Первый дозор

  Младший сержант Нахимов Сергей Васильевич, вот уже почти 19-ти лет отроду, трясся на скамейке в кузове “Шишиги”, она же ГАЗ-66. Сквозь тент ничего не было видно. Час назад высадили последних попутчиков на 12-й заставе. Остался он, один - единственный, кто ехал до 13-й. Уже ужасно уставший от тряски и пыли, но старающийся выглядеть “орлом”, как-никак только из учебки, новоиспечённый “малёк”, сейчас он прибудет на заставу, и ему надо, как говорили в учебке, сразу же “поставить себя”, иначе как командовать рядовыми? И правда, чёрт возьми, как?

  Даже его одногодки, призванные с ним вместе весной этого года, уже в частях. Лично его “забрали” в мае. Почти шесть месяцев учёбы, и вот он едет отмечать “ноябрьские” на заставе. А его одногодки, рядовые даже, если попали в июне, после 4-х месяцев курса, уже как минимум месяц, а то и два - на заставе. Вот как их всех подчинить? Хотя, конечно, в “войсках” дедовщины нет. Но это не отменяет извечный закон жизни: “старый воин - мудрый воин”.

  Для себя он определил, что, в первую очередь, покажет свои высокие навыки обращения с техникой. Ведь не зря же он полгода в “Бухте Перевозной” осваивал эти самые ПСНР? Переносные Станции Наземной Разведки “Кредо” и Фара” - этакие маленькие радары. Да он, между прочим, на зачёте засёк шагающую цель в поле за 12 км на “Кредо”. А морскую (плот со щитом фанерным) - вообще за 15 - предел возможности аппарата, между прочим! Увидев его умение, наверняка, подчинённые, как минимум, не отнесутся к нему, как к “птице тупорылой”.

  В этот момент мысли Серёги сползли на другое. Вот почему весенний призыв - “птицы”, а осенний - “бобры”? Почему, например, все вокруг принципиально говорят “Войска” в “Войсках”, ещё понятно. Не армия, а Пограничные Войска, да ещё и КГБ. Почему армию зовут “шурупами” - это ясно, у них пилотки, как головки шурупов. И много что ещё из словесных оборотов ему понятно, но вот почему, раз он “весенник” - он обязательно “птица”, а раз молодой, то ещё и “тупорылая” - он и сам не мог понять, и никто ему ответить не мог.

  Эти лингвистические разборки прервались от весьма неаккуратного торможения “шишиги”, из-за чего Нахимов чуть не упал со скамейки. Короткий неразборчивый разговор водителя с кем-то, и машина куда-то явно въехала. Всё, прибыли. Здесь ему служить целых полтора года.

Голос снаружи вывел малька из оцепенения:

- Эй! Почти сержант! Ты там что - помер? Вылазь к людям!

- Не, он уснул, наверное, сильно гладкая дорога – укачало!

  Дружный гогот в ответ не оставил сомнений. Встреча будет “тёплой”. Откинув полог и прихватив свой БК, он же вещмешок, и скатанный бушлат, “почти сержант” спрыгнул с кузова как можно бодрее. Под хоть и двигающимся к закату, но тёплым среднеазиатским солнцем, стояла группа пограничников, в основном рядовые, и один офицер - капитан. Поняв, что старше никого нет, подошёл почти строевым шагом к капитану и, насколько можно бодро после 4-х часов тряски в кузове, доложил:

- Товарищ капитан! Младший сержант Нахимов для прохождения дальнейшей службы прибыл!

- Вольно! – Капитан придирчиво смерил пополнение взглядом. Панама, только что выданная в отряде взамен кепки, ещё имела весьма волнистые края, и не прошитый кантик по верху и была ярким пятном на фоне слегка подлинявшего камуфляжа, хотя тот и оставался всё ещё более яркий, чем у него самого и остальных. Ничего, этот момент солнце выровняет. Сапоги почти по уставу. Не обрезанные, не выглаженные до состояния лаковых, но явно с подрезанной закраиной подошвы. С одного взгляда он оценил, что боец перед ним хоть и соблюдающий устав, но и не чурающийся неписаных правил этикета.

  Пошарив вокруг взглядом, капитан задержал взгляд на сидящем в тени карагача сержанте:

- Усталов! Ко мне!

  Быстро соскочив и оправившись, названный сержант широким и твёрдым шагом подошёл к капитану. Но доклада, как привык в учебке Нахимов, не последовало. Он просто молча встал перед капитаном.

- Проводи пополнение к замбою. Пусть он его и определяет. Бумаги заполню позже.

  Усталов, повернувшись к новенькому, с полувздохом обречённости, сказал: “Шлёпай, малёк за мной”,- и пошёл в сторону одноэтажного строения. Заведя в покрытое белой извёсткой здание, внутри которого было прохладнее, повернул налево и, пройдя мимо оружейки, Усталов толкнул дверь со следами оборванной таблички.

- Разрешите? - сказал он, практически одновременно входя в дверь.

- Товарищ старший лейтенант! Привёл к вам пополнение, - обернувшись к “пополнению”: – Входи, чего стоишь?

  Шагнув вместе с ним в комнату, Нахимов поднял было руку к голове, чтобы доложить, но сидящий за столом старлей, явно слишком молодой для таких погон, махнул ему рукой - “не надо”. Поглядев на вошедших, сказал:

- Усталов – свободен, Нахимов, садись,- и указал рукой на стул перед столом.

  Пожалуй, не стоит утомлять читателя подробностями бюрократии на заставе. Поэтому сообщим лишь, что заняло всё чуть больше часа. Плюс часок ушёл на “экскурсию”, которую новичку, по заданию старлея, или как правильно, старшего лейтенанта Крепилова, проводил, явно обрадованный поводом покинуть “службу”, дневальный.

- Здорово! Меня Миша зовут,- сказав это, он чуть ли не под локоть, как даму, поволок сержанта из казармы. - Ну, и “штаб”, и “казарму” - всё в одном - ты видел. Вон тот дом - типа гражданский, за кустами граната, и есть гражданский - это наш ДОС (Дом офицерского состава), так что без особой нужды там не шарься.

  Сергей высвободил ненавязчиво руку, пошёл рядом, поспевая за торопыгой Мишкой. Тот, ничтоже сумняшеся, продолжал экскурсию:

- Вот тут у нас - спортплощадка, тут - гараж, в арсенале - “бобик” и “шишига”. Все наши водилы - срочники. “Сверчков” у нас вообще мало. Один старшина. У всех старшины – прапорщики, только у нас старшина - это старшина сверхсрочной службы. Прям смешно.

  Столовая, ленинская комната, как и комната отдыха у нас отдельным строением - вот тут. Но, учитывая климат, - говоря это, он завернул за саманное здание, крытое шифером, и показал в тени карагачей ряды старых школьных парт, - здесь у нас летний класс, выполняющий функции всего перечисленного - даже поесть, если хочешь, можно тут.

  В этот момент Сергей не выдержал и задал вопрос, который его стал мучить сразу после знакомства с местом. Он в учебке слышал много про жизнь на заставах, но, в основном, от сержантов, которые сами всю службу провели в учебке. И в этих рассказах заставы делили на две категории.

- Скажи, у вас застава уставная?

- Блин, ну и вопросы у вас у всех с учебки, - заулыбавшись всем ртом, ответил Миша. –Если, вообще, хочешь знать, я - твой дед, коли на то пошло. Но у погранцов западло дедовщина. Мы войска КГБ, а не какие-то шурупы. Так что между собой мы все равны. Ну, или почти равны. Вот завтра пошлют в наряд - ты мой старшак будешь, а я - просто рядовой. Ну, вот на эти сутки “ты – начальник, я – дурак”. Возвращаемся, оружие сдаём, и я для тебя сразу - просто Миша. Так тебе понятно? Наслушаются баек по ТВ, потом, блин, фигнёй страдают. Мне вот лично эта гласность с перестройкой по боку - меньше бы болтали - мозги бы свободней были. Ваши вон первые птицы прилетели, так сутки строем ходили, боялись, что деды разбираться с ними будут. Вот умора была. Мы их специально не просвещали, что - к чему, чтобы поржать.

- А с офицерами как? - не унимался Нахимов.

- Ну, тут всё просто. Есть две крайности:

  “Старый” - это наш капитан Запольный - то ли по должности, то ли просто старой закалки человек, то ли после Афгана слегка контуженный. Вот с ним строго обращайся, как положено, и тому подобное. Но, главное, он не терпит бардака и разгильдяйства, любит говорить: “От беспорядка гибнет больше, чем от пуль”. Если что сказал, делай сразу. И без разговоров. А, вообще, он хоть и строгий, но не придирчивый. Я успел на седьмой заставе три месяца послужить, - вот где начальник говно. Майор Чердынцев. Блин, все пуговки, все крючочки проверит. Придирается по каждой мелочи. А в службе - полный “ноль”. Его из комендатуры в Душанбе за что-то сослали лет пять назад, да и забыли назад позвать.

- А вторая крайность? - пришлось напомнить словоохотливому проводнику, о чём разговор.

- Ну, вторая крайность - это наш замбой Крепилов. Он, между прочим, из училища всего два года назад пришёл. И уже старлей. А знаешь почему?

- В прошлом году он на прорыв с группой выехал и до того, как отрядские развернулись, повязали они группу нарушителей. Аж пять человек. И у каждого опия сырца по 10 килограмм, представляешь? Старый, кстати, говорит, что эта гадость к нам пошла после того, как Меченый вывел войска из Афганистана. Он вообще его не переносит. Иначе как Горбач и Меченый не зовёт. И ты при нем, кстати, лучше перестройку не хвали. Не оценит.

- Да понял я. А что с бандой-то?

- Дак, какая банда, они ж без оружия были. Двое вообще местные. Один - внук деда Абдуло. Есть тут один дедок из кишлака. Ну, так вот по факту, значит: нашему замбою - очередное звание, Усталову - сержанта и первого погранца (знак отличника погранвойск первой степени), остальным - по второму погранцу.

- Погоди, нам говорили за задержание нарушителя отпуск дают.

- Ну, ты даёшь - а кто служить - то будет? Говорят тебе, как Михал Сергеич из Афгана сбежал, у нас тут началась сказка «тыща и одно нарушение». А последнее время так совсем оборзели, месяц назад с оружием двоих взяли. Оба с той стороны. И ведь не раскололись, к кому шли. Может, потом в отряде что сказали, но никого не арестовали в кишлаке, вот и думаю - вряд ли.

