Глава 1. Рыцарь и его замок

На краю скалы, у обрыва высился одинокий замок, внушительный и грозный. Его башни и шпили виднелись издалека – отстроен замок был на совесть и когда-то являлся хорошим маяком для мореплавателей; путеводной звездой. И в прежние, стародавние времена он исправно служил фортом, опорным пунктом, занимая выгодное, ключевое, стратегическое местоположение. Но уже лет десять в этих краях господствовала тишина и немая боль. Вы не услышите здесь ни стука копыт, ни скрипа карет проезжих. Здесь уже давно не было пиршеств; звука веселья, звона посуды, шума и смеха гостей. У замка не было лица; сошла с него улыбка. Он больше не являлся пристанищем для всякой радости... Как когда-то.

За обрывом, в туманной пропасти виднелось море, холодное и неприветливое; бездонное. В шторм море бушевало так, что волны прибоя почти достигали скалы. И год за годом стачивали её, истончали.

С трёх других сторон, но не вплотную, замок был окружён дремучим, величественным лесом – старой и могучей дубравой, через которую едва продиралась единственная, почти заросшая травой тропа, ведущая к замку. Произраставшие в лесу деревья не были совсем уж ветхими, и ветки их не были сухими, но на них виднелся оттенок некоей усталости, оттенок времени.

На первый взгляд у вас может сложиться впечатление, что тот замок давно заброшен, необитаем – ведь и окошки вечером не светятся от свеч.

Однако ворота распахнулись, и на лужайку вышел человек. Он был ещё молод, но в его взгляде чётко читались грусть, печаль и тоска. Мужчине было около тридцати или чуть более того; он был не высок и не низок. Его русые волосы были длинны, но лишь чуть ниже плеч. В серых глазах некогда блестел весёлый огонёк, но пропал уже давно.

Хозяин замка был предельно мрачен и суров. Он жил отшельником, ни с кем не водился. Его врата всегда были заперты даже для возможных путников, для страждущих, ибо человек этот озлобился на весь свет, и на то имелись веские причины.

Присев на траву, рыцарь задумался. Посидел так некоторое время, а затем двинулся в сторону обрыва, но для этого необходимо было обойти замок, зайти ему в тыл. Почему? Это место было для него отдушиной; он мог здесь расслабиться и помечтать. Здесь нет посторонних глаз и ушей, ибо лес таит в себе ещё много тайн и опасностей, тогда как здесь, вдыхая лёгкий морской бриз, он мог собраться с мыслями, тщательно всё обдумать.

Встав во весь рост у самого края скалы, не боясь непредсказуемого ветра, который мог бы запросто столкнуть его в глубокую пропасть, аскет уставился вдаль. Но перед собой он видел не горизонт; нет.

Он вспомнил что-то, и мимо него пронеслись события из далёкого прошлого, и стереть эти воспоминания не смогло даже время. Рыцарь увидел себя ещё совсем маленького; увидел, как стоит застенчиво и робко, исподлобья наблюдая за взрослыми. Потом – страшное перед глазами: он видел огонь, он видел смерть. Он видел, как пришёл Враг, и сжёг дотла его деревню; убил его родных и близких прямо на его глазах. Его же самого, как котёнка, сграбастали за шкирку, и забрали неведомо куда. Как ни кусался, как ни царапался, как ни вырывался…

У стоявшего на краю пропасти пересохло в горле, а на глазах выступили слёзы. Вспомнилось нечто ещё.

Мир не без добрых людей (так ему когда-то казалось). Закончилось рабство: больше не батрак на мельнице, больше не раб на галере. Он завоевал доверие и уважение; рыцарский титул. Ему дарованы были и замок, и земля; он всего добился сам, своим усердием. Но умер прежний король, и восстал другой, который развязал войну с эльфами. По своему долгу рыцарь был за короля, но по совести – за тех, в чьих окрестностях вырубались деревья.

Рыцарь повоевал изрядно; в походах побывал. Он поучаствовал в таких переделках, в каких любой другой уже бы загнулся и не поднялся. И брал воин не силой, но верой в победу; своим упрямством и упорством. И вот, когда дело дошло до того, предать ли короля или встать на защиту угнетённых, он выбрал переговоры, ибо имел вес и уважение при дворе. И внял люд, и оценил эльф, и распространилась молва. Но только с тех пор посылали рыцаря на самые ответственные задания, и ходил-бродил-выискивал он самыми опасными тропами. Жертвуя собой, рискуя жизнью, но всякий раз достигая намеченной цели.

И однажды он приоткрыл своё сердце, но рассмеялись в лицо. О дерзновенных планах узнал и король, и вот: на долгие-долгие годы опала. Изгнан, предан и брошен; оболган, несправедливо наказан.

С тех пор так и живёт затворником в своей цитадели; в обители крепкой и мощной. И зарёкся больше никогда в своей жизни не доверять людям. Не говорить с ними. Не слушать, не внимать, и самому не увещевать.

Прошло много лет, но вы не думайте, что замок пустует; в нём ещё теплится жизнь и надежда.

И вот: наклонился властелин твердыни каменной, и увидел водную гладь. Лицезрел её он не впервые; но размышлял он ныне об ином.

– Может, пробил час; настало время. – Глухо выговорил тот человек, и сделал шаг вперёд, ибо мучительно больно было ему его одиночество. Шрамы были не на теле, но в душе.

Внезапно он услышал едва ощутимый шелест крылышек.

– А, это ты. – Не поворачиваясь, уныло произнёс изгнанник и скиталец, вечный рыцарь и страдалец. – Я знаю, что ты здесь… Чего тебе?

Но кулачки нетерпеливо застукали, забили, забарабанили по его спине.

Сдерживая улыбку (он никогда не улыбался, но его душе сейчас стало как-то спокойнее и легче), изгой повернулся к той, которая его потревожила.

