Наследник

6+
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Кубик
Наследник
Аннотация:
Могучий осокорь с растрескавшейся от старости корой, как немой свидетель странной истории, по сей день стоит на страже входа в лес.
Текст:

Наследник

Встать в четыре утра без будильника может только бабушка. Она подоила коров, выгнала их в стадо и разбудила Сашку:

- Саш, так ты поедешь, аль нет? Может спать будешь? Рано еще.

- Поеду, сейчас встану, – буркнул Сашка и завернулся в одеяло посильнее.

- Ну гляди, у меня времени нет тебя долго ждать, - проговорила бабушка шёпотом, видимо желая, чтобы внук остался в постели. - Пойду лошадь запрягать, в хату больше не зайду, коли не встанешь – уеду одна.

Она тихонечко вышла из комнаты, в которую через окна на цыпочках входил рассвет. Сашка еще поворочался, сожалея, что вчера напросился ехать за сеном с бабушкой, и подумал: «Не встану сейчас, потом будут думать, что я слабак», и он резким движением отбросил одеяло. Как и учили, Саша надел длинные штаны, заправил штанины в носки, накинул кофту и вышел на улицу. На дворе было зябко. Трава блестела от росы.

- Собрался все-таки, - удивленно сказала бабушка, поправляя подпругу. – Спал бы и спал, пока молодой, успеешь еще наработаться.

- Я, чтоб тебе не скучно было, хочу поехать, а то ты все одна, да одна.  Помогать тебе буду. Научишь траву косить?

- Ну коли помогнуть собрался, тогда вон у забора вилы стоят, а в бочке коса мокнет – неси их в брычку, – скомандовала бабушка.

Сашка сделал, что было указано и запрыгнул в телегу. Бабушка взялась за вожжи и вскоре они уже затряслись на кочках по дороге, ведущей в лес. Сашка совсем уже отошел ото сна и думал о том, какой же он молодец, что одолел лень и проснулся так рано. Косые солнечные лучи просвечивали остывший за ночь воздух и казалось, что все вокруг затянуто легкой паутинкой. В овражках лежал невесомый белесый туманчик, из которого выступали корявые ветки чилиги. Даже воздух казался не таким «безвкусным», как днем или вечером - он приносил запахи сырой полыни, коры, земли и невероятно бодрил.

- Баб, а почему мы в лес едем, там травы что ли больше, чем в поле? – спросил Сашка.

- В полях трава уже почитай уся сгорела, а в лесу, хоть и половина лета ужо, трава еще есть, - ответила бабушка не оборачиваясь.

Вожжи провисли вдоль оглобли и лошадь Машка шла неспешно сама.

- Баб, а Машка откуда знает куда нам надо?

- Лошадь – это ж умная животина, не то что люди некоторые, - сказала бабушка. - Она знает куда мне нужно.

- А куда именно мы в лес едем? Под Уключину?

- Нет, в другое место. Под Уключиной давеча Витька покосил мураву– злодей такой. Все ему мало, все хапает и хапает – жадоба эдакая.

- А куда тогда? Под Жайку?

- Нет, там осоки много. Коровы ее не особо жалуют.

- Под Караташку?

- Да что ты все пытаешь меня? – пробурчала бабушка. - Мы туда едем, куда тока я знаю. Там мурава самая что ни на есть сочная! Под Афанаську мы едем.

Сашка помолчал, раздумывая над странными названиями местечек, которые есть в округе:

- Там Афанасий какой-нибудь что ли жил? Почему так назвали место?

- Не жил он там. Он там помёр.

- Это что же с ним произошло? – весело спросил Сашка. –Волка какого встретил, да от страху и помер?

- Вот ты чего языком треплешь зазря? – осерчала бабушка. – Не твоего ума дело, что, да как там усё было.

По интонации бабули Сашка понял, что скрыта здесь какая-то непростая история, а иначе не стала бы она так сердится. И до смерти захотелось эту историю узнать. Он вообще любил бабушкины рассказы. От них веяло некой тайной, необычностью, и вместе с тем правдивостью. Ему всегда верилось, что все было именно так, как бабушка и говорит.

- Баб, расскажи про этого Афанасия, - попросил Сашка.

- Нечего тутась рассказывать. Родился, женился, пожил, да преставился, – сердито буркнула бабушка.

- Не хочешь, не рассказывай, - Сашка решил не упрашивать ее, а иначе она еще сильнее заупрямится. – Я у бабы Гали спрошу. Она посговорчивее тебя будет.