- Так что на отпуск не рассчитывай. А вот лычки к дембелю точно прибавятся, и можешь погранца запросто схлопотать. Лишь бы не “За отвагу”.

- А чем тебе “За отвагу” не нравится?

- Так, понимаешь. У нас тут странная традиция: если тебя на границе ранят, или там травму на обстановке получишь, то тебе обязательно медаль “За отвагу” вручат. За мою службу уже двоим на весь отряд дали. С четвёртой и с одиннадцатой заставы. Знаешь, я лучше без медали домой приду. На двадцать восьмое пройтись по городу - мне и имеющегося хватит.

При этих словах Сергей невольно ещё раз глянул на грудь провожатого. Но кроме “классности” и “комсомольского” значка ничего не увидел. Да и класс - то был второй. Проследив за взглядом, Михаил тут же объяснил:

- Это на мне официальные, так сказать. А ещё у меня есть “Слава погранвойск”, “Юбилейный знак” нашего отряда, и на дембель припас “Второго погранца”.

- Откуда он у тебя? Купил?!?

-Есть пути, - хитро подмигнув, ответил экскурсовод, - есть тут один, Ванька – хохол, у него кореш в комендатуре. В общем, если надо, справишь к дембелю себе иконостас. Если хочешь, можно любого “погранца” добыть. Ты только, если будешь связываться, здесь никому не показывай. У нас не любят дутых “отличников”. Дома никому не важно, откуда он у тебя. А здесь и без офицеров по морде получишь.

  И вообще, хватит на сегодня. Я так понимаю, ужин ты пропустил, я тоже не был, а мы как раз у столовой. Пошли, пожрём.

  У приученного за полгода к распорядку на учебке Сергея, видимо, недоумение было на лице так ярко написано, что Михаил добавил:

- Блин, деревня. Это же застава. Тут завтрак, обед и ужин имеют, конечно, сроки, но кто в наряде, кто к наряду готовится. Так что точно по расписанию ест только свободная смена и штабные. Все остальные, когда получится. Пошли уже.

  С этими словами они вошли в раскрытую дверь, завешенную марлей. Помещение столовой было на удивление мрачноватым, наверное, из-за маленьких окон. Хотя летом, в жару, это, скорее, плюс. Подойдя к окну раздачи, Михаил крикнул:

- Юрка, блин! Давай ужин! Мне, и одну “молодую пайку”!

Услышав про “молодую пайку” Сергей чуть не хмыкнул вслух: “А говорил нет неуставных ….”

  Первым получил свою порцию Михаил. Это была миска из нержавейки, полная ароматного борща. И в нём даже белела ложка сметаны.

- А десерт? Я видел - арбузы привозили!

Из-за окна раздался недовольный голос:

- Порезанных нет. Схаваете на двоих один - выдам вам целый.

  Мишка, почесав затылок:

- Без проблем. Сначала суп. Лично я - на улицу, - сказав это, он сгрёб миску, ломоть хлеба с ложкой и потопал на выход.

  У Нахимова откровенно заурчало в животе от ароматов, вида борща - такого домашнего. И это всё после явно не ресторанной пищи в учебке. В этот момент стукнула его миска на раздачу… Младший сержант, пожалуй, не удивился, что у него миска была алюминиевая… Его сразило, что было в ней. Там дымился огромный кусок варёного мяса из борща, вся жидкость, по всей видимости, была та, которая с этого мяса стекла. Пара маленьких кусочков капусты, прилипших к нему, были единственными овощами.

- Это что? Суп?

- Суп?! Не-а, суп вам, товарищ малёк, рано. Ешьте пока еду для салажат - поправляйте своё здоровье после учебной части! - с явной насмешкой прозвучало из-за раздачи. - И вообще, бери что дают! Вечно с салажатами проблемы - супа им подавай! - после чего задвижка на окне раздачи с грохотом упала и отсекла Нахимова от кухни.

  Взяв неуверенно тарелку и зачем-то ложку, пару кусков хлеба из лотка, Сергей вышел на улицу. Подсел рядом с Михаилом. Тот, взглянув на него, подмигнул: “Вот тебе дедовщина”.

  Михаил довольно быстро расправился со своим супом, потянулся и свистнул так, что Сергея по ушам резануло.

-Юрка! Где арбуз?

Сергей тоже успел съесть свой кусок мяса до того, как появился Юрка. Ощущение не просто сытости, а какого-то всемирного удовлетворения уже успело растечься по телу, когда, наконец, появился повар.

  Нахимов впервые смог увидеть его целиком, а не только руки и фартук. Это оказался высокий, явно спортивного вида, парень, одетый в “подменку” цвета хаки, а не камуфляж, в тапочках на босу ногу. Колпак на голове скорее напоминал казачью фуражку, лихо заломленную набок, только что чуба из-под козырька не было. В руках он держал арбуз килограмм на 6, не меньше. Грохнув его на стол, он заявил:

- Десерт подан, ваше првсходво! Жрите, пожалуйста! Если не влезет, отдай Машке, у неё сегодня арбузный день. Вы у меня последние.

- Замётано! А нож?

- Ты ж дневальный? У тебя штык есть.

- Он же ломает, не режет!

- Пора бы свой иметь, вообще - то. Это вон мальку простительно без ножа, а тебе, старому, стыдно.

- Да, блин, Юрка, у меня, во-первых, складешок, а во-вторых, не с собой.

- Вот что бы ты без меня делал? - с этими словами повар вытащил из-за спины огромный, сантиметров 40 в длину, хлеборез и воткнул его в арбуз, - держи! Вернёшь,- сказав это, он забрал миски со стола, наиграно ворча: - Приходють туть всякие, намусорют и уходють, - и добавил более ровно: - Тарелки заберу, а нож вернёте, и корки все Машке потом, чтоб тут чисто было! А то этот нож сам знаешь, где будет. И удалился с видом полного превосходства над вселенной.

  Сергей уставился на арбуз. И, к собственному удивлению, первое, что сказал: “А Машка - это кто?” Михаил, выдернув нож из арбуза, тихо и задумчиво произнёс: “Коза”. И начал резать арбуз…. На гражданке Нахимов, конечно, ел арбузы и резал их не раз на большие радиальные ломти. Но как резал Михаил, его озадачило. Он уверенными движениями разделил арбуз на 4 продольные части. Потом порезал поперёк мякоть на треугольники, не прорезая корки. И, в довершение всего, отделил мякоть от коры. Удовлетворённо заявил: “Готово”, - и подвинул четверть арбуза Сергею, взявшись резать себе вторую четверть. За поеданием арбуза молчали.

  После ужина Сергей оказался предоставлен самому себе. Отнёс корки арбуза на подхоз - местной козе Машке и, по совету Михаила, пошёл в душ, чтобы успеть к “приказу”.

  Если читатель не знаком со спецификой погранслужбы, необходимо уточнить, о чём речь. На границе сутки разбиты на “от приказа” и “до приказа”. “Приказ” - это построение, на котором распределяются наряды, поскольку это всё оформляется как “Приказ заступить на охрану государственной границы СССР, форма наряда….” Вот поэтому между собой пограничники и называют время этого мероприятия “Приказ”. И время это неизменно двадцать часов ноль-ноль минут. Поэтому и сутки зачастую считают не от ноля часов, а от двадцати.

 Помылся наш герой в летнем душе, вода в котором оказалась явно горячее, чем в учебке, из водопровода в бане.

 Без десяти восемь. Нахимов уже слонялся возле флагштока. Он был немало удивлён, что почти все на приказ собрались, как из ниоткуда, за две минуты до восьми. Последние бежали на бегу, приводя себя в порядок. Ровно без минуты восемь все уже самостоятельно встали в строй. Определив своё место, туда же встал и Нахимов. Ровно в восемь появился начальник заставы. Прозвучала команда дежурного:

- Застава! Равняйсь! Смирно!

  Собственно, процедура приказа, конечно, Сергею была знакома назубок. И он слушал всё в полуха. И чуть не прозевал, когда заговорили о нём.

- Сержант Усталов и младший сержант Нахимов - вид наряда “Дозор”. Старший - Усталов. Маршрут: правый стык, левый стык, застава. Время выхода: шесть ноль-ноль. На охрану государственной границы - заступить! - и Сергей едва успел, одновременно с Усталовым, ответить:

- Есть!

  Остаток времени он уже вообще выпал из жизни. В голове носилось: “Как так? Почему “Дозор”, а не секрет с ПСНР, или ещё что по профилю? И, вообще, про ПСНР ни слова не было. Ладно, хоть не поставили под начало рядового”. Из раздумий его вынул голос Усталова:

- Такс, малёк. Из-за тебя мне завтра весь участок топать.

- А я-то тут причём? - успел возразить Нахимов.

- Слушай меня внимательно и не перебивай. При том, что тебя явно выгнали на ознакомительную прогулку. А мне с тобой таскаться. Итак, первое - рация. Твоя прогулка - ты и тащишь. Рацию выбери у связиста сейчас. “Айву” не бери. Если б только правый фланг, её б хватило. На левом слишком плохо работать будет. Так что “Эр - 392” - твоя судьба. И возьми доп батарею. Чтобы весь день мы были на связи в любом случае!

  И спать. Немедленно, не жди отбоя, как приучили в учебке. Мне ты завтра нужен бодрый и красивый.

  Второе - надеюсь, намотку портянок ты освоил достаточно, чтобы не сбить ноги? Завтра у нас марш больше двух десятков километров. Только правый фланг восемь кэ мэ.

  Третье - в шесть утра мы должны выйти из ворот, а не встать. Ты уже в наряде. Так что скажешь дежурному, чтобы поднял тебя в четыре. Потом быстро в столовку - завтрак, получить сухпай, таким, как мы, счастливчикам, старшина с вечера в столовой оставляет их долю. Потом вооружиться, собраться, и в пять пятьдесят я тебя вижу тут, где стоим.

  И ещё, прям щас. Пока старшина никуда не делся, получи у него для себя две фляжки под воду. Тут быть без воды. Я сам тебе наведу.

  Подошёл замбой и начал давать дополнительную вводную. Тут-то выяснилось, что прихвастнуть своими навыками пока не перед кем! Оказывается, “Кредо” в ремонте уже год. И только вот-вот к ноябрю ожидается, что привезут из ремонта. Поэтому - после ему надо будет привести в порядок аккумуляторы, выяснить, чего не хватает, составить перечень нужного. Само локаторное отделение будет сформировано вновь после появления “Кредо”. В дозоре ознакомиться со старыми точками размещения локатора, посмотреть, может, есть лучше. Особое внимание уделить к возможности ночного скрытного перекрытия полей, примыкающих непосредственно к границе.