Перед ним стояла Джоэль – белокурая девочка-фея из параллельного мира; она улыбалась. Джоэль изучающе, с интересом наблюдала; глядела на этого явно недружелюбного, не настроенного на беседу буку своими большими серо-голубыми глазками. Её причёска всегда являла собой два хвостика либо две косички. О, это было самое любопытное, самое любознательное создание в мире! Она излучала такую жизнерадостную энергию, что рыцарь враз перестал хмуриться.

– Скоро в твоей жизни будет праздник! – Ошарашила она рыцаря своим заявлением.

– Праздник? В моей жизни? – Недоверчиво оглядел он это весёлое, доброе, беззаботное, симпатичное и по-детски искреннее солнышко. – С трудом верится; скорее, эти две вещи несовместимы вовсе. – Элеан, боюсь, в этот раз ты ошибаешься. Не разделяю я твоего оптимизма, прости.

– Я всё помню! – Топнула ножкой Джоэль. – Так написано в твоей истории, и так будет; при том условии, если ты всё сделаешь правильно.

Джоэль всегда появлялась из ниоткуда. Обычно эта юная волшебница прилетала, чтобы поиграть у Маркула (таково его имя) в саду; побаловаться и порисовать. Это было крайне редко (может быть, второй или третий раз), но метко. Вот и снова та проказница вприпрыжку побежала в его сад. Ну как, как можно долго дуться и обижаться на это дивное, прелестное дитя? Невозможно…

– Погода что-то портится. – Самому себе сказал Маркул через некоторое время, и тяжёлой поступью проследовал по кирпичной дорожке от крутого берега к своему саду. – Элеан, улетай скорее! Ты намочишь свои крылья…

Он знал, что в замок фея не залетит; закрытые пространства не для неё.

Но Джоэль уже и след простыл. А на столике в саду лежала записка со словами, и чернилами там было написано примерно следующее: «Не забудь про то, что я сказала!». Минутой позже Маркул уже не смог бы прочесть те строки, ибо погода и впрямь не заладилась: пошёл сильнейший ливень.

Настроение снова куда-то пропало, и одинокий мужчина улёгся на боковую. Хм, он сегодня даже не охотился: от Илвы пришли известия, что лес стал чёрен и небезопасен. Смерти он не боялся; боялся лишь мук и страданий (да и то, скорее, не телесных). В дальнем краю леса Маркул не бывал давненько; наверное, завтра с утреца он туда наведается и посмотрит, кто тревожит лесных жителей, кто нарушил границы дозволенного и не даёт никому покоя.

Некогда всеми преданный, но не уничтоженный человек попытался заснуть; но не тут-то было!

Глава 2. Упавшая звезда

Это была не просто гроза: сверкали молнии, бил град; дождь лился с небес рекой. Грохотало так, что хоть уши закрывай. И тут уже ночное, чёрное, затянутое злыми кучевыми тучами небо озарила такая яркая вспышка, что стало светло, как днём.

«Что-то не то; что-то упало», подумал про себя Маркул. Он приподнялся и стал спешно одеваться. Проверил в ножнах кинжал, вышел и осторожно огляделся.

К этому времени уже всё стихло. Тучи рассеялись, а на безлунном небе мерцали своим бледным светом звёзды.

Подле порога замка валялась какая-то дохлая кошка; но так казалось лишь на первый взгляд. Это была Лиадан, фея-кошка и Серая Леди – хотя цвет её шкурки, её меха был далеко не серым, но абсолютно чёрным. Как ночь, как дёготь, как смола. Лиадан была покрупнее обычных кошек; пушистее всех. Она – очень своенравна, свободолюбива; она всегда себе на уме и ступает лапками лишь туда, куда ей взбредётся и заблагорассудится. Лиадан – любительница гулять по крышам; любительница помяукать и помурлыкать. Но в руки она дастся не каждому; она не любит больших скоплений людей. Она им не доверяет. Поэтому Маркул и его замок так привлекли когда-то Лиадан; это очень осторожная кошка, но не злая и не сердитая.

Когда-то Лиадан знатно пострадала от людей (равно как и Маркул). И шёрстку ей палили, и за хвостик таскали, и усы выдёргивали. Однажды её даже попытались убить; придушить. Но ведь у кошек девять жизней, а кошки-феи – и того больше. Это особенная кошка, волшебная. Она удивительная…

Именно после такого отношения к себе Лиадан сменила цвет с серого на чёрный. И начала она пакостить людям изрядно и прескверно (как и ей люди когда-то). То курицу утащит и слопает; то яйца украдёт. То всё молоко в доме выпьет, то дорогу перебежит.

И вот как-то раз сидит Лиадан на краю дороги, и тихо, жалобно плачется сама себе на жизнь и на судьбу (но так, чтобы никто никогда этого не услышал и не заметил). И подошёл к ней Маркул, и не обидел. И посадил к себе на плечо, и понёс по тропинке в свой замок. А на дворе стояла лютая зима, и Лиадан укутала хвостом шею спасителя, чтобы не замёрз, чтоб не было так холодно. И выходил ту кошку рыцарь, и повреждённую лапку перевязал, и хотел взять её к себе насовсем. Но она так же, как и Джоэль, не терпела долгого пребывания там, где ей не место. Она позволяла её гладить, чесать за ухом, поить молоком и кормить вкусной едой, но всегда уходила. Раз в месяц Лиадан навещала Маркула. Он проникся к этой фее; очень привязался к ней. Она всё же не до конца доверяла даже ему. Наловит мышей, даст какой-нибудь совет по хозяйству и уйдёт.

Вот и сегодня ночью фея-кошка тут как тут.

– Прости, Лиадан, но сейчас не до тебя. – Проговорил расстроенно Маркул, направляясь к конюшне. – Что-то случилось, что-то стряслось там, за пределами моего жилища. Впрочем, в моих владениях уже давно не всё гладко…

Лиадан обиженно фыркнула, но осталась лежать, лишь перевернувшись на другой бок. Видимо, она чувствовала, что может ещё пригодиться?