- Да что она там эта Галька знает? Ни черта она не знает! – взвилась бабушка. -Соврет - не дорого возьмет. Наговорит в три короба, а ты ж, балбес, и поверишь – уши свои развесишь.

Сашка ждал, он знал, что не снесет бабуля такого, чтобы какую-то самую тайную тайну внук узнал не от нее, а от соседки бабы Гали. Некоторое время ехали молча, только скрип колес нарушал тишину утра.

- В истории той много неясного, а потому каждый как хочет, так и сказывает ее, – уже миролюбиво проговорила бабушка, - Я тебе ее перескажу, как сама от свого тятьки слыхала, да от людей разных, которые в том деле участие принимали. И нечего у Гальки спрашивать, она все одно ничего не ведает про то.

- Это когда же все это было? – спросил Сашка. - Еще что ль до твоего рождения?

- Не знаю я точно. Мож до моего рождения, до двадцать первого года значит, а мож, когда я уже народилась, да еще шибко мала была, чтобы про то лично все прознать.

Сашка придвинулся с края брички к передку, где на вожжах сидела бабуля, и обратился в слух. Бабушка вытащила травинку, застрявшую в щелке доски, и пожевав ее, выплюнула. Было понятно, что она либо вспоминает и не знает с чего начать рассказ, либо раздумывает том, все рассказывать или только часть.

- Наша деревня в те годы не на этом месте стояла, что сейчас. Ближе к Уралу она была тогда, – начала рассказ бабушка. - Видел небось, когда купаться ходите с ребятами под Жайку.Там в поле квадраты землей словно выложены и над остальным полем возвышаются? Так вот это старые фундаменты.

- Да, видел, - отозвался Сашка, - а переехали почему?

- А вот потому! Сейчас все расскажу, только постепенно, в свою очередь.

Бабушка поерзала немного на старой фуфайке, которую стелила для мягкости под себя на доски брички, и начала рассказ:

- Афанасий тот не местным был, он приехал к нам со Смоленщины, как будто. Приехал с семьей.Жена и двое дитятей было при нем. Поселились они как-то в стороне ото всех. Афанасий вроде бирюком слыл: неразговорчивый, по гостям не ходил, и к себе никого не зазывал. Жили они тихо, ни с кем не ссорились, но и особливую дружбу тоже не водили ни с кем. Сам-то, говорят, он видным был: высокий, сильный, красивый с лица. Опять-таки, не пил вообще. Хозяйство вел мудро, богател потихоньку.

Но по деревне нехорошая о нем слава пошла – будто бы он глазливым был. Вот ежели кто ему чего плохого пожелает невзначай, або обзовет как, так Афанасий уставится на того, не мигая, и начинает нашептывать чего-то в бороду свою. Потом у того человека какая-нибудь неприятность случается через время, или даже беда приходит на порог. У кого куры все вдруг подохнут, а у кого и сын в реке утопнет.

- Баб, может он не зла желал, а просто молился про себя? – спросил Санек.

- Да кто же его знает? Может и молился. Люди в те годы ужо не шипко бежали - то в храм молиться, да и не было у нас в деревне отродясь ни часовни, ни храму. Нельзя было прознать сильно Афанасий был набожным али нет.

Бабушка помолчала немного, потом продолжила рассказ:

- Кому он там про себя молился не понятно: то ли боженьке, то ли сатане, но люди стали его побаиваться, чтобы лиха не нажить. Годы шли, у Афанасия дети совсем вошли в возраст. Сына его Петром звали. Вот Петр приглядел себе невесту – Нюрку, Мосея дочку. Пошел Афанасий сватать Нюрку, но Мосей ему отказал. Да вроде как не просто отказал, а грубо это сделал. Сказал он ему, что мол, Петру в жены корова его комолая разве что и сгодиться. Афанасий только пробурчал что-то себе под нос, да и ушел ни с чем.

- Почему же он так этот Мосей его принял? – спросил Саша.

- Да почем же я знаю? Может боялся его. Люди они ж, когда боятся, злыми становятся. Только через время у Мосея вдруг корова пропала. Он ее много дней искал, да все в пустую. А корова – то, известное дело – кормилица. Без нее тяжко жить. Собрал тогда Мосей людей побольше и пошли искать скотину по полям, да по лесам. К вечеру нашли ее. Дело весной было ранней. Дождей много выпало и овраги превратились в грязевые болота. Вот в одном из таких оврагов коровяку и нашли. Она стояла в овраге, увязнув в грязи по колено. Уже мертвой была. Вот так мертвая и стояла, померла от голодухи, видать. Не смогла выбраться бедолага.

