Поют

Начал слышать пение птиц.

Везде, постоянно. Думаю, что схожу с ума — ведь другие не слышат. К докторам идти боюсь, закроют и залечат. Музыка не помогает — пробиваются.

Помогает радио, новости, например. Но меня от них тошнит. Алкоголь заглушает, но нельзя, я каждый день за рулем.

Перестал спать. Просыпаюсь посреди ночи и не могу уснуть, лежу, слушаю и боюсь. Если сойду с ума, признают психом, тогда прощай все: работа, семья, друзья. Кому нужен рядом идиот? Еще слюни начну пускать…

Начал с подозрением смотреть на встречных — а вдруг они в курсе? А может, в заговоре? Вон, как глаза-то отводят, не смотрят! Сговорились и ждут, пока съеду с катушек и попаду к ним в лапы.

Не дождетесь, голубчики! Уж лучше я по собственной воле избавлюсь от этого, блин, кошмара.

Так, чем воспользоваться? Оружие, яд — слишком пошло. Попасть под машину — фу, мерзость какая! Нет, нужно что-то красивое. Вот, нашел! С крыши. И чем выше, тем лучше.

Торговый центр, да. Пятьдесят этажей, хватит с запасом. Приехал ночью, стоянка пустая, оставляю машину у самого лифта. Поднимаюсь в торговый центр. Охранник смотрит ошарашенно, но куртка с лого Секьюрити и чемоданчик ремонтника успокаивают его.

Рассказываю, что меня вызвали среди ночи починить видеокамеру на крыше, он верит. Еду наверх с ветерком, скоростным лифтом. Спасибо другу, монтировавшему этот лифт — рассказал, как обходить блокировки.

Наверху, на смотровой площадке, никого. Ресторан тоже закрыт — да, удачное время я выбрал, хоть и по наитию. Последнее препятствие, последняя дверь, последний замок — и я на крыше.

Здесь холодно, ровный сильный ветер продувает куртку насквозь, задувает в микрофон, наверное, трудно будет потом расслышать, но это неважно. Я даже не знаю, зачем записываю все это, кроме самой простой причины — когда говорю, почти не слышу их, птичек.

Скоро рассвет. Чернота неба на востоке уже выцветает в предрассветную серость. Вот и все. Хорошо, что уже ничего не надо делать, и ничего не надо бояться. Я почти счастлив.

Присесть на холодный бетон, прислониться спиной к ребристому ограждению. Послушать в последний раз пение этих сволочей. Смотри, как распевают! Будто сказать пытаются что-то, раз за разом, на непонятном языке.

Сказать? Погоди, что значит — сказать? Неужели я их понимаю?

Да, понимаю. Сначала по одному слову, потом все сразу.

«Взлететь. Устремиться, поверить всем сердцем. Не вниз, а вверх. К свету. Там встретимся, поговорим.»

Хорошо. Понял. Иду, уже иду…

Телефон, включенный на запись, лежал на чемоданчике с инструментами. Охранник, вызванный проверять крышу после срабатывания сигнализации, поднял аппарат, повертел, проверил. Китайская дешевка, такие за гроши продаются в киосках, да и экран с трещиной…

Он бросил телефон в карман — авось, пригодится, не себе, так знакомым. Только отключить запись, без сохранения аудиофайла. К чему загромождать память?

Охранник поднял чемоданчик, выпрямился, прислушиваясь. В предрассветной тишине громко, победно пели птицы.