Полуночные разговоры о немецкой философии

Утомлённый долгой дорогой, я легонько уткнулся лбом в маленькое замёрзшее окно. Через толстую корочку льда проглядывали белые огоньки. Их свет, преломляясь, переливался тысячью песчинок. Может, это души умерших в полночь и в стужу решили отправиться куда-то по своим делам (полночь для них, как известно, что для нас полдень), а может, это просто фонарные столбы. Скорее всего – столбы.

Туду-туду, туду-туду. Мерно выстукивали колёса вагона о рельсовый стык. Ритм их начал постепенно замедляться: «Доктор, мы его теряем!». Приехали. С натужным визгом поршней поезд остановился. Я взглянул на часы. Опоздали на пятнадцать минут. Какое-то временное искажение? Ну, или поезд опоздал. В любом случае, в том, как здесь устроено время, мне ещё предстоит разобраться.

Эх, как жаль, что так и не взялся за ту маленькую вещичку про путешествия во времени! Впрочем, девять романов для такого ленивого писателя – уже достижение!

На перроне было холодно и темно. И если к холоду я был привычный, то темноты такой отродясь не видал. Густая и глубокая, такая, в которую вглядываешься и всё ждёшь, что она начнёт вглядываться в ответ. Ноги утонули в чём-то напоминавшем снег. Вероятно, какой-то потусторонний его эквивалент. На белом идеально ровном покрывале начали появляться рваные кратеры моих следов.

Я шёл по направлению к высоким дверям. Те двумя исполинами нависали над сгустившейся тьмой. Через узкую щель между ними на улицу выбивалась полоска тёплого света. Ровными зигзагами она пробегала по широким гранитным ступеням, а затем вытягивалась до самого поезда. Моя рука едва скользнула по латунной ручке, и дверь неожиданно плавно подалась назад.

Внутри было не так ярко, как казалось с улицы. Большой, заполненный декоративными деревянными скамьями зал освещался грязноватыми керосиновыми лампами. Эти неровные дрожащие огоньки были развешаны по стенам, и их тусклого свечения явно не доставало, чтобы проникнуть вглубь помещения. От всего внутри так и веяло благородной чахнущей стариной. Наверное, могло быть и лучше. И уж точно хуже.

– Эй вы! Эй, уважаемый! Идите сюда, погрейтесь, что ли, с нами!

Только сейчас до меня дошло, что на станции, вообще-то, довольно холодно. Я оглянулся в поисках хоть одной торчащей над рядами скамеек головы, которой мог бы принадлежать этот голос.

– Ну что же вы вертитесь? Мы прямо перед вами!

Странный, однако, голос. Какая-то дикая помесь между котом Матроскиным и Михаилом Боярским. Всё ещё не видя своего собеседника, я направился к центру зала.

На двух ближайших скамейках, лицевой стороной развёрнутых друг напротив друга, сидели два странных кота. Один прямо-таки огромный, чёрный, морда разбойничья, смотрит с прищуром, но в то же время и с интересом. Другой – белый, размера стандартного, но что-то такое не по-кошачьему лукавое было в его взгляде, что даже как-то жутко было на него смотреть.

– Ну что же вы, садитесь! – сказал чёрный разбойничий кот.

Мне казалось, что я мысленно подготовил себя ко всякого рода странностям, какие могут встретить человека в загробной жизни. Но, признаюсь, представлять что-то невероятное и видеть что-то невероятное – совершенно разные вещи!

Чёрный кот продолжил:

– Ну что же, что же, голубчик, не бойтесь! – разговаривал он медленно, как-то даже лениво. Как если бы рассказывал какую-то пронизанную тонкой иронией шутку, – У нас тут, вон, и печечка есть…

Лишь после этого я обратил внимание на антикварную эмалевую печку, стоявшую между скамейками.

– Ну щто ви, щто ви, друк мои, – вмешался белый кот, в чьём кошачьем мурлыкающем выговоре слышалась хорошая доля немецкого акцента, – долковясыи госпотин нисколечки не стоить наш с фами фремя!

– Ну, если вы так считаете, герр Мурр… в любом случае, печка-то здесь одна, так что садитесь.

Я тихонечко присел возле чёрного кота. Вблизи он был ещё больше, чем казалось до этого.

– Хорошо, HerrNilpferd, на чём мы остановили наш спор?

– Я бы попросил: «Бегемот»!

Белый кот спешно поправился:

– Госпотин Бекемот.

– Мы остановились на том, как вы с час разглагольствовали о «nebeneinander und nacheinander», никакого спора у нас не было, я просто хмыкал в такт вашим размышлениям. Полагаю, мы можем продолжить.

И они неспешно повели беседу о Лессинге, о «nebeneinander» и «nacheinander», о чём-то ещё: я, признаться, немецкий порядком подзабыл со школы. Странное дело. Мурр. Бегемот. Я уверен, что эти два персонажа в число живых и ныне почивших не входили. Это же именно что персонажи романов… а я точно умер?

