Чистильщик

Убить паука — сорок грехов простится, да к несчастью.

/народная мудрость/

Телефонный звонок ударил наотмашь, так, что испуганная тишина посыпалась осколками на пол.
Тень на диване горестно застонала и закрыла лицо руками.

- Меня нет. Нет меня.

Телефон замолчал, чтобы через секунду снова разразиться острой трелью.
Тень, выругавшись, попыталась встать, но запуталась в длинном халате и скатилась с дивана на пол. Под раскаты звонка, вздыхая, опрокидывая по пути пустые бутылки, она наконец добралась до своего мучителя.

- Привет, пропащая душа,- до тошноты бодрый голос вырвался из недр трубки.

- А не пойти ли тебе прямо в Шестой круг?

- Я тоже рад тебя слышать. У меня есть просьба.

- Нет.

- Слушай, я не люблю давить и угрожать, но нам показалось, что,
вытаскивая тебя из последней переделки, мы немного тебя обязали.

- Чтобы вы все сгорели в своей конторе.

На том конце провода раскатисто рассмеялись.

- Это вряд ли возможно. Да и некуда тебе деваться,- голос стал жёстким,- Свету не отказывают тем более такие, как ты. Твой испытательный срок всегда можно пересмотреть.

Тень тяжело прислонилась к стене.

- Что вам от меня нужно?

- Другой разговор. Приведи себя в порядок. Вечером встретишь человека.
Адрес твой он уже знает. Посмотришь. Там, похоже, всё по твоей части.

Короткие гудки поглотили голос, а потом резко оборвались.
Тень снова вздохнула, а потом, вспомнив что-то, потянула за провод.
Так и есть – обрезан. Ещё после последнего раза.

- Суки. Мерзкие отродья Микаэля.

Цепляясь за стену, тень потащилась в ванную.

***

Маленький человечек, смешно переминаясь с ноги на ногу, стоял в прихожей, расстёгивая куртку.

- Мне сказали, что вы очень хороший специалист. Ээм, единственный в своём роде.

Марк кивнул, продолжая стоять, прислонившись к стене.

Голова всё ещё болела, боль металась между висками, постукивая по пути в набухшие веки.

- Правда, со своими... эм... методами. Специфическими.

Марк снова кивнул, человечек совершенно смутился и покраснел.
То ли представил себе специфические методы, то ли молчание Марка стало совсем гнетущим.

- Проходите. Нет, сразу в спальню.

«О, боги, они совсем спятили там наверху? Это же самая натуральная пустышка».

Пока человечек, путаясь в слишком больших шлёпанцах, периодически спотыкаясь, пробирался в спальню, Марк старательно пытался его сканировать.

«Александр. Тридцать шесть. Нет, тридцать восемь лет. Дети. Четверо. Неужели всё?»

Больше ничего увидеть не удавалось. Какие-то обрывки, незначительные мелочи.

- Ох, это настоящий череп? - человечек застыл около стеклянной этажерки, наполненной разного рода экзотикой.

- Да, вполне настоящий. Когда-то думал, даже разговаривал.

Когда Александр, задев дверь, болезненно ойкнул и вошёл в спальню, Марк сдался.

«Нет. Придётся смотреть сны. Хотя на что ты рассчитывал? Что у них своих сканеров мало?».

В спальне Александр застыл, увидев огромную двуспальную кровать, застеленную покрывалом с вышитыми глифами, маленький столик с тремя пыльными флаконами и стеклянной чашей, и придвинутое к нему тяжёлое кресло.

- Ничего не бойтесь. И не волнуйтесь так, - Марк постарался, чтобы раздражение не сквозило в голосе. Голова продолжала болеть.

«Сволочь – Гаэль, со своим коньяком. Ещё пациент».

- Садитесь на кровать. Так будет удобнее.

- Вы будете меня гипнотизировать?- Александр сел на краешек, затравленно глядя снизу на Марка.