Сев на коня, поскакал бравый рыцарь отчего-то сам не свой; дурное у него было предчувствие. С годами развивается интуиция, да и Лиадан – большой её знаток.

Выехав из замка, хозяин почти сразу заметил какой-то след; точно от звезды раскалённой след – трава и листва слегка опалены, примяты. Кто-то кого-то тащил? Или «оно» тащилось само? Но – куда? Откуда? И зачем?

След привёл всадника к ещё одной лужайке, у реки. Деревья здесь не росли. Сам он бывал тут редко, хотя место хорошее. И тут…

Он увидел маленькое, хрупкое, худенькое тельце, свернувшееся калачиком на этой полянке. Было темно, и если б он случайно не обернулся, освещая округу фонарём, то и вовсе не заметил бы.

Парень спешился и подошёл ближе.

Это была молодая девушка, но вся какая-то неземная. У рыцаря захватило дух.

«Упавшая звезда! », догадался он.

Он осторожно приблизился. Юное создание не подавало признаков жизни. От неё до сих пор исходило некое сияние, которое постепенно слабело и сходило на нет.

Маркул поднёс ухо к её груди. Сердце билось еле слышно. Она почти не дышала. А на шее у незнакомки висел кулон с изображением лилии.

Бережно взяв Лилию (так про себя назвал её рыцарь) на руки, он усадил её на своего коня, а сам решил идти пешком. Конь постучал копытом по земле, малость заартачился, но двинулся в обратный путь; дорогу назад он знал.

По пути домой ничего страшного не произошло. Мирно добравшись до замка, Маркул понёс Лилию по винтовой лестнице наверх, в главные покои. Лиадан, завидев незнакомку, ревниво зашипела, но осталась лежать. Теперь она играла со своим хвостом. Потом умылась и заснула.

Медленно, аккуратно уложив Лилию на кровать, Маркул постоял немного, размышляя и поглядывая на неё. Затем ретировался восвояси, решив переночевать сегодня в одной из башен. К Лилии он приставил своего пса Хёрда; верного друга и помощника.

Наутро Маркул первым делом проведал свою гостью. Убедившись, что она жива, он спустился обратно готовить ей завтрак. Вернувшись опять, рыцарь, однако, добудиться до Лилии не смог. Она была очень холодной, хотя лоб у неё горел и чуть не обжёг хозяину ладонь. На девушке была куча ссадин и царапин, но они не смертельны были для её жизни. Тут что-то другое…

Ещё там, на полянке он обратил внимание, что девушка сжимает в своей руке какую-то тоненькую дощечку с таинственными письменами и странными, непонятными знаками. Она сжимала её и теперь, несмотря на жар и вырывающийся из груди не то бред, не то стон; очень слабый и очень стихий.

– Я здесь! – Сказал кто-то. Кто-то, кто был третьим в этой комнате.

Выхватив из ножен кинжал, Маркул быстро развернулся, но тут же убрал своё оружие обратно: у двери стояла ещё одна, третья фея – вооружённая до зубов гномка Илва; на её щите была изображена волчица, как покровитель рода и тотемное животное.

– Я ждал тебя! – Воскликнул Маркул. – Погляди, что там у неё в руке. Что это, Элин? Мне без тебя не справиться.

Светловолосая гномиха проследовала к изголовью кровати. Опустилась на колено и выхватила из руки Лилии дощечку.

– Боюсь, расшифровать эти руны сразу мне не под силу; большую их часть. А меньшая часть… Она мне не подвластна; даже мне.

– И что же мне делать? Кто она? И как мне её вылечить? – Сыпал вопросами хозяин замка, хмурясь всё сильнее и сильнее.

Тогда Илва приподнялась и медленно подошла к Маркулу. Она вперила в него настолько пронзительный взгляд, что даже он, воин, видавший виды, его не выдержал и отвернулся. Илва же, всё так же внимательно глядя на рыцаря, изрекла:

– Она умрёт. Очень скоро. Даже скорее, чем ты думаешь. Но ты можешь попытаться её спасти.

– Но что я должен делать, Элин? – Спросил сбитый с толку владелец этой местности.

– Если она поверит тебе, если поверит в тебя… Её мнение о людях изменится. Заслужи её доверие. Делай добро. Да, и ещё. – Илва, похоже, говорила уже напоследок. – Ей нужно увидеть море. Больше я ничего не могу сказать; при желании она сама расскажет остальное. Не предай её, и не солги; всё зависит от тебя. Не зря небо подарило эту звёздочку именно тебе; именно у окрестностей твоего замка упала звезда. Береги, не потеряй. А мне пора идти…

Илва ушла, вопросы остались. Теперь их было даже больше, чем раньше.

«Лилию надо лечить!», рассудил он. Вот только – как? Точно спящая красавица.

– Возьми меня к ней! – Предложила невесть откуда взявшаяся Лиадан (ах да, кошки бесшумны; ещё и мысли читают). – Возьми меня и положи ей на ноги. Или я сама должна прыгнуть? Я её не знаю, ей не доверяю; без роду, без племени. Без имени. Но раз ты хочешь ей помочь – я, так уж и быть, помогу также.

Маркул усадил фею в ноги девушке, которая всё так же лежала безмолвно, лишь иногда ворочаясь и что-то непонятное твердя.

– Это поможет? – С явным недоверием спросил рыцарь.

– Ты же видишь, что горящий в твоём камине хворост не может отогреть ей ноги; потрогай – они ледяные! Но Лиадан – хорошая, Лиадан – пушистая; Лиадан всегда со всем справляется.

И попробовал рыцарь покормить Лилию, но не получилось и в этот раз.