  Оказывается, застава “предгорная”, левый фланг практически весь в предгорье: сплошные горки, скалы, ущелья и ложбины. И при длине всего в пяток километров пройти фланг можно лишь за несколько часов. Всего одна гравийная дорога вдоль границы - и та “наша”, всего несколько направлений, где можно пройти пешком - все надёжно закрыты секретами. Вышки, часовые границы и т.д. на этом фланге не применяются. Нет смысла - в основном секреты и дозоры.

  А вот правый фланг проблемный. Сразу по выходу из заставы, между рекой (фактической границей) и маршрутами дозоров, порядка 5 км, т.к. река, спускаясь с гор, делает крюк на юг, потом обратно, к точке стыка. Внутри этого мешка – низина, заросшая камышом и, местами, кустарником. И только возле самого стыка с двенадцатой заставой расстояние между рекой и дорогой, идущей вдоль полей и активно используемой совхозом, меньше одного километра. Вдоль поймы реки есть крутой обрыв, постепенно снижающийся. Вдоль него узкая дорога - скорее направление, по нему проходят обычные маршруты дозоров. Секреты разбросаны по всему пространству, но в тыл не далее, чем этот самый обрыв, так как за ним почти сразу - скалы или, в случае стыка, поля и дорога. И, хотя по карте расстояние от маршрута дозоров до ближайшей “Гражданки” не больше пяти километров, в реальности - полдня пути, так как там весьма крутые скалы.

  И он (целый старший лейтенант! Герой, взявший банду контрабандистов) ждёт от него в течение недели советы по помощи в организации левого фланга вблизи стыка. Карту он ему выдаст в канцелярии после дозора, чтобы он, наглядно сравнив с увиденным, что-то предложил.

  Замбой и сержант почти одновременно развернулись и ушли от Нахимова, даже не сказав въевшееся уже за время учебки в печень “Вольно”.

  Солнце зашло совсем. Было ощущение, как будто выключили свет. Только что было светло, и бац - ночь. Привыкшему и дома, в Поволжье, да и в Приморье, к более долгим сумеркам, Сергею было это удивительно. Но тут, мало того, что сильно южнее, даже чем в учебке - но и горы, за которые свалилось солнце, сокращали сумерки в разы. По территории сначала затлели, потом разгорелись уличные лампы освещения. Тут же на свет фонарей слетелась ночная мошкара. И вскоре, как по команде, застрекотали ночные кузнечики. Где-то вдали, в стороне реки, заухала какая - то птица.

  Окрылённый задачами, слегка обескураженный разницей жизни между учебной частью и заставой, он лёг спать впервые за полгода не по команде дежурного “Отбой”, а просто потому, что всё сделал и мог лечь спать. Вместо двухъярусной кровати оказалась обычная железная кровать с панцирной сеткой. Сверху был балдахин из марли,- хоть и предгорье, но рядом река, летом комары и москиты дают жару. Сейчас марля была скручена и завязана в узел на верёвке, свисающей с потолка.

  Когда он разделся, поставил сапоги рядом с кроватью, накрыв сверху портянками. Это вбили в учебке настолько сильно, что он даже не обратил внимания, как на автомате всё сделал так, чтобы, в случае тревоги, воткнуть ноги в сапоги сразу. Учебные тревоги в учебке по ночам были раза по три в неделю. Зачастую они заканчивались отбоем тревоги сразу после того, как учебная застава построилась. Сержант с часами в руках отмечал, что в срок уложились, и давал отбой. Такие и многие другие заморочки сильно раздражали в учебке. И, если честно, только к выпуску Нахимов осознал, что всё это - часть подготовки. Из него сделали «автомат», который ночью не просыпался от любого гама. Но от возгласа дежурного “застава - в ружьё!” моментально соскакивал и начинал собираться. Даже просто идя рядом с кем-то, он автоматически начинал идти в ногу, что делало движение не только красивым, но и более ровным, позволяя держать одинаковую скорость. Много ещё чего вбили и довели до автоматизма в учебке. Только вот, как выяснилось, к каким-то азам чисто “заставской жизни” совершенно не готовили. Может быть, Сергей и успел бы обо всём этом подумать, если б было время. Но он заснул, кажется, ещё до того, как улёгся в кровать.

 Проснулся от того, что его легко тряхнул дневальный за плечо: “Новенький, вставай, пора”. Соскочив, Нахимов сразу стал быстро одеваться, как приучили…

- Тише ты! Возьми сапоги подмышку, чтоб не стучать, и оденься подальше от кроватей. Люди спят, - шикнул на него дневальный.

  Выполнив все поручения, нагрузив на себя БК, подсумок с четырьмя магазинами, автомат, штык – нож, повесив на бедро рацию, без пятнадцати минут шесть он уже стоял с двумя фляжками в руках.

- Сразу видно, что вчера из учебки, наши бы припёрлись ровно без десяти, а то и опоздали бы. Фляги давай.

  Сергей протянул фляги. С невозмутимым видом Усталов свинтил колпачки фляг и что-то сыпанул из бумажки в каждую.

-Теперь наполнить их из вон того крана, там вода с арыка, можно пить без кипячения. Запомни: тут у нас солдаты болеют желтухой, а офицеры гепатитом. Так что воду пить только кипячёную, на худой конец, с арыка, только сразу. Если хоть полчаса в ведре постояла, лучше вскипятить. Гепатит не гепатит, а понос схватить тут проще простого.

- А что вы туда засыпали?

- Соль.

- Зачем?

- Сейчас, конечно, не май месяц, но тридцатка днём будет запросто. Ты за день с потом потеряешь не только воду, но и соль. Будешь пить просто воду - загнёшься от теплового удара. Причём, загнёшься - это значит сдохнешь. А не “плохо будет”.

  Обескураженный Сергей наполнил фляги, повесил на ремень, и наряд выдвинулся - “фланги топтать”. Буквально через пятнадцать минут дорога, по которой они шли, превратилась в едва заметную колею в земле, петляющую по камням между двух отвесных стен скал. Начался тот самый участок, где до ближайших гражданских объектов по карте - пять километров.

  Едва войдя в это ущелье между скал, Нахимов сразу попытался завязать разговор:

-Товарищ сержант, разрешите обратиться?

- Валяй. Только, если хочешь, нарушая устав, болтать всю дорогу, запомни правило: говори тихо, вполголоса. Тут, особенно ночью, да на открытом месте, твой шёпот услышат за несколько километров. Сейчас в общем шуме твой разговор не слышен. А ночью чихнул - и все вокруг знают - “Нахимов на посту”. А прятаться должны не только нарушители, но и мы.

- Ясно. Товарищ сержант…

- Блин, за пределами заставы можно просто – Коля, - прервал его Усталов.

- Коля, а почему замбой вчера сказал, что правый фланг особо сложный? Вот сейчас мы идём в каменном мешке, тут и идти - то негде, кроме как по дороге. А потом поля, как он сказал, так там видимость, наверное, хорошая?

- Во, сразу видно, теории – вагон, практики - тележка. То, что ты видишь слева – справа, только тебе кажется непроходимой скалой. Я тут спущусь и поднимусь «в полной боевой» в двух десятках мест. Выйдя наверх, я могу через два-три часа быть в совхозе. А могу, обогнув заставу с тыла, выйти на её левый фланг. И там, тропами, уйти в аул выше в горах, или, пропетляв немножко по “ослиной тропе”, выйти на дорогу и притом не колхозную, вдоль полей, а настоящее шоссе между райцентрами. Ну, а поля… Хм. У нас прошлый год один местный поссорился с роднёй и попытался “в нахалку” рвануть через границу. Шёл по дороге и ка-а-а-к сиганёт в сторону реки - ели догнали. И то, скорее, случайно. Он, конечно, налегке бы всё равно реку не переплыл. Течение тут то ещё. Но вот представь обратную картину. Высадился в нужном месте, в нужное время, с той стороны на берег. И за пять минут он уже на бахче. Пойди, узнай, местный или пришлый. А КСП и системы тут просто нет. Нет места для неё. Там, ниже по течению, в других заставах, есть, и то не сплошная, у нас нет совсем.

- А что за “ослиная тропа”? - уточнил Сергей.

- Единственное направление, где можно идти спокойно с грузом или осла провести, и то в цепочку друг-за другом. Её местные знают и активно используют. Из-за стеснённости в условиях предгорья тут всё так ужато, что все красивости, которые вам рассказывали в учебке по инженерному обустройству границы, тут отсутствуют. И… - тс! Слышишь?

- Что?

- Тише говори. Слушай внимательно.

Сергей напрягся и… только тогда услышал - где-то, кажется, впереди, что-то поскрипывало и постукивало.

- Что-то стучит.

Усталов скороговоркой проворчал:

- Стучит у него... арба едет с ослом. Давай-ка вперёд и без болтовни, встретим арбу – молчишь, как рыба, а то что – нибудь натворишь.

- А что - это нарушитель? - заинтригованно прошептал Нахимов.

- Вот птица перелётная. Тут и местные могут ездить. Просто цыц - и всё.

  Ещё почти через пятнадцать минут шага они, огибая выступ скалы, нос к носу столкнулись с дедом. Аксакал был одет в длинный потёртый и выцветший халат сверху и один, явно новый и яркий, под низ. Сапоги - обычные стоптанные кирзачи. И почти потерявшая цвет тюбетейка. Осёл равнодушно тащил довольно большую двухколёсную телегу с плоской площадкой, посаженную на два мотоциклетных колеса. На телеге была навалена куча сухих веток чуть меньше руки в толщину.

  Увидев наряд, дед сначала вздрогнул, но быстро расплылся в улыбке и заголосил:

- Ай, сержант Николай! Напугал меня совсем! Так и помереть можно.

- А чего это ты, дед Абдуло, так испугался, небось, контрабанду везёшь? - в шутливом тоне спросил Усталов.

  Нахимову показалось, что лицо деда на секунду дёрнулось. Но он, растекаясь в улыбке, с показным уважением проговорил:

- Вай, какая такая контрабанда? Вот, - махая рукой в сторону арбы, - дрова набрал.

- Так тебе тут далековато дрова брать-то? - ответил сержант, подойдя вплотную к арбе и проводя рукой по веткам.