- Не сразу. Возможно, и не буду. Для начала просто поговорим,- Марк вылил в чашу содержимое первого флакона.

В комнате пахнуло лесом, прелой хвоей, травой.

- Грибами пахнет, - через силу улыбнулся Александр.

- Любите собирать? – Марк вылил в чашу второй флакон и устроился в кресле, чуть наклонив голову.

Отчего-то человечек, ставший совсем маленьким на огромной кровати, начал выпадать из его поля зрения.

- Есть. Моя жена потрясающе готовит их на даче.

Александр уставился на чашу, жидкость в ней медленно вращалась, становясь то голубовато-зелёной, то прозрачно-серой. Запах леса сменился болотом.

- Вы странный, - медленно проговорил Александр, с очевидным трудом отрывая взгляд от содержимого чаши. Марк оторопел.

«Стареешь, уже не можешь рассчитать простую силу воли обывателя».

- Странный?

- Вы не похожи на врача. Вы похожи на колдуна из сказки. Мне бабушка рассказывала. Лицо асимметричное. Глаза меняют цвет. Две тени у вас... чаши.

Марк застыл как статуя. Этот пыжик видел его таким, какой он есть.

«Вот тебе и пациент. Кто кого сканирует?».

- Но раз. Вас рекомендовала Катерина. Я вам поверю. Помогите мне. Я в последнее время. Плохо сплю.

- Сны?

- Голоса. Точнее один голос. Очень знакомый такой. Он что-то мне рассказывает. Это отражается на моей работе. Месяц. Скоро будет, как месяц.

Марк перевёл дыхание. Сделал замысловатый жест рукой. Чаша стала янтарно-жёлтой. По стенам распрыгались искорки. Александр закрыл глаза, его тело начало обмякать.

- Третий флакон. Тоже. Для меня?

Спросил и упал навзничь.

- Нет,- немного помолчав, ответил Марк, - для меня.

«Катерина рекомендовала».

- Взять бы и разделать тебя на объекты для исследования, - Марк скривился и потянулся за последним флаконом. Под сургучной пробкой обнаружилась густая тёмно-бордовая жидкость, пахнущая мёдом.

- Что же ты за фрукт непонятный?- после глотка Марк вылил остатки в чашу и уселся поудобнее, - фрукт и есть. Маленький. Сухо...фрукт.

Комната начала медленно раздвигаться, истаивая. Марк уронил голову на грудь и

***

шагнул под яблони, усыпанные неестественно огромными цветами.
От обрушившихся красок, запахов перед глазами поплыли синие круги. Марк завалился на ближайший узловатый ствол и замер, обхватив дерево руками.

«Похоже детство. Только в детстве всё так ярко. Но почему сразу так глубоко?».

- Деда, смотри!

Мимо Марка, едва не задев, пронёсся мальчик, очень маленький и щуплый, похожий на растрёпанного воробья. Он устремился к дому, где на открытой веранде сидел за мольбертом статный старик.

«Просто Лев Толстой».

Марк, было, направился к дому, когда старик поднял голову и внимательно посмотрел в его сторону.

«Да что же это за такое ядство? Неужели видит? Воспоминание, готовое взаимодействовать? Такого отродясь не было».

Мальчик что-то показывал деду, а дед гладил его по голове и что-то говорил. Боясь подойти, в полной растерянности, Марк решил понаблюдать издали. Времени было навалом.
Здесь, внутри воспоминаний Александра, за гранью его снов и грёз, время вообще не имело особого значения. Хоть тридцать лет пройдёт. Снаружи – максимум час.
«Хорошо хоть лето, сад. Яблоньки. Что же я должен здесь узреть?».
Старик и мальчик ушли в дом, Марк устроился в развилке яблони, как на стуле, и начал потихоньку расплетать свои Нити.

