День экзаменов

Высокое кривое дерево, росшее посреди университетского двора, отбрасывало причудливые тени на студентов и экзаменаторов. По периферии круглого двора были расставлены столы, за которыми студенты сдавали теорию по иным измерениям.

Я сидел перед экзаменатором и прикидывал в уме свой шанс на успешный исход. Экзаменатор – женщина лет пятидесяти – со вздохом опустила взгляд на чётки, которые она перебирала пальцами левой руки.

– И чего вы, господин Астар, от меня хотите? – уставшим голосом спросила она. – Тройку?

Я открыл было рот, но не нашёлся, что ответить, и просто пожал плечами.

– Вообще-то я должна отправить вас на пересдачу, – продолжила она, даже не взглянув на меня, – поскольку наш предмет более чем важен. Думаю, вы понимаете, насколько мал наш мир, и что происходит с некоторыми его частями?

– Да, – оживился я, решив, что мне задают дополнительный вопрос. – Часть нашего мира находится в переходной стадии, и… и эта часть скоро исчезнет, перейдя в другое измерение через бездну, а наш мир компенсирует это тем, что сожмётся поплотнее…

– Это был риторический вопрос, господин Астар, – перебила она меня. – То, что вы сказали, знает каждый ребёнок. И каждый человек в этом городе хотя бы раз в жизни обходил кварталы, покрытые туманом, ожидая, что они вот-вот исчезнут. Однако за такого уровня знания мы дипломы не выдаём.

Она кивком указала на кривое дерево в центре двора:

– Расскажите мне, что вы знаете об этом дереве?

Теперь я почувствовал, что краснею. Знания о дереве у меня были весьма близки к полному их отсутствию, но признаваться в этом не хотелось. «Что-нибудь да наговорю», подумал я и начал:

– Оно растёт здесь уже более сотни лет…

– Сколько именно? – прервала она меня.

– Э-э-э… Сто пятьдесят?

– В этом году ему исполнится сто тридцать три года. Этого вы не знаете. Дальше.

Первая грубая ошибка меня сильно смутила, и продолжил я чуть ли не с дрожью в голосе:

– Дерево было посажено, когда… Когда основали кафедру иных измерений…

– И кто её основал?

– Эм…

– Ну же. Первый заведующий кафедры. Он же первооткрыватель порталов. Его портреты развешены, кажется, во всех кабинетах, кроме, разве что, тринадцатого. Вы, кстати, знаете, что находится в кабинете номер тринадцать?

– Туалет, – ответил я, опустив взгляд.

– Браво! Я смотрю, кое-какие знания вы с кафедры всё же вынесете. Итак, что ещё вы мне расскажете?

– О дереве?

– Я смотрю, дерево прочно засело у вас в голове. Но мы говорили об основателе кафедры. Как его звали?

– Бьорн Нилсен, – ответил я без запинки.

– Слава Богу. Я-то уж думала, придётся подсказывать вам, где у нашей кафедры выход. Но продолжим. Почему это дерево было посажено именно здесь?

– Здесь… Здесь Бьорн впервые открыл портал в бездну. И закрыл. Тут всё ещё одно из самых тонких мест для перехода. Хотя, Бьорн стабилизировал его после того, как закрыл.

– Расскажите всё, что вы об этом знаете.

– Ну… Между нашим миром и иными мирами лежит бездна.

– Она не «лежит», господин Астар. Она окутывает все наши миры. Надеюсь, вы так выразились исключительно в меру своей грамотности, а не потому, что буквально представляете её так. Продолжайте.

– Бьорн открыл… Ну, что места, которые потом заполнит туман… И которые потом исчезнут из нашего мира… В общем, эти места можно обнаружить. Они словно истончаются перед тем, как порваться…

– Господи, дай мне сил, – прошептала экзаменатор.

– Он создал прибор, – продолжил я чуть громче, – самый первый ключ-портал. Обнаружил, что следующий разрыв будет именно здесь, на территории универа… университета, то есть. Потом он обратился к президенту университета за этим, как его, разрешением провести эксперимент. Предупредил об опасности, всё объяснил, там, привёл примеры. А совет университета… Ну, они посовещались, обратились в администрацию города… И через месяц согласились на условия Бьорна.

– А почему они к нему прислушались?

– Потому что он был преподом… преподавателем, извините, этого университета. Он был профессором физики. И первым объединил то, что было известно об иных измерениях, в единую теорию.

– Так. Дальше.

