечаю честно. – Два года не прикасался к камере. Сгорел на работе, почти исчез, как ты говоришь. Но здесь все иначе.

– Так ты фотограф?

Забытое чувство – рассказывать о себе и понимать, что тебя слушают. По-настоящему, с интересом. За разговором мы уговариваем бутылку. Затем вторую. Решаю не трогать официанта, достаю новую тару из-за пазухи. Света хлопает и кричит ”браво”: она и вправду думает, что это фокус.

Говорить с ней легко, я растворяюсь в алкоголе и приятной беседе. Хочется думать, что все по настоящему. Но мысль скребет и поскуливает, словно желающий на прогулку пес.

Я моргаю чаще, словно затвором объектива, пытаюсь выхватить каждое движение девушки. Как она делает глоток, промокает салфеткой губы, поправляет волосы. Элементарные жесты, от которых не оторвать взгляд.

Хочется стукнуться головой о стол, только бы вспомнить! Где же я её видел? Не мог не видеть: мозг во сне оперирует полученной ранее информацией. Именно поэтому здесь нельзя почувствовать новый вкус или запах, нельзя выдумать новое лицо. Создать новую личность.

“Нельзя?”

Обидно, если эта девушка лишь образ из далекого детства, незнакомка, проходившая по другой стороне улицы. Отбросить беспокойство не получается. Вот бы с той же легкостью контролировать собственные эмоции, как это выходит со снами.

– И что делать? – спрашиваю себя вслух, но Света, видимо, поняла вопрос по-своему.

– А пойдем гулять! – вскакивает она. – Эх, сейчас бы к морю. Море бы нас спасло. Мо-о-о-речко, – протягивает мечтательно.

– Ок, погнали к морю.

– В нашем городе нет моря, глупенький, – смеется она.

“Будет”.

От выпитого слегка покачивает. Напиваться мне не впервой, ощущения очень похожи. Я крепко беру её за руку, такую теплую и слегка влажную, веду за собой. Мы срываемся на бег, по узким улочкам Парижа, Львова, Рима, Венеции и черт еще знает каких мест нахваталась моя память. Дорога петляет, перетекая из дворика в дворик, сменяя один архитектурный стиль другим, таким похожим, но едва уловимо разным.

Нас это не заботит, мы смеемся, шутим глупо и безвкусно, и нам плевать. Я представляю, как лежу сейчас в пустой квартире и во всю заливаюсь смехом с закрытыми глазами, оттого становится еще смешней.

Мимо Медного всадника, по ступеням вниз, к пляжу. Я не сразу замечаю, что небо над головой залито голубым, без единого облачка. Моей грозы больше нет.

Света замирает в растерянности, смотрит на границу песчаного берега и морской глади.

– Что-то я перебрала… или ты мне наркоту в бокал подсыпал? – она смеется напряженно, по-инерции.

– Совсем чуть-чуть. – Улыбаюсь.

– Мне это все снится, да?

“Нет, не тебе”

Она подходит ближе, в ее глазах восторг сражается со страхом.

– Кто ты?

– Простой фотограф. Но здесь я Бог.

– По воде можешь ходить? – недоверчиво щурится.

– А что, надо попробовать!

Главное собраться. Море упругое, как желе, я не проваливаюсь, но равновесие удержать поначалу непросто.

– Ты тоже можешь! – поворачиваюсь к ней.

Света делает неуверенный шаг, затем ещё один. Она расставляет руки и покачивается, словно канатоходец, а я любуюсь сосредоточенно прикушенной губой. Девушка доходит до меня и хватает за плечи, чтобы не упасть.

– Я не случайно тебя сегодня встретила, да?

Не знаю. Не хочется об этом думать. Я целую Свету, чувствуя её дрожь. Девушка не отстраняется, обнимает за шею, ее тепло передается мне. Под нами плавают разноцветные рыбки.

Говорят: потерял голову, как мальчишка. Так вот я никогда не был таким мальчишкой. И голова всегда оставалась при мне. Забивал ее работой, пока та не выжгла во мне все человеческое.

– Замечательный сон. – Чай в глазах напротив горячий, вот-вот обожгусь. – Что тебе снится, Света?

– Чушь всякая, я почти не запоминаю снов. А так жаль.

– Жаль. – Эхом отзываюсь я. – Ты когда-нибудь чувствовала, что реальность нереальна? И лишь во сне мы настоящие.

– А что такое реальность? – говорит она задумчиво. – В нашем городе нет моря, Артем, и никогда не было. Но вот оно, я слышу его шум, стою на волнах. Где тогда границы?

– Границы видит тот, кто знает, что проснется.

– И кто из нас сейчас спит?

– Я.

– Ну тогда никогда не просыпайся. Я тебя никуда не отпущу! – она прижимается ко мне, я чувствую её запах: что-то легкое, цветочное, с незнакомыми нотками. Внутри все сжимается.

“Здесь нельзя почувствовать незнакомый запах…”

Я так и не смог вспомнить, где ее видел.

“Нельзя встретить новое лицо...”

Ни с кем и никогда мне не было настолько хорошо.

“Нельзя создать личность...”

Я теряю контроль и мы проваливаемся в воду. Дно близко, море забирает нас по пояс. От неожиданности Света на миг уходит в пучину с головой, но уже через секунду стоит рядом в полный рост. С ее платья стекает вода, ей весело.

“Насколько ты реальна?”

“Что такое реальность?”

– Не могу. – Говорю я, отплевываясь от соленых брызг. – Слышишь? Я не могу.

Sweet dreams are made of this.

Музыка наполняет пространство отовсюду.

Будильник.

Света смотрит мне за спину и улыбка сползает с ее лица. Она видит то же, что и я: горизонт теряет фокус, становится размытым.

Who am I to disagree?

– Артем. – её голос дрожит. – Это твой сон?

Слова застревают в горле и я киваю.

– Но если ты проснешься. Что будет со мной? – она говорит тихо, но я слышу каждое слово. – Мне страшно.

С меня стекает холодная морская вода, но я чувствую лишь горячие слезы на щеках. Стараюсь сопротивляться, но чем громче становится музыка, тем быстрее растворяется мир вокруг.

– Пожалуйста! Я боюсь.

Я тоже. Меня ждет пустая квартира и мокрая подушка.

Но что ждет тебя?

Автор выражает благодарность литературному сообществу

БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ за помощь в работе над этим текстом.