Шизофрения, или Прыг-скок - крепкий лоб

Симптом первый. Галлюцинации

Очень хотелось жрать.

Прокравшись по коридору, я скользнула на кухню легкой беззвучной тенью. Ну насчет легкости, конечно, немного преувеличила, а вот ничего не снести по дороге мне удалось, так что получилось вполне себе беззвучно. Е-е-с! И пусть умолкнут все злопыхатели, утверждающие, что моя цель – задница в двенадцать кулаков – на две трети уже достигнута. Оно, может, и так, но и с таким седалищем я грациозна, как лань, легка, как бабочка, и вообще, если организм требует дозаправки, не вижу причин ему отказывать.

Свет я не зажигала. Семейство мне досталось чутко спящее, а будить зануд, которые опять начнут гундосить про пагубность ночных дожоров, неохота. Так и слышу бабушку: «Займись уже собой, на одних буферах и кудряшках далеко не уедешь». А я и не собираюсь участвовать в гонках «Кто стройнее всех на свете», но бабушка – когда ей надо – глохнет на оба уха.

Почти не дыша, тихонечко открыла шкафчик, где на верхней полке стояла коробка с печенюшками, и тут по моей ноге мягко и пушисто мазнуло, а в темноте кухни прозвучал ехидно-требовательный мяв. Пока еще тихий. От, черт! Быстро присев на корточки, я активно зачесала животинку за ушами – та отозвалась негромким мурчанием. У кое-кого мохнатого внеплановый приступ голода? Бывает, но, если этот кое-кто начнет жрать просить на полной громкости, точно всех перебудит, а если я полезу в холодильник за кошачьей едой – эффект тот же. Что же делать? Пушистая наглая вредина снова требовательно закрякала, уже гораздо громче. Тихо ты! Поздно…

В спальне родителей зажегся свет. Как же не хочется слушать пространную лекцию о двенадцатикулаковых задницах и здоровом питании! Может, сказать, что просто водички очень захотелось? Точно! Выбивающаяся из-под двери полоска света начала неумолимо расширяться. Черт, шкафчик со сластями открыт, красноречиво обличая истинную цель моей ночной вылазки. Я резко выпрямилась. Бдыщь! Лоб обожгла боль, а из глаз брызнули искры…

«Мерещится! То ли Большая, то ли Малая Медведица» – звучал в ушах знакомый мотивчик, а перед глазами крутился рой звездочек, не спеша, впрочем, выстраиваться ни в одно из вышеупомянутых созвездий. «Мерещится!..». Весело подмигивая, звездочки начали перегруппировываться, складываясь в маленькие светящиеся песочные часы.

Какой, однако, прикольный глюк – видать, неслабо я головушкой об открытую дверцу шкафчика приложилась. Наверняка, пока я тут в беспамятстве рассматриваю картинки всякие, вокруг меня уже все разбуженное семейство скачет: кладут на высокоумный лоб кусок мяса из морозилки и названивают в «скорую». Ну? Кто первый налепит кусок волшебного пластыря?

Странно, но возвращать меня в сознательное состояние отчего-то никто не торопился. Песок в часиках шустро сыпался – в верхней части осталось совсем немного. Глаза постепенно привыкали к густому сумраку. Надо мной – почти над самым лицом – нависало нечто каменное, похожее на то ли не очень плотно задвинутую, то ли не очень хорошо пригнанную крышку – тусклый свет сочился сквозь узкую прямоугольной формы щель. Пахло странно и незнакомо. Глюк с запахами? Внутри зашевелилось легкое беспокойство: какой-то этот глюк – неправильный глюк.

Похлопала глазами – хлопается нормально, светящиеся песочные часики появляются и исчезают в полном согласии с законами функционирования действующего органа зрения. Попробовала пошевелить пальцами ног. Ух ты, у меня есть ноги и они шевелятся! Теперь проверим руки. Тоже в наличии. Вот только почему они скрещены на груди? И часики, как я теперь вижу, не висят в воздухе, а стоят на лежащем на – моей? – груди мече. Мече?!

Чего-то мне стало совсем нехорошо. Я медленно повернула голову. Прямо мне в лицо скалился щербатой улыбкой мумифицированный труп в истлевших одежках.

– А-а-а!!!

Исторгнутая мной звуковая волна, казалось, развалит на хрен этот сундук со сказками. Но нет. Отразившись от стенок – как я внезапно поняла в приступе озарения – каменного саркофага, она ударила в мои собственные уши, вышибая слабый разум в спасительную тьму беспамятства. Ну кто-нибудь, пожалуйста, уже налепите мне на лоб пластырь… Клянусь, я больше никогда не буду жрать печенюшки в ночи!

Когда я в следующий раз «открыла» глаза, то обнаружила, что они уже давно открыты. Я стояла на коленях возле лежащей на грязном каменном полу голой худенькой девчонки, до пояса укутанной свалявшимися светло-рыжими волосами, и, подняв ее губу, ощупывала верхние зубы. Губы девочки были белыми, на скуле темнел уродливый кровоподтек. Внезапно ее глаза распахнулись. Тонкая рука взметнулась, и в следующий миг я ощутила острую режущую боль в шее. На лицо девчонки брызнула кровь. Моя кровь. Я даже не успела как следует завопить, как взвыла она, ударяя другой рукой, целясь мне в глаза.

Полностью ощущая тело, но не как обычно-привычное, а как что-то чуждое, я запоздало поняла, что совершенно его не контролирую. Кто-то другой повалился на агрессивную девчонку и схватил за запястья, пригвождая к полу. Ударил ее лбом в лицо, потом впился зубами в шею под самым ухом и стиснул изо всех сил. Вой снизился до крика, потом перешел в судорожные всхлипывания. Девочка затихла, и «я» отпустила ее. Вытащила из кармана тряпку и прижала к пульсирующей болью шее. С усилием встала и куда-то пошла, но, покачнувшись, осела на пол. Расстегнула куртку и принялась обматывать шею, видимо, пытаясь остановить кровотечение.

Фигней «я» занимаюсь, не поможет. У меня, судя по всему, повреждена сонная артерия, а от этого простое наматывание тряпочки ничего принципиально не изменит. Но хоть как-то вмешаться я не могла, а потому отстраненно, даже с любопытством наблюдала, что же будет дальше.

Тряпка была намотана, руки бессильно упали, а тело осело. Роднее оно мне не стало, но ощущение немного изменилось. Выждав несколько секунд, я попробовала пошевелить пальцами. О, шевелятся! В памяти огненными строками горела мудрость МЧС: «Общая сонная артерия прижимается на передней поверхности шеи снаружи от гортани на стороне повреждения. Давление в указанную точку может осуществляться четырьмя пальцами одновременно по направлению к позвоночнику, при этом сонная артерия придавливается к нему». Ну четыре пальца у меня в наличии есть, где гортань я знаю из школьного курса анатомии, расположение позвоночника тоже не секрет. Попробовать? Я надавила на шею. Попала или нет? Поможет? Или все это прочитанная в интернете глупость?

Голова кружилась, перед глазами немного плыло. Страха или паники не было – это же просто глюк. И чем скорее мне дадут нюхнуть нашатырю, тем безболезненнее для рассудка развеется эта такая правдоподобная иллюзия. Но подспудно зрело чувство, что все не так просто. Запахи, ощущения… Во сне или беспамятстве можно бояться или восторгаться, бежать прочь или стремиться навстречу, видеть красочные картинки – пленительные, страшные или абсурдные, но нельзя ощущать запахи или чувствовать боль. Так не бывает. А значит…

Вытанцовывающийся ответ пугал, смешил и вызывал отторжение. Бред и фантазия. Но пальцы шевелились, шею терзала боль, голова кружилась, а задницу холодил камень. Придатки бы не застудить. Э-э-э…

Опустив глаза, я оглядела себя – то, что было доступно. Мужик. Понятно, о придатках забудем: в виду отсутствия им ничего не грозит. Сложение прекрасное и атлетическое. Прям, вижу, как бицепсы с прочими трицепсами играют, а квадратики на прессе ступают по подиуму идеальной походкой. Все это великолепие прикрыто кожаной одежкой: штанами и курткой со шнуровкой у горла и на рукавах. Манжеты куртки усеяны металлическими шипами, и что-то мне подсказывает – серебряными.

Сглотнув, я закусила губу. Свернувшиеся шестеренками извилины с шуршанием быстро-быстро закрутились. Да, у меня толстая задница и плохое зрение, но наличие мозгов и аналитических способностей признано и профессиональной, и семейной общественностью, и этот мой дуэт прозрачно намекает, что я попала. Или «попала».

