Лекция

Наконец-то наступила суббота. Жужжал старенький кондиционер, от его слабых дуновений шелестели бумаги в малиновых папках. На папках блестела надпись: «Особый контроль». Бойлер грустно булькал в углу, и беспощадное июньское солнце слабо бултыхалось в голубой бутыли. Оно же, кстати говоря, выглядывало из-за старенькой грязно-белой жалюзи, мешая и без того сердитому Николаю Семёновичу. А Николай Семёнович был очень сердит. Нужно было в кратчайшие сроки исправить методичку, дело не терпело отлагательств, но его постоянно кто-нибудь отвлекал. На кафедру то и дело заглядывали студенты, донимая бесконечными вопросами, и каждый вопрос отзывался глухой болью в висках Николая Семёновича. Компьютер то и дело зависал, и невозможно было что-нибудь с этим сделать. Николай Семёнович ждал, выуживал тополиный пух из тёплого кофе, и перед его внутренним взором маячил заведующий кафедрой. Именно он, негодяй, предложил Николаю Семёновичу чуть-чуть передвинуть свой отпуск. На когда-нибудь потом. Как же без него пройдут экзамены, зачёты. Методичка, опять же, не отдана в печать. Николай Семёнович вздохнул и снова подумал, что заведующий кафедрой сейчас в Крыму, чаек слушает, абрикосовыми косточками плюётся. От этой мысли доцент с душой пнул старенький системный блок. Компьютер загудел и заработал шустрее.

В дверь снова постучали. Николай Семёнович не глядя гаркнул: «Войдите!». Дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошёл мужчина в белом халате. Он бросил куда-то через плечо: «Леночка, зайдите ко мне в кабинет через полчаса, принесите историю болезни Голубцова», и стремительно обернулся к Николаю Семёновичу. Тот, в свою очередь, застыл в кресле. Капелька пота выступила у него на лбу и противно скатилась вниз по шее.

- Ну что, больной, как самочувствие? – спросил мужчина, поправляя халат.

- Что? Вы ещё кто!? – поперхнулся кофе Николай Семёнович.

- Соберитесь с мыслями, Колюшка-Колюшок. Я Ваш лечащий врач, Вадим Петрович. Медсестра сказала мне, что вчера Вы, голубчик, отказались принимать лекарства, и к Вам пришлось применить силу. Так, как сегодня? Будем капризничать? Спешу напомнить, что осознание и принятие болезни – это первый шаг к исцелению, а мы с Вами, то есть, упаси Бог, только Вы, топчетесь на месте.

Николай Семёнович не знал, что на это ответить. Кондиционер хрипло затянул в себя воздух, подавился и замолк. Видимо, навсегда. Наступила гнетущая тишина.

- Выйдите вон, – вдруг надсадно прохрипел Николай Семёнович. Зачем вообще нужна охрана внизу? Электронные пропуска? Запуганные студенты? Зачем эти ненужные препятствия, если какой-то псих врывается к нему, к уважаемому человеку, в кабинет, и позволяет себе подобное.

- Выйдете вон! Это неуважение! Я сейчас же позвоню! Я знаете кто?! Доце… – надрывался Николай Семёнович, и папки «Особый контроль» летели со стола, рассыпаясь у его подножия на исписанные страницы.

- Я прекрасно знаю, кто, - грустно и тихо перебил незнакомец, - Вы психически больной человек. Ко всему прочему, ещё и буйный. Но, видимо, ничего не попишешь. Ребята! Вяжи его!

Николай Семёнович оторопел. На кафедру ворвались хорошо знакомые ему студенты, тоже почему-то в белых халатах. Они прошлёпали грязными башмаками по «Особому контролю», загородили спинами наглое июньское солнце и схватили его за полы серого пиджака. Николай Семенович вскочил на ноги, попытался вырваться. Кто-то опрокинул чашку с кофе, она покатилась по столу, заливая клавиатуру остывшим напитком.