– В общем, закрыли университет, эвакуировали жителей из ближайших районов. Ну, и… Всё прошло успешно.

– Вот так просто?

– Нет, ну не так просто… Да, точно, Бьорн не был готов к последствиям, и его выбросило в бездну. Однако его коллега… Максвелл?

– Вы у меня спрашиваете?

– То есть, конечно, Максвелл. Они с Бьорном ещё потом напишут работу об измерениях, вместе… Так вот, он учёл результаты эксперимента и вскоре повторил его. Отправился в бездну за Бьорном и нашёл его.

– Каким образом?

– Всё, что остаётся в бездне, растворяется в ней, но оставляет шлейф… След, так сказать. Ну и вот…

Экзаменатор хлопнула ладонью по столу.

– Что ж, ладно. Надеюсь, Бог меня простит… – Она потянулась к зачётке. – Кем вы собираетесь стать, молодой человек?

Тут я совершил главную студенческую ошибку.

– Собираюсь работать с измерениями, – гордо отчеканил я. – Исследователем.

– Вы хотите работать с иными измерениями? – переспросила она. Ручка в её пальцах замерла над зачёткой.

– Ну… да, – смутился я.

– С таким вот ничтожным багажом знаний?

– В этом деле ведь главное – практика, а теория доучивается в первые годы стажировки…

– Что?! – возмутилась экзаменатор. – Да как вы?.. Вы это серьёзно, или это такая чудовищная шутка?

– Мой дядя… – начал было я, но она меня перебила:

– Да, я знаю, кто ваш дядя. Он неплохо натаскал вас по иным мирам, но это не делает вас ни исследователем, ни кем-то ещё. Вы просто мальчишка, который когда-то гулял по туманным кварталам! В компании опытного исследователя, между прочим. А для нашего дела нужно прекрасное знание теории. И не приводите в пример вашего дядю – он-то теорию знает идеально. На этом дереве до сих пор висит его значок.

Она кивком указала на дерево, где на ветвях покачивались сотни мелких студенческих значков, оставленных здесь лучшими выпускниками. Потом толкнула мне через стол зачётку и тоном, не допускающим возражений, сказала:

– Увидимся на пересдаче. Всё, не задерживайте меня.

Кивнув, я взял зачётку и встал. Когда выходил со двора, в моей голове царил настоящий хаос, и я не понимал, чего в нём больше – негодования или стыда. Стыд взял верх, когда я увидел Оливера. Он уверенно шагал к столу, из-за которого я с позором вышел. Проходя мимо, он замедлил шаг и сказал:

– Всё видел. Позорище, конечно, но ты всё наверстаешь.

Ну да, конечно. Ему, как одному из первых студентов курса, о таком легко говорить.

Из дворика я вошёл в массивный корпус университета, там взял в автомате стаканчик кофе и с ним вышел на крыльцо со стороны улицы. Глянул на свою машину – покрытую городской пылью чёрную Vis Ventus, без спроса взятую у дяди. На этой машине мы с Оливером должны были отправиться за город, отмечать успешную сдачу экзамена. Но теперь веселиться настроения уже не было.

Я сел на капот машины и стал ждать.

***

– Ну как, сдал? – спросил я Оливера, когда тот вышел из корпуса.

– Ещё бы. Высший балл. А у тебя опять пусто, друг мой.

– Но-но, не зарывайся.

– Пусто, как в бездне.

– Хватит, я сказал.

– А что, я не прав? У тебя уже традиция – не сдавать экзамены с первого раза. Думаю, преподаватели скоро просекут эту твою фишку и будут сразу отправлять тебя на пересдачу, не задавая вопросов. Чтобы время не тратить.

– Тебя же ещё на экзаменах слушают, несмотря на твои баллы.

– А у меня голос приятный. Вон, и ты меня слушаешь… Да мне бы и плевать, учишь ты или нет, но уж больно обидно – голова у тебя работает, связи есть… Всё, что нужно – это спокойно доучиться и сразу получить жирное место. Но нет! Это не для тебя.

– Шёл бы ты, умник… Моя жизнь – не твоё дело. Как хочу, так и учусь.

– Это не учёба, друг. Это имитация учёбы. Тебя бы давно вышибли, если бы не уважение к твоему дяде. Кстати о дяде… Кхм. Этот чудесный Vis - это ведь его машина?

– Ага. – Я обрадовался смене темы. – Думал, что поедем на ней отмечать.

– А теперь какие планы?