Теории множественности миров, независимости души и сознания, материальности мысли мне очень нравились. Так увлекательно было представлять себя на месте героя захватывающей истории. Даже лучше его подруги, или соратницы, или… М-да, грезить можно было часами. Но одно дело – теория и мечты, а совсем другое – практика. И вот сижу я, истекая кровью, в замшелом склепе. Мне холодно, больно, хочется жрать и вообще оказаться как можно дальше отсюда. А еще я мужик. С яйцами. Убейте меня веником… И будь проклята открытая дверца шкафчика со сластями…

Осмотрела себя внимательнее. Шевелить шеей я опасалась, поэтому активно двигала глазными яблоками. Кожаная одежда, манжеты с серебряными шипами. Скосив глаза, заметила падающие на плечи волосы – соль с перцем, почти белые. А если сложить саркофаг и голую девчонку с острыми когтями… «Ведьмак» Анджея Сапковского, и я в роли Геральта. Охренеть…

Сагу я читала давно и не сказать, чтобы помнила в подробностях. Но вот этот момент запал в память: «Последнее желание», самое начало. Ой, е-е-е… Мне что, придется оттарабанить весь сюжет?! Тут вообще-то страшненько, а будет еще страшнее. И я – могучий воин с бицепсами и мечами… Ма-ма-до-ро-ха-я…

Запел петух. Зрение замутилось, а прижимающие поврежденную артерию пальцы ослабли. Вдалеке послышались человеческие голоса. Мысли в голове бегали и суетились, как муравьи в потревоженном муравейнике. Война, чудовища и прочие недобрые люди и нелюди, проклятия и маги… Вот теперь мне стало страшно. Очень страшно. В глазах потемнело, и я вырубилась.

* * *

Читать и мечтать я любила всегда. Ну, сколько себя помню. Пока девчонки во дворе на качелях качались и с мальчишками в салочки играли, я валялась на диване с книжкой и… Эх, каяться – так оптом. В общем и что-то жевала:  печенюшку, кренделек, бабушкин пирожок. Шуршали страницы, крошки сыпались на любимый клетчатый плед. Ох, и ругалась же мама. Этот облюбованный мной уголок дивана в гостиной она окрестила гнездом хомяка.

«Подружки из книжки не появятся, – ворчала матушка, доставая пылесос. – На диване уже кур кормить можно. Вылезай из норы, иди лучше с одноклассницами погуляй».

Вот делать мне больше нечего. На качелях меня тошнит, а бегаю я с такой скоростью, что на поворотах улитки с визгом обгоняют. Ну в самом деле, не соревноваться же мне с моллюсками – это унижает мое человеческое достоинство. Я лучше на бронированном мамонтопатаме промчусь сквозь буран, метель и вьюгу и зажую азарт гонки пирожком с капустой.

«Парень из книжки не вылезет, – просвещала меня мама, демонстративно помахивая пылесосом. – Твое гнездо уже весь диван заполонило, кот – и тот еле протискивается. Сходила бы хоть разок в кафешку с одногруппниками».

И что я там забыла? Да и лавочка в сквере на заведение общепита не очень тянет, и пиво я не люблю. У меня тут свидание с принцем на белом ламборгини, он заедет за мной после последней пары – ему очень нужна моя помощь, чтобы прищучить придворного мага, а пирожок с повидлом прекрасный стимулятор мозговой деятельности.

Привычно шуршали страницы, а вот крошки уже не сыпались. Почти. Став большой и взрослой, пищу духовную я вкушала аккуратней. Д-а-а… читать и мечтать я любила всегда.

«Она пришла под утро.

Вошла осторожно, тихо, бесшумно ступая, плывя по комнате, словно призрак, привидение, а единственным звуком, выдававшим ее движение, был шорох накидки, прикасавшейся к голому телу…».

– Иоля, исчезни, – сказал женский голос. – Мигом.

Тяжесть с руки пропала. Там, где только что были ее губы, я почувствовала струйку еще теплой слюны. Так… Вспоминаем книгу и напоминаем себе, что теперь я – мужик. Я – мужик… Ну вот и за что мне это?!

Прошло несколько недель, так что я вполне освоилась и имела все основания брюзжать, хотя все оказалось не так уж и страшно. Попасть я, конечно, попала, но, скажем прямо – криво. Геральт никуда не делся, продолжая рулить собственным телом, как он привык делать с рождения. А также думать, чувствовать и чего там еще люди делают. Я же, занесенная волей дверцы от шкафчика, тихонечко притулилась где-то в уголке его разума или сознания, или не знаю чего – короче, свила себе гнездо в его башке. Сидела я тихо, привыкая к такому положению дел. Тело я ощущала по-прежнему, а вот самостоятельно шевелить руками и ногами могла, только когда Геральт глубоко засыпал. Ну или в обморок падал, а это – сами знаете – он проделывал нечасто. Так что ощущала я себя буквально посетителем кинотеатра Стопятьсотдэ. С одной стороны – прикольно, с другой – эффектов можно было бы и поменьше: шея до сих пор побаливала и у меня тоже.

Или вот возьмем прошедшую ночь. Геральт, конечно… молодец. Я же еще не сразу сообразила, что происходит и ощущения получила, воистину, незабываемые… Ладно, вру – все я сообразила, а толку-то? В башке ведьмака отчего-то отсутствовал волшебный шкафчик с открытой дверцей, об которую я могла бы с чистой совестью приложиться и отправиться рассматривать другие веселые картинки. М-да, неловких… хм-м… моментов в нашем сожительстве хватало, а то ли еще будет...

А вот эти мысли я гнала. Несмотря ни на что, воспринимать происходящее всерьез я отказывалась, а потому пряталась за щитом легкомысленного смеха. Оказаться в голове вымышленного персонажа? Я, конечно, верю, что мысль материальна, и все описанные миры где-нибудь существуют. И – теоретически – в них можно попасть каким-то способом. Но неужели, пока я в своем клетчатом гнезде плюшки точила, наука с техникой дошли до того, что дверца шкафчика самопроизвольно мутировала в… м-м-м… башко-телепорт? Вот в это верить я отказывалась, но шея болела, а смятые простыни царапали спину.

Соскользнув с ложа, Иоля подобрала с пола накидку и, закутавшись в нее, поспешила к двери. Мы же, свесившись с кровати, подобрали с пола рубаху и натянули на себя.

– Нэннеке, – произнес наш рот, – надеюсь, ты не в претензии… Ты ее не накажешь?

– Дурачок, – фыркнули в ответ. – Забыл, где ты? Это же не келья и не Совет старейшин. Это храм Мелитэле. Наша богиня не запрещает жрицам… ничего. Почти.

Нэннеке подошла к ложу, присела на край и занялась повязкой на шее.

– Кошмар какой-то! – бормотала жрица. – Позволить самой обыкновенной упырице так изуродовать себя! Мускулы, жилы, еще чуть-чуть – и она разодрала бы сонную артерию!

Не буду спорить с профессионалом, хотя тогда мне показалось, что артерия пострадала. Хорошо, что у ведьмаков сердце бьется в четыре раза медленнее, чем у человека, и спасибо коновалам из Вызимы, что заштопали нас сапожной дратвой. Не особо эстетично, конечно, зато эффективно. И спасибо королю Фольтесту, что послал своих людей – именно они нас спасли.

– Великая Мелитэле, – продолжала разоряться жрица, – Геральт, что с тобой? Как ты мог подпустить ее так близко? Что ты собирался с ней сделать? Оттрахать?

Неннэке, тьфу на тебя! Ну как так можно выражаться?! Ты же интеллигентная женщина, возглавляешь храм Мелитэле, что за предположения? И, ва-апще, Геральт не такой. Ну… так в книжке написано.

– В случившемся нет ничего забавного, – уже более спокойно сказала жрица, взяв сумку с медикаментами. – Ты теряешь быстроту реакций, Геральт.

– Преувеличиваешь.

– И вовсе нет. Нельзя было позволить себя ранить, а ты позволил, к тому же очень серьезно. Даже при твоих невероятных регенеративных возможностях пройдет несколько месяцев, пока полностью восстановится подвижность шеи.

Нэннеке наложила на рану зеленую кашицу, пахнущую эвкалиптом, и умело забинтовала.

– Все, готово, можешь одеваться. В трапезной ожидает завтрак. Поспеши, иначе будешь обслуживать себя сам.

Закрыв сумку, Нэннеке встала и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, сказала:

– Тебя здесь любят, но по святилищу не шляйся. Иди погуляй. Я найду тебя сама.

Жрица исчезла за дверью, и мы остались одни. В самую пору одеться, побриться, причесаться и отчалить на завтрак. Но, едва Нэннеке покинула помещение, как я неожиданно услышала:

– Вылезай. Я знаю, что ты здесь.

Мелькнула мысль: «Это он не мне». Наверняка какой-нибудь шпиен в укромном уголке притулился, и ведьмак его почуял, вот теперь выманивает. Я же сижу тихо, никому не мешаю, просто смотрю. Но, на всякий случай сжавшись в комочек, я затихарилась, как могла.

– Вылезай, – натягивая штаны, повторил Геральт ровным, спокойным голосом. – Ты сидишь в моей голове, и я хочу знать – кто ты.

Ишь, любопытный какой. И вот что, интересно, ты сделаешь, если я проигнорирую твой пламенный призыв? Но вообще занятно. Сидя в своем гнездышке «внутри», я улавливала какие-то мысли и эмоции Геральта, а чем больше проходило времени, тем лучше я его «чувствовала». Может, процесс был обоюдным, и он тоже что-то уловил и почувствовал? Или виной тому моя шалость? Так это когда было…

Признаюсь честно, с того момента, как я поняла, в каком положении оказалась, мной овладела мечта о зеркале. Вы представить себе не можете, как мне хотелось во всех деталях и подробностях рассмотреть ведьмака – это же один из моих любимейших героев! К тому же, все это не всерьез.

И вот как-то глухой ночью (это мы еще во дворце Фольтеста отлеживались), когда Геральт уплыл в глубокий сон, я взяла тело под контроль и тихонечко отправилась на поиски вожделенного предмета. Ну хоть одно-то зеркало должно быть в цельном королевском дворце?!

Предчувствие меня не обмануло – оно здесь было. Ростовое, в роскошной резной раме и – что особенно ценно – в пустой комнате. Света было маловато, ну так в моих глазницах торчало не абы что, а глаза ведьмака с соответствующим качеством зрения.

Сбросив рубаху, я подошла к зеркалу и жадно уставилась на отражение. Уй-й-й… ка-кой-муж-чи-на, просто блеск! Повязка на шее картину, конечно, портит, но это не навсегда. Перенеся вес на одну ногу, я уперла согнутую руку в бедро и, чуть наклонившись вперед, повела плечом, одновременно плавно поворачивая голову немного вверх и вбок. Офигеть… Немного расчесала пальцами волосы, придала прическе форму – вот так гораздо эпичней.

Принимая самые мужественные позы, я вертелась перед зеркалом, когда от входа донесся едва слышный всхрюк. Я быстро обернулась. В щели неплотно прикрытой двери блестели чьи-то абсолютно квадратные глаза.

Упс-с… Какой-то лунатик зажопил меня за острым приступом нарциссизма. И вот чего тебе не спится, вуайерист несчастный?! Вернее, не меня, а Геральта. Грозу чудовищ и угрюмого воина. М-м-м, неудобно получилось – разговоров будет… Хотя о ведьмаках столько болтают, что сплетней больше, сплетней меньше – какая, нафиг, разница, так добьем же лунатика. Вновь приняв позу томной однорукой сахарницы, я послала квадратным глазам обворожительную улыбку и воздушный поцелуй. Тихий писк и шум обрушившегося тела – страдающего бессонницей неизвестного унесло не хуже взрывной волны. Удовлетворенно отряхнув руки – дело сделано, я подобрала рубашку и бросила последний взгляд на отражение в зеркале…

– Давай поговорим, – продолжал увещевать Геральт, надевая сапог. – Покажись.

Его голос выдернул меня из сладких воспоминаний. Я по-прежнему молчала. Не из вредности, а от боязни. Было в ведьмаке что-то такое, что внушало мне робость, да и признаваться в своем паразитическом существовании не хотелось, пусть я и упрямо отрицала его реальность.

Надо на что-то решаться. Громко объявить о своем существовании по собственной инициативе я не смогу – смелости не хватит. И дело не только в ведьмаке. Обнаружить себя – значит принять такое положение дел: я – реальный живой человек попала в голову придуманного героя. Бред же? Реальный бред. Но слишком реальный бред. Однако, если я так и буду молча сидеть в своем гнезде, ничего не изменится.

«Прислушалась» к нашему «внутри». Геральт был абсолютно спокоен, и… ему было интересно. Собрав в кучку все свое мужество, я буркнула:

«Ну вот она я. Мы завтракать собираемся?».

Небеса не разверзлись, гром не грянул. Ничего не произошло, только уголок губ чуть дернулся в улыбке.

– Как тебя зовут? – спросил мой однобашковый сожитель.

О, это его очаровательная манера игнорировать вопросы. В общении Геральт просто невероятно легок и приятен. Вот уж не думала, что это будет распространяться и на меня тоже. Хотя… на каком основании я рассчитывала на исключение? Только потому, что сижу у него в башке? И как мне ответить на вопрос? Я «звучала» исключительно в голове ведьмака, он же разговаривал со мной вслух. Ничего не напоминает?

«Зови меня Шиза», – великодушно разрешила я.

– Шиза? – хмыкнул Геральт и натянул второй сапог. – Кто ты?

Даже не знаю, что сказать. Самой хотелось бы послушать мнение кого-нибудь умного, что же я теперь такое. Внезапно меня резануло: Геральт спросил «кто ты?», я же, обдумывая ответ, мыслила «что же я?». Совсем немного времени прошло, и я уже отказалась от своей одушевленности? А бесчувственный убийца, обнаружив аномалию в собственной голове, по умолчанию наделил ее личностью… Какая же я, оказывается, бесхребетная и безвольная тряпка. Спасибо тебе, Геральт, за урок.

«Хотелось бы верить, что человек. В недалеком прошлом…» – я замолчала.

– Вот как?

Ведьмак потянулся за курткой. Надел ее, тщательно зашнуровал.

– Ты права насчет завтрака, Шиза.

Поднявшись, мы шагнули к двери, и я даже не стала вякать, что мы не причесаны и с не чищенными зубами. Если бы я управляла нашим телом, оно бы, наверное, сейчас замерло от шока, а потом рухнуло от облегчения. Меня приняли, и теперь в этом страшном бреду я не одна.

Д-а-а... Читать и мечтать я любила всегда, а вот снов никогда не видела, даже в детстве. В голове как рубильник выключали: щелк! – и темнота, а потом – щелк! – уже светло и пора вставать. Сны я смотрела перед сном будто «Спокойной ночи, малыши!». Мечты, грезы, фантазии, щедро подпитываемые проглатываемыми книгами.

«Съездила бы куда-нибудь с коллегами, – увещевала мама, разыскивая бумажку с номером телефона мастера по ремонту пылесосов. – Вас с диваном скоро будет не различить».

Вот же зануда. Это же чемодан надо собирать, потом его тащить куда-то. Б-р-р, хлопотно и не очень интересно. И вообще, я уже где только не побывала, и что только не перепробовала: и лошадей с драконами, и парусники со звездолетами, а уж сколько дорог и пересеченной местности ногами истоптала… Мы с пирожками с мясом опытные путешественники.

«И почему мы не могли задержаться в том городке, где ты продал эту страховидлу – не помню, как ее кличут – хотя бы на пару деньков? – разорялась я по восьмому кругу. – Что за безудержная любовь к спанью под кустами и ненависть к кроватям? Я хочу помыться, и вообще считаю, что это надо делать регулярно, а не ждать, когда грязь сама отвалится. Это твоя принципиальная позиция? Что ты молчишь? Сказать нечего?».

Геральт внезапно остановил лошадь. Неужели я допилила этот чурбан? Нет… Мы смотрели на кружащихся птиц, резко падающих и тут же взмывающих.

– Накинем пару верст, – сказал ведьмак. – Сойдем с тракта. Сдается мне, пташки кружат не без причины.

Ну вот, опять. Почему он меня совершенно не слушает и делает только то, что считает нужным? Хоть бы поспорил разок для приличия.

«И чем тебе птички не угодили?» – поинтересовалась я.

– Кто знает, может, там лось валяется, – ответил Геральт, легким движением коленей направляя Плотву. – А может, и не лось.

«Кстати, о лосях, – я тут же подхватила тему. – Невозможно все время есть одно сплошное мясо. Я хочу пирожок с капустой, ну или хотя бы огурчик какой-нибудь. Ты ненавидишь овощи? Вот скажи честно, Геральт, ты их презираешь?».

За прошедшее время мы с «сожителем» сильно продвинулись в понимании и чувствовании друг друга. Процесс облегчался и одновременно осложнялся тем, что наше положение исключало ложь и неискренность. Мы не догадывались и думали, мы чувствовали и знали. Вот как сейчас, например: я же прекрасно ощущаю, что моя «пилежка» веселит его – вот же извращенец, – а потому не сдерживаясь, выливала все, что наболело. Ну в самом деле, сколько можно спать черти как; есть черти что; и при этом не мыться и не причесываться? Нет, набеги на цивилизацию мы делали, правда, в такие периоды Геральт предпочитал отсыпаться, отдавая тело под мой контроль.

За это я была ему очень благодарна. Все же, хотелось иногда и самой почесать бок. А вот, когда ведьмак выполнял свой профессиональный долг, я предпочитала «зажмуриваться» покрепче. Этим навыком я с блеском овладела после первого же случая – это было реально страшно, и я не уставала благодарить Большую и Малую Медведиц, закрутивших так, что Геральт остался. Боюсь подумать, что было бы, если бы я «попала» по полной. Да я бы и дня не протянула.

Так что я легко прощала ведьмаку все наши синяки и шишки – тем более, что регенерация у нас была, действительно, офигенная, а боль можно потерпеть. Вот что мне реально отравляло жизнь, так это, простите, яйца. Это была единственная деталь нашего прекрасного организма, которую мне хотелось куда-нибудь деть. Ох уж, эти яйца… Вам не понять. Ладно, не буду, а то ведь, если заведусь – так меня до эпилога заткнуть не удастся. Вернемся к делам насущным.

Первый труп был женским, в голубом платье и белом овчинном кожушке. Второй – мужским. Когда Геральт вытряхнул содержимое кожаного мешочка, висевшего на поясе погибшего, среди прочего обнаружилось кредитное поручение, выданное мурривельским банком гномов купцу по имени Рулле Аспен или Аспем – подпорченные дождем и росой руны на пергаменте размазались. Плечи и спину шерстяной куртки убитого покрывал ветвистый узор черной засохшей крови.

– Он погиб от удара в шею, – уверенно произнес Геральт.

«Уверен? Ран полно».

– Волки изуродовали тело уже потом.

Вот над этим я думала долго и всерьез. Пусть я и читала сагу давно, но помнила достаточно, чтобы нашептать Геральту прямо в мозг массу полезной информации. Но стоило ли это делать? Неизвестно, на долго ли я поселилась в его башке, может, и навсегда. Стадии принятия неизбежного я прошла экспресс-курсом, и в целом смирилась с ситуацией, но все же в глубине души по-прежнему теплилась надежда на волшебный пластырь.

Поразмыслив, я решила ничего не говорить. И не только потому, что все пифии плохо заканчивали, просто мне не хотелось ничего менять, да и боязно было. Пусть сюжет идет канонично-правильно, и я буду заранее знать, когда надо как следует «зажмуриться». А так изменишь чего-нибудь, и неизвестно, к каким чертям все покатится – как бы еще страшнее не стало.

Ведьмак вернулся к телу женщины, перевернул его. К платью был приколот цветок. Он уже увял, но лепестки сохранили свой цвет – темно-голубой, почти синий.

«Впервые вижу такую розу».

– Я тоже. Но цветок не главное. Посмотри на ее шею.

«Следы зубов».

– Да. Но не волчьих.

Не отрывая взгляда от опушки леса, Геральт попятился к лошади и забрался в седло. Дважды объехал поляну, внимательно рассматривая землю.

– Дело ясное, – наконец сказал он. – Они приехали верхом со стороны вон того леса. Странно, что они ехали здесь, а не по тракту и непонятно, почему свалились или слезли с коней.

«Ты уже понял, кто их убил?».

– Не оборотень и не леший, – ответил Геральт. – Ни тот, ни другой не оставили бы столько поживы для любителей полакомиться падалью. Если бы здесь было болото, я бы сказал, что это кикимора или глумец. Но здесь нет болот. – Ведьмак отвернул попону, открывая притороченный к вьюку второй – серебряный – меч. – Сделаем-ка мы с тобой крюк, Шиза. Если будем спокойно проезжать мимо таких штучек, то на огурчик тебе не заработаем, согласна?

Я лишь тихонько вздохнула. Да, по большому счету, черт бы с ним, с огурчиком. Ждет меня очередная тренировка по экстренному «зажмуриванию»…

…Женская голова с миниатюрным личиком, длинными черными волосами и широко раскрытыми антрацитовыми глазами. Она валялась отдельно от изящного тела в не так давно белом, а сейчас красном от пропитавшей его крови платье. Между маленьких грудей торчала жердь, на которой обезглавленная брукса все еще стискивала маленькие, белые, словно прозрачные руки. Вот же жуть.

– Встань, Нивеллен, – раздался наш с Геральтом голос. – Встань и иди. У меня во вьюках есть лекарства, они нужны нам обоим.

Вот это правильно. Не знаю насчет этого расколдованного, но уж нам-то лекарства точно нужны. Болело… много чего болело. Поддерживая нетвердо ступающего хозяина ставшего полем битвы с бруксой особняка, мы направились по щебенчатой аллейке к столбику у ворот, к которому была привязана Плотва. Потрясающая лошадь, я, прям, полюбила ее. На редкость флегматичное и умное существо. Мы шли вдоль низкой стенки небольшого неработающего фонтана, посередине которого на вычурном цоколе торчал вытесанный из белого камня дельфин с отбитым хвостом, когда обычно невозмутимая Плотва внезапно громко заржала и встала на дыбы.

Что это с ней? Драка же закончилась, сейчас скушаем вкусную таблетку, и все будет хорошо. Не переставая истерично ржать, наша пофигистичная лошадь яростно била копытами. И тут Геральт поскользнулся. Геральт. Ведьмак. Поскользнулся. Потерял равновесие, запнулся за стенку фонтана и со всего размаха впечатался лбом в белокаменного дельфина. Бдыщь!

Перед глазами завертелся знакомый рой ярких звездочек, мгновенно вогнавший меня в панику. А-а-а, не хочу! Геральт! Геральт!! Но тут из глубины души петардой вырвалась притаившаяся там надежда. Неужели кто-то из семейства наконец налепил мне на лоб волшебный пластырь? Неужели я возвращаюсь домой?!..

Симптом второй. Бредовые расстройства

Звездочки растаяли. Голова раскалывалась от боли, тело было покрыто холодным потом. Я лежала навзничь на чем-то довольно мягком, замотанная во что-то тканевое. Больница? Собравшись с духом, рискнула открыть глаза. Ни черта не видно. Темно, да и окружающее как-то привычно расплывчато. Неужели правда… Здравствуй, мое плохое зрение, ты вернулось! И если ты снова со мной, я… дома?..

Голова болела зверски. Я приложила ладонь к своей пострадавшей самой верхней конечности, ожидая найти там повязку, и замерла. Не то, что бинтов, даже пластыря не было, а на лоб падали волосы. Внутри заскреблось нехорошее предчувствие. Подключив к делу вторую руку, быстро ощупала шевелюру. Какие-то жесткие патлы, а не мои мягонькие кудряшки. Предчувствие заскреблось активнее, а руки заскользили по телу. Грудь отсутствовала, пузо тоже. Нет… нет… пожалуйста, нет… С размаху я вцепилась себе в промежность…

– У-у-у!!!

Меня резко согнуло в поясничном отделе, а из глаз брызнули слезы боли и отчаянья: я не дома, я опять мужик. Ну почему, почему мне снова прикрутили яйца?! Хочу обратно свою пышную задницу, обеспечивающую такой надежный и устойчивый центр тяжести! Ну, что за шовинизм? Или нежные барышни не так падки на обмороки, и на подселение очередь стоит, а я в ней последняя?

– У-у-у… – перевернувшись на бок и скрючившись, тихонечко скулила я.

Неожиданно зажегся свет, а над ухом раздался громкий голос:

– Гарри! Гарри!

Какой еще, к черту, Гарри? Я тут по яичной проблеме убиваюсь, а вы лезете со всякими глупостями.

– Он заболел, – испуганно сказал кто-то. – Надо кого-то позвать.

Да-да, позовите, пожалуйста, санитаров, и доброго доктора с красивым блестящим шприцем. И хирурга до кучи прихватите – хочу стать добровольным донором органов репродукции.

– Гарри! Гарри!

Что ж ты надрываешься? И так башка болит. Однако надо утирать слезы и начинать реагировать – этот громкий от меня так просто не отвяжется. Ну «где» я и «кто» я – очевидно: «Гарри Поттер» Джоан Роулинг, и я – Мальчик-который-выжил. Что ж мне так на главных-то героев везет? Осталось понять «когда» я. Судя по тому, что мне доступно – это Хогвартс, вот только какой курс?

– Голова… – глухо простонала я, – моя голова…

– Пойду позову помощь, – сообщил все тот же испуганный голос, следом послышались топот ног и звук хлопнувшей двери.

Хороший мальчик, умный мальчик. Вот как надо – действовать, а не надрываться над ухом болезного: «Гарри! Гарри!». Внезапно лоб обожгла такая боль, что я дернулась и завопила дурниной, в глазах полыхнуло.

…Я всадила зубы в тело человека, чувствуя, как захрустели ребра и хлынула теплая кровь…

Тьма.

Чернота немного посерела и неохотно отступила, являя похожее на пещеру помещение с грубыми каменными стенами. Главный источник света – большой очаг в дальнем конце. С потолка свисают массивные чугунные котелки и сковородки. Длинный деревянный стол, вдоль которого множество стульев и кресел. В одном из них свернулась калачиком рыжеволосая девчонка, в ее широко раскрытых глазах отражается пламя очага. Рядом со мной, опустив лицо на ладони, сидит рыжий парень. Напротив – еще двое, близнецы. Один из них, свесив голову на плечо, спит. Через несколько стульев от них в кресле напряженно застыл аристократичного вида мужчина – видимо, Сириус. Настоящий красавец, несмотря на спутанность волнистых волос и недельную щетину. В руке он держит бутылку, которую периодически подносит ко рту, а взгляд темно-серых глаз то и дело обращается ко мне.

Что ж, с «когда» тоже все понятно: «Гарри Поттер и Орден Феникса», пятый курс, и только что мистера Уизли тяпнула змеюка Нагайна. Не вот минуту назад, раз мы всей компанией уже несем бдение на кухне штаб-квартиры Ордена, но совсем недавно.

Я «поерзала», устраиваясь поудобнее «внутри» Гарри. Да, это тебе не спокойный, теплый и уютный Геральт – бардак тот еще. Беспорядочные мысли, масса негативных эмоций и подавляющее жгучее чувство вины. И как парень еще не спятил от такого букета? Хотя… с моим появлением вопрос стал спорным.

В руке мы тоже сжимали бутылку. Сливочное пиво, если я правильно помню. Вообще, я бы попробовала. Гарри, эй, Гарри, хорош переживать, отхлебни глоточек – мне же интересно.

Внезапно моя рука поднесла бутылку ко рту, и я сделала большой глоток. Изумление от этого действия было столь велико, что мы едва не захлебнулись и, закашлявшись, со стуком уронили бутылку. Мгновенно перегнувшись через стол, Сириус подхватил ее и поставил ровно, даже почти ничего не пролилось. Какая отличная реакция, однако.

– Ты в порядке? – с легким беспокойством спросил он.

Гарри помотал головой, а я махнула рукой – мол, все отлично.

– Д-да, – откашливаясь, просипели мы.

В этот момент дверь распахнулась, и на кухню вошла невысокая пухленькая женщина. Парни привстали, даже спящий близнец мгновенно встрепенулся. На бледном лице миссис Уизли – а это была она – появилась слабая улыбка.

– Он поправится, – устало сказала мать рыжего семейства. – Попозже пойдем навестим его. Сейчас с ним сидит Билл, утром он не пойдет на работу.

Один из близнецов упал в кресло и закрыл лицо руками, другой одновременно с сестрой бросился к матери – трое Уизли крепко обнялись. Стоявший рядом с нами Рон плюхнулся обратно на стул, неуверенно засмеялся и разом опорожнил бутылку. Миссис Уизли отпустила детей, быстро подошла к нам и порывисто обняла.

– Не представляю, что было бы, если бы не ты, Гарри, – тихо сказала она. – Не знаю, через сколько часов его нашли бы – и было бы уже поздно. Артур жив благодаря тебе.

Внутри взметнулась настоящая волна протеста, неловкости, вины и мучительного стыда. Отплевываясь, я с трудом вынырнула из нее. Елки, Гарри, ну нельзя же так! Все эти твои терзания с треволнениями ужасно некомфортны. С тоской вспомнила Геральта – эх, вот было же времечко… Не то, что сейчас. И сливочное пиво – тьфу. Мне не понравилось.

Суета вокруг завтрака, прием пищи, разговор с Сириусом в кладовке – ску-ко-тень. Наконец мы вместе с Роном поднялись в комнату на втором этаже. Наш рыжий друг тут же завалился спать, а мы одетыми уселись на кровать, привалившись к металлическим прутьям спинки. Судя по витавшему внутри, Гарри не собирался спать, боясь, что во сне опять станет змеей и кого-нибудь покусает. Вот же параноик неумный. Нет, с этим надо что-то делать – в таком климате я за неделю спячу.

«Не занимался бы ты фигней», – проговорила я.

Гарри вздрогнул и завертел головой:

«Ч-что?..».

«Не что, а кто. Фигней, говорю, не занимайся. Спи, давай, ни в какую змею ты не превратишься – то же мне, стихийный анимаг выискался».

«Откуда ты знаешь?» – подозрительно поинтересовался Гарри.

«О, мой маленький друг, я знаю очень много сказок, – распевным шепотком сообщила я. – Могу объяснить, что это было. Просто в твоей душе застрял ма-аленький обломок души Волан-де-Морта, которым он одарил тебя, когда пытался укокошить в младенчестве. Не намеренно, так случайно получилось. Но из-за этого между вашими сознаниями есть то-оненькая связь, и иногда ты можешь подглядывать, и видеть то, что видит этот безносый».

Внутри воцарилась предгрозовая тишина. Я уже приготовилась к худшему, как вдруг словно открыли форточку, из которой подул свежий ветерок – «дышать» стало полегче – да и волнующееся море негатива перестало штормить, лишь легкое волнение пробегало рябью. Довольно долго Гарри молчал, потом спросил:

«Ты кто?».

«Шиза, – коротко ответила я. – Просто Шиза».

– Моя шиза… – чуть слышно прошептал Гарри.

«Ну ты хам! – возмутилась я. – Что еще за собственнические замашки? Никакая я не твоя – я Шиза, своя собственная Шиза».

«А это как?» – внезапно заинтересовался Гарри.

«А вот так, – буркнула я. – Сама не понимаю, за какие грехи меня носит по всяким бедовым головушкам. Но знаешь, что я тебе скажу: опасайся по ночам открывать дверцу шкафчика со сластями».

«Не понимаю».

«Не удивительно. Это потому, что спать надо ложиться вовремя, тогда и понималка работать будет. В третий раз повторяю – спи давай. Я покараулю, чтобы никакие кошмарики тебе в башку не залезли, мне они тут, знаешь ли, тоже без надобности».

Море негатива совсем успокоилось и даже чуток посветлело, ветерок из «форточки» донес запах облегчения. Гарри протяжно зевнул, сполз по кровати и, повернувшись на бок, устроил голову на подушке.

«А что это было с бутылкой?» – спросил он.

«Да, ничего такого, просто выпить захотелось».

«Любишь сливочное пиво?».

«Уже нет».

«Хм-м-м…».

На этой глубокомысленной ноте Гарри провалился в глубокий сон, а я – как и обещала – осталась бдеть. А еще думать и вздыхать. Во второй раз такого шока не было, скорее разочарование и досада. Вспыхнувшая надежда осыпалась хлопьями пепла и смятым комочком упала в самую глубину души. Похоже, путь мой домой – если он существует – будет длинным и непростым. Ну что же, примем неизбежное и поищем плюсы в сложившейся ситуации.

Вытащив из-под себя одеяло, я покрепче закуталась в него. Вот так гораздо уютней. Все-таки прохладно в комнате, не хватало еще, чтобы мы замерзли и простудились.

М-да… Два мира – два Шапиро, как любил поговаривать папа, а что поистине бесценно – это опыт. Мир пана Сапковского на поверку оказался еще страшнее, чем в книжке, и, прям, совсем некомфортным для проживания. То ли дело мир мамы Ро – кр-расота! Комфорт, уют и фикус на подоконнике. Чувствовала я себя здесь весьма уверенно, страх и сомнения не терзали мою смущенную душу, поэтому вела я себя весьма расслабленно.

«Вот что ты натворила?! – орал Гарри, стремительно шагая по коридору к гриффиндорской башне. – Мало того, что мы с Чжоу не будем встречаться, так она еще и посчитает меня каким-то психованным извращенцем!».

«Так ты такой и есть», – фыркнула я.

Этот романтик недоделанный настолько захлебнулся возмущением, что мы аж споткнулись.

«Никакой я не извращенец!!».

«То есть с тем, что психованный, ты не споришь?».

На краю сознания промелькнули некие идиоматические выражения, которые я пропустила мимо ушей – пусть поругается. Выпуск пара ожидаемо пошел на пользу – Гарри, явно, полегчало, и он почти спокойно спросил:

«Шиза, ну вот зачем ты это сделала?».

«Чжоу тебе не подходит».

«И почему ты так в этом уверена?!».

«Потому что я знаю очень много сказок, и эти ваши розовые сопли – одна из них. Помнишь, что тебе Гермиона сказала: целуясь с тобой, Чжоу думает, что оскорбляет память о Седрике и очень беспокоится, что о ней будут говорить. И нафига тебе нужна такая размазня?».

Гарри дошел до гриффиндорской башни и, сообщив портрету Полной Дамы пароль, через открывшуюся дыру пролез в гостиную.

«А, по-моему, все это ерунда», – буркнул он, шагая в спальню.

«Эх, не понять тебе нас – женщин».

«А ты и не женщина, ты моя Шиза!».

«Опять хамишь, собственник несчастный?» – «прищурилась» я.

Внезапно на нашем внутреннем море воцарился полный штиль – теплое и прозрачное, оно словно заблестело под солнцем. Я ощутила, как Гарри хихикнул.

«А, может, ты ревнуешь?» – ехидно поинтересовался он, закрывая за собой дверь спальни.

«Может, и ревную, – в тон ему ответила я. – Так что доставай из чемодана пояс верности, в обозримом будущем он для тебя – вещь первой необходимости».

Гарри рассмеялся – солнце над внутренним морем засияло еще ярче. Сел на кровать и начал разуваться.

«Покараулишь?» – спросил он, забравшись под одеяло.

«Нет, мыться пойду, – фыркнула я, греясь под внутренним «солнцем» и буквально «жмурясь» от удовольствия. – Любишь ты задавать дурацкие вопросы».

– Смотри, не утони, – с улыбкой прошептал Гарри и, потянувшись к рубильнику сознания, перевел его в положение «выкл».

С моим новым «сожителем» мы отлично поладили, хотя постоянно спорили и ругались. Почему Гарри так сразу поверил мне, объяснялось просто: когда делишь с кем-то одну башку, ложь и неискренность невозможны – это я вам как уже поднабравшаяся опыта Шиза говорю. Что ты для «сожителя», что «сожитель» для тебя – одинаково обнажены и прозрачны. Это неизбежно и постоянно, а вот головы, как и миры, оказалось, устроены очень по-разному.

«Внутри» Геральта всегда было тепло, уютно и безопасно, как под мягким пледом на любимом диване. «Внутренность» же Гарри походила на море, настолько его чувства были яркими и сильными. Он не жил – горел. И это завораживало. А еще с ним было интересно – у Мальчика-который-выжил башка оказалась организована весьма занятно. По первости климат внутри был довольно паршивым, сейчас-то – моими стараниями – погодка наладилась, хотя грозы и случались.

Караулила я не от нечего делать. Едва мне удалось немного унять шторм, как в нашей «внутренности» обнаружилась маленькая дырочка, словно мышиная нора в темном углу, и тянуло из этой «норки» нехорошим – так себе запашок-с. Я бы ее с превеликой радостью заткнула, вот только не понимала как – руководство пользователя для шиз мне выдать почему-то забыли. «Попахивать» дыра начинала в ночное время, когда Гарри вырубался. По первости я приноровилась «дуть», заталкивая лезущую из «норы» пакость обратно, но потом оказалось, что гораздо эффективней «плеваться» – один смачный «плевок» запечатывал дыру, как жвачка дверной глазок. Жаль только, что держалась такая затычка недолго.

Вообще с переездом на новое место жительства жизнь у меня началась необычайно бурная и наполненная. Борьбой за внутренний климат и «караульной» службой я не ограничилась и уговорила Гарри на ряд экспериментов. Хотя этого авантюриста и уговаривать не надо было – он всегда за любую движуху. Опыты мы ставили над нашим телом. Только не подумайте чего плохого, нам просто было интересно кто, когда и как может его контролировать. Выяснилось, что когда рубильник сознания Гарри находится в положении «вкл», телом управляет он, но, если мне очень захочется, то на короткое время я могу взять под контроль руки. С Геральтом подобное было абсолютно исключено. То ли потому, что взрослый ведьмак и юный волшебник настолько отличались, то ли я развивалась в своей шизовой ипостаси – кто ж знает.

Вот этим своим «читом» я и воспользовалась сегодня, между прочим, впервые – тот эпизод с бутылкой сливочного пива не считается, тогда я проделала это случайно, а в этот раз сознательно, с полным цинизмом.

Все эти сахарные сопли с Чжоу начались еще до моего появления, но имели продолжение, которое меня категорически не устраивало. Во-первых, я не хочу целоваться с девчонкой. С мальчишкой, впрочем, тоже, но это тема для отдельного разговора, не будем отвлекаться. Во-вторых, мне не нравилась Чжоу. Впрочем, Джинни – как каноничная альтернатива – тоже. Может, я и вправду ревнивица? Ладно, неважно. Так вот, сегодня эта скорая на слезоразлив мятущаяся покорительница сердец напросилась на променад по коридорам Хогвартса, вполне закономерно завершившийся в укромном уголке. И когда губы юных волшебников потянулись друг к другу, я решительно обрела руки, ущипнула Чжоу за щеки и, чуть растянув в стороны, потрясла вверх-вниз.

Ойкнув, она отшатнулась и, вскинув ладони к потревоженным щекам, изумленно уставилась на нас.

«Шиза, ты что творишь?!» – возопил Гарри.

«Если не хочешь, чтобы я продолжила, и, кстати, имей в виду – у меня богатая фантазия, повторяй за мной вслух: Чжоу, наш поцелуй был ошибкой».

– Чжоу, наш поцелуй был ошибкой, – послушно повторил мой однобашковец.

«Эмоцию в голос добавь, что ты бормочешь, как таблицу умножения. Следующая фраза: нам не стоит встречаться».

– Нам не стоит встречаться, – с явным сомнением в голосе проговорил Гарри.

Отняв ладони от щек, Чжоу после минутной заминки растерянно пролепетала:

– Но почему?..

«Так, теперь с чувством, как будто перед тобой Малфой: не выношу слезы».

Да, воображение у Гарри прекрасное, потому что он с совершенно потрясающей интонацией произнес:

– Не выношу слезы!

Дальше были звонкая пощечина, слезы-вопли, топот убегающих ног. Ну что ж, моими стараниями агония этого романа стала короткой. Что было потом – известно, а реакция Гарри показательной. Уж прости, мой друг, но к межполовым отношениям ты еще не готов, займись-ка пока спасением мира – это тебе по уму.

Дыра помалкивала – может, у нее сегодня выходной? – заняться было нечем, и я попыталась разобраться в своих чувствах и ощущениях. В памяти тут же всплыл Геральт. В отличии от его мира, по самому ведьмаку я очень скучала, можно даже сказать – тосковала. Наверное, его можно было назвать моей первой любовью. Я и до этого его любила – как книжного персонажа, теперь же, пожив с ним – хотя и несколько извращенным способом – я уже не воспринимала его, как чью-то фантазию, он стал живым.

Хотела бы я вернуться? И да, и нет. Попробовала представить встречу Геральта с Йеннифэр и решительно ответила сама себе – нет! Спасибо, что это было, и хорошо, что так вовремя закончилось.

К своему новому сожителю подобных чувств я не испытывала. Если с ведьмаком я чувствовала себя защищенной, то с Мальчиком-который-выжил наоборот – хотелось защитить его. Комфортный мир, интересная голова, классный сожитель – чего еще желать шизе для счастья? Уж если мне уготована такая судьба, то я хотела бы остаться в башке Гарри. Вопрос с его личной жизнью как-нибудь решим. Научилась же я «зажмуриваться», когда Геральт нечисть всякую крошил, так что мне мешает прокачать этот навык, и закрывать глаза на другие обстоятельства?

Тихонько скрипнула открываемая дверь, в спальню кто-то вошел. Послышалось хмыканье и тихое бормотание, что-то про тренировки и везунчиков – судя по голосу, Рон. Шум сказал, что он начал переодеваться в пижаму. Крякнул матрас, через несколько минут зазвучал храп. Невилл уже давно спал, почти беззвучно сопя за пологом, Дин и Симус тоже скоро появятся. Еще один день прошел.

* * *

Тянулись серые будни Хогвартса: война с Амбридж, уроки окклюменции со Снеггом и прочие мелочи по канноному списку. В события я не вмешивалась, хотя на комментарии не скупилась. Что меня впечатлило до глубины души, так это триумфальное отбытие близнецов Уизли – это было по-настоящему красиво. Гарри даже шикнул на меня, дабы прервать поток восторженных излияний. Вот же ревнивец.

Наступили экзамены. Я уже давно практиковала «отсыпание» на уроках – не поверите, но даже шизе нужен отдых, а все эти магические умствования мне ни к чему. Хотя, если было интересно, я слушала. Например, зельеварение. Не поверите – потрясающе интересный предмет. Тут я для Гарри стала настоящим даром небес – наша успеваемость существенно улучшилась. А вот мне в плане отдыха небеса подарили историю магии. Колыбельная бубнящего призрака ласково погружала в уютную дрему, бережно покачивая и поглаживая. Бесподобное шизовое спа – я обожала профессора Бинса. Но вот пришло время сдавать этот предмет.

– Пожалуйста, переверните билеты, – скомандовала принимающая экзамен местная версия черепахи Тортиллы – профессор Марчбэнкс. – Итак, начали!

Мы тупо уставились на первый вопрос. Жаль, что сегодня без колыбельной, но начертанные на пергаменте даты и бесконечные «тролли» обладали гипнотическим действием – я привычно «поплыла», с протяжным зевком погружаясь в дрему. Гарри что-то недовольно буркнул и взялся за перо.

…Бонаккорд хотел запретить охоту на троллей и дать им права… Первый съезд Конфедерации состоялся во Франции… Пляшущие на стенах и полу световые блики и странное механическое тиканье… Высокий, как собор, зал со стеллажами, на которых лежат стеклянные шарики…

Расслабленно покачиваясь на мягких волнах сладкой дремы, я запоздало поняла, что происходит что-то нехорошее. Из «норы» воняло. Судорожно забарахтавшись в своем спа-аквариуме, я «зарядила плевок», но было поздно – плечи скрипящего пером Гарри сгорбились, он покачнулся и со всего размаха впечатался лбом в парту.

Всполох.

Тьма.

Словно на проявляемой фотопленке на гладкой черноте медленно проступили очертания, потом картинка обрела цвет. Длиннющий стол черного дерева, вдоль него стулья с высокими резными спинками. Раз, два, три, четыре… тьфу, сбилась со счета. В общем, стульев много, и на каждом кто-то сидит. С потолка свисают две массивные хрустальные люстры. Богато… Справа – огромный беломраморный камин, быка целиком можно зажарить, честное слово. Слева… Черт, хватит уже вещать, поверни голову, мне ж осмотреться надо. Да и голос у тебя противный, а в том, что я могу уловить, пафоса столько, что хочется пойти и повеситься.

И куда же это меня занесло? Появилось ощущение тела – неприятное, словно смирительную рубашку натянули. «Внутри» царил настоящий склеп – холодно, пыльно и душно. Так… Кажется, я догадываюсь, чьим пассажиром неожиданно стала.

Заскрипели отодвигаемые стулья, народ в черных мантиях поднимался и, низко кланяясь, тянулся на выход. В поле зрения попал беловолосый аристократичный красавчик.

– Не подведи меня, – прошипел противный голос.

– Да, мой лорд.

Малфой-старший – а это был он – склонился в поклоне и поспешил удалиться. Планерка Пожирателей Смерти закончилась, мы остались одни. Погладили пальцами резную спинку, шагнули к стулу во главе стола, развернув его, уселись лицом к камину, проговорили:

– Мальчишка придет.

Сжавшись в комок, я сидела ни жива ни мертва от страха. Здесь плохо. Здесь очень-очень плохо. Заклубились тяжелые, пахнущие отравой мысли, я начала задыхаться. В панике зашарила по этому жуткому «внутри» и внезапно наткнулась на дыру, из которой еле заметно, так, что едва чувствовалось, тянуло слабым теплом. Ядовитые клубы острыми языками ныряли в нее и исчезали – трансляция кошмариков шла полным ходом.

Гарри!! Он в опасности! Паника захлестнула меня, но внезапно, будто наткнувшись на что-то, разбилась и осыпалась звенящим фонтаном осколков. В памяти мелькнул солнечный блик на серебряном клинке. Пыльный склеп с клубящейся в нем отравой словно подернулся кисеей. Я стала спокойна, холодна и прозрачна, как сосулька в чистой воде. Я – Шиза. И мне нечего бояться, это всяким тухлым головам нужно бояться меня.

Надо заткнуть эту дыру, но отсюда я это никак не сделаю – стройматериалов нет. Значит, нужно вернуться, и способ я знаю. Осторожно потянулась к ощущению тела. Аккуратно и тихо вылезла из спеленавших меня рукавов «смирительной рубашки». Мягко и нежно, маленькими шажками незаметно взяла под контроль туловище. Мы все так же расслабленно сидели боком к столу и глядели в пылающий камин. Сейчас! Я резко дернула контроль. Волан-де-Морт – а это был он – стремительно развернулся всем корпусом и, обрушившись вперед, шмякнулся лбом о столешницу.

Всполох.

Тьма.

Картинку резко включили.

Уа-у! Как нас заносит на виражах… Мы на полной скорости бежали по коридору, одолели лестницу и очутились в обществе Рона, Гермионы, Джинни и Полумны.

– Есть, – задыхаясь, выпалили мы. – Ну что, готовы?

– Готовы, – прошептала Гермиона, косясь на идущую мимо гурьбу шестикурсников. – Итак, Рон, ты идешь и отвлекаешь Амбридж. Джинни, Полумна, пора очищать коридор. Мы с Гарри наденем мантию-невидимку…

«Не делайте этого!!» – завопила я.

Подпрыгнув, как делающий «свечку» заяц-русак, Гарри едва не взлетел на ближайший подоконник и тоже завопил:

– Шиза!!

Мгновенная тишина, и коридор очистился сам собой, лишь четыре пары круглых глаз исполняли ритмичное «луп-луп».

«Куда ты подевалась?!».

«В гостях была, но мне там не понравилось. Гарри, не устраивайте этот цирк с конями, не лезьте в кабинет Амбридж!».

«Ты не понимаешь! Волан-де-Морт схватил Сириуса и пытает его! Но мне никто не верит и… я должен попробовать связаться с крестным!».

Гарри махнул Гермионе – мол, пошли – и они даже успели сделать несколько шагов, но не тут-то было. Мгновенно взяв под контроль руки, я вцепилась в подоконник.

«Никуда ты не пойдешь!».

– Пусти! – прошипел Гарри, отчаянно перебирая ногами. – Пусти, Шиза! Я должен…

«Ничего ты не должен! Успокойся наконец и послушай меня!».

«Ты не понимаешь… Сириус…».

– Гарри… – неуверенно проговорил Рон.

Наши руки и ноги играли в Тяни-Толкая. В этой упорной борьбе мы взмокли, как мышь под метлой и пыхтели, как паровоз.

«Да послушай же меня, кретин!» – рявкнула я.

Побелевшие от напряжения пальцы соскользнули с края подоконника. Нас мотнуло, как лопнувшую резинку, крутануло и смачно приложило лбом о стену…

Всполох.

Тьма.

– Мой лорд… Мой лорд, вам нехорошо? – лепетал склонившийся к нам человек в черной мантии.

Во внутреннем склепе витала легкая растерянность. Так. Некогда мне задерживаться на этом кладбище чувств, там Гарри исполняет пробежку по граблям – ничему балбеса жизнь не учит, даже с моими подсказками. Не церемонясь, взяла под контроль туловище и только приготовилась исполнить поцелуй лба с гладкой поверхностью, как Волан-де-Морт вцепился обеими руками в края стола и подло затормозил свой верхний отдел, удержав от размашистого поклона.

– Мой лорд… – Пожиратель испуганно отшатнулся.

Вот интересно, они другие слова знают? Только и слышу: «Мой лорд, мой лорд» – какая-то музыкальная шкатулка с одной мелодией. Я давила на туловище, Волан-де-Морт упирался, его руки от напряжения мелко задрожали.

– Мой лорд… вам что-нибудь нужно? – пробормотала черная мантия.

Как же надоел этот болванчик. Овладев речевым аппаратом я, подергиваясь всем лицом, рявкнула:

– Пончик и латте без сиропа!!

На мгновение оцепенели оба. Кха-а! Рывком борца армрестлинга я уложила позвоночник Темного Лорда. Блестящая столешница устремилась навстречу. Бумс… Просто небесная музыка, ничего красивей еще не слышала.

Всполох.

Тьма.

Сидя на корточках, мы ковырялись ножом в замке, рядом примостилась Гермиона, придерживая над нами мантию-невидимку.

«Стоять!!» – гаркнула я.

– …!!!

Дернувшись, мы толкнули Гермиону, и дружно отлетели от двери кабинета Амбридж, немного проехавшись на задницах. Какое, однако, эмоционально-окрашенное выраженьице, не знала, что Гарри владеет таким изысканным языком.

– Шиза, ты не понимаешь… – с отчаяньем проговорил он, поднимаясь на ноги. – Сириус…

«ЗАЧЕМ КАМИН, КОГДА У ТЕБЯ ЕСТЬ СКВОЗНОЕ ЗЕРКАЛО?!!» – прогрохотала я подобно Гласу Небесному.

Мы замерли. Прислонились к стене и, внезапно ослабев, сползли по ней на пол.

– Я совсем забыл о нем… – обескураженно прошептал Гарри и шлепнул себя ладонью по лбу.

Бдыщь... Звездочки радостно запустили хоровод... Идиот.

Симптом третий. Расстройство движений, мышления и речи

«Мерещится! То ли Большая, то ли Малая...». Эх, если бы – я-то точно знаю, что не мерещится. Опять обустраиваться на новом месте, вещи раскладывать, уют наводить. Тоска зеленая. Еще и неизвестно, куда занесет. Стоп! А если это кружение не просто так? А если это… ну… что-то типа рулетки? А если еще не поздно сделать ставки?! Так-так-так… Чего я хочу? Нет, зайдем с другой стороны: чего я НЕ хочу. Яйца. Однозначно за борт. Мне бы задницу поширше и сожителя потупее и поспокойней – вот бы я зажила…

Круговерть звездочек перед глазами растаяла. Ничего не болело. Пахло приятно. Ну что, рискнем открыть один глаз?

– А-а-а!!

Столб пламени с ревом полыхнул метров на двадцать. Короткий вопль, исторгнутый оказавшейся на его пути фигуркой, звонким эхом отразился от скал.

– А-а-а!!! – распахнув второй глаз, уже в полной панике завопила я.

Огонь шарахнул метров на пятьдесят, конкретно оплавив подвернувшиеся отвесные скалы. Я с лязгом захлопнула пасть. И это не фигура речи. У меня была пасть. Большая, зубастая – не хуже крокодильей. Свела глаза в кучку. Ма-ма-до-ро-ха-я… Вот это морда. Еще и черной чешуей покрыта. Нет, в общем-то, даже красиво. Вот только эта чешуйчатая морда – моя.

От растерянности лапы подогнулись, и я едва не плюхнулась на задницу, но помешал мощный хвост. Хвост?..

– У-у-у… – тихонечко проскулила я.

На песок посыпался водопад вполне безобидных искр. Оплавленные скалы, шум моря за спиной, песочек, труп – очень романтично. Ну как труп – кучка пепла в виде человеческой фигуры. Ветер уже заботливо развеивал ее над пляжем. Интересно, кого я спалила? И вообще, кто я и где я?

Попробуем начать с начала. Закроем глазки, покрепче зажмуримся, а теперь – о-па! – распахнем. Хм-м… Ничего не изменилось. Морда, пасть и хвост. А еще крылья. Я попробовала ими помахать, и меня сразу же вздернуло метров на десять.

– А-а-а!!

Еще одна оплавленная скала, а я, перестав шевелить крыльями, с грацией и мощью метеорита шмякнулась обратно на пляж. В месте приземления образовался небольшой кратер, а в воздух взмыла туча песка.

– Тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу!

Мотая мордой, я отплевывалась от этой пакости и сыпала искрами. Наконец песочное облако осело и развеялось. Я тихонько вздохнула. Давайте уже наберемся мужества и честно признаемся – я дракон. Обхохочешься, какая удачная шутка. Вот никогда мне не везло в азартные игры. Чего я там назагадывала, пока крутилась звездная рулетка? Пункт первый – отсутствие яиц. Проверим.

Приподнявшись на лапах, засунула голову себе под брюхо. Не то, чтобы я всерьез рассчитывала обнаружить там нелюбимый орган, но добросовестная приемка товара – дело чистой совести. Доставшееся мне тело оказалось не совсем приспособлено к таким упражнениям и, опрокинувшись в кувырок, я с грохотом растянулась на песке. Хлестнувший хвост украсил пляж аккуратной траншеей, в воздух взметнулась новая куча песка. Елки, часа еще не прошло с момента прибытия, а ландшафт в месте посадки уже как после артобстрела. Но совесть моя чиста – яиц нет. Принято.

Что там у нас было вторым пунктом? Задница поширше? Ну тут уже все проверено электроникой – кратер от столкновения с этой моей частью достаточного диаметра, чтобы у меня не было претензий. Принято. Пункт третий: сожитель потупее и поспокойней. А вот это уже интересней.

Прислушалась к своему «внутри». Пусто так, что в ушах звенит от царящей тишины. Пришлось провести тщательный обыск, прежде чем в самом дальнем углу был обнаружен «сожитель». Вот говорят: драконы, драконы – все из себя мудрые и офигеть, какие умные. Мой опыт показал: ящерица, она и есть ящерица, хоть и оснащенная крыльями и огнеметом. Найденный зверик был до смерти перепуган и буквально придавлен тяжестью моего интеллекта. Пришлось довольно долго его наглаживать и успокаивать, уговаривая, что я совсем не страшная и бояться меня не надо. Но наконец он расслабился и начал мыслить более… хм-м… внятно. Из смутных мазков и отрывков мне удалось вычленить главное: его зовут Дрогон, и он потерял Мать.

Оп-па… Имечко было знакомым. Так звали чернявого дракона Дейнерис из «Песнь льда и пламени» Джорджа Мартина. Я покосилась лиловым глазом на море. Это не книга. У Мартина Дрогон пока тихо и мирно жрет лошадей в степи, а не загорает на пляже. А значит… значит это не воплотившиеся в реальность слова, а сериал «Игра престолов». Вот уж не думала, что так тоже можно.

В полной прострации я лежала на песочке, раскинув крылья и задрав лапы. Негромко шуршал прибой, небо окрасилось заходящим солнцем. «Почесывая» едва не мурчащего Дрогона, пошевелила когтями, сжимая и разжимая их. Релакс…

Вот такой пакости я никак не ожидала. Кинематограф никогда не входил в сферу моих интересов, и представление о нем я имела весьма поверхностное. Вот дернул меня черт за язык пожелания высказывать. Учитывая смену отрасли и профессиональные риски шизы, так и до «Свинки Пеппы» допрыгаться можно.

Еще напрягала потеря Матери. Деликатный допрос мурчащего «сожителя» с поглаживаниями и почесываниями принес неутешительные новости: я спалила Дейнерис. Ядрена вошь… она же огнеупорная была, как такое могло случиться?!

Вдалеке послышались человеческие голоса, и я нервно дернула хвостом – кого еще черти несут? – не видите, что ли, тут зона моральных страданий и опасных испытаний. Хоть красные колпачки расставляй, как дорожные рабочие делают.

Голоса зазвучали ближе. Я тяжело вздохнула, выпустив в быстро темнеющее небо сноп ярких искр. Взметнувшись, они закрутились почти как звездная карусель. А это, кстати, мысль…

Так, Дрогон, встань ненадолго к рулю и переверни нас в рабочее положение – переходим к следующей стадии испытаний. Дракоша понятливо перехватил контроль, и мы завозились на песке как опрокинувшийся майский жук. Тырь-пырь, пырь-тырь.. оп-па! Победа: мы твердо стояли на лапах и, сложив крылья, мотали башкой, стряхивая налипший песок. Голоса притихли. Что, страшно? То-то же, самой не по себе. Молодец, Дрогон, теперь отойди и посиди тихонько в своем уголке.

Переступив лапами, я развернулась в нужном направлении и попятилась. Остановилась, когда зашлепала по воде, взрыла когтями песок, подобно горячащемуся скакуну, и, наклонив голову, рванула к оплавленной скале. Иду-у на тара-ан!!

Бабах, трах-тарарах!

Многострадальный пляж содрогнулся, а скала с грохотом осыпалась щебенкой. В глазах даже не мигнуло. Гористое образование в хлам, а моей башке – хоть бы хрен. Какие-то тут скалы хлипкие. Может, эта некачественная была, оттого, что я ее малость подкоптила? Ладно, повторим.

Вернулась на исходную позицию. Дрогон сидел тихой мышкой и слегка недоумевал. Источники голосов тоже не подавали признаков активности. Мир замер в ожидании. Три, два, один… Старт!

Тарарах, бах-бабах!

Черт… да тут щебенки теперь хватит, чтобы дорогу от Королевской Гавани до Винтерфелла отсыпать. Вот точно, скалы «Made in China».

Однако, похоже, у меня проблемы. Задерживаться здесь совершенно неохота. И отрасль не моя, и мир не самый гостеприимный – все всех трахают и убивают, еще и мертвяки за Стеной скребутся. И жилье досталось креативное: без яиц, конечно, но это единственное достоинство сей органической конструкции. Да и сожитель – домашний питомец. Так что, с какой стороны ни посмотри – надо сваливать, вот только испытанный способ переезда по непонятным причинам засбоил.

Опустив голову, я неподвижно стояла посреди учиненного мной ландшафтного дизайна. Если бы я была собой, то, наверное, заплакала бы. Но я – шизоидная крылатая ящерица с огнеметом, и у нас нет слезных мешочков. Подобно набирающейся в выкачанный колодец воде, вознося смятый комочек надежды, с глубины души поднималась смесь здоровой злости и нездорового веселья. Чего-то задолбалась я болтаться, как фиалка в проруби. Я хочу домой. И если можно «попасть» сюда, то можно «попасть» и отсюда. И я найду этот путь.

Эй, Дрогон, хорош медитировать в углу, вставай к рулю, мы отправляемся в путешествие. Башку не трожь – капитанский мостик мой, ты у нас заведующий машинным отделением.

Взмахнув крыльями, мы взлетели, оставив затихарившуюся комиссию оценивать нанесенный ущерб. Мир окутала ночь. Легкой бесшумной тенью мы скользили в темноте. Перед внутренним взором подобно далекому маяку расплескивал путеводное сияние бабушкин пирожок с капустой.

Очень хотелось жрать.