  Дед, суетливо поправляя ветки, затараторил:

- Ну, так я ж в совхоз, однака, ездил. А на обратной дороге вот дров набрал. А что, нельзя?

- Так что ж нельзя - то? Можно. А в колхозе, не слышал, лимоны в теплицах поспели? - спросил равнодушно Усталов.

- Начали уже, - сказав это, дед засуетился и полез в мешок, лежащий рядом, вытащил лимон и протянул Николаю. - Вот на, угощайся! И вот ещё - кушай дорогой.

  С этими словами дед Абдуло протянул сержанту лимон и лепёшку. Усталов, приложа руку к сердцу, поблагодарил, махнул рукой Сергею, чтобы тот взял дары. И заговорил уже о погоде и что, не “выкинули ли чего” нового в магазине при совхозе. После вежливо распрощался с дедом. И спокойно, вразвалочку, пошёл дальше. Как только звук повозки скрылся за выступом, сержант резко остановился, протянул руку к Сергею и негромко сказал: “Дай- ка сюда его подарки”.

  Лепёшку он почти сразу вернул, а вот лимон его заинтересовал. Понюхав, он протянул его младшему сержанту:

- Что скажешь?

- Лимон как лимон, - Сергей равнодушно повертел его в руках.

- Запомни. Перед тобой - импортный лимон! Из магазина. Местные лимоны из теплицы отличаются особо тонкой коркой, не крупные и не такие кислые. А у этого корка толще и носик длиннее. Да и рано ещё лимонам-то. Они с ноября-декабря идут. Вот скажи, зачем врать так по мелочи?

- Не знаю. Может, разволновался - ты ж ему предъявил контрабанду.

- Ну, вот, почти правильно мыслишь, разволновался он точно. И не на шутку. В совхозе он не был и, чтобы скрыть это после моего вопроса про лимон, сунул мне покупной зачем - то. Лишь бы увести разговор с темы. А ещё у него с одного бока ветки лежали, как будто там что-то лежало или сидел кто. Он, кстати, сам это заметил и попытался разровнять их.

- Так, может, задержать его? Или на заставу сообщить?

- Нет. Сейчас ему предъявить нечего. Примерно через полчаса пути будет наш секрет, дойдём до него. Узнаем, один он был или с грузом. Если мимо них он шёл не только с дровами, то будет ясен точно участок, где спрятал. Свяжемся с заставой, “хвост” (кинолог с собакой) прочешет район и выяснит, где и что он скинул.

- А если он человека высадил?

- Хорошая мысль. Но уж слишком нагло в светлое время суток подвезти нарушителя. Только если он задержался и выбился из графика… Так, знаешь, твоя идея мне что-то начинает нравиться. Слушай сюда внимательно, - с этими словами Николай наклонился к лицу Сергея, как будто боялся, что он не услышит.

- Быстро запихивай дары в БК к сухпаю и - идём. Идём быстро, очень быстро. Ты - позади меня по дороге, смотрим по сторонам. Вряд ли то, что он вёз, будет торчать. Но следы могут быть. Так что пошли!

  Сказав это, он развернулся и пошёл. Быстро - это не то слово. Сергею приходилось периодически переходить на лёгкий бег, чтобы не отстать. Николай же, казалось, легко держал такой темп “ходьбы”, при этом он ещё и смотрел по сторонам, и тщательно осматривал прилегающую территорию. Вскоре, с левой стороны, скалы резко кончились, и открылся вид на пойму. Жёлтое море камыша с куртинами зелёных ещё кустов. Солнце уже неплохо грело, за жёлто-зелёной долиной вдали возвышались скалы - это уже Афганистан. Где-то в этом море растительности спряталась не видимая отсюда река. Справа всё ещё были каменистые, почти лишённые растительности, горы. И скалы, и река резко заворачивали вправо. Подчиняясь им, дорога так же резко заворачивала. Когда до поворота осталось несколько шагов, послышался хлопок. Усталов остановился резко, как будто и не нёсся только что на всех порах. Хотя Сергей и был от сержанта в четырёх шагах, он налетел на его спину. Николай спросил:

- Слышал? Что это?

- Слышал. Но не знаю… Похоже на выстрел.

- Нет. Скорее, граната. Но у наших нет гранат. Да и вообще, что тут с гранатой делать? - проговорив это, Усталов повернулся к Нахимову.

- Слушай, малёк, внимательно, повторять некогда. Сейчас автомат в положение “к бою”. И бежим до поворота. Ты - в двадцати метрах позади. Делаешь как я. Я встал - ты встал, я лёг - ты лежишь. Кроме одного случая. Если я, или кто другой, выстрелит, сдаёшь назад, сюда. И вызываешь заставу. Коды помнишь?

- Не все.

- Ну, если что - открытым текстом ляпнешь. Всё, бегом марш!

  Николай побежал, на ходу снимая автомат, раскладывая приклад и пристёгивая магазин. Это потом, многократно проходя мимо, Сергей понял, что бежали они минут пять, не больше, тогда же ему показалось, что это был очень длинный забег.

 Вот и поворот. Николай, пригнувшись, завернул за поворот и - ничего. Вот и Сергей проходит поворот - и тут же прозвучала очередь. Николай рухнул между валунов. Сергей, чуть помешкав, тоже залёг. Вертя головой и пытаясь оценить обстановку, сержант не шевелился. И тут, со скал впереди и выше, резанул автомат. Пули, ударив о камни, с неприятным воем срикошетили и пролетели прямо над головой. Сержант молчал. Николай, увидев, откуда стреляли, навёл автомат и дал очередь. От волнения из головы улетучились все вбиваемые в учебке правила стрельбы. И, вместо короткой очереди на пару патронов, вышла на полмагазина. Ответная очередь просвистела совсем рядом. В тот момент Нахимов даже не заметил, как дёрнуло за ремень рации. Взяв себя в руки, младший сержант прицелился и в этот раз дал очередь поприцельнее и покороче, всего патронов на пять. Пули покрошили камни почти возле того места, откуда стреляли. Ответная очередь была длинной и, на этот раз, даже не рядом, а куда - сильно в сторону. И тут вдруг - короткая очередь, как на стрельбище прям, как учили - на “двадцать два” - когда нажимаешь курок на “д”, а отпускаешь на “а”, и вылетает ровно два патрона, со стороны сержанта. Нахимов повернул голову на звук и увидел Усталова, залёгшего за крупный валун и держащего на прицеле стрелка.

- Малёк, не ранен?!

- Никак нет!

- Слушай внимательно! Короткими перебежками, поочерёдно! Я - первый! К обрыву - марш! - тут же рванул, пробежал несколько метров и упал за следующий камень.

Нахимов так же резко соскочил, сделав десяток шагов, шлёпнулся в пыль за клочок растительности, торчащий из земли, не подумав, что сверху она его не прикрывает. Сразу, как он упал, Николай подскочил и, петляя, пробежал до подъёма скалы. И встал, прижавшись к нему спиной. Сергей повторил его манёвр и встал рядом.

- Ну, хоть бегать тебя научили. Ещё бы приказы выполнял и стрелял бы точнее - цены бы не было, - не то укорил, не то похвалил Нахимова, глядя вверх, Усталов, - и продолжил:

- Так, слушай внимательно! И выполняй, как сказал - это не учебка, блин! Тут и убить могут. Я сейчас иду наверх. Если опять пальба или ещё что - бегом назад, за поворот, и вызывай отряд! Понял?

- Да, - у Сергея стучало в висках и дышал он так, как будто только что пробежал марафон. Но, видимо, он уже начал овладевать собой и вполне понимал, что ему говорят.

  Сержант легко оторвался от скалы и, пригнувшись, стал подниматься вверх по ложбинке между камней, не очень-то похожую на тропу. Через пару минут Нахимов услышал:

- Малёк! Ко мне!

  Сразу же побежал по тем же камням вверх. Наверху была картина побоища. Сразу за выступом камня лежало трое. Один, в халате, в шароварах и, почему-то кроссовках - нарушитель. Пуля сержанта сделала аккуратную дырочку в правом боку черепа и, вырвав большой кусок слева, вынесла содержимое головы на камни. Нахимова замутило, и он отвёл глаза в сторону. Рядом Усталов возился с двумя пограничниками. Оба в крови. Панамы сброшены, автоматов нет. Рация валяется в стороне с раскуроченным корпусом. Видимо, граната упала рядом с ней. Окрик Усталова вывел Сергея из ступора:

- Живы! Быстро инд. пакет!

 Сергей не сразу сообразил. Но, видя как сержант из скобы приклада АКС вытаскивает запихнутый туда индивидуальный перевязочный пакет, сделал то же самое. Пять минут возни с ранеными дали обнадёживающий диагноз. Живы. Без сознания. Видимо, контужены, но крови из ушей нет, лишь несколько мелких ранений. То ли осколки, то ли каменная крошка посекла, и только у старшего наряда серьёзно изранены ноги и посечена спина. Он, видимо, стоял, когда была брошена граната, и потом то ли залёг - и удар пришёлся по спине и ногам, то ли граната пролетела назад и взорвалась со спины. Учитывая близость взрыва, что оба были живы - сильное везение. Перевязав основные раны, положив обоих на бок, на случай, если после контузии их будет рвать, чтобы не захлебнулись рвотой, Усталов выпрямился:

- Я осмотрю место, ты вызывай заставу.

- Есть.

  С этими словами сержант начал осмотр места, а Сергей потянулся к рации…. И вот тут он прям остро вспомнил, как после второй очереди дёрнулся плечевой ремень рации. Рация была разбита. Пуля вскрыла её, как консервную банку, сверху донизу. Явно дойдя до схем и пробив аккумулятор, вышла наружу. Срывающимся голосом Нахимов еле слышно позвал:

- То-о-о-ва-а-а-рищ сержа-а-а-нт. М-м-можно вас?

- Что там у тебя? Где связь? Твою ж мать! - Усталов увидел, что стало с рацией. Несколько секунд размышления. И - изрёк:

- Морду бить за нарушения приказа я тебе потом буду. Если б ты сделал, как надо, сюда уже шла бы помощь!

- Но я думал - тебя убило! - от обиды Сергей перестал заикаться и вроде бы даже приобрёл голос.