– Не знаю. Может, прокачусь по городу и отправлюсь домой. Может, даже сяду за книги. Пересдача через неделю.

– Ого! Вот это решимость! – обрадовался Оливер. – Кстати, а где твой дядя?

– В отъезде. Очередная командировка.

– И весь дом в твоём распоряжении?

– Ага. Думаешь, сейчас самое время этим воспользоваться?

– Ещё бы! Перед тобой открылись блестящие возможности! Подумать только – можешь учить в полной тишине, в любой комнате дома, и никто не помешает!

– Ты скучен до зевоты. – Я кисло улыбнулся. – Надо бы пригласить девчонок да посидеть как следует… Вот только теперь мне уже не хочется.

– И правильно. Оставь развлечения на каникулы. Закроешь сессию, а там уж развлекайся. Кстати… Раз уж твой дядя не в городе… Могу я сесть за руль этой крошки?

– Можешь. – Я кинул ему ключи и плюхнулся на пассажирское сиденье.

Оливер с энтузиазмом завёл двигатель, тронулся с места рывком и заглох.

– Тебе помочь? – спросил я.

– Сам справлюсь. Просто давно не садился за руль.

Со второго раза у Оливера получилось. Мы выехали со стоянки универа, и я стал лениво смотреть на проплывающие мимо дома и дворы, пока Оливер в экстазе крутил руль. Город уже оделся в свежую, пока ещё не запылённую, июньскую зелень. Балкончики двух– и трёхэтажных домов были украшены горшочками с цветами. Дети бегали друг за дружкой, на скамеечках сидели старики с газетами, в распахнутых окнах суетились хозяйки. Мужчина в тёмном костюме, по виду офисный работник, брёл по тротуару, устало улыбаясь. Собака под деревом виляла хвостом, глядя на сидящего на ветке кота. Молодая мама с девочкой, визжащей от восторга, кормили хлебом подлетающих воробьёв и голубей. И ещё какие-то люди, с рюкзаками и чемоданами, явно спешащие…

– Куда мы едем? – спросил я после очередного поворота.

– Ко мне. Родителям я уже позвонил, теперь они ждут нас на праздничный обед.

– Нас?

– Почему нет? Мы больше не друзья?

– Так-то оно так… – Мы свернули на широкую улицу, забитую людьми. – Вот только мне-то праздновать нечего.

– Значит, для тебя это будет поминальный обед. Да ладно, хватит тебе. Пообедаешь с нами, всё лучше, чем возвращаться в пустой дом. Ты ведь моих родителей знаешь, они тебя любят. Морали читать не будут.

– Знаю.

– Вот и всё. Других гостей не будет, так что и в нашей коморке все спокойно уместимся.

– Заманчиво. Так-то можно, конечно…

Оливер резко затормозил, и я, не пристёгнутый, чуть не приложился лицом о панель.

– Что за де… – начал я, но осёкся, посмотрев вперёд.

Там, на перекрёстке, улица терялась в стене серого тумана. От мала до велика, все знали, как выглядит пенумбра, и сейчас люди из соседних домов спешили прочь с вещами. Очередной квартал выпадал из реальности, как всегда внезапно и непредсказуемо. Где-то за этим туманом, в выпавшем квартале находился дом Оливера – от этой мысли стало жутко. Взглянув на друга, я испугался ещё больше – его лицо было белым, глаза широко раскрыты. Костяшки пальцев на руле побелели от напряжения. Через секунду он выскочил из машины и бросился к туману.

– Оливер! – крикнул я, спеша за ним. – Куда?! Стой!

Но он не слушал. Догнал я его почти у самого тумана. Я пытался схватить его за пиджак, но он уворачивался. Тогда я сшиб его на землю, упав вместе с ним. Придавил друга к каменной кладке старинной дороги и попытался докричаться до него:

– Оливер!

– Пусти! Слезь!

– Успокойся! Оливер!

– Слезь с меня! – Он пытался вырваться, но я держал крепко. – Там мои родители!

– Ты их не спасёшь вот так! – крикнул я. – Угомонись! Я помогу тебе, если ты успокоишься!

Оливер, кажется, услышал меня и перестал трепыхаться. Он был крупнее меня, но я знал, как можно удержать человека на земле. Опять же, благодаря дяде.

– Там мои родители, Астар, – повторил Оливер. – Они исчезнут вместе с кварталом.

– Не исчезнут. Мы пойдём туда вместе, ты и я. Но не вслепую. Нужен компас, нужны приборы!.. У моего дяди есть несколько штук, нужно только добраться до нашего дома.