«Пыжик важен. Нужен зачем-то Свету. Свет посылает его ко мне, чтобы мне найти что-то, что мешает пыжику спать.
И работать.
Кем интересно он работает?
Чёрная нитка и красная, зелёная, жёлтая. Ораа-нжее-ваая.
Ищем.
Что-то интересное. Что-то чуждое в сознании.
Какая всё-таки пастораль».
Нити вились вокруг, проскальзывая под траву, сквозь стволы. Выискивая.
Процеживая кирпичики памяти, кластеры души.
Вились, свободные петли нахлёстывали на руки Марка, липли к ногам и торсу.
Застывали хитином, поросшим острыми волосками, отращивали членистые ноги и стягивали в единое голову, шею и грудь.

Когда хлопнула дверь дома, и мальчишка ветерком пронёсся под яблонями, в калитку, за ним, стелясь по земле, устремился огромный паук, оставляя за собой липнущую к траве разноцветную паутину.

За калиткой – дачная улица, с заборами по краям. Стайка мальчишек, сбившаяся под берёзой, старательно обдирающая палки от коры.

- Я буду индейцем! – Александр, тогда ещё просто Шурка, мазал себе щёки. Кажется, глиной. Одна из нитей дёрнулась.

- Ну, что, бледнолицые, с кого первого снять скальп?!

Нити заходили ходуном. К удивлению Паука все они вились от дома.
Перемахнув через забор, Паук пополз к веранде. Бесшумно перебирая лапами по нагретому дереву, через сетчатую дверь – в полутёмную комнату.

«Это не просто прошлое. Это его Ось. Где-то здесь и его Ка».

Множество вещей, кипы красок и рисунков, рамы. Почему-то множество икон по стенам. Паук поёжился под суровыми ликами, но присмотревшись, понял, что что-то с иконами было неправильно. Не так. Пахло скипидаром, маслом, красками.
И из-под этого запаха мастерской художника пробивалась сладкая вонь гниющего мяса. Нити завибрировали, как струны, устремляясь в одну точку, под дверь в дальнем конце комнаты.
Завибрировали, а потом провисли. Будто кто-то их перерезал.
Паук пробормотал что-то и в два прыжка оказался около двери. Заперто.

«Ну надо же».

Два удара хелицер, и замок с щепками вылетел из полотна.

Посреди квадратной комнаты без окон, на старой металлической кровати лежал Александр. Взрослый.
Его тело переливалось всеми цветами радуги, озаряя замершую фигуру Старика, державшего в руках нож с изогнутым лезвием. Запах гнили усилился до невозможности.

- Как интересно,- прошелестел Паук,- засадить такую дрянь, как ты, в самую сердцевину души, прямо в детские воспоминания.

Старик отступил назад, угрожающе подняв нож. Здесь, в непосредственной близости от Ка Александра, у него не осталось и следа от былого благообразия.
Мертвенно-синяя кожа, пустые глазницы, сочащиеся сукровицей, трупные пятна на руках и перекошенном лице.

- Прочь, насекомое,- холодный острый голос, на удивление молодой.

- Пауки – не насекомые. Пауки – это пауки.

С неожиданной прытью Старик прыгнул вперёд, целясь ножом в Паука.
Паук метнулся в сторону, едва увернувшись от лезвия, и бросился на спину трупу.
Под его весом Старик упал ничком, а Паук молниеносным движением воткнул хелицеры в незащищённый затылок. Синюшная кожа лопнула с отвратительным чмоканьем, и Паука обожгло жгучей болью.
Из раны Старика хлынула белесая дрянь, шипя и клубясь.

«Конечно, механизм защиты».

Превозмогая боль, Паук вытянул тело из комнаты, а снаружи приподнял, чтобы оно не касалось пола, пролез под него и принялся опутывать Нитями.Жгло немилосердно. Дрянь вскипала на панцире и обугливала Нити.

«Нельзя, чтобы это оставалось здесь».

Глазницы Старика распахнулись, и голос, будто звучавший со стороны, вывел

- Всё равно тебе со мной не справиться.

Треск порванных нитей, и жгучая боль в боку. Паук откусил руку, всадившую нож, но лезвие ушло в панцирь, добравшись до мягкого. По телу начало разливаться оцепенение.

«Вот и всё. Теперь точно смерть. Погиб прямо во время чистки».

Вслед за оцепенением пришла боль. Уже настоящая, рвущая на части.
Почти ослепший от попавшей в глаза дряни, теряющий рассудок от рвущегося нутра, Паук плёл и плёл, слой за слоем, заплетая рвущийся наружу гной в кокон.

«Держись, пыжик. Я. Тебя. Вычищу».

Вычищу.

Боль скрутилась внутри острой спиралью, а потом изо всех сил распрямилась.
Всё исчезло в яркой вспышке.

***

- Держись, Марк, держись, проклятый паучище.

Голос Катерины приплыл сверху огромным светящимся скатом. Приплыл и закутал всё тело в свет.
Новая боль от прикосновений.

«О, Мать Бездна, дайте мне уже сдохнуть!»

Свет.

Падал сверху, поднимался снизу, струился. Марк лежал на чём-то мягком, свернувшись в клубок. Боли не было. Кто-то погладил и слегка потряс его за плечо.

- Угу, сейчас.

Увесистый шлепок сопроводило выражение

- Неприличное для дам. Я не ковыряюсь там, где ты сказала своими челюстями,- пробормотал Марк, поворачиваясь.

Катерина сидела рядом на кровати. Как обычно, в простом белом платье. Как обычно, будто светясь изнутри.

- Доброе утро.

- Доброе,- Марк попробовал потянуться, но тело пронзила судорога.

- Не вставай, и постарайся поменьше двигаться, ты ещё не восстановился. Я принесу тебе поесть.

- О, какая честь, сама пресветлая изволила быть моей сиделкой.

Катерина вышла, отправив Марку сердитый взгляд: «Заплаканных?»,- глаз.
Марк окинул взглядом комнату – стола нет, только кресло с огромным пятном, словно кто-то облил его чем-то едким.
Катерина вернулась с подносом, серьги с голубыми топазами под цвет глаз мелодично зазвенели, когда она наклонилась поставить поднос на постель. В воздухе висел лёгкий аромат вербены.

- Будешь кормить меня с ложечки?

- Это сильно повредит твоему мужскому эго?

Марк мотнул головой. Слабость. До тошноты.

- Ешь. На привкус не обращай внимания, это травы. Отрава вышла из тебя не до конца.

- Узнаю твою стряпню.

- Как был хамом, так и остался.

Марк только улыбнулся. Как же давно они не виделись? С самого начала испытательного срока.

- Он жив? Ваш... к-хе

- Александр? Не вертись. Да. Мы ожидали чего-то подобного, поэтому были неподалёку.

Марк криво усмехнулся

- Опять как пешку в самое пекло?

- Дурак. Мы боялись за тебя и знали, что от нашей явной помощи ты откажешься.

- Мы?

Катерина вздохнула, воздев очи

- Я. Я боялась. Ты доволен?

- Ещё как. А спрашивать можно? Или ты здесь как официальное лицо?

- Можно, но я здесь как официальное лицо.

- Кто этот Александр?

- Человек. Художник.

- И что он рисует?

Катерина поставила тарелку и взялась за кружку.

- Он не рисует, он пишет.

- Романы в стихах?

- Иконы. Да, тебе придётся это выпить.

Марк попытался отстраниться, но деваться, похоже было некуда. Выпив залпом варево, Марк просипел

- Вот почему их было так много в Оси.

Катерина убрала поднос на пол и выпрямилась очень серьёзной.

- Он работает в одном из приходов, преподаёт технику иконописи в семинарии.

- Я всё равно не понимаю, зачем нужно было так изгалаяться...

Марк запнулся

- Начал соображать?

- Вспомнил кое-что. Он сказал мне прежде чем вырубиться, что голос влиял на его работу. И в его Оси с иконами было что-то не так.

- Это был не обычный разрушитель. Тот, кто засадил в него это, прекрасно знал, что сканеры его возле Ка найти не смогут. Вот оно и сидело тихонько в своём уголке, влияло на самую сердцевину его души. А в последний месяц активизировалось.

Катерина задумалась, словно прислушавшись к чему-то, а потом продолжила

- Мы так до конца не поняли, что менялось в его работах. Но его иконы начали не просто впитывать эмоции, молитвы, просьбы. Страхи. Они их преобразовывали и накапливали, не передавая... дальше... к Свету. Понимаешь?

- План гениальный. Украсть Веру. Это же... Неограниченный источник энергии. Подождать пока накопится достаточно, а потом просто собрать урожай. А он ещё и студентам это преподавал. Почему вы его не изолировали?

- Его нужно было вычистить.

- Какое вам дело до обычного человека?

Катерина встала, сжав кулаки

- Мне есть дело до всего, что несёт Свет. Его семья на протяжении восьми поколений освещала этот мир.

Марк устало закрыл глаза

- Его нужно было вычистить, и я героически выполнил возложенную миссию

- И чуть не погиб, спасая обычного человека,- Катерина села. Её рука нашла его ладонь и слегка сжала, - не так уж и плохо для злого паука.

Марк вдыхал её аромат, чувствовал её нежную руку.

- Ты останешься?

- Не могу. Нам нужно найти всё...

- И того, кто это сделал?

- И того, кто это сделал. А тебе нужно спать. Этот яд ударил по всем твоим уровням, задело все чакры. Ты был уже одной ногой в Дуате. Спи.

Через её ладонь полилась прохлада, приятное покалывание. Веки Марка налились свинцом.

- Подожди, подожди, мне нельзя сейчас спать.

- Можно. Ты должен, мой паучок. А я должна уйти.

Свет снова заструился вокруг него мягкими волнами.

***
Марк.

Меня нет, я плыву в свете.

Маарк. Мой милый маленький паучок.

Свет.

Он падал вниз, между столбов сияния, вниз-вниз, а за столбами, в кромешной темноте, билось нечто, силясь дотянуться до него.

Марко...

Я тебя вижу.

***

Проклятый телефон звонил так, что даже мертвец бы поднялся.
Марк, кряхтя и рассыпая проклятья, сполз с кровати. Телефон замолк на мгновение, а потом разразился новыми воплями.

- Ребята, мне кажется, что героям положен небольшой отпуск для восстановления.

- Чувствуешь себя героем?- выкрикнул из трубки истеричный женский голос,
который сразу сменился глубоким мужским баритоном
- Герой-герой, крыса на службе у дезинсекторов.
- Поманили пальчиком с маникюром и сразу по боку все клятвы?- спросила пожилая женщина
- Я не буду с тобой друзить, твай, - пробубнил маленький ребёнок

Страх дохнул в затылок так, что все волосы встали дыбом. Марк стоял не дыша,
а всё новые и новые голоса кричали, перебивая друг друга, шептали и говорили, сбиваясь и перетекая друг в друга.
Где-то за ними завыла стая собак.

- Знаешь, Марко-Марк,- проговорил вдруг чётко и тихо голос Старика. Ледяной, острый, как бритва, удивительно знакомый, - есть мудрость – убить паука – сорок грехов простится.

Щелчок. Кто-то кричит, встревоженный голос Катерины

- Марк, с тобой всё в порядке? Что он сказал?

«Пешка. Всё равно пешка. А теперь ещё и приманка, как засохшая муха в паутине».

Со всего размаха Марк разбил телефонную трубку о стену и осел на пол.

- Может и простится. Только всё равно к несчастью.

Разноцветные Нити одна за одной выплывали и сматывались коконом над Марком, уснувшим прямо на полу.