Пробег из века в век. Часть 14.
Три дня нас сильно ПУТЧило!
Рано утром 19 августа 1991 года нас разбудил сильный стук во входную дверь. На пороге стоял посыльный, закрепленный за моим адресом, с приказом по тревоге прибыть в полк. В дежурном ГАЗ-66 уже сидели несколько офицеров полка, живущие в городе и ничего не знавшие о причинах тревоги. Но понимание, что это не учебная тревога, было!
В полку была беготня. все переодевались в полевую форму и получали личное оружие, а из парка выходили БТРы. Я спросил политработника о причинах тревоги, и он радостно сообщил: "горбача скинули, теперь будет в стране порядок! "! Это звучало как из прошлого: " В Питере революция! Николашку скинули - заживем! ". Что интересно, тот же политработник, спустя три дня так же радостно вскрикивал: "хунта не прошла! Отстояли Конституцию! "! Вот классика флюгеризма.
Я ехал на броне и видел притихших, испуганных прохожих и смотрящих с балконов и окон разбуженных ревом моторов жильцов. Они уж точно на тот момент ничего не знали. Директиву, поступившую от Командующего, им не зачитывали. "Лебединое озеро" еще не начали транслировать.
Собственно на тот момент не было никакой конкретики в последующих действиях на занятых позициях. Через пару часов начальник штаба прибыл к нам с инструктажем, смысл которого сводился к общим фразам про бдительность, про недопущение на территорию посторонних, а если таковые появятся, то в крайнем случае делать предупредительные выстрелы ИТП. Ближе к полудню возникло понятие ГКЧП. Тогда мне, как и всем нам, было сложно оценить происходящие, да и не было в этом необходимости: выполнение приказа - вот главная задача, что совершенно правильно для военной организации.
В тот период к нам в гости прилетела из Челябинска моя сестра, и её возвращение планировалось в конце августа, но я решил, что лучше её отправить немедленно. Днем все было спокойно. Мы сидели в БТРе, нам привозили питание, но ясности так и не возникало. Начальник штаба вошел в положение и разрешил мне подмениться и оперативно решить вопрос. Обстановка позволяла.
В городе чувствовалось какое-то напряжение, но каких либо желающих поорать про оккупацию я не заметил. Но в центре возле правительственных зданий все же были стихийные баррикады из самосвалов и строительных блоков, а в таллинский аэропорт направилась колонна БМП из состава дивизии. Первым делом я направился на Центральный телеграф позвонить маме и успокоить её. В очереди к телефонам-автоматам я увидел журналистов: Татьяну Миткову и Дмитрия Киселева. Я был в форме, и они сразу вступили со мной в беседу. Оказалось, что они буквально пару часов назад прибыли на пароме из Хельсинки из командировки и пытаются дозвониться до Москвы, что бы узнать, что происходит. Заодно поинтересовались у меня о моей осведомленности. Но что я мог им разъяснить, кроме того, что знал сам? Буквально через день после прекращения ПУТЧения страны было интересно увидеть эту пару в студии Останкино в выпуске новостей нового необычного формата. Но до этого было еще три ночи БТРе.
Сестру удалось отправить в тот же день самолетом, а дома я успел захватить радиоприемник, который стал на три дня источником информации. Итак, трое суток я с расчетом провел на позиции. Собственно, в Таллине ничего не происходило. То, что происходило в Москве, Вам известно и нет смысла вспоминать. Был дан "отбой" все вернулись в полк и были отпущены по домам до утра.
Особой эйфории от победы "демократии" я не испытывал. По телевидению смотрел тот грандиозный митинг на Манежной площади с огромным трехцветным флагом Новой России и с невнятными и непонятными лозунгами Ельцина. Многим позже я смотрел несколько пафосный фильм о тех событиях, прочел много статей и воспоминаний участников тех событий, но так и не понял об истоках тех трех дней. А вот их последствия знает каждый из нас. Улыбнули кадры из Белого дома, особенно М. Ростропович в каске, бронежилете и с автоматом в руках. Ну какой он защитник? Его оружие: виолончель и дирижерская палочка.
Думаю, что тогда многие почувствовали конъектуру и наперегонки побежали в подвал здания тогдашнего Верховного Совета РСФСР. Книги П. Вощанова и А. Коржакова подтверждают мой тезис. Мы оказались в другой стране, бурлящей и протестующей. Начался парад суверенитетов, и бывшие Первые секретари союзных республик резко стали ярыми антикоммунистами и Президентами, желающими жить суверенно и по законам своего этноса, а попросту: стать владыками своих территории и народа. (Вспомните Туркменбаши). И все это спешно и непродуманно.