- Дурак! Вызвал помощь и воюй, сколько хочешь! Теперь так. Запоминай. - Николай начал назидательным и уверенным голосом, размеренно выговаривая слова:

- Первое. Он был не один. Нет второго автомата. И, судя по следам, ушло не меньше двух. Один мешок здесь,- он пнул туго завязанный мешок с лямками, - значит, и те двое не налегке. И, главное, отсюда они могли пойти только на ослиную тропу, а у неё куча разветвлений и вариантов. Но, я думаю, они рвутся к дороге. Если б они шли в кишлак, или ещё куда рядом, не борзели бы так. Понимали бы, что им тут не укрыться. - Николай перевёл дух и начал чуть громче:

- Твоя задача, младший сержант Нахимов, бегом добраться до заставы и вызвать помощь. Как добежишь до столбов у дороги, стреляй в воздух, оттуда прекрасно услышат на заставе. Пока добежишь, там уже будут по тревоге подняты. Учти, от скорости твоего бега зависит жизнь двух человек! Доложишь всё, как есть. И, главное, передай - я считаю, что их надо принять у спуска к дороге. Если они пошли по тропам, значит, к вечеру будут там. Но если у них есть силы и навык ходить по горам, они рванут прямо. И отряд не успеет перекрыть тыл. Поэтому я иду за ними. Передай начальнику заставы, что я пойду через западный склон и должен выйти раньше их. Пусть обязательно пошлёт к дороге кого-то до того, как развернётся отряд.

- Всё. С собой только автомат, бегом - марш!

  Сергей, сбросив с себя всё, кроме автомата, побежал обратно. Уже на бегу он вдруг понял, что раненые остаются одни, без присмотра. И от этой мысли он нажал ещё быстрее. Потом он будет неоднократно вспоминать с благодарностью подготовку в учебке. Там был шутливый лозунг: “Пограничник должен стрелять, как ковбой, и бегать, как его лошадь”. И бегали, чёрт возьми. Каждое утро начиналось с разминки в четыре километра бегом и лишь потом - зарядка. На занятиях по физ. подготовке бег был основным видом спорта. На стрельбище - бегом. Обратно, кто хорошо отстрелялся - шагом, по короткой дороге. Остальные - бегом, по длинной. А каждое воскресенье - “спортивный праздник”, где основное развлечение - бег. И обязательные еженедельные марш - броски с полной боевой нагрузкой. Теперь ему надо было после многокилометрового марша и боя пробежать обратно эти самые километры и - быстро. И от быстроты зависела жизнь двух людей. Через километр бега он уже втянулся в ритм и бежал размеренно, стараясь следить за дыханием. Упасть без сил, не добежав, он не имел права. И вот дорога вышла из скал. Показалась линия телеграфных столбов. Когда стрелять, прямо у столба, или уже сейчас? Сергей сдёрнул автомат с плеча и, на бегу подняв ствол, нажал на спусковой крючок. Автомат дал одиночный выстрел и замолчал. Кончились патроны. Он за две очереди выстрелял 30 патронов, не останавливаясь. Сергей вытащил из подсумка на ремне второй магазин и, заменив, дал ещё одну очередь, теперь уже подлиннее. Вот и столб - у столба дал ещё очередь. И, оставив автомат в руках, побежал дальше. Он понимал, что осталось от силы километр - два. Солнце уже поднялось и, несмотря на октябрь месяц, активно палило. Пот лил ручьём и заливал глаза. Дыхание, кажется, было единственным звуком в ушах. Ещё немного - и он рухнет. Но нельзя.

  Сергей стал, как учили в учебке, дышать под счёт. Вдох на четыре - выдох на пять. Все мысли сконцентрировались на дыхании: глубокий полный вдох за четыре шага и короткий резкий выдох на пятом. И снова глубокий на четыре - выдох пятый. Собрав всё внимание на том, чтобы не упасть и добежать, он даже не заметил, что уже видна застава, а оттуда бежит дежурная тревожка - четыре пограничника с лейтенантом впереди. Он ещё не запомнил, кто этот лейтенант. Когда осталось несколько шагов, Сергей перешёл на шаг и начал доклад, глубоко дыша и запинаясь.

- Товарищ лейтенант! Секрет ранены, тяжело, - перевод дыхания, - сержант Усталов преследует нарушителей, - пауза, - их осталось двое, один убит, - глубокий вдох – выдох, и... тут силы покинули его. Младший сержант просто рухнул бы, но подбежавшие схватили его под руки. Обращаясь к подхватившим сержанта лейтенант крикнул:

- Тащите на заставу хоть на руках, бегом! - сам повернулся и бросился со всех ног вперёд остальных.

  Когда Сергея дотащили, забрав автомат и, придерживая под мышки, до заставы, он уже начал что-то соображать. Его усадили на траву, в тень, под раскидистый карагач. Автомат положили на колени. Постепенно приходя в себя, Нахимов наблюдал суматоху на заставе. Выгнали ГАЗ-66, туда в кузов тащили матрасы зачем-то.

  В стороне, чтобы не мешаться под ногами, с встревоженными лицами стояли жены комсостава. Пара ребятишек пытались выбежать к “солдатикам”, но матери их, схватив за руки, утащили назад.

  Тревожка вместе с ещё как минимум десятком бойцов набилась в “Шишигу”, также выкатили УАЗ-ик со снятым тентом, - в него погрузились офицеры. Начальник заставы, пробегая мимо, нагнулся, подхватил под локоть: “Давай в “Шишигу”, покажешь, где раненые”, - и помог подняться.

Нахимов собрался влезть в кузов.

- Куда! В кабину! К водителю.

Перед самой кабиной капитан остановил Сергея:

- Стой. Дай автомат! - Нахимов протянул оружие командиру.

- Блин, нам что, мало трупов? Основные потери от бардака! - с этими словами капитан отнял магазин, передёрнул затвор - при этом патрон из патронника вылетел в траву, и, вернув магазин на место, поставил автомат на предохранитель и только после этого отдал его Сергею, - вот теперь - в кабину!

  По дороге наш младший сержант стал размышлять на тему, что за сегодня он нарушил так много всего и вся - даже оружие не разрядил после стрельбы, что похоже завтра он будет уже рядовым без погон… Но мысли тут же перескочили на дорогу. Сначала раненые. Вот и то место. Двое, оставшись в кузове, быстро сложили матрасы в две стопки. Остальные забрались на место недавнего побоища и, под руководством капитана, спустили раненых и всё, что там ещё осталось, в машину. Тревожная группа во главе с лейтенантом, пустив вперёд “хвоста”, начала преследование.

  В командирском “Бобике” оказалась рация, автомобильный вариант “Айвы”, несмотря на то, что в целом её считали слабоватой. С заставой связаться удалось. А через неё уже с отрядом, передав уточняющие данные по событиям. Первый доклад был сразу. Сейчас уже отряд был поднят по тревоге, пограничники спешно строились на плацу. Рядом стояли грузовики и два бронетранспортёра ММГ. Из динамиков, расположенных на уличных столбах, и из всех радиоточек отряда звучала песня “Люди мира, на минуту встаньте”, периодически прерываемая голосом: “Команда пятьдесят пять”. Это кодовый сигнал тревоги, означающий прорыв границы. Отряд ещё не построился до конца, и офицеры ещё не доложили полковнику - командиру отряда, о готовности. А всезнающие связисты уже разнесли по строю новость:

  “Наших двое ранено, один нарушитель убит”. Правда, распространяясь дальше от места сбора роты связи, информация сильно искажалась. Но это не важно. Главное, командиры получили точную вводную.

  Раненых разместили в кузове, каждого на своей стопке матрасов. Сергея капитан усадил в УАЗ. На обратном пути он расспросил Сергея более подробно обо всём, что было. Приехав на заставу, он приказал Нахимову сидеть и ждать его тут. Сам побежал давать распоряжения и команды. Через некоторое время он выбежал с ещё одним автоматчиком (Сергей узнал в нём дневального из сегодняшнего наряда). Позади бежал замполит и кричал вслед:

- Василий Станиславович! Не лезь! Это уже не наше дело. Пусть его берут, кому положено! Проблем потом не оберёшься!

  Капитан на ходу бросил в ответ:

- А мне всё равно! А если эта гнида ускользнёт? Думаешь, в кишлаке ещё не знают, что у нас творится? Он, наверняка, уже пакует вещички!!! Я лучше отвечу за превышение полномочий, чем он уйдёт! И вообще – я его не арестую, а «приглашу в подразделение пограничных войск для выяснения обстоятельств нарушения государственной границы СССР».

- 29-й статьёй прикроешься? (29-я статья Закона СССР о государственной границе СССР)

Уже из окна машины начальник заставы проворчал: «Статьи знать - твоё дело».

  В УАЗ погрузились, кроме Нахимова, дневальный и капитан Запольный. Сев на переднее, капитан скомандовал водителю: “ К деду Абдуло! Быстро!”

  Машина рванула вперёд, поднимая клубы пыли.

  Через несколько минут нещадной тряски въехали в кишлак.

  Собственно, по самому кишлаку ехать не пришлось. Нужный дом стоял с самого края. Дальняя часть кишлака упиралась в горы, а на узкой полосе плодородной земли, благодаря арыку, проведённому в бетонном корыте, вырос небольшой “райский сад”. Везде из-за невысоких, метра по полтора, стен дувалов торчали кроны плодовых деревьев. Жители кишлака активно жили с продажи фруктов на рынке в райцентре и сдаче в заготконтору сухофруктов. Былое овцеводство угасло и почти целиком перекочевало в совхоз.

  Подъехав к воротам или, точнее, к калитке в дувале, расположенной напротив дома, Запольный спрыгнул, бросив: “Водитель - на месте, остальные - за мной”. И, не очень дожидаясь, когда его догонят автоматчики, подошёл к калитке и с силой пнул её ногой. Калитка оказалась незапертой и отскочила от удара, распахнувшись до конца со звонким стуком сухого дерева. Прямо перед калиткой стоял дед Абдуло с маленьким чемоданчиком в руках. Он явно не ожидал таких гостей. Но, секунду помешкав, начал:

- Вай, какие гости! О-о-очень хорошо! Вот сейчас жена чай поставит! Заходи, пииить будем,- с этими словами он показал рукой на дастархан, стоящий в тени деревьев между домом и дувалом.

- Нет. Пить не будем. Очень хорошо, что с чемоданом, не надо ждать, пока соберёшься. Поехали, разговор есть.

- Какой-такой разговор. Я.., - но тут дед осёкся. Из-за спины капитана показался Нахимов с автоматом. Посмотрев на него, капитан спокойно продолжил:

- Твои гости тяжело ранили двух друзей вот этого младшего сержанта и, если ты не поедешь добром, я уйду, оставив вас один на один.

