Так я начинаю разговор о рифме. Вспоминаю анекдот времён своей службы в армии. Вытащил ученик экзаменационный билет, в котором вопрос стоит о географическом, политическом и экономическом положении Великобритании. Как назло, этот вопрос был в числе немногих, до которых «не дошли руки» при подготовке к экзамену. Находчивость помогла ученику. И начал он так: «Прежде чем говорить о Великобритании, я не могу умолчать о её ближайшем соседе, с которым история Вликобритании была теснейшим образом связана на протяжении многих столетий — о великой Франции». Эта вступительная часть ответа по билету исчерпала весь временной лимит преподавателя. Короче, ученик получил «отлично».

Вот и я, прежде чем говорить о рифменных стихах и рифме, просто не имею права умолчать о их предшественниках и современниках — безрифменных стихах. Наиболее ярким и распространённым безрифменным стихом был так называемый белый стих. Но далёкий предок его так и назывался БЕЗРИФМЕННЫЙ СТИХ, к которому относится вся античная поэзия и европейская поэзия более позднего периода, когда традиция рифмованной поэзии ещё не сложилась. Пример безрифменного стиха:

О том, что ждёт нас, брось размышления,

Прими, как прибыль, день нам дарованный

Судьбой, и не чуждайся, друг мой,

ни хороводов, ни ласк любовных.

(Гораций)

БЕЛЫЕ СТИХИ, в отличие от безрифменных, — это сознательное отступление от сформировавшихся правил и стихотворных традиций, игнорирование рифмы как своеобразный художественный приём. В этом отношении белому стиху подобен свободный стих (верлибр), но он отказался не только от рифмы, но и от ритмики, размерности. То есть верлибр скорее проза в стихах, чем стих.

Можно сказать, что изначально русская поэзия в отличие от западноевропейской и американской характерна особенным вниманием поэтов к рифме. Но уже В. Тредиаковский (старший современник М. Ломоносова), увидев основу стиха не в рифме, а в ритме, метре, пренебрежительно назвал рифму «детинской сопелкой». Он первый стал писать гекзаметры — белые шестистопные стихи. Вслед за ним А. Кантемир перевёл «Анакреонтовы песни» и «Письма» Квинта Горация Флакса. Этот факт свидетельствовал о том, что поэты-силлабисты считали главным в стихе не рифму, а, как писал Кантемир, «некое мерное согласие и некой приятной звон», т.е. метрический ритм, стопный размер. Если белый стих гекзаметра и других античных размеров были приняты в русской книжной поэзии без спора, то белые стихи в других размерах не сразу привились в практике поэтов. Наиболее решительным защитником белого стиха в начале 19-го века был В. Жуковский. Его поддержали А. Пушкин, А. Кольцов, отчасти М. Лермонтов. Далее белый стих перестаёт быть редким явлением в русской поэзии. Отсутствие рифмы не лишает белый стих поэтических достоинств. Основные компоненты стиха — ритм, образность языка, клаузула (окончание строки) и пр. в белом стихе сохраняются.

Эффект, производимый белым стихом, действенен только в тот период и только тогда ощутим читателем, когда подавляющее большинство поэтов зарифмовывают строки, а читающая публика начинает видеть в рифме чуть ли не главный признак стихотворной речи. Другими словами, эффект белого стиха проявляется в его единичности при контрасте с множественным фоном рифменных стихов.

Хотя строки белого стиха и лишены рифм, они нисколько не хуже рифмованных. В европейской поэзии созвучия лишь подчёркивают края стихов, ритмических рядов. Произведение, написанное белым стихом, не имеет той композиции звуковых повторов внутри строфы, которую мы обычно называем «рифмовкой». Но оно может иметь повторяющуюся в строфах последовательность клаузул (стиховых окончаний). Кстати, коротко остановлюсь на этом понятии — клаузула, о чём меня попросила Татьяна.

В теории стихосложения установлено 4 типа стиховых окончаний — клаузул: мужские, женские, дактилические и супердактилические. Их отличие заключается в числе безударных слогов в окончании строки после последнего ударного слога. Вообще-то, неправильно говорить о ударных и безударных слогах, потому что ударным может быть не слог, а единичная гласная буква. Поэтому вместо ударных слогов принято говорить иктов.

Мужское окончание не имеет безударного слога в конце строки, т.е. завершается ударным слогом — иктом. Пример: Влечёт меня старинный слОг ( Ахмадулина). Женское окончание имеет один безударный слог после икта в конце строки. Пример: Как наши выдумки докУчны (М. Кузьмин). У дактилической клаузулы два безударных слога после последнего икта в строке. Пример: До чего ж мучИтельны // Тщетные желАния (И. Берсеньева). Ну а в супердактилическом окончании безударных слогов, которыми завершается строка, более двух. Пример сразу не подобрал.

Как и в рифмованном стихе, все строки белого стиха могут оканчиваться только мужскими, только женскими или дактилическими клаузулами; в другом случае клаузулы разных типов могут следовать попарно, либо тем или иным образом чередоваться. В поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» — только дактилические (д) и мужские (м) клаузулы, притом подчиняющиеся единому композиционному принципу: мужские клаузулы фиксируют окончание длинной синтаксической конструкции или одной из её частей, совпадающее с окончанием какой-либо строки, остальные же строки оканчиваются дактилическими клаузулами.

Свалив беду на лешего, (д)

Под лесом при дороженьке (д)

Уселись мужики, (м)

Зажгли костёр, сложилися, (д)

За водкой двое сбегали, (д)

А прочие покудова (д)

Стаканчик изготовили, (д)

Бересты понадрав. (м).

Белый стих не следует путать с «холостым стихом». «Холостыми» называют стихотворные строки без рифмы, которые обнаруживаются в строфе с рифмовкой. В зависимости от чередования рифмованных и «холостых» строк имеется несколько схем рифмовки. Наиболее распространённая рифмовка «гейневского» типа: в четверостишии чётные строки — рифмованные, нечетные — холостые.

Во Францию два гренадёра (х)

Из русского плена брели,

И оба душой приуныли, (х)

Дойдя до Немецкой земли.

Подобно тому, как в стихотворной строфе могут чередоваться рифмованные и холостые строки, в произведениях больших форм могут сочетаться части с рифмованным текстом и белым стихом. В «Борисе Годунове» А.С. Пушкина сплошной белый стих сменяется рифмованным текстом лишь однажды, когда Лжедмитрий произносит перед Мариной монолог «Тень Грозного меня усыновила». Такая смена символизирует перемену эмоционального состояния действующего лица.

Как было указано, белый стих преимущественно используется в силлабо-тонике. Он невозможен в такой разновидности тоники, как акцентный стих, по сути являющийся рифмованным верлибром. А вот в дольнике и тактовике возможен, но встречается крайне редко, повидимому, ради эксперимента.

… И ты увидишь в кромешном мраке,

как кружится ворон над спящей Троей,

и ты разглядишь в коне деревянном

ахейских воинов смуглолицых,

ты разглядишь их лица и руки,

их оружье и их доспехи.

(Ю. Левитанский)

В русской литературе отчётливо различаются оформившиеся традиции: во-первых, использования белого стиха в первую очередь в лирических и драматических жанрах, а во-вторых, его применением в произведениях с определённым силлабо-тоническом размером. Так, белый 5-стопный ямб пришёл в Россию из Англии, от исторических хроник и трагедий Шекспира. Подобным образом написаны А. Пушкиным «Борис Годунов» и «Маленькие трагедии», А.К. Толстым — «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович» и «Царь Борис». Уже в первой половине 19 века эта форма распространилась на лирику и укоренилась в элегиях.

Белый 4-стопный хорей, напротив, применялся в эпических жанрах, начиная с переводов В.А. Жуковского. В конце 19 века И.А. Бунин перевёл этим размером «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, а вскоре эта «героическая» форма определила метризацию прозаической «Песни о Буревестнике» М. Горького.

И, наконец, белый стих в русской поэзии традиционно связан с интонацией философствования, с изображением внутренней душевной рефлексии. В начале 20 века с этой целью к форме белого стиха обращался А. Блок («Вольные мысли»). Практически все поэты «серебряного века» не обошли своим вниманием белый стих.