Забурлила Эстония-матушка, очень быстро ставшая для нас "злой мачехой". Каждый день придумывались всяческие ограничения, вплоть до отмены прописки. Войска были объявлены иностранными и должны иметь статус, подобный тому, что и в странах Восточной Европы, когда жилфонд находится в аренде у страны и не предусматривает ордера и прописку. Как-то так было, если я не ошибаюсь.
Расположение полка стали покидать солдаты - срочники, уроженцы республик СССР. Наш статус и дальнейший путь были непонятен и тревожен. В офицерской среде муссировались самые невероятные слухи о скором расформировании или возможном выводе неизвестно куда. У командования уже не было того негатива к желающим уволиться, как до августа 1991 года. И что интересно: процесс увольнения офицеров с действительной службы стал простым и быстрым. месяц - и свободен! Думаю, что в тот момент двоевластия Горбачева и Ельцина для них обоих Армия стала некоей обузой и предметом определенной угрозы для власти. Возможно, поэтому и была дана команда: удовлетворять рапорта об увольнении. Было понятно, что будут массовые сокращения, а чем меньше народа, тем меньше социальных проблем, подлежащих решению при сокращении. Мне тогда казалось, что появилась какая-то незримая сила, подталкивающая младших офицеров к увольнению. Те, кому оставалось до увольнения по выслуги пару-тройку лет, держались, как могли и всеми силами пытались перевестись служить в Россию.
Еще одним толчком для массовых рапортов стал слух о том, что Ельцин подписал Указ, согласно которому: Офицеры, имеющие выслугу более двенадцати календарных лет, по достижению 45 лет будут иметь право на получение 50 процентной пенсии по занимаемой должности и званию на момент увольнения. Находились даже те, кто лично видел этот указ. Уже в Челябинске, когда меня вызвали в Военкомат для вручения мобпредписания, я задал вопрос об этом Указе, чем вызвал ироническую улыбку у офицера отдела. Оказалось, что за сегодня я уже пятый задающий этот вопрос. Нет и никогда не было такого Указа. Но ведь неслучайно этот вопрос возникал не у одного меня! Кто-то ведь тогда запустил этот слух. Допускаю конспирологическую версию: специально для катализации процесса самостоятельных увольнений.
В сорока километрах от Тонди, в живописном дачном поселке Клоога, располагались части дивизии. Там же к моменту путча сдавали несколько построенных жилых домов стандартной постройки для военных городков. Эстонцы не спешили подключением зданий к благам коммунальной цивилизации, а после августовских событий стали работать стахановскими методами, видимо, полагая, что вскоре этот жилищный фонд перейдёт в собственность их свободного и независимого государства Eesti Vabariik.
Я был в очереди, и в связи с массовыми увольнениями мне предложили квартиру в одном из домов. Конечно, я согласился. Как-то жизнь на "птичьих правах" на Лаэвастику не внушала доверия, хотя ни у кого вопросов за почти два года не возникало. В принципе, отдаленность от Тонди не вызывала беспокойства. Четко по расписанию курсировали электропоезда. 40 минут в пути и остановка прямо возле КПП-2 городка. На поездку из района Копли я тратил больше времени.
Район прекрасный: сосны, чистейший морской воздух и само море, правда, с неприспособленным для отдыха берегом. Баня и большой магазин Военторга. В пяти минутах ходьбы по лесной тропинке - станция. Ключи и расчетную книжку я отдал(бесплатно) заму по тылу, посчитав, что пусть будет манёвренный фонд. Интересно, что стало с той квартирой. Не думаю, что она сейчас пустует. А власти так и не выдавали ордера на квартиры в Клооге и отказывались прописывать новосёлов.
На мирные рельсы.
Вскоре канул в Лету СССР, а вместе с ним Советская Армия и ВМФ, как и прочие силовые, слабо силовые и бессильные структуры. Я, конечно, не пустил скупую слезу, смотря выступление почти плачущего и потерянного Горбачева и спуск Флага СССР с одновременным подъемом Флага России над куполом Сената в Кремле. Но было очень грустно. Уходила эпоха, в которой я родился, вырос, получил профессию и служил в Вооруженных Силах.
Я слабо разбираюсь в геополитике, в экономике и прочих премудростях межгосударственных отношений, но на уровне примитивной бытовой логики понимаю, что все было сделано очень поспешно. Ну, не решаются такие сложные вопросы шестидесяти девятилетнего союза в три дня в охотничьих угодьях под "Зубровку" и щедрое угощения от товарища Шушкевича. Наверное, для этого вопроса надо гораздо больше времени с привлечением солидных экспертов по экономике, юристов, социологов, политологов, военных и других силовиков.
Возможно, нужно было, отбросив амбиции, идти по принципу поэтапности, с учетом сохранения экономических связей и решения гуманитарных вопросов, в итоге создав нечто подобное Европейскому Союзу с его имеющимися очень рациональными решениями взаимодействия межу участниками. Есть же какой-то мировой опыт в решении подобных ситуациях. Но, по-моему, новые Президенты-коммунисты очень спешили в свои вотчины на царство, жаждали международного признания и выхода на просторы международной политики с роскошными приёмами мировыми лидерами! А народу республик рассказывать про гнёт Москвы, возрождение национального самосознания и этнической уникальности. Ну, а слоган: "Мы кормим Москву"! тогда повторяли даже домашние животные, крупно и мелко рогатый скот при отправлении на скотобойню и перед забоем в личных подворьях.
Служба становилась совсем непонятной: бесконечные вводные не по служебным обязанностям и скрывание от майора Логунова, которому всё сложнее было формировать суточный наряд из числа офицеров и прапорщиков. Я по два раза в неделю заступал дежурным по парку и дежурным по караулам, что выматывало и не давало возможности заниматься служебными обязанностями. Росла инфляция и цены. Хорошо, что жена работала в гарнизонном госпитале, и это как-то держало нас на плаву.
Возможно, в какой-то момент я проявил элементарную слабость духа: поддался тому настроению и общей тенденции. Но служба, откровенно говоря, стала просто тяготить. После долгих раздумий и семейных советов я подал рапорт об увольнении в запас. Страшно не было, как это бывает перед разводом проживших много лет супругов. Несмотря на то, что обратной дороги не было. Никаких возражений и отговоров от моих начальников не было, и буквально через пару дней меня направили на "распиловку" в госпиталь. Была такая процедура: написавшего рапорт укладывали в госпиталь на полное медицинское обследование. Медицинских показаний для увольнения у меня не было, а "включать Мисюру" я не стал и не планировал.
Буквально через месяц до меня довели выписку из Приказа МО об увольнении с действительной военной службы в запас. Вот и всё! За день я сдал дела, подписал "бегунок" у всех должностных лиц и навсегда покинул Тонди и военную службу. Что я испытывал тогда? Да практически ничего. Была какая-то пустота! Два дня я просто сидел дома, молчал и много спал.
Жалею ли я, что так вот окончилась служба? Да, конечно же, жалею. И бравада в данном случае не уместна! И дело не в том, что я не выслужил всего 6 лет до пенсии и не имею сейчас абсолютно никаких льгот. Даже на сумму выплат пенсии по возрасту не повлияет военный стаж. Пенсия будет у меня "очень хорошая, но маленькая" (С). Можно сколь угодно рассуждать на тему "время было такое" но это больше похоже на самооправдание. Успокаивало, то, что мне на тот момент был всего 31 год, была востребованная гражданская специальность и силы для работы по ней. Других вариантов трудоустройства я и не представлял.
Уже живя в Челябинске, я встретил много своих сокурсников, возвратившихся в том же статусе из Закавказья, Средней Азии и Прибалтики. В Белоруссии и Украине тоже многие увольнялись, но оставались жить там. В Армии Украины остались служить трое, в том числе и тот самый Валерий Ерофеев, у которого мы пили пиво на "золотой неделе". Думаю, что буду не далек от истины, если рискну утверждать, что по меньшей мере треть офицером моего выпуска досрочно окончили службу. Были и те, кому удалось продолжить службу в МЧС, МВД, УФСИН.
Жизнь продолжалась, и надо было перестраиваться на её новые реалии. Я и многие мои сокурсники свернули с проторенной дороги на неизвестную: с незнакомыми обочинами и ухабами. А главное, мы не представляли сам маршрут следования. Я прощался с Армией, которой был и остаюсь, благодарен за воспитание, прекрасное образование, жизненную школу и людей, которых встретил за время службы.