  Какую-то секунду казалось, что никто не поверил словам начальника заставы. Но Нахимов, не то желая подыграть, не то правда решив, что дед и есть виновник всех бед, снял с плеча автомат, направил его на старика, и его рука потянулась к затвору… Тут произошло непредвиденное.

  Абдуло упал на колени и завопил:

- И-и-и-и! Не стрэляй!!!! Шайтан попутал. Я просто подвёз!

  От страха у старика обмякли ноги, так что он не смог встать сам. Нахимов и дневальный затащили его в командирский “бобик”. Усадили на заднее сиденье и уселись по бокам от него. УАЗ со скрежетом врубил передачу - развернулся и погнал к заставе. На этом, дорогой читатель, мы оставим Нахимова с Абдуло и прочими. И вернёмся к Усталову.

  После того, как Нахимов побежал к заставе, сержант осмотрел ещё раз раненых, намочил водой из фляги их панамы и положил им на головы. Уложил их так, чтобы они случайно не изменили позу. Хотя, надо признать, шаг был рискованный - контуженные могут впадать в неконтролируемые припадки и конвульсии. Но наш сержант не был врачом, он хоть и дембель, но воин- пограничник. Следы, секреты, погоня - это его. А тут познания сержанта заканчивались на кратком курсе помощи, где указывалось, что надо положить такого раненого на бок или живот. Что он и сделал - и, считая, что ничем помочь своим друзьям он больше не в силах, сбросив всё, кроме автомата, подсумка с патронами, ножа и фляги с водой, пошёл прямо к возвышающимся скалам.

  Николай был уверен, что нарушители с мешками. И, судя по виду того, что ему достался, тяжёлыми, так что пойдут по тропе. Но, оставшиеся двое (Николай точно различил на месте боя три разных следа, хозяин одного из них остался на месте), наверняка, точно слышали выстрелы их перестрелки. Не могли они уйти далеко. Тогда они могли, чтобы ускориться, спрятать где - нибудь груз и пойти так же, напрямик. В этом случае ни отряд, ни застава не успели бы их перехватить или догнать.

  Подойдя к подъёму, он сложил приклад. Закинул автомат за спину. Подтянул ремень. И начал взбираться вверх. Для непривычного жителя равнин тут негде было забираться, да ещё и с автоматом. Николай же уже полтора года здесь, да и в детстве бывал в горах - правда, крымских. Поэтому он без всякого снаряжения полез вверх - в его планах было забраться на склон и пойти, если смотреть от того места, где он сейчас, левее вершины. С этой стороны гора частично была покрыта землёй с выходами скал. Весь склон порос редкими деревьями. Но, в отличие от склона, что был справа, он был крут и гладок. После преодоления скалистого участка пришлось бы идти очень осторожно, чтобы не скатиться с горы кубарем вниз. С грузом точно тут не пройти, да и знать об этой возможности мог только тот, кто бывал тут. Сам Николай был на этом склоне однажды, подойдя к нему с другой стороны горы. Поэтому он был уверен - если влезет на скалистый выступ, то дальше точно пройдёт и абсолютно точно выйдет на точку, где окажутся нарушители, независимо от того, как они пойдут. Единственный шанс разойтись с ними у него был, если они пойдут в обход заставы к кишлаку. Но он не верил в это. Слишком уж они ломились вперёд, явно стараясь вырваться как можно скорее из зоны, где будут искать очень тщательно. Видимо, как двигаться в глубине территории, у них план был. И они спешили его реализовать.

  Камни кончились как-то враз, дальше подъём был покрыт сухой травой. Здесь горы зелёные короткий срок весной. Потом трава выгорает на солнце без воды. Было уже изрядно жарко. Да, и устал наш сержант тоже. Посмотрев на часы, он дал себе пять минут передышки, сев прямо на траву. Набрал в рот глоток воды, прополоскал этой тёплой солоноватой водой рот, горло и только потом проглотил. Воду надо было экономить. В конце пути он пересечёт арык и там напьётся. Сейчас же каждый лишний грамм был тяжёлой ношей. Начав завинчивать флягу, он обратил внимание, что руки его чуть-чуть дрожат - движение это далось ему с трудом. Начались отходняки - всплеск адреналина при перестрелке был слишком большим, организм не всё потратил и сейчас это даёт о себе знать. Странно, все его считали слишком уж спокойным и нередко подшучивали над ним из-за этого. А вот выясняется, что и у него адреналин “шалит”. Просидев, глубоко и ровно дыша, ровно пять минут, Николай начал карабкаться вверх. Подъём был не из лёгких, и дело не в том, что приходилось карабкаться вверх, цепляясь за не очень надёжную траву и редкие камни. Главной проблемой стало солнце. Это была южная граница СССР, и, соответственно, сейчас, идя в тыл, он имел за спиной яркое солнце, которое, несмотря на осень, неплохо грело. А тут, поднимаясь по круче, он оказывался как будто развёрнут к солнцу. И грело оно его полностью. Спина взмокла быстро, и со лба пот тёк градом. Но проблема таких подъёмов ещё и в том, что нельзя останавливаться. Чуть остановился, расслабился - и всё, дальше идти сил не будет. Или что ещё хуже. Опора под ногами ненадёжная. Чем дольше давишь на неё, тем больше шансов сдвинуть и сорваться. Забираясь, он старался опираться всегда на три точки, минимум. А тут сядешь, грунт или камень под тобой поползут, и не поймаешь себя потом. Привыкший к долгим и утомительным маршам, да и к изнурительному лазанью по горам, Николай развил в себе привычку в таких случаях занимать чем-то голову. Когда голова занята, нет времени раскисать, поддаваться унынию, а, самое главное, не так чувствуется усталость.

  Во-первых, он многократно прокручивал в голове все возможные варианты и понимал, что его поход не бесполезен. У нарушителей есть шансы уйти. Ну, только если, учитывая серьёзность ситуации, отряд выбросят с вертолётов в заслоны по тылу. Но даже если так. Туда, куда он двигается, вертолёт не сядет. А заслонов и патрулей на дорогах они почему-то не боятся, раз рвутся именно к дороге. Вот это “почему-то” тоже сильно беспокоило сержанта. То, что дед Абдуло был “замаран” по полной - в этом деле он не сомневался. Но ведь он только встретил их у границы и помог дойти до тропы. Про секрет он не мог знать. Его выставили там три дня назад. Секреты вообще приходилось часто менять. Близость к местным жителям и возможность с той стороны с более высокого берега следить через бинокль за нашей территорией не давали уверенности, что секреты остаются долго втайне от сопредельной стороны.

  Вот и сработала рокировочка. Обдумывая всё это, Николай не сразу сообразил, что уже можно распрямиться, и пару шагов прошёл на четвереньках. Осознав это, он выпрямился. Склон ещё шёл наверх, но он явно закруглялся - и это обозначало, что он вот-вот перевалит его. Справа, если посмотреть наверх, была вершина. Ещё дальше, где-то за ней, шли двое людей с автоматом и мешками. Слева был крутой спуск, уходящий в ложбинку между гор, даже если пойти по нему, всё равно потом подниматься. Да и он менее проходимый, сплошные валуны, миллионы лет назад скатившиеся вниз. Усталов твёрдо решил: никаких остановок, пока путь не пойдёт вниз. Вообще, когда идёшь длинный и трудный маршрут, хорошо разбивать его на участки - так психологически проще идти. И вот ещё: находясь под горой, он разбил путь на участки, определив точки привала. Ближайшая была - начало спуска.

  Когда земля уверенно ”загнула” вниз, сержант огляделся по сторонам. Почти прямо по пути было дерево. Невысокое, метра два в высоту, кривое, как все деревья, выросшие на склонах гор. Он уже несколько прошёл таких. Они на этой горе росли через большие промежутки. Подойдя к дереву, сел в полулежачее положение, оперевшись спиной о ствол. На этот раз он дал себе пятнадцать минут. Усталость брала своё. Боясь уснуть, он не стал закрывать глаза, просто запрокинул голову вверх…. Над ним висела гроздь вызревших фисташек. Протянув руку, Николай сорвал ягоды.

  Да, уважаемый читатель, фисташка - это не орех. Это, как говорят ботаники - костянка. Мякоть у неё тонким слоем покрывает так известную вам косточку. Ободрав уже начавшие сохнуть остатки мякоти, Усталов сосредоточено ел доставшуюся ему горсть фисташек. Можно было бы и больше. Но, во-первых, он устал так, что даже есть не очень хотелось. Во-вторых, фисташки, даже не солёные и не жареные, вызывают жажду. А воды- то как раз и нет почти. Просидев ровно отведённые пятнадцать минут, сержант поднялся, сорвал ещё несколько пучков фисташек, запихал их в карманы. Ещё раз повторил процедуру увлажнения горла парой глотков воды. Проверил, что ещё есть полфляги. Повесил флягу на ремень и начал спуск.

  Если читатель никогда не был в горах, то он не знаком с таким фактом, что спуск бывает куда сложнее подъёма. Риск сорваться куда выше. Одна радость - ненавистное солнце теперь скоро скроется за горой.

  Примерно через час трудного и опасного спуска, Николай был уже и не против, чтобы солнышко посветило. Дело в том, что в это время года в горах на солнце запросто будет жарко, хоть раздевайся и загорай, а в тени весьма прохладно. За время подъёма камуфляж промок от пота и теперь холодил спину. Да, и вообще, если не двигаться, то, наверное, даже и холодно будет.

  Пока сержант осторожно, частенько чуть ли не сползая на пятой точке, движется вниз, давайте вернёмся на заставу.

  Ворота распахнули ещё до того, как УАЗ к ним приблизился, и тот, не снижая скорости, влетел на территорию заставы и со скрипом затормозил. Навстречу несётся дежурный. Но капитан остановил его взмахом: “Отставить!” И, повернувшись к дневальному, скомандовал:

- Этого - в “обезьянник”, пусть сидит, пока за ним не приедут, - убедившись, что Абдуло увели, повернулся к дежурному:

- Что с ранеными? Где вертолёт? Тревожка?

- Пришли в себя. Никишин разговаривает даже. Уваров говорит неразборчиво. С отряда передали, что вертолёт вылетел. На нём медики. - Эти новости явно обрадовали Запольного. А вот следующая новость была хуже.