Взбунтовавшегося и перепуганного доцента насильно усадили обратно в кресло. Он с силой оттолкнулся, и кресло покатилось назад, скрипнув колёсиками по линолеуму. Но не тут-то было! Его теснее обступили, на этот раз крепко вцепившись в руки и ноги брыкающегося деятеля науки. Кто-то из студентов сорвал с него галстук и бесцеремонно затолкал ему в рот. Смутное подозрение, что это сделал Морозов, которого Николай Семёнович пару часов назад отправил на пересдачу, неприятно защемило в груди несчастного доцента кафедры. Он со страхом таращился на окружающих, сипло и протяжно мычал.

- А сейчас, больной, я возьму шприц и сделаю Вам укол воттакенной иглой, - незнакомец развел руки в стороны, - Прямо в макушку!

У Николая Семёновича помутнело в глазах, и он лишился чувств.

***

Звонко задребезжал телефон. Николай Семёнович открыл глаза и резко выпрямился на стуле.

Он был совершенно один. Огляделся. Ему пришла в голову мысль, что здесь всё так же, как было утром. Создавалось впечатление, будто не было отчаянной борьбы профессора с обезумевшими студентами. Папки «Особый контроль» громоздились на столах шаткими стопками, пустая чашка стояла на тумбочке. Компьютер жалобно тарахтел.

Николай Семёнович встал, чувствуя невероятную слабость, устало потер глаза. Наверное, всё дело в жаре и переутомлении. Он уснул в душном помещении, и ему привиделся ужасный сон. Телефон всё ещё звонил.

- Алло!

- Голубцова можно услышать?

- Да, я слушаю. Кто говорит?

- Николай Семёнович, подскажите, как мне Вас лучше называть?

- Лучше? Малыш, - после секундной заминки брякнул Николай Семёнович. Он очень устал за сегодняшний нескончаемый день.

- Шутки шутите? – начал сердиться собеседник, и вдруг сразу, – Николай Семёнович, Вас беспокоит капитан полиции Востриков. Никуда не уходите из института, я подъеду к Вам в течение получаса, мне необходимо переговорить с вами лично.

В трубке зазвучали протяжные гудки.

Николай Семёнович отшвырнул её и захныкал. Захныкал и почему-то почувствовал глубокую личную неприязнь к заведующему кафедрой.

Солнце запуталось в оконной сетке. Часы показывали три часа.

Как и было обещано, минут через двадцать явился капитан полиции Востриков. Из его неприметного облика Николай Семёнович запомнил только белую рубашку и пышные рыжие усы. И удостоверение, конечно, ведь у всех порядочных полицейских оно при себе имеется. Востриков рассказал, что в городе орудует сумасшедший по прозвищу Лечащий. Он маньяк, хотя серьезно от него ещё никто не пострадал. Отличительной чертой этого выродка является следующее: он считает своими пациентами всех мужчин старше сорока семи лет, которых, по его мнению, можно отнести к классу «интеллигенция». Профессора, врачи, музыканты, артисты, чиновники, все, как миленькие, поголовно его пациенты. Лечащий всегда объявлялся неожиданно, в чистом белом халате с иголочки, пугал людей и заставлял их принимать назначенные им же лекарства. И у него, у Лечащего, даже есть своя шайка, которая помогает ему пеленать добрых людей. Один раз его поймали, так он в дежурке в клеточке затеял лекции по психиатрии читать, потом, утомившись, попросил карандаш и бумагу. Ему не дали. Тогда он всю ночь диктовал дежурному историю болезни начальника отделения. Через двое суток Лечащего пришлось отпустить «в связи с отсутствием в деянии состава преступления». Это как так? А доказательства, доказательства, батенька, где?

Но сегодня всё изменится! Ведь именно сегодня в одиннадцать часов утра очевидцы наблюдали, как Лечащий вошёл на кафедру к доценту Голубцову Н.С. Что же он делал здесь? Почему же доцент Голубцов Н.С. не пострадал от его действий? И, если пострадал, где же тогда заявление? Уж не готовят ли они вдвоем заговор против заведующего кафедрой, видного мужчины пятидесяти трех лет?