– Простите, – прервал я речь Мурра. Белый кот с некоторым раздражением бросил на меня укоризненный взгляд, – Не подскажете мне, где мы находимся? До этого момента я был уверен, что попал в загробный мир, ну, или в какую-то буферную зону, не знаю, лимб или что-то такое… в общем…

Я так разволновался, что совсем сбился. Впрочем, по взгляду Бегемота было видно, что он меня понял.

С некоторой снисходительностью чёрный кот ответил:

– Дружок, для того, чтобы попасть в загробный мир, надо сначала побыть в мире предгробном.

– То есть… – я, кажется, понял, к чему он клонит.

– То есть, вы никогда не жили! Собственно, поэтому и не умирали. Вы персонаж книги. Ваша жизнь, которая видится вам вашей, на самом деле вовсе не ваша, а всего лишь выдумка. До этого вы жили в голове вашего прародителя. Но тот, видимо, как раз-таки и отправился в лучший мир. Ну, а вы отправились сюда, – совершенно не кошачьим жестом чёрный кот обвёл широкий тусклый зал, – Добро пожаловать на свалку идей!

***

Следующие несколько часов я провёл в тишине. Мурр неспешно мурлыкал что-то на немецком, Бегемот делано удивлялся и хмыкал. В зал заходили разные другие люди, животные, волшебные существа и прочая неописуемая нечисть, какую только можно представить. Один я сидел, весь из себя серый и не выделяющийся.

Так я чья-то выдумка? Удивительно, насколько же прозаично и скучно меня придумали! Никакой большой любви, никаких примечательных эпизодов в биографии. Выгляжу обыкновенно.

Ну да, я писатель. Писатели, наверное, часто пишут про писателей. Девять романов. Пфф, романов, как же. Ну, только если ЛитРПГ с фикбука можно считать романами. Литературный ширпотреб. Впрочем, я был достаточно популярен: мои тексты выходили в топы, в сообществе обо мне говорили. Хотя имени моего, конечно, никто не знал. По крайней мере, настоящего.

Наверное, я просто неосновной персонаж. Второстепенный дурачок, над которым можно поглумиться или пожалеть. Но зачем тогда придумывать столько всего про обычного НПС? Боже, да я прописан до умопомрачения, деталей хватит на целую настоящую личность. Каждый мелкий аспект моей биографии гармонично вытекает из другого. Всё очень последовательно и логично. Всё-таки, я главный герой, иначе и быть не может.

Я оглядел зал. Здесь стало очень людно. Компания, конечно, один пестрее другого. Атмосфера загадочности вмиг улетучилась.

– Послушай Бегемот, а почему именно железнодорожная станция из XIX века? Что, и герои сай-фая тоже сюда попадают?

– Нет-нет, место может быть любое. Главное, чтобы до этого оно было выдумано чьей-то неспокойной головой.

– А, значит можно путешествовать по целым отдельным мирам? Например, по миру Толкина?

В наш разговор вмешался Мурр:

– Что ви, что ви! Только расные сапоминающиеся места. Витите ли, моск у тщеловека имеет рят окраничений. Он не спосопен ф колове продумать целые миры до мельчайших деталей. Только маленький локальный местечки.

Я понимающе кивнул.

– Ну да, имеет смысл.

Видимо, такова теперь моя жизнь. Бесконечно скитаться по миллионам различных выдуманных площадей, городов, станций вроде этой. Общаться со всякими Гамлетами, Бегемотами…

Дверь снова распахнулась. Из темноты вышел двухметровый перекаченный мужчина. Из одежды на нём были только причудливые меховые трусы, ожерелье с орочьими зубами и пурпурная полупрозрачная накидка с ярко-золотыми звёздами.

Да уж, до чего же нелепый вид. У кого-то фантазия работает через одно место. Хотя, погодите-ка… мужчина этот, виновато потупив взгляд, подошёл к нам.

– Мерлин-варвар, самый великий варвар и маг на полставки! – выдохнул я. Передо мной стоял плод моей же собственной фантазии. В любой другой ситуации я был бы вне себя от счастья, но сейчас… Я украдкой взглянул на Бегемота и Мурра. До чего же стыдно! Как будто это не Мерлин стоит полуголый, а я!

– Босс, – проскрежетал он густым басом, – Тут, в общем, ошибочка вышла. Нас местами перепутали, поезд ваш ждёт снаружи и это…

– Можешь не продолжать!

Я пулей вылетел со станции и не успел опомниться, как уже продирался через снег и вьюгу прямо к ожидающему меня одинокому вагону. Такого стыда я не испытывал за всю свою жизнь! А опыт у меня богатый, чёрт возьми! Проклятый бюрократический, что там, что здесь, всё через ж…

Дверь вагона открылась. Всё видимое пространство мгновенно заполонил чистейший белый свет. Внезапно все мысли растворились, как и я сам.