- Собаку у тревожки чем-то траванули. “Хвост” тащит на себе её обратно. Преследуют, опираясь на визуальный след. Следы плохие.

- Слушай внимательно. При Абдуло про то, что им лучше, молчок. Пусть дневальный всё время его пугает, что, если парни помрут, он лично его пристрелит. И всем, кто мимо проходит, всё в таком же ключе. Мне надо его запугать до потери пульса.

  Повернувшись к Нахимову, отдал команду:

- Быстро к замполиту. Пусть соберёт из тех, кто есть, ещё одну группу. Пойдём Усталову навстречу.

  Через пятнадцать минут беготни у флага стояло ещё шестеро бойцов, старшина и замполит. Обратившись к замполиту, Запольный сказал:

- Никифор Никодимович, остаёшься за старшего. Доклад о задержанном с тебя. Протоколы я потом подпишу, сейчас главное - составить. Чем меньше нарушений, тем лучше. Я беру двоих, Нахимова и Савельева. Кажется, я знаю, куда они идут и что задумал Усталов. Надо подкрепить его.

  Замполит, по возрасту ничуть не младше капитана, и тоже капитан по званию, обратился с вопросом:

- Василий Станиславович, не лучше ли отрядским передать это?

- Нет. Они прибудут на час - два позже, чем мы, даже если сейчас выедем. А тут вопрос времени остро. Твоя задача - разговорить бабая, пусть хоть что-то скажет. Главное, куда точно идут, и кто их встречает. Их точно должны встретить, и я боюсь - с документами у них всё в порядке. Если мы не перехватим их до покидания приграничья, понять, что это они самые, никто уже не сможет. Усталов, видимо, понял это сразу и пошёл наперерез. Единственное место, где их могут подобрать, не вызывая подозрений - это пятнадцатый километр дороги в райцентр. Там с совхозных хлопчатников и с кишлака частенько местные на попутках едут куда надо. И дорога насыщенная. Поэтому, если там их при документах подберёт “случайная” машина, никто их не возьмёт. Выйти они могут там, где арык выходит, тот, что на хлопчатник идёт. Уверен, Усталов идёт к арыку. И мы туда же. Всё, занимайся Абдулло.

  Повернувшись к бойцам:

- Нахимов! Савельев! - услышав в ответ двойное “Я”, продолжил, - у старшины получить сухпай. Погрузить в машину термос - “полтинник” с водой. Получить сигнальные ракеты. Савельеву - вооружиться. На всё десять минут. Выполнять! В ответ прозвучало:

- Есть! - и названные вместе со старшиной побежали к зданию заставы.

  Пока вторая тревожная группа собиралась, замполит пошёл к Абдуло. “Обезьянник” представлял из себя комнату, поделённую надвое решёткой. С одной стороны, у окна, стояли стол и стул, и там в этот момент сидел пограничник, охраняя старика. Тот находился во второй половине, без окон. Там имелись откидные деревянные нары. В данный момент они были пристёгнуты к стене на замок. В спешке никто не подумал их отстегнуть. Абдуло, подогнув ноги, сидел на полу, спиной к решётке, и шептал молитвы.

  Замполит взял табурет, подошёл к решётке с другой стороны, уселся на него верхом:

- Ну, здравствуй Ата (отец). Жалобы есть?

  Встав и повернувшись к нему, Абдуло, прищурившись, ответил:

- Одна жалоба, однако, есть.

- Какая?

- За что в зиндан посадили? Ну, подвёз я человека, откуда мне знать, что он нарушитель? - видно было, что свою линию защиты он уже построил. Да вот только замполит хоть и замполит, а допрос вёл далеко не первый раз. И в этот раз он был информирован куда лучше. Да и Абдуло он знал хорошо.

- Ну, пока ты просто задержан, или, точнее, доставлен на заставу для беседы. Я, собственно, пришёл просто узнать – может, надо что, может, семье на прощание что передашь?

- Какое такое прощание? Не виноват я? – дед встал, скрестив руки на груди. Прям это он допрашивает, а не его. Никифор Никодимович спокойно посмотрел на него.

- Так ведь решать – то, конечно, суд будет. Но в твоём случае он будет решать, за что именно пятнадцать лет дать. То ли за соучастие в нарушение госграницы, то ли за соучастие в покушение на убийство двух военнослужащих погранвойск КГБ СССР (он прям подчеркнул интонацией «КГБ»). Всё в совокупности, имей ввиду. И это при том, если ребята выживут. А они очень плохи. Наш фельдшер сказал - могут не довезти. А в этом случае тебя просто расстреляют, - спесь Абдуло слегка угасла, проявив живой интерес к разговору он заголосил:

- Вай! Как расстреляют? Ни за что? Просто так расстреляют? Это что, советская власть так решила? Простого дехканина расстрелять? И за что?

- Ну, советская власть ещё не решила - я ж сказал - суд решать будет. Но ты сам посуди. Ты, как говоришь, подвёз человека, а точнее, трёх - и всё. А вот в суде мы докажем, что они были с грузом в приграничной зоне, где чужих не бывает, и, встретив наряд, ты не сообщил о чужих. Хотя Усталов тебя спрашивал, откуда идёшь. Спрашивал ведь?

- Да, Коля миня спрашивал. Я ему всё сказал.

- Но ведь про подвезённых не сказал? Значит, скрыл, значит - соучастник. Вот «пятнашка» тебе и гарантирована. Давай про расстрел поговорим, - тут Абдуло буквально заверещал:

- Какой такой расстрел? Опять расстрел? П-а-а-чему расстрел?

- Ну, как почему? Что удивительного? Во-первых, ты раз скрыл про них, значит, в курсе, кто такие, куда идут. А они были вооружённые - не знать ты не мог. Значит, был в курсе, что они собираются убивать пограничников. Ах, да, самое главное. Тот, что в белых кроссовках. Коля его тоже поспрошал - правда он в тот момент сердит был и выстрелил ему в ногу…. пару раз, - замполит равнодушно полез в карман за сигаретами специально, чтобы драматизм момента дошёл до адресата.

- Ну, так вот - он, прежде чем помереть от Колиных вопросов, успел сказать, что с тобой они договорились заранее. И это слышал наш Нахимов - новенький, который с Усталовым был. Они в суде скажут, мол, «так и так, дед Абдуло был в сговоре с убийцами пограничников”. Суд им поверит, не могут воины - пограничники врать ведь…. Так что, Ата, “пятнашка” в твоём случае - это удача. А, учитывая твой возраст, вряд ли ты выживешь в тюрьме. Вот и пришёл спросить, по знакомству, может, передать чего? Родным то? Явно ведь не увидишь больше.Со стариком начало твориться неладное. В лице он изменился, сел на пол, подогнув ноги, и начал раскачиваться из стороны в сторону, тихо приговаривая: “Вай-Вай”. Дав старику понять глубину пропасти, в которую он попал, замполит встал и, повернувшись к выходу, проговорил:

- Одно тебе может помочь мимо пули пройти и срок поменьше получить.

  Дед тут же очнулся. Вскочил, с горящими глазами, уцепился в решётку:

- Что? Что поможет? - замполит с удивлённым видом повернулся. – Ну, как что? Кто их на дороге встретит? Который в кроссовках, не успел сказать. Коля перестарался, спрашивая.

- А!-А! И-и-и! - завыл старик - Не знаю я! Хлебом клянусь, не знаю! Знаю, что с автоколонны машина будет! Какая - не знаю!

- С автоколонны? С райцентра, что ли? - так же спокойно, как будто шла светская беседа, спросил Никифор Никодимович. - Так что ему тут делать - то?

- Да! С райцентра! - всё ещё криком ответил Абдуло. - Я знаю! Начальник автоколонны мне сам сказал! - секундная пауза. - Это он, шайтан, виноват! Он и Абдухолика моего в турму привёл...

  Старик совсем обессилел и сполз на пол, впав в прострацию. Замполит сказал часовому:

- Откинь нары. И воды дай ему, что ли, - и быстрым шагом вышел.

  Усталов уже видел бетонный жёлоб арыка. Если честно, сил почти не осталось. Казалось, что это чёртов арык удаляется, а не приближается к нему. Если бы он был сейчас на пикнике, то, наверное, оценил бы красоту пейзажа. Ярко - голубое небо. Вершины гор, освещённые солнцем. Затенённая ложбина между гор. Внизу бетонный канал арыка на бетонных же подпорках, а за ним уже видна долина с полями и… отсюда ещё не видна, но, когда он перевалит за арык, появится дорога. Нет, любоваться некогда, да и отдыхать тоже. В детстве, в каком-то кино или книжке, он слышал, что “война - это не только пиф-паф, но и тяжёлая работа”. Да, охрана госграницы хоть и не война, но то же работёнку иногда подкидывала такую, что хоть стой, хоть падай. А делать надо. Вот и сейчас оставался последний рывок. Если он прав, у него ещё будет время отлежаться до встречи.

  Арык представлял из себя полностью искусственное сооружение. На бетонных тумбах стояли бетонные же желоба, по которым текла талая вода с гор вниз, на поля и сады. Подойдя к арыку, сержант не без усилий взобрался на него и, первым делом, опустил туда голову. Обжигающий холод воды, только что бывшей снегом, приободрил его. Он распрямился, отфыркиваясь. Вытер панамой лицо. Потом наполнил флягу водой. И лишь после этого начал аккуратно, маленькими глотками, чтобы ни простыть, пить с ладони обжигающую холодом воду.

  Освежившись, Усталов осмотрелся с высоты арыка, на местности. Тропа, по которой шли нарушители, не была тропой в чистом виде – это, скорее, сеть тропинок и направлений в горах. Но, слава богу, выходов у неё к дороге было всего два. От того места, где он находился, можно было перекрыть только один. Поэтому ему предстояло пройти ещё три - четыре километра, держа правее. И выбрать место для засады. Освежённый и водными процедурами, и ободрённый близостью окончания пути, он спрыгнул с арыка и быстрым шагом пошёл в нужном направлении. Быстрый шаг вообще был его особенностью. Он мог весьма долго держать быстрый темп шага. В переходах на длинные дистанции это было очень выгодное умение, так как позволяло ему иногда шагом добираться в нужное место даже быстрее тех, кто двигался то бегом, то шагом, так как такие бегуны, несмотря ни на что, на дистанциях около десятка километров гарантированно имели среднюю скорость ниже, чем держал Усталов. А он мог её держать и два десятка километров.

  Двигаясь максимально быстро, Николай вышел на нужное место. Надо было выбрать только точку для засады. Повертев головой, он залёг за жиденький кустик, пробившийся из-под камня. Прелесть позиции была в том, что его с обоих выходов тропы было не видно. А он наблюдал за всем открытым пространством. И даже видел позади себя ещё километрах в трёх дорогу.

  Расположившись в засаде, буквально через несколько минут, он столкнулся с новой проблемой. От усталости слипались глаза, и клонило в сон. А спать нельзя. Первым делом он подкрепился фисташками, сорванными в горах. Запил водой из фляги. Но на желание поспать это сильно не повлияло. Главное - чем больше шло время, тем меньше можно было шевелиться. Камуфляж поможет неплохо слиться с окружающим миром, но пока ты не двигаешься. Пошевелился – всё, раскрыт. Поэтому Усталов залёг и наблюдал за окрестностями, почти не шевелясь.

  Борясь со сном, он напевал про себя песни, как эстрадные, так и вошедший в моду в это время рок. Ну, и местные, солдатские. И вот как раз, когда «группу крови» сменила местная:

Нас вырвет из постели

Команда “Пятьдесят пять”,

С Афгана захотели

В гости к нам опять.

Полковник на плацу

Скажет нам: “Вперёд”,

И не одну версту

Продлится наш поход.

  А вот допеть это уже не удалось. От скал, слева от сержанта, на приличном расстоянии выпорхнула птица. Возможно, кто-то её спугнул. Прижавшись к земле, он замер. Не прошло и пяти минут, как из-за камней вышли двое. Вид их изрядно удивил сержанта. Раздумывая о готовности к прорыву границы, он не думал, что они настолько готовы. До нарушителей было ещё далеко, не меньше чем метров 600-700, но видно было чётко, что они явно переоделись в “цивильное”. Оба были в брюках, рубашках в цветную клетку и пиджаках. На ногах - ботинки. На голове у одного – тюбетейка, у другого - вообще шляпа. В руках тот, что в шляпе, нёс чемодан средних размеров, тот, что в тюбетейке, закинул на плечо вещмешок - вполне распространённый атрибут. Если убрать из второй руки автомат, ни дать ни взять, работники совхоза идут в сторону дома. Ну, или командировочные специалисты. Тот, что с чемоданом, шёл позади. С автоматом - двигался спереди, оглядываясь по сторонам.

  Николая удивило, что нарушитель не расстался ещё с автоматом. Коснись его, он бы сюда вышел уже без оружия. Но делать нечего, спрогнозировать поведение людей - задача сложная, и ошибиться всякий может. Вот только эта «ошибка» - АКС-74 и, как минимум, один магазин с тридцатью патронами.

  Первая мысль была - вообще, просто “покрошить” их, тут, на месте. Но сержант смог её отбросить. Но и кричать: “Стой, руки вверх!” - тоже бессмысленно. Автоматчик сразу откроет огонь - им терять нечего. А вдруг у них ещё граната есть? В общем, боя быть не должно, а задержать их надо. Прикинув всё ещё раз, Усталов аккуратно снял предохранитель и, максимально тихо, отвёл и вернул на место, придерживая, затвор. “Калаш” всё-таки не создан для секретных миссий. И, чтобы тихо передёрнуть затвор, требуется навык. Слава богу, у Николая он был.

  Аккуратно, бесшумно он выставил автомат вперёд и прицелился. Осталось ждать, когда расстояние будет самым удачным. Ведь после выстрелов надо ещё и действовать.

  И вот до двоих идущих мимо него осталось не более 100 метров, ещё чуть-чуть - и они начнут удаляться. К этому времени Усталов уже давно и уверенно держал на прицеле автоматчика. Ну, всё, пора! Он, как на стрельбище, выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Короткая очередь из-под куста, и автоматчик сразу, с криками, свалился на землю. Второй же бросил чемодан и тоже залёг.

  Николай выскочил из укрытия, чтобы держать на виду обоих:

- Лежать! Стреляю! - Автоматчик попытался протянуть руку к автомату. Но ещё одна очередь рядом с автоматом остудила его рвение.

- Лежать, сказал! Руки! Руки - чтоб я видел!

  Куда идём? Кто вас должен встретить! Быстро - а то перестреляю! - Для серьёзности он дал ещё выстрел в воздух.

  Автоматчик, относительно молодой, с лицом таджика, с перебитой ногой, уже только стонал. Второй, в тюбетейке, лежал лицом к земле и по голосу был, явно, тоже из южан.

- Не стреляй! Не знаю, кто! Сказали, ЗИЛок будет! У него тент синий, скатанный. Ему проголосовать. Когда остановится, сказать, что “от Хусана”. Он довезёт.

  Где-то позади что-то хлопнуло. На секунду глянув в сторону, Николай увидел белую ракету - сигнал “все ко мне”.

  Повернувшись к задержанным, он направил автомат на них и просто стоял. Где-то совсем рядом свои. Подойдут - пусть вяжут их сами. А то полезешь сейчас, пока одного вяжешь, другой с ножом чего доброго кинется. Так и стоял, периодически повторяя:

- Лежать. Лежать, суки.

  Сзади кто-то подошёл.

- Ну, всё, сынок. Опускай ствол, - позади стоял начальник заставы. Чуть дальше показался УАЗ, карабкающийся натужно по склону. Начальник и его группа расположились чуть ниже. И, собственно, если б Усталов пропустил бы нарушителей, они могли их встретить. Но, если бы никто не взял их сейчас, они бы растворились, и ищи-свищи ветра в поле.

- Их на дороге должен забрать ЗИЛ с синим скатанным тентом на кузове.

- Видимо, с автобазы района. Абдуло раскололся: организатор канала - начальник автобазы. Его сейчас уже, наверняка, взяли. Ох, чую - взяли мы жирных уток.

- Какие это утки - обычные “ослы”.

- Да нет. У них не наркота. Стали бы они так из-за опиума рисковать. Ты в мешок-то не заглядывал?

  В это время нарушителей уже связали, разоружили, кроме автомата, забранного у наряда, у каждого было ещё по ножу. Раненого перевязали - если честно, так себе. У него явно открытый перелом - кости из раны торчат. А ему просто намотали на рану бинт. Капитан наклонился к чемодану и открыл его. Там, аккуратными стопками, лежали книги с арабской вязью и на таджикском.

- Вот. Подрывная литература. Наверняка, какой-нибудь халифат создавать собрались. - В это время раненый, сидевший на земле, поднял взгляд на капитана.

- Всё равно вам всем, шурави, хана. Всех перевешаем! - Капитан внимательно пригляделся к раненому.

- Юсупов? Вот это да! Мы ж тебя искали два года назад на той стороне! Разведка доложила, что ты у духов выплыл. Во так встреча! - повернувшись к Усталову объяснил:

- Представляешь, мы его в Афгане потеряли. Пошёл в самоход на рынок и не вернулся. Искали тогда так, что местные до сих пор, наверное, вздрагивают. А он на те – выплыл, - и обратившись к нему, спросил:

- Тебе, дураку, что ж ни там, ни тут, не жилось? От нас убежал, к нам же пришёл?

- Тебе, собаке, не понять! У моего деда овец было - не сосчитать! А вы всё забрали! Я бы всю жизнь как сыр в масле! А из-за вас отец всю жизнь спину гнул. И я в вашей школе ваш шакалий язык учил! Тьфу!

- Всё ясно с тобой. Как же особисты прохлопали твои корни, отправив тебя в Афган?

  Примерно через час подъехал грузовик и ещё один УАЗ с отряда. Из УАЗа вышел подполковник. Боюсь, дальше уже не будет ничего захватывающего. Поэтому оставим всех, как есть. Усталов и остальные пограничники лежат вповалку под кустом, офицеры обсуждают результаты. Ну, и договариваются, как писать рапорта о происшедшем. Чтобы похвалили, а не отругали. Оставим всех на минутку и окинем с высоты нашего с вами времени этих людей.

  На дворе октябрь 1989 года. Буквально в апреле последние войска покинули Афганистан. Стране, чьи границы защищали эти, по - своему храбрые, но не без пороков, люди, оставалось жить около года. После развала СССР на территории бывшей Таджикской СССР вспыхнет гражданская война. И те же пограничники окажутся зажатыми между двух гражданских войн в Афганистане и Таджикистане.

  Со временем уже российские пограничники покинут эту горячую границу. А пока стоит лишь сказать пару слов на прощание о героях.

  Начальник заставы после развала Союза почувствует неладное и успеет отправить семью в глубь России, дослужит до вывода войск и уйдёт на пенсию.

  Замполит уйдёт на пенсию сейчас - будет привлечён в милицию, в буйные девяностые будет ранен и уйдёт на отдых окончательно.

  Сержант Усталов Николай Петрович, в качестве награды, будет отправлен домой в “нулевой партии” и, вместо того, чтобы выехать домой в конце ноября, уже на ноябрьской демонстрации будет идти дома со знаками “отличник погранвойск” обеих степеней на груди. До развала Союза успеет поступить на учёбу заочно, закончит и до наших дней будет, как говорят сейчас, “руководителем среднего звена”. Он так и останется спокойным и уравновешенным. И в жару всегда будет пить слегка солёную минералку, а не всякие лимонады.

  Младший сержант Нахимов захочет остаться на сверхсрочную и встретит войну на этой же заставе. И ему придётся в девяносто третьем прятать остатки семьи деда Абдуло, чтобы их не расстреляли “юрчики”. А перед этим, в девяносто втором, скрывать от “вовчиков” тех же родственников деда Абдуло - семью директора совхоза. (юрчики и вовчики - народные названия сторон конфликта гражданской войны в Таджикистане) К нашему времени он уже в отставке и работает в охране.

  Замбой получит-таки капитана досрочно, но в качестве поощрения, перед списанием - по ранению. Очень тяжело будет переживать конец карьеры и, как ему тогда казалось, жизни. Даже будет пить. Но справится и к нашему времени освоит новую профессию, и будет работать в сфере торговли, но раз в году, на двадцать восьмое мая, он всегда будет брать отгул и пить много и горько.

  Раненые ребята попадут в госпиталь, где будут рассказывать о своём геройском ранении, каждый раз прибавляя новые события. Хотя ранения будут не тяжёлыми, их комиссуют и отправят домой, как и предсказывал Михаил, с медалями.

  Ну, а пока их всех ждут простые хлопоты пограничной жизни.

Конец.