Ну, конечно, сразу все на Афанасия подумали, но идти к нему побоялись. Через время Афанасий опять пришел сватать Нюрку за свого Петра. Ну на тот раз Мосей не сдержался и налетел с кулаками на Афанасия. Уж он его сильно отделал, а тот, что интересно, только защищался, руками голову закрывал. Мосея еле как мужики оттащили от Афанасия, а то бы на смерть забил, наверное. А когда он его колотил, то приговаривал, чтобы род Афанасия издох бы весь до последнего человека.

Афанасий его вроде как спросил, за что он мол он его так. А Мосей ему сказал, что за корову. Афанасий ясное дело - отрицал все, но никто ему веры не дал. Уходя, он сказал ему вроде того: «Ты, Мосей, зря понапрасну людей так обижаешь. Все, что нами говорено и сделано к нам возвращается. Жди теперь». И ушел он значит.

Через недели две Нюрка вдруг заболела. Стала чахнуть ни с того ни с сего. Опять все на Афанасия ополчились. Даже сжечь его дом собирались. Но все же пошумели не тронули. Кое- кто стал говорить, что может это усе совпадения такие. Только Нюрке все хуже и хуже, и через время она все же померла. А как на кладбище ее схоронили, так всем гуртом и пошли ко двору Афанасия. Петра, как на беду, дома тогда не было, он в город подался на рынок. Мужики схватили Афанасия, сильно его покалечили, но смерть причинять не стали. Уж не ведаю почему так, но решили они его наказать по-иному. Может чтобы вину тяжкую на себя не брать, а может, и потому что суда божьего исхотелось им испросить.

Они его притащили в лес, сняли с него одежду всю, кроме рваных портков, и крепко привязали к осокорю на поляне. Простоял Афанасий у того дерева двое, а то и трое суток, не меньше. Как мужики немного поостыли, пошли его отвязывать. А как пришли к той поляне, так и обомлели – над Афанасием в воздухе розовый круг, за вроде нимба был. А когда подошли поближе, то поняли они, что это комары и слепни кружатся над телом. Сам Афанасий был весь желтый, потому что кровушки не осталось в нем. Тронули его, а он мертвый. Вот такую смерть он принял страшную.

Мужики стояли все, как громом пораженные, не хотели они, видать такого исхода. Отвязали Афанасия от осокоря и понесли на руках до самого его дома. К вечеру Петр вернулся с города, а тут такое... Мужики стали его просить о милости, говорили, что не убивали они его батьку-то.

- Баб, неужели Петр их простил? – удивился Санек.

- Петр простил их, сказав, что батька ему так и завещал – простить. Что, мол, они не знали, что творили, и содеяли не со зла великого, а от страха и глупости.

Мужики были рады радешеньки, что наказания не понесут, и дело это замяли. Афанасия схоронили, как положено было. Вся деревня пришла проститься с ним. Только все молчали, и никто слова доброго сказать про него не смог, кроме его родных.

- И что ж? На этом все и закончилось? – спросил Сашка.

- Нет не закончилось. Это же все по весне было, как уж сказала тебе. В конце весны вода с гор, что далече от сюда, спускается в реку, и начал наш Урал-батюшка расти и расти. Пришел паводок, а за ним и наводнение в саму деревню. Да столько воды было, что и старики не помнили, когда еще река так взбухала.Дома-то у нас все саманные, и вода быстро их подтачивала. Стали люди добро свое на руках уносить подальше от реки. Дома все попадали. Все вода смыла. Потом деревня на новом месте отстроилась, где сейчас она и есть.

- А Мосей утонул? – спросил Санек.

- Нет не потоп Мосей, но и долго тоже не зажился. Его на следующий год медведь задрал. Бывает, к нам из Башкирии медведи заходят по весне. Так на одного такого Мосей и нарвался, когда дрова собирал.

Постепенно все те, кто тогда при деле том отметилися, уходили из мира. Кто от болезни чах, кто от несчастного случая. Некоторые уехали из деревни, так вот про тех ничего я не знаю, что с ними сталось.

Бабушка замолчала. Вскоре бричка, скрипя колесами добралась до подлеска. Дорога в лес шла под бугор. Бабушка остановила Машку:

- Гляди, видишь какой огромный осокорь стоит, а подле него еще два растут? – спросила она, указывая рукой в сторону. – Вот здесь он родимый и принял смерть страшную.

Сашка во все глаза стал разглядывать деревья. Они и правда как-то чудно росли. Очень большой осокорь, с потрескавшейся от старости корой, устремился к небу. Все остальные деревья, словно в великом почтении, отступили от него подальше и склонили кроны. По бокам к старому осокорю пристроились еще два помоложе. У подножья почти ровным кругом росли кусты дикой вишни и чилиги. Они уже отцветали, желтые и красные лепестки лежали повсюду в траве. Легкий ветерок пробежал по листьям осокоря, и Сашке показалось, будто он услышал шепот.

- Бабуль, мне показалось, что они шепчут что-то, - проговорил сам не зная почему шепотом Сашка.

- Они говорят, что тебе можно тут проходить, когда захочешь, – сказала бабушка.

- Почему мне можно?

- Потому что, если ты будешь думать иначе, с тобой обязательно что-нибудь случится, – бабушка улыбнулась и ее морщинистое лицо стало хитреньким, - Не бери в голову Саша, это просто история. В голову не бери, но и не забывай!

Она тронула вожжи и Машка, кивая головой каждому своему шагу пошла под горку.

- Баб, а потомки того Афанасия они есть в нашей деревне сейчас?

- Не знаю. Может и есть. А тебе-то что с того?

- Да просто. Интересно же.

Вскоре они приехали на поляну и бабушка, взяв косу, стала рядок за рядком укладывать к своим ногам длинные травы. Сашка помогал ей как мог - сгребал траву вилами в кучки.

- Баб, а вот ты говорила, что никто кроме тебя сюда особо не ездит. А еще сказала, что мне можно тут быть. А я твой наследник, то есть потомок...

- Ишь, о чем ты кумекаешь? -бабушка оперлась на косу, - Ну говори дальше.

- Ну может это я наследник того Афанасия?

- Ой, уморил. Давай работай, наследничек, – рассмеялась бабушка.

- Баб, а зачем к тебе вчера тетя Надя приходила? А?

- Нужда была, вот и пришла. Это не твоего ума это дело!

- А неделю назад к тебе аж из Листвянки какого-то дядьку привозили. А еще раньше, даже не знаю откуда, мальчика какого-то привозили. И всегда ты меня из дома выпроваживаешь? Что вы там делаете? – Сашка почуял, что напал на след и выведет сейчас бабушку на чистую воду.

Бабушка продолжала на него смотреть и молчать.

- А еще у тебя весь чердак какими-то пучками трав обвешан. Вот что ты на это скажешь? – допрашивал Санек.

- Идем-ка посидим, отдохнем, - бабушка присела на траву.

Она достала из сумки платок, завязанный в узел. Развязала его и достала огурцы и соль. Они молча захрустели огурцами. Вздохнув, бабушка сказала:

- Я Саша, людям помогаю. Тете Нади зуб заговаривала. Дядьке из Листвянки я чирей заговаривала. Другим, какой травки присоветую. Над кем просто молитву прочитаю. Ничего тут особенного нету. А тятька мой был младшим братом того Афанасия, только никаких колдовских способностей за ним замечено не было. Да и с чего ты взял, что Афанасий чего-то особенное умел. Никто о том не ведает.

- Так выходит, что я и правда наследник! – с восторгом сказал Санек. – Может я магом стану!

- Знаешь, что я тебе скажу, маг и волшебник? – рассмеялась бабушка, потрепав любимого внука по волосам, - даже если это и так, то о том лучше помалкивать, не всегда это добром может кончится. Род людской не скоро изменится, а потому про Афанасия-то не забывай.

+9
16:05
335
18:36
+1
Хорошая поучительная история. Я даже почувствовала, как пахнет трава и огурцы с солью. Вкусно!)))
18:49
+2
Спасибо, Вероника. Бабушки уже нет, а истории ее живут)
18:56
+2
С удовольствием прочитала thumbsupЖивой разговорный язык и интересная история.
19:02
+1
У-ху, спасибо! smile
20:37
Интересная история! thumbsupИ написано хорошо, только запятые кое-где потерялись. pardon
21:31
+1
Да, есть такое. Запятые и тире — моя боль) Приношу извинения читателям.
21:41
+1
Иллюстрация зачëтная! ok
03:51
+1
Очень хорошо, зачиталась! Спасибо rose
08:13
+1
Приятно. Благодарю Вас.
07:36
Хорошо написали, история словно живая, благодарю!
Загрузка...
Анна Неделина №3