– Да оставь ты её в покое! – Разозлилась фея-кошка; и когда она злилась, то становилась ещё прекрасней. – Не голодна она. Просто измождена. Ей нужно время. Пусть как следует хорошенько отдохнёт; падать с неба – не кота кормить.

«Мне бы сейчас не помешал твой совет, о Элеан», затосковал вдруг Маркул. Джоэль услышала его мысли, его зов, но смогла прилететь лишь в его душу – у феечки было много дел в мире ином, в мире параллельном.

«Нет, Маркул; нет. Тут я тебе не помощник. Улыбку ей ты должен дарить сам», звенел её голосок.

Так прошёл этот день.

Глава 3. Мариэль, души и сердца эль

Постепенно Лилия пошла на поправку; тепло Лиадан и снадобье из заживельника творили чудеса. Девушку кормили фруктами – грушами, айвой, золотыми яблоками, ягодами вишни (чего не было в саду, присылала Джоэль); также давали вкусную и свежую рыбу, спаржу, пирожные, рассольник и поили нектаром (Маркул готовил либо сам, либо с помощью Илвы или Лиадан). Аппетит у незнакомки был хороший, и вскоре она встала на ноги.

Лилия была ещё слаба, но уже ходила сама. Она не была испуганной; скорее, недоверчивой. Разговаривала мало; больше молчала. Она не боялась, но вела себя до крайности осторожно.

Однажды рыцарь застал звезду за шитьём.

– Здорово! – Похвалил он. – Хочешь, я принесу тебе ещё один клубочек с нитками?

– Когда-то у меня был свой. – Отрешённо ответила та.

– И куда же он делся?

– Я его обронила. – Устало ответила Лилия и перестала шить.

Она отвернулась и посмотрела в окно.

– Отведи меня к морю. – Не поворачиваясь, потребовала она. – Без воды я мертва.

Маркул протянул ей руку. Девушка не захотела протянуть в ответ свою. Она с каменным лицом и ледяным сердцем пошла за рыцарем к обрыву.

Едва завидев бескрайнее море, Лилия заметно оживилась. Она раскинула руки в стороны, точно она птица и сейчас полетит. С упоением вдохнула воздух.

– Скажи, как мне поднять тебе настроение? – Поинтересовался Маркул.

– Никак. – Не резко, но холодно и отстранённо произнесла звезда.

В другой раз девушка пожелала прогуляться по саду, где рос тот самый заживельник, а также капельник, росина и грустника. Поев ягод последней, Лилия молвила совсем уж опечаленно:

– А лилий, хоть каких, в твоём саду нет? Не растут ли в нём кувшинки, колокольчики, нарциссы?

Рыцарь задумался, и уже на следующий день прилетевшая Джоэль принесла с собой семена тех цветов. Маркул поливал их, удобрял; спустя время все эти благоуханные, прекрасные соцветия радовали собой весь сад. Из леса прилетели птицы, которые обычно не летали в сад. Некоторые садились Лилии на ладонь и радостно щебетали, звонко чирикали.

Водил он её и в лес – по грибы, по ягоды; однако и это девушке наскучило, мало занимало. Её вообще мало что радовало, и Маркул не знал, что и делать, ведь он и сам был скуп и на слова, и на эмоции.

Лилия писала стихи, и даже рассказы. Пела песни. Но это существо было таким грустным и печальным, что рыцарю невольно хотелось прижать её к своей груди, ибо он начал испытывать к этой девушке всю нежность, на какую только был способен. Он приглядывался, присматривался и не верил своим глазам: ах, какая же она хорошая! Умная, образованная, добрая, серьёзная, воспитанная, задумчивая, взрослая и настоящая. Обаятельные васильковые глаза; утончённая фигурка, очаровательные волосы, а голос… Голос был трогательным и притягательным, красивым и завораживающим, то детским, то взрослым, то не очень…

Помимо всего прочего, Лилия была ответственной: ей надоело, что все за неё всё делают, и начала помогать сама, хоть и не всегда у неё это получалось хорошо…

Наблюдая за Лилией, Маркул радовался в душе. Слушая её пение и стихотворения, читая на досуге её рассказы, где зло всякий раз побеждается добром, рыцарь ликовал. Он так привык к ней, что не захотел бы отпускать.

Так прошло некоторое время. И однажды Лилия внезапно начала говорить сама:

– Знаешь, почему я такая? – Создалось впечатление, что она сейчас заплачет.

В воздухе повисла тишина.

– Я была ТАМ. – Загадками начала Лилия. – Я была в будущем. – Повторила она. – Это ужасно; то, каким стал мир. Какими низменными, материальными и гадкими стали люди. Их приземлённость не знает границ. Они падают всё ниже и ниже; дальше и дальше, во тьму и мрак. Больше нет ни веры, ни надежды, ни любви. Я не хотела бы оказаться в 21 веке; это апогей и конец. Когда я всё это увидела, своими глазами…

– Но кто же ты? – Не выдержал Маркул.

– Когда я всё это увидела, своими глазами… – Перебила его Лилия. – Я не захотела жить. Я захотела утопиться, но не вышло, ибо я и так морская. Я – нереида, морская нимфа. Я – подводного мира королевна; по убеждению, мировоззрению я... – Лилия запнулась. – Сначала мне стало весьма дурно, ведь увиденное, услышанное, сказанное не забывается. В тот самый миг, когда я решила уйти навсегда, провидение превратило меня в звёздочку на небе. Красивую и яркую. Но я свалилась и оттуда; ныне – человек. Больше всего на свете я жажду вернуться домой, ибо вас, людей, я боюсь и пугаюсь. Вы страшные, опасные существа. Скинь меня в море; русалки подберут меня и доставят в мой дом, милый дом. Ах, зачем я только заглянула в будущее?

Маркул не нашёлся, что ответить, хотя про себя подумал, что и без будущего, в этом мире, мире старом, хватает гадостей и зла; люди и сейчас ожесточили свои сердца, и вряд ли поменяются. Оттого ведь он и живёт один, вдали от всех. Чтобы не видеть и не слышать всего этого безобразия. Да, с ним сейчас и Лиадан, и Элин, и Элеан; но три этих феи не могут быть рядом постоянно – у них есть много своих дел, в других мирах. Они рядом, пока охраняют, оберегают Лилию. Как только она поправится окончательно, она мечтает вернуться домой. А это значит, что три феи снова, как и прежде, будут навещать его лишь изредка; раздавая советы и журя за слабость, ведь он всего лишь человек, который тоже совершает ошибки. Эта Лилия, сама того не ведая, смогла достучаться до глубин его сердца, растопить в нём весь лёд. Он увидел, и поверил. Быть может, об этом празднике шла речь? Празднике жизни. Когда душа поёт, и на сердце хорошо. Когда есть кто-то рядом. Кто тебя понимает целиком и полностью. Кто такой же, как ты. Лишь бы не спугнуть, не ранить…

Глава 4. Краски сгущаются

Всё это время за Маркулом и его «пленницей» наблюдал Враг, и очень не по душе ему было то, что королевна добреет день ото дня.

«Вот, царь морской уж стар и дряхл; недолго уж ему осталось. Единственная дочь, коей подарил Я рунную доску с проклятиями, дабы сбивать её с пути, заглянула-таки туда, куда заглядывать не следовало. И всё бы хорошо: нет ни царя, ни наследницы его. Уж тогда прибрал бы Я к рукам всё дно морское, всё море-океан, всю водную гладь. Ибо знаю Я, что дочь царя морского, едва воссев на трон, исцелится от Моих проклятий, и начертанное Мной однажды рассеется во прах. Ведь лишь она одна может противостоять Мне и Моей воле; только она имеет силу навсегда низвергнуть зло. Всё шло по плану, кабы не этот рыцарь Маркул, коего Я так и не смог ни сломить, ни приручить. Он стоек, добр, храбр. Спутал Я ему судьбу, и навлёк Я на него великий Рок – но выстоял он, не убоялся. Я подсылал к нему воров, убийц и люд со сладкими речами, за которыми таится яд. Этот воин слишком крепкий орех; довлеет над ним добро и вера. Надо же было такому случиться, что именно он подобрал, пригрел и спас ту душу, ведь в ней Моя Мне смерть! Я до последнего надеялся, что, разочаровавшись в увиденном, в картине будущего, морская королевна не поверит никому! Но нет: светлеет сердцем она день ото дня, ибо видит, что Маркул, и всё его окружение не такие, как другие, и весь род их таков будет до скончания времён. Этого Я и боялся: она поверит, и воспрянет духом! Она угроза; она Меня погубит. Ну, ничего: нашлю-ка Я на них большое бедствие...».

Настала ночь 13-ого числа нового месяца; спустя 13 дней с того самого дня, как с неба свалилась звезда. И ночь эта не предвещала ничего хорошего, потому что ровно в 12 Лилия заметалась, как зашуганная песчанка в слишком узкой клетке, и это было страшно. Она рвала и метала, потому что хотела пить. А ещё она словно предчувствовала беду – и не ошиблась: в замок вторгся какой-то большой и страшный зверь!

Маркул, проснувшись, не медля покинул свои покои и побежал на шум, спросонок спотыкаясь.

Кажется, он опоздал: пёс, охранявший королевну Мариэль, уже был холоден и мёртв; сама же Лилия в великом ужасе забилась в угол, ни живая, ни мёртвая от страха. Её трясло, как грушу. Ах, она была так беззащитна...

Рядом валялась фея-кошка; вся погрызанная, покоцанная, искусанная, истерзанная. Как же жалобно она мяукала… Кто пригреет, и кто же приголубит? Кто пожалеет и исцелит от нанесённых ран?

– Что произошло? Кто здесь? – Рявкнул было рыцарь, но понял, что опоздал: дикого зверя уж и след простыл. Видать, спугнул того Маркул! И вряд ли целью зверя были кошка и собака...

Воин вздохнул с облегчением, завидев Лилию живой (хоть и страшно напуганной). Он кое-как её успокоил, и вдруг заметил, что пропала дощечка с рунами, которую та почти не выпускала из рук.

Только-только Маркул подбежал к несчастной котейке, дабы полечить, но она исчезла! Была – и нет. Куда подевалась…

Рыцарь присел сам не свой. Ну, вот – что же ему теперь делать? Джоэль ещё не скоро прилетит. А Элин, пламенная Элин… Та, что имеет способность забирать физическую либо душевную боль… Эх, нет нынче и её: она на пельменной вечеринке в гномьем королевстве; ей сейчас не до него и его проблем.

Странное дело: ворота стояли запертыми, словно никого и не было! И никаких следов.

«Не иначе, как чертовщина какая-то», беспокоился рыцарь. «Я с этим ещё разберусь и выясню, в чём дело».

– Мне холодно. – Заявила один раз Лилия. – Ненавижу осень и зиму. Накрой меня чем-нибудь, и ступай. И не называй меня Лилией; у меня есть имя – Мариэль.

И внял рыцарь просьбе самого грустного в мире существа – но и самого прекрасного: укрыл он бедняжку тёплым пледом так, чтоб не замёрзла, и ушёл по своим делам. А уходя, самому себе признался, что, кажется, влюбился. Именно такая ему нужна; такую полюбил. Или она, или никто…

И отправился студёным зимним днём Маркул в земли, не столь дальние, и навестил одного друида, а имя друиду – Вотан. И начал он так:

– Мир дому твоему!

И впустил его Вотан в свою землянку, и искал у него всадник совета – как сделать королевну счастливой, и где искать зверя с пропажей.

– Сделать счастливой… – Погладил свою длинную белую бороду старик. – Колдовские чары тут не помогут; они бессильны. Здесь необходимо терпение, выдержка, любовь. Есть в тебе такое? Только помни, что она не нашей природы; та, о ком твердишь. Её вотчина – море; там и только там она может быть по-настоящему счастливой. А посему вряд ли она полюбит тебя – а если и полюбит, то будет несчастна, ибо взор её всегда будет стремиться к водной глади. А что до её вещицы и ночного нападения – тут я и вовсе тебе не советник; главное, что сами целы. Но пса мне жаль. Иди же, и помни: Мариэль лишь с виду хмурая; истинно, она есмь ангел на земле.

Маркул покраснел, как рак. Поблагодарив старца, он покинул его жилище и вернулся в свой дворец. Мариэль стояла у окна и с тоской смотрела куда-то вдаль. Рыцарь знал, что она томится по морю, но ему так не хотелось её отпускать! К тому же она изменилась: видя доброе к ней отношение, она стала мягче. Но грустной она быть так и не перестала.

Шло время, и выследил-таки наш славный воин вора и убийцу – им оказался большой и толстый Тролль, самый отъявленный негодяй на свете. Тролль не стал тогда ломать ворота – он просто перешагнул их, и мизинцем через окно зашиб несчастную собаку. А когда фея-кошка бросилась на помощь, он решил поробовать её на вкус, на свой зубок. Всё это он рассказал перед смертью, когда Маркул подстрелил его перед его же пещерой. Там же оказалась и дощечка с рунами. Таким образом, причиной кражи явились блестящие, красиво написанные символы и знаки, а причиной нападения – уфф, просто Тролль искал себе жену. Он знал, он знал от больших и чёрных ворон, что сторожит один рыцарь у себя в замке одну прекрасную девицу.

Новый день, а картина всё та же: понурая фигурка у окна; мечтающий силуэт.

– Что мне ещё сделать? Как помочь? – Ломал голову рыцарь.

– Ничего. Ничем. – Равнодушно, безразлично ответила королевна. – Отвези меня домой.

– Хорошо. Будь, по-твоему. – Вставая, согласился Маркул. – Как хочешь. Если там ты будешь счастлива, если там ты будешь в безопасности…

Рыцарь повёл девушку в конюшню и вывел оттуда белоснежного единорога.

– Держи. Он твой. – Гладя благородное животное, говорил Мариэль человек, который влюбился в неё по уши. – Я никому не показывал этого единорога; лишь тебе одной. Он – моё сокровище и мой друг. Пусть теперь он будет твоим сокровищем! Он домчит туда, куда ты ему укажешь. Много он не кушает, и очень послушный.

– Проводи меня! – Закапризничала тут королевна. – Иди со мной рядом. Можешь даже держать меня за руку; я разрешаю.

И было это великим счастьем для Маркула.

– Я не могу идти; на кого я оставлю свой замок? – Задумался рыцарь. – А даже если пойду, то не знаю дороги.

– Тебе дороже твой замок, или я? – Посмотрела на него Лилия, прямо в глаза.

А он вздохнул, и усадил её на единорога; единорог знал многие тропинки. И отправились они в путь.

Глава 5. Она покидает его чертог

Троица миновала лес, прошла через золотые пески и спустилась в пещеры. Почему мудрый единорог выбрал такой длинный путь (а не просто Маркулу взять и спустить Лилию на канате в море за замком), неизвестно; ему виднее.

Пещеры были большими, обширными; единорог запросто там ступал, не пригибая своей шеи. А Лилия любовалась видом; пещеры ей очень нравились (впрочем, как и её рыцарю).

Вскоре они очутились в серебряных копях и затопленных шахтах; уже слышен был сильный шум воды – то были владения русалок. Они были дружны с Элин, но Элин-то с ними не было!

Путь преградили русалки.

– Кто посмел нарушить наш покой? Девушек мы обычно умерщвляем, а мужчин забираем к себе! – Предупредила первая русалка, и имя ей – Никелиан.

– Мариэль путь закрыт. – Засмеялась другая русалка, Ириан. – Она заглянула в запретное зеркало. Волшебное зеркало. Теперь она знает слишком много.

– Мы не просто русалки; мы привратницы. – Возразила путникам русалка третья, Роанна. – Мы можем помочь, а можем помешать. Можем принести дары, а можем утопить; смотря, что за человек, и какие у него намерения.

Почему-то русалки напрочь отказались пропускать Мариэль. Она уже отчаялась попасть домой, как вдруг к ней подошла чёрная кошка; вся такая важная, с новым модным мехом. Она ткнулась мордочкой в её колени (Лилия сидела в пещере и плакала).

– Муррр! – Лиадан (а это была именно она) начала вылизывать себя, свою мордочку, лапки, шёрстку (и по шёрстке и против шёрстки). – Не плачь. Не плакай. – Попадёшь ты в свой домик. Я пропущу!

– Но – как??? – Как же рад был Маркул. – Как ты это сделаешь? Её ни за что не…

Неожиданно для всех кошка превратилась в очень красивую молодую женщину, очень дорого и нарядно одетую, в сверхновых, сногсшибательных сапожках.

– Я – фея Аэрин, что значит «мир». Сначала я была злой, но Тьма мне не понравилась; я в ней разочаровалась. Иногда я превращаюсь в кошку; это верно, и становлюсь Лиадан. Также и Элин превращается из гномки в волчицу Илву; лишь Джоэль схожей с вами природы, и добрее всех. Если я, кошка, научилась доверять людям, то и Лилия научится. Разве – нет?

Мариэль задумалась.

– Есть люди, которые никогда, никогда, никогда тебя не обидят и не предадут. Ни в чём не обманут. Цени их, уважай и береги. Цени, что имеешь. Других таких может больше не встретиться, не попасться на твоей жизненной стезе.

Это уже говорила Джоэль, гладя принцессу по голове.

– Возвращаю тебе твою дощечку с рунами, о госпожа; я брала её на время, на хранение, чтобы никто больше не взял её без спроса, как тот голодный, жадный Тролль. – Сказала третья фея, ибо и Илва пришла попрощаться с грустной-прегрустной королевной. – Я расшифровала прежние руны: исходило от них заклятье, делающее их хранителя хмурым и безрадостным, а посему очень, очень зря считала ты ту вещь своим великим оберегом. Отныне туда вписаны лишь добрые, хорошие слова.

В тот самый миг в груди у Мариэль, той лилии морской, что-то так застучало, запищало, заверещало, точно это было не сердце, а живое существо.

И увидели привратницы-русалки, что нет больше в Лилии страха и недоверия к людям, и что она искренне раскаивается в том, что заглянула в запретное зеркало, и пропустили её, склонив свои головы перед ней.

Дойдя до бурлящего потока, единорог остановился и дальше идти отказался. Намёк был понятен, и Маркул спустил девушку на землю.

– Прощай! – Кинула ему Мариэль. – Или – до встречи?

Не оборачиваясь, она смело шагнула в водную пучину, ибо некогда, в незапамятные времена это была её родная стихия.

«Я люблю тебя!», бросил ей вдогонку рыцарь, и весь как-то сразу осунулся, посерел… Наверное, она даже не услышала эту его фразу? Или всё же услышала? Или она поняла это раньше? По его поведению, по словам и делам…

Он так и не успел обнять её и поцеловать. Заглянуть в её васильковые глаза. Взять за руку и убежать далеко-далеко, хоть на край света, где всегда свежо и хорошо. Он так и не успел подарить ей ни жемчужину со дна морского, ни маленькой чудо-птицы с изящным оперением, а ведь сегодня день её рождения. Он не успел доказать, что его намерения прочны, как самый прочный металл. Он не успел увидеть улыбку на её лице. Она навсегда останется в его сердце. Лишь она одна. До конца своих дней он не забудет это чудо; самое печальное, но самое лучшее в мире существо… Он снова будет один, как и прежде; видимо, такова его судьба. Но любовь к владычице морской, хозяйке вод всех и ручьёв будет у него в сердце, разуме и душе даже после смерти…

Глава 6. Последний романтик

С грехом пополам добравшись, домой, Маркул вошёл в замок и заперся на все засовы. Теперь ему самому стало очень грустно. Он заскучал, ведь больше смысла в жизни этой нет…

А между тем, сгустились тучи, тучи чёрные и злые; пошли войной на замок, приступом какие-то очень нехорошие люди.

Как мы уже помним, рыцарь был силён духом, но не телом; он бы не выстоял против всех. Кто их навёл, за что так ополчились – было неизвестно, непонятно.

Летит стрела одна, летит стрела другая; третья поражает цель. Машет из последних сил он тем мечом, что подарила ему Илва. Держит в голове улыбку Джоэль и бесстрашие Лиадан. В сердце же – любовь; та самая, и настоящая.

Подожжён уж замок; трещит по швам твердыня. Теснимый недругами, рыцарь начал отступать всё дальше. Многих уже он сбросил с обрыва в море холодное, море бездонное, но нет врагам ни края, ни конца. Кто-то известил этих неприятелей о том, что в рыцарском замке ещё несколькими днями ранее витала Доброта, и Жизнь. Эти люди боялись истины и правды; боялись, что она начнёт преобладать. Они захотели выжечь на корню все места пребывания небесной звёздочки, морской жемчужинки.

«Забудь!», с копьём наперевес мчался один; «Предай!», злобно улюлюкал другой, размахивая очень тяжёлым топором; «Убей!», рычал тот, в чьей руке был молот.

И пошатнулся, и рухнул Маркул, и покрылась его глава серебром враз. И последнее, что у него было на устах, это имя его возлюбленной; той, ради которой он мог бы терпеть не только боль физическую, но и боль душевную. Перед глазами пронеслась картина тех прекрасных дней, когда он был хоть чуточку счастлив; когда было, ради кого стараться и жить. Кого ж ещё он так полюбит? Кому ещё приготовит и завтрак, и ужин, и обед? Ради кого принесёт всего себя в жертву без остатка? Кому нарвёт букет цветов? Кому выстроит дом, посадит сад? Кому он будет улыбаться? Зачем же жить, если Её нет рядом… Когда человек умирает – последним отключается участок мозга, ответственный за воспоминания.

И в тот самый миг ёкнуло что-то в груди у лилии морской, неземной богини, великолепной королевны, прекрасной Мариэль. Она поцеловала свою креветку, и попрощалась с весёлыми крабиками, что были лучшими её друзьями. Лилия поспешила прочь, к замку своего благородного рыцаря, и её уже ждал единорог. Вместе они домчали до замка очень быстро, но слишком поздно.

Едва завидев полчища врагов, глумящихся над замком и его хозяином, Лилия не растерялась м простёрла длань свою вперёд, и мысленно пожелала, чтобы мир этот стал добрее и светлее, чище и яснее. Всю силу, всю мощь свою потаённую она вложила в это пожелание своё. И внемлила Природа, и убоялись, устрашились все сволочи и твари, ибо донельзя некомфортно почувствовали себя сейчас. Им стало нехорошо, когда вокруг стало хорошо. Разбежались, точно тараканы, и более нет никого. Всё стихло, не бряцают оружием на поле боя. Но рыцарь, тот преданный и верный слуга, лежал в траве недвижимо. И склонилась над ним прекраснейшая из лилий в человеческом обличье, и не ведала, что делать и как помочь.

И прожужжали тихонечко крылышки, и была это Джоэль. Незаметно она вдохнула в Маркула улыбку.

И подкралась серенькая кошка, Лиадан; она снова Серая Леди. И отогрела своим дыханием замёрзшее сердечко. Убедившись, что всё получилось как надо, кошка превратилась в Аэрин, и исчезла также незаметно, как и подкрадывалась кошкой.

И явилась Элин, и начертала рунами следующее: «Тот, кто умеет зажигать своей речью. Преодолевающий препятствия в пути ради преобразования мира». И почему-то вспомнилось Элин, как волею судьбы она попала в другое племя; сначала как рабыня – которая потом поднялась до роли приближённой вождя и вдохновила войско, и войско это – победило.

Но также как вера без дел – мертва, так и Маркул лежал, точно Мёртвый цветок, ховэлл, на этой когда-то чудесной лужайке.

– Я больше не могу; я выбилась из сил. – Измученно прошептала та, что не забыла оказанного ей добра; та, что умеет быть благодарной.

Её волосы коснулись лица рыцаря; её защитника и заступника. Тотчас он проснулся и вскочил на ноги. Слегка дотронулся до плеч, нежно обхватил талию. Заглянул в глаза, и взора своего уже не отводил. Он глядел твёрдо и уверенно.

– Давай будем вместе делать добро? До конца своих дней. Показывая на своём примере. Тогда есть шанс, что люди станут лучше, и будущее будет другим. Возможно, именно в наших с тобой руках всё это сотворить? Только верь мне; верь…

– А я верю. – Улыбнулась, наконец, Мариэль.

И взял он её за руку, и привёл в свой дом. И отстроили заново, ведь пожаловала Аэрин, знатная мастерица по ремонту. Элин принесла инструменты, а Джоэль, желая этой паре счастья, мило улыбалась за окошком; неужели она сегодня вдоволь наиграется в саду…

И жили он и она, Маркул и Мариэль, долго и счастливо. И она не пожалела, что доверилась ему… А когда пришло время уйти навсегда, они превратились в две чудо-птицы и перенеслись в иной, ещё более прекрасный мир. Они путешествуют и доныне, всё время, открывая для себя что-то новое – планеты, звёзды и пространства. Над ними не властно время, потому что любовь – вечна…

Примечания

Аэрин (Лиадан) – фея-кошка чёрного цвета, своевольная и своенравная. Это очень пушистая Серая Леди, которая лазает, где ей вздумается. Транжира, обожающая дорогие наряды. Всегда придёт на помощь. Умеет делать ремонт. Убедила русалок в том, что Мариэль исправилась.

Вотан – один друид, к которому иногда захаживает рыцарь за советом.

Враг – злой дух, строивший козни Маркулу, ненавидя того за доброту, честность и смелость. Врагу было на руку, что Мариэль заглянула в волшебное зеркало и попала за это в опалу: враг не терпел хороших существ, и если бы к Мариэль перешёл скипетр морского короля, она уничтожила бы зло навсегда, ибо лишь ей по зубам был Враг. Он думал, что русалки не пропустят домой ожесточившую своё сердце королевну, но житие-бытие с Маркулом изменили её, а это не входило в планы врага – к тому же, у него на пути встала Аэрин, обладающая магией. Враг же наслал и войско в самом конце, дабы стереть с лица земли настоящего рыцаря и последнего романтика. О дальнейшей судьбе Врага неизвестно.

Грустника – кустарник, ягоды которого делают человека грустным.

Заживельник – лекарственное растение, заживляющее любые раны, и приводящее человека в самочувствие.

Ириан – 2-ая русалка.

Капельник – болотные цветы.

Мариэль (Лилия) – морская королевна, нимфа-нереида. Нечаянно заглянула в волшебное зеркало и увидела запретную картину, а именно мир будущего. Там она увидела всю суть людей и была разочарована их многочисленными пороками. Испугавшись наказания, бежала на небо и стала звездой, пока не упала на землю. После того, как её подобрал Маркул, Мариэль, некоторое время страшно мучаясь от скуки по дому и настроенная к спасителю крайне предвзято, меняет своё мнение, видя, что не все люди плохие.

Маркул – рыцарь, владеющий собственным замком и прилегающей к нему землёй. Изгой и отшельник, который пережил много горя. Не доверяет людям и живёт один. Изредка его навещают три феи и дают советы. Однажды находит Мариэль и относит в свой дом, где выхаживает её. Та же, поправившись физически, весьма утомлена духовно, и ведёт себя поначалу крайне холодно. Он влюбляется сначала в её творчество (рукоделие, рисование и прочее), а потом и в неё саму, ибо на самом деле она очень добрая, и просто не всем это приоткрывает.

Никелиан – 1-ая русалка.

Роанна – 3-я русалка.

Росина – кустарник, собирающий на своих соцветиях и листьях целебную росу.

Тролль – огромное, неуклюжее и неповоротливое существо; пещерный великан. От чёрных ворон, насланных Врагом, узнал, что в рыцарском замке живёт одна красавица. Он захотел её выкрасть, дабы силой взять в жёны, а также прельстился принадлежавшей королевне рунной дощечкой, но путь ему преградили Хёрд и Лиадан, яростно защищая Мариэль. В итоге Хёрд погиб, а Лиадан, получив серьёзные увечья, некоторое время не появлялась в замке, зализывая раны. В конце концов Маркул нашёл и убил Тролля.

Элеан (Джоэль) – фея-девочка с голубыми глазами и золотыми косами, источник всякой радости. Всюду сеет добро и улыбку.

Элин (Илва) – фея-гномка, отважная и златовласая. Носит на груди амулет из драконита с изображённой на нём волчицей. Стойкая и несгибаемая; владеет мечом, молотом и секирой. Помимо этого, умеет вкусно и сытно готовить пищу.

Хёрд – пёс, охраняющий Мариэль; верный друг и помощник рыцаря Маркула. Растерзан Троллем.

Ховэлл – мёртвый цветок, растущий на одиноком холме.