Николай Семёнович похолодел. Ему не понравилось, что его называли «Голубцов Н.С.». Пускай, на «малыша» капитан не согласился, но зачем же вплетать его уважаемую фамилию и не менее уважаемые инициалы в сухой контекст уголовного дела? Предположение, что утреннее происшествие оказалось явью, тоже было не по душе. Почему же, скажите на милость, на кафедре идеальный порядок? Куда исчез опасный маньяк Лечащий? Куда пропали студенты в белых халатах? Почему никто не видел сумасбродов, которые врывались к нему в кабинет и среди бела дня чинили безобразия? Его голова загудела снова. Да и вообще, хоть в душе он и желал «видному мужчине пятидесяти трех лет» близкого знакомства с Вадимом Петровичем, заподозрить его в заговоре с маньяком – невообразимая наглость. С другой стороны, Николай Семёнович был человеком солидным, и признаваться в своих ночных кошмарах капитану полиции не собирался.

Так что Николай Семенович заявил, что никакого маньяка не видел. Может быть, он заходил сюда, когда Николай Семенович вышел в уборную? Но Николай Семенович, конечно, обязуется сообщить, если такой субъект явится. Кто предупрежден – тот вооружен, как говорится.

Голубцов добросовестно записал телефон дежурной части и сунул в нагрудный карман. Капитан полиции ещё раз напомнил ему про гражданский долг, попрощался и удалился восвояси.

Решив, что нужно всё-таки доделать методичку, которую до понедельника необходимо переслать редактору на проверку, Николай Семенович со вздохом налил себе остывший кофе. Часы тикали. Время ползло.

В пять часов вечера Николай Семенович наконец оторвал взгляд от компьютера, и чуть было снова не лишился чувств. У входа, в кресле, закинув ногу на ногу, удобно устроился его утренний знакомый. Увидев, что Николай Семенович заметил его, он ободряюще улыбнулся.

- Лечащий! – в ужасе пискнул Николай Семенович.

- А Вы, дорогой, идёте на поправку! – весело изрек посетитель, - Мой коллега сказал мне, что сегодня во время обхода говорил с Вами. Вы уже не утверждаете, что я плод Вашего воображения. Вот только что Вы осознали, кто я такой. Ваш лечащий врач! Видите, как полезно делать уколы. Вы вечно вырываетесь, кричите как невоспитанный. Приходится просить санитаров, чтобы держали Вас. Не стыдно? Даже мои маленькие дочурки не боятся уколов, а Вы, солидный мужчина, так от них бежите, сил нет. И нет с Вами никакого сладу.

Николай Семенович дрожащей рукой потянулся к нагрудному карману за запиской с телефонным номером дежурной части.

- Только давайте без резких движений, Колюшка, - вкрадчиво произнес Лечащий, встал и направился к нему. Николай Семенович схватил чашку с всё ещё недопитым кофе и захотел выплеснуть в лицо маньяку, но кофе почему-то не вылился, а так и остался в кружке. Николай Семенович попятился, опрокинул стол, и не своим голосом взвыл: «Помогите! Убивают!». Потом кинулся к двери, распахнул её и так и остался стоять на пороге.

На него испуганно смотрели студенты в белых халатах. В коридоре было тихо-тихо. Тишина нарушалась только потрескиванием ярких ламп под потолком в желтых пятнах.

Николай Семенович, не мигая, смотрел на узкий больничный коридор. Здесь невыносимо пахло медицинским спиртом. Сзади подошел Лечащий и мягко положил ему руку на плечо.

- Где мы по-вашему, родной?

- В Институте, - немного поколебавшись, тихо отозвался Николай Семенович.

- А, по-моему, в больнице, - ответил ему Лечащий.

- Нет, в дежурной части, - отозвался откуда-то со спины Востриков.

Все трое стояли у входа, не решаясь закрыть дверь. Тут в толпе студентов объявился Морозов. Николай Семенович погрозил ему кулаком. Морозов грустно посмотрел в их сторону и вдруг сказал:

- Уважаемые студенты, тема сегодняшней лекции – шизофрения.