– Нет времени! – закричал Оливер, снова пытаясь освободиться. – Они погибнут!

От пощёчины его голова несильно ударилась о камни. Он затих, посмотрел на меня.

– Если ты вот так полезешь в пенумбру, – попытался донести я, – то просто исчезнешь. Это ведь ты отличник, ты должен понимать, что без приборов тебе ничего не сделать!

–Сделать! Они ведь ещё не в бездне! Я могу вывести их оттуда через пенумбру, я знаю, как это делается!

– Это невозможно… почти невозможно!

– Почти!..

– Успокойся, прошу тебя! Мы их вытащим, правда, вытащим, только сперва нужно взять компас. Только так.

Ещё несколько секунд он лежал, глядя на туман, и ничего не отвечал. Потом повернул голову ко мне и согласился:

– Хорошо. Только очень быстро.

– Конечно, быстро, – кивнул я, вставая. – Мы обернёмся меньше чем за час…

Но не успел я отряхнуть джинсы от пыли, как Оливер рванул к туману. Не ожидая такого, я побежал за ним, но было уже поздно. Секунда – и он исчез в ровной, гладкой, как стекло, туманной стене. А я остановился прямо перед ней. Искушение нырнуть за другом было велико, ведь я действительно боялся за него… Но в то же время я понимал, что это глупо и бессмысленно. Пока я жив, ещё есть надежда вытащить из бездны и Оливера, и его родителей. Но если погибну и я…

Выбора у меня не было. Я бегом вернулся в машину, уже на место водителя, рывком захлопнул дверь. Двигатель, не заглушенный Оливером, взревел, и машина, развернувшись, понеслась вверх по улице.

***

По дорожке из гравия я подъехал к дому и, бросив машину у крыльца, взбежал по ступенькам. Миновав холл и обогнув лестницу, ведущую на второй этаж, я оказался в узком коридоре. Дверь в дальнем его конце вела в святую святых – мастерскую моего дяди. Внутри стояли верстаки и рабочие столы, усыпанные запчастями, из которых торчали провода. При желании я и сам мог бы собрать из этого хлама простейший компас, но сейчас на это у меня не было времени. Поэтому я просто покопался в одном из шкафов, где и нашёл всё необходимое. На левое запястье надел браслет с компасом, на правую кисть – перчатку Мейнерта, чтобы перемещаться в бездне. На ремень прицепил компактный аппарат Хейнцеля – маленький и поразительно лёгкий, но достаточно мощный, чтобы выкинуть меня в бездну и вернуть обратно. Защитного костюма я в мастерской не нашёл и решил не тратить время на его поиски. Это, конечно, чревато серьёзным истощением, но лучше я потом буду месяц валяться под капельницей, чем раз и навсегда потеряю близких.

Когда я примчал обратно, туманный квартал уже был оцеплен. Полицейский у заграждения замахал мне руками:

– Проезд закрыт! Несколько кварталов в тумане! Возвращайтесь!

Я молча показал ему браслет и перчатку, и коп пропустил меня. Не задал ни одного вопроса, даже не предположил, что я студент. Счёл, что я – один из ликвидаторов коллапса. К сожалению или к счастью, в критических ситуациях люди часто забывают обо всех инструкциях. Возможно, этот коп и не был пренебрежительным – просто не хотел препятствовать разрешению проблемы. Мне это было на руку.

«Ривьеру» я оставил сразу за заграждениями, рядом с машинами полиции и пожарных. Серые фургоны ликвидаторов тоже стояли неподалёку, и вот это уже было плохо. Они сразу поймут, что я не один из них, после чего меня вышвырнут с оцепленной территории в минуту. Покинув машину, я поравнялся с группой пожарных, которые направлялись к дому впереди. Приглядевшись, я увидел, что стена тумана проходит через середину дома, разрезая его вдоль. Дверей на этой стороне дома я не увидел, а значит, жильцы оказались заперты в своих квартирах, ведь выйти им можно было бы только через туман. Речь, конечно, про тех жильцов, которым повезло жить в этой половине дома – про остальных я даже думать не хотел.

– Добрый день, сэр, – поприветствовал меня один из пожарных. – Мы идём с вами?

Тоже принял меня за ликвидатора. Что ж, придётся соответствовать.

– Нет, – ответил я тоном раздражённым и высокомерным. – У меня другая работа.

– Простите. – Пожарный кивнул и больше вопросов не задавал.

С ликвидаторами никто не спорил. Никто не задавал им лишних вопросов и вообще не беспокоил без причины. Так что никого моё поведение не удивило, а от лишних вопросов я избавился. Хотя, если эта группа идёт в здание, с ними будет сопровождающий их ликвидатор, и вот ему на глаза попадаться не стоит. На углу здания я отошёл от пожарных и спрятался за деревьями, а потом, убедившись, что никто не смотрит, поспешил к краю пенумбры – стены серого тумана.

Пенумбра покрывала зону коллапса с обратимыми последствиями – обратимыми в том случае, если ликвидаторы постараются… и если им повезёт. А вот ядерная зона, или ядро коллапса, была обречена. Та часть города, которую окружает пенумбра, вскоре исчезнет, перейдёт в бездну, а город сожмётся, закрывая брешь. И чем больше времени проходит от начала коллапса, тем ближе момент исчезновения ядра, и тем опаснее моё нахождение здесь.

Стена тумана приблизилась. Я мельком оглянулся – но то ли меня не замечали, то ли не обращали внимания. Тогда я поднял левую руку с компасом и включил его. На матовом чёрном экране появились сотни красных, жёлтых и зелёных точек. Больше красных – вход здесь был небезопасен. Слева от меня была стена разделённого туманом дома, так что я повернулся направо – а на компасе поток зелёных точек чуть расширился. Я зашагал вдоль тумана, сверяясь с компасом. Наконец, найдя более или менее стабильный участок, шагнул в пенумбру.

Мир снаружи отдалился, исчезли все звуки. Выбрав направление, я осторожно сделал шаг… Но тут чья-то рука легла на моё плечо и, прежде чем я успел отреагировать, выдернула меня обратно.

– Какого хрена, парень? – загудел у меня над ухом чей-то голос. – Тебя что, мама ничему не учила? Или ты самоубийца?

Я обернулся и встретился взглядом с огромным негром в серой спецовке.

– Погоди, я тебя знаю, – озадаченно сказал он, выпуская моё плечо. – Ты же племянник…

Мне выпал шанс, и я не хотел его упускать. Отпрыгнув от ликвидатора, я снова нырнул в туман. Его крик за спиной исчез в тот момент, когда мир вокруг заволокло серым. Уставившись на экранчик компаса, я быстро зашагал вперёд, сворачивая то вправо, то влево, и молясь, чтобы ненароком не угодить на самые нестабильные участки пенумбры.

Остановился я только через минуту. Прислушиваться здесь смысла не имело – не было тут звука как такового. Неясно было, последовал за мной ликвидатор или нет, но я очень надеялся, что нет. Уж чего мне совсем не хотелось, так это чтобы из-за меня кто-то пострадал.

Дальше я пошёл медленнее. Через несколько минут туман вокруг был уже не таким плотным, я видел асфальт под ногами и очертания ближайших зданий, что означало лишь одно – я приближался к ядру коллапса.

Посреди небольшой площади, на которую я вышел из пенумбры, прямо в камнях мостовой зияла чёрная рваная дыра. Именно рваная – выглядело это так, словно наш мир был сделан из бумаги, порванную силами извне. От этой дыры по площади медленно и плавно, как змеи, расползались во все стороны чёрные трещины. Бездна забирала себе этот район. Когда с ним будет покончено, эта ненасытная тварь попытается прихватить и соседние кварталы – те, что сейчас покрывает туман. Те, за которые будут бороться ликвидаторы.

Людей здесь уже не было – все они отправились в бездну. Если ликвидаторы поспешат, они ещё успеют кого-то вытащить. Но это произойдёт не скоро, ведь торопиться в этом деле смерти подобно. А мой друг и его семья уже там, в бездне. И они не могли ждать, пока люди в сером, соблюдая все осторожности, доберутся до ядра. Мне пора было отправляться за ними.

– Где тонко, там и рвётся, – сказал я себе, опуская руку на аппарат Хейнцеля. Сердце неистово заколотилось, когда большой палец лёг на кнопку пуска. Пора.

Я нажал на кнопку, но ничего не произошло. Нажал ещё раз. Ещё. Аппарат не работал. Сорвав его с пояса, я стал вертеть аппарат в руках, пытаясь понять, в чём дело. А потом до меня дошло, почему он был таким лёгким, и я застонал от отчаяния… В нём не было аккумулятора!

– Надо же быть таким идиотом! – сквозь зубы сказал я. – Полный кретин! Дебил!

Первым желанием было разбить бесполезный аппарат об асфальт под ногами, но это бы мне не помогло. Несколько раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, я вернулся в пенумбру и пошёл назад. В тот момент я был уязвим как никогда – мысли о собственной глупости и злость на себя бились в моей голове, как птицы на чердаке горящего дома. А это мешало сосредоточиться на том, что я делал в данный момент. Одна ошибка – и я бы последовал в бездну с бесполезным аппаратом на поясе.

Однако я дошёл до края. Конечно, не успел я выйти, как угодил в руки ликвидатора. Ещё молодой, лет тридцати, с татуировкой во всю правую половину лица, изображавшей какой-то витиеватый узор.

– Вот ты где, – сказал он с облегчением. – Эй, офицер! Уведите этого болвана с территории!

Подошедший толстый коп взял меня под руку и потащил к воротам. Держал он меня крепко и шагал быстро, но причиной тому были не злость или раздражение, а желание поскорее убраться подальше от края пенумбры.

– Офицер, у меня тут машина, – сказал я ему.

– Потом заберёшь, – пробурчал он.

– Сейчас я её заберу. – Я дёрнулся и упёрся ногами в землю.

Коп тоже остановился, но меня не выпустил.

– Давайте не будем разыгрывать сцен, – торопливо добавил я. – Мне просто нужно забрать машину.

– Где она? – спросил он после паузы.

– Вон стоит, – я кивнул на чёрный Vis, зажатый между пожарной машиной и стеной дома.

– Смеёшься? Иди давай, шутник. – Он снова попытался меня увести, но я устоял на месте.

– Да стойте вы!

Достав из кармана брелок, я направил его на машину. Мигнули жёлтым огни.

– Нихрена себе, – сказал коп, присвистнув. – Золотой мальчик, значит? Папашка денег не считает? Ну да, можно было догадаться… Таких идиотов часто и тянет нарушать правила. Захотел повыпендриваться, гуляя по туману? Мол, ты не такой, как все, да? Фоточек себе на смартфон захотел сделать?

Я не возражал – пусть человек бурчит, что хочет. В принципе, он прав, и находиться здесь мне было нельзя, что бы я о себе ни думал. Ведь и пользы от меня в итоге столько же, сколько от любителя селфи.

Оказавшись за рулём, я аккуратно объехал пожарную машину и покинул территорию. На выезде, слава Богу, ничего не спросили, просто убрали заграждение.

***

Мне нужны были аккумуляторы и нужен был проход в бездну.

Батарейки стандартных размеров для аппарата Хейнцеля не сгодятся – необходим специальный аккумулятор. Такие наверняка есть в мастерской, но ехать ещё раз в особняк было бы слишком долго – а я и так сильно запаздывал с помощью. Вместо этого я тормознул у магазина с электроникой. За витриной в душном и полутёмном помещении сидел смуглый продавец-араб, лениво листающий журнал о компьютерных играх.

– Нужен аккумулятор вот для этого. – Я положил на витрину аппарат Хейнцеля. – Заряженный. Есть?

Продавец вскочил:

– Были, но… Подождите, я посмотрю на складе.

Через несколько адски долгих минут, на протяжении которых я кругами ходил по этой лавке, из задней двери появился улыбающийся продавец.

– Один остался! Как раз для вашего!

– Он заряжен?

– А как же, а как же! Проверьте, пожалуйста!

Вставив аккумулятор в разъём, я глянул на экранчик зарядки. Он показывал сто процентов.

– Ну как? – Араб ослепительно улыбался. – Отличный аккумулятор! Всего за три тысячи песо!

– Три тысячи?! Да ему красная цена – семь сотен.

– Ну что вы, что вы! Это превосходная модель! К тому же, он последний на моём складе…

– Ладно, мне плевать. – Я достал бумажник и положил перед продавцом банковскую карту. – А вообще… Нет ли у вас аккумуляторов и к этому?

Я показал перчатку и компас.

– Есть, всё есть! Этого навалом! – Он порылся в витрине и достал аккумуляторы. – Пять тысяч песо!

– Пять тысяч за два аккумулятора? – удивился я.

– Ну что вы, что вы! Пять тысяч песо за один! Второй – тоже за пять! Итого с вас… тринадцать тысяч песо!

– Вчера за эти деньги я купил бы вашу лавку, – сказал я, забирая у него карту и аккумуляторы.

– Спасибо! Вы хороший покупатель! Приходите ещё! – кричал мне продавец, когда я выходил.

В машине я распихал аккумуляторы по карманам и стал думать. Попасть обратно в зону свежего коллапса мне было уже не суждено, а значит, нужно было искать другое место для перехода. Место, где грань между нашим миром и бездной достаточно тонкая, чтобы её разорвать. Всего в нашем городе я помнил три таких зоны. И все три хорошо охранялись – но к одной из них у меня был доступ. Доступ как студента.

Никак не думал, что вернусь на место экзамена во второй раз за день.

***

Главный корпус ещё был открыт, экзамен только-только закончился. Стайки студентов толпились снаружи, обсуждая, кто куда двинется отмечать. О новом коллапсе тут ещё никто не слышал. На меня обратили внимание, только когда я направился во внутренний двор.

– Экзамен закончился, – остановил меня охранник у выхода во внутренний двор. – Туда нельзя.

– Да, знаю, я просто кошелёк там забыл, – сказал я и проскочил в двери прежде, чем охранник задумался, а зачем мне на экзамене был нужен кошелёк.

Из двора выносили столы – занимались этим в основном студенты да пара уборщиков. Времени на то, чтобы миновать барьер, стало быть, у меня было совсем мало – и без того придётся делать это на глазах кучи людей. Скорее всего, думал я, после возвращения меня отчислят. Но это было совсем не важно.

Остановившись перед деревом, я снова положил руку на аппарат Хейнцеля. Теперь-то должно получиться. Во что бы то ни стало должно.

– Где тонко, там и рвётся, – сказал я себе. – Где тонко, там и рвём.

Я нажал на кнопку пуска, и силуэт дерева разорвался паутиной чёрных трещин. Реальность трескалась, впуская бездну в наш мир. Но место было стабильное, закреплённое ещё Бьорном, мать его, Нилсеном, сто тридцать три года назад и регулярно проверяемое профессорами нашей кафедры. Чёрные щупальца Бездны словно обожглись о невидимое пламя и начали сокращаться. У меня было всего несколько секунд, прежде чем разрыв снова закроется – и я воспользовался этим шансом, шагнув вперёд.

От вспыхнувшего вокруг красного света я зажмурился, закрывая лицо рукой. Одинокие красные искорки потянулись ко мне, радуясь очередной жизни. Нужно было спешить. Тогда я включил перчатку Мейнерта и раздвинул пальцы.

Бездна покачнулась. Я это не столько увидел, сколько почувствовал. К горлу подступила тошнота, сердце снова зачастило, но паники не было. С перчаткой я управляться умел, хоть это было и не самое простое дело.

С помощью движений пальцев я мог передвигаться в бездне. Ощущение было такое, словно я плыл сквозь густое масло. Красная пустота вокруг стала темнеть, предвещая беспросветную черноту бездны. Когда пространство вокруг стало кроваво-красным, я выключил перчатку и включил компас. Настроил его так, чтобы отследить ближайший прорыв бездны в наш мир – а потом двинулся дальше.

Вскоре красные искры при моём приближении стали вспыхивать золотым – они были насыщены энергией людей, которые были здесь до меня. Теперь этих людей затянуло глубже, но найти их по золотым светлячкам не составит труда. А это значило, что двигался я в верном направлении.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я заметил людей. Уже давали о себе знать сильная жажда и слабость. Красные светлячки следовали за мной и пили мои силы, начиная мерцать золотым. Будь у меня костюм, эти паразиты не смогли бы получать из меня энергию так просто – но костюма не было.

И вдруг я увидел парящий в невесомости бездны уличный фонарь – в него вцепился человек, который выглядел спящим. Светлячки роились вокруг него, радуясь еде.

Вот передо мной появились отдельные кирпичи, а вот парили куски асфальта с лежащими на них людьми. Дерево с замершей на ветке кошкой, автомобиль со спящими пассажирами, даже приличного размера кусок дома, внутри которого я увидел диван и старичков на нём.

Золотые искорки окружали роем каждого человека, каждое живое существо, попавшее в бездну. В тусклом золотистом свете я видел серые лица с закрытыми глазами – лица больных, впавших в предсмертную кому.

Их тут было много – жители из нескольких кварталов города. У меня не было ни малейшего понятия, где искать Оливера и его семью, поэтому я просто двигался от человека к человеку, от группы к группе. Уже почти не включал перчатку – просто отталкивался от парящих камней и мусорных контейнеров, оставляя за спиной бетонное крошево и целые обречённые семьи. Так же, наверное, передвигался в бездне и Оливер, когда последовал за родителями.

Иногда света хватало, чтобы разглядеть людей издалека, иногда – нет, и приходилось приближаться. Я старался не думать о них, ведь спасти всех у меня не было ни сил, ни времени. В бездну я полез за другом и, если повезёт, его семьёй, а что до остальных… Хочется верить, что их спасут ликвидаторы.

Время исчезло из моей жизни – была лишь нараставшая слабость и решимость найти друга. Умом я понимал, что мне нужно вернуться, ведь если я буду продолжать, то превращусь в одного из них – ещё живых мумий бездны. Но бросить здесь своего лучшего друга и его родителей, этих всегда добрых ко мне людей? Я просто не мог так поступить. И поэтому искал дальше.

В конце концов, я их нашёл. Оливер мёртвой хваткой вцепился в руки своих родителей, и втроём они парили, окружённые самым крупным здесь облаком светлячков. Хищных светлячков, которые когда-то тоже были людьми. Теперь же, превращённые бездной в паразитов, они жадно бросались пожирать энергию чужой жизни и впадали в спячку в отсутствие таковой. Крохотные, как спичечные головки, они длинным шлейфом тянулись и за мной, но я не мог их оттолкнуть. Для этого нужна была специальная пушка, а её у меня, как и много другого, не было.

Схватив Оливера за куртку, я снова включил перчатку и, сверившись с компасом, двинулся обратно. Нас было четверо, четыре куска сочной и вкусной жизни для паразитов вокруг. И слабел я теперь намного быстрее – светлячков прибывало и прибывало. Многие из них бросали одиноко парящих людей, чтобы увязаться за нами. Они будут преследовать нас до самого выхода, думал я. Попытался облизнуть пересохшие губы, но у меня не получилось – язык был таким же сухим. Жажда уже становилась нестерпимой. Вскоре перед глазами поплыли круги, и в какой-то момент я почувствовал, что выпускаю из руки куртку Оливера. Спохватившись, я вновь сжал уже ноющие пальцы на его воротнике и двинулся дальше.

Теперь бездна вокруг становилась красной. Сперва, еле различимо, тёмно-красной, но она светлела с каждой секундой. С каждый болезненным ударом сердца, шумевшим у меня в голове.

Мы приближались к выходу. Ещё немного – и я смогу включить аппарат Хейнцеля. Я потянулся к нему, взгляд упал на экранчик зарядки… и тут я увидел кое-что пострашнее светлячков.

Батарея была заряжена лишь на шестьдесят процентов.

Шестьдесят! То ли прыжок в бездну сожрал сорок процентов заряда, то ли аккумулятор был старым, то ли я не учёл чего-то ещё… Для человека, завалившего экзамен по теории иных измерений, я был слишком самоуверен. Да, дядя чему-то меня научил, но отдельные умения не могли спасти меня теперь, когда нужно было понимать, что произошло, а я не понимал. Не зная, что делать, я перепугался до смерти. Заряда на всех попросту не хватит. Нас было четверо, а при переходе аппарат потратит минимум процентов двадцать на человека. Чтобы создать разрыв на четверых, нужно больше шестидесяти процентов, гораздо больше…

Думать и сомневаться было некогда, долгие размышления убили бы нас всех. Я знал, что нужно сделать – в конце концов, я добирался сюда не ради того, чтобы вернуться ни с чем. Оливер был моим лучшим другом, и он не задумался ни на минуту, когда бросился на помощь своей семье.

Прицепив ему на пояс аппарат Хейнцеля, я снова включил перчатку и двинулся вперёд. Уже почти теряя сознание, я нажал на кнопку пуска аппарата и отпустил друга. Успел заметить, как по красной бесконечности поползли светлые трещины, в которых растворился Оливер со своими родителями. Мгновение яркого, белого, солнечного света – и всё было кончено.

Я остался один. Сил уже не было. Потеряв контроль над своим телом, я чувствовал, как меня затягивает в темноту бездны – медленно и плавно, но я двигался к ней. Эта стерва ещё никого так просто не отпускала.

Сглотнуть не получилось – горло пронзила сухая боль, от которой я закашлялся. И это были последние активные действия с моей стороны. Воля исчезла, уступив место слабости и пульсирующей головной боли. Бездна получила меня, и я ничего не мог с этим поделать.

Может, они найдут меня так же, как я нашёл Оливера? Эта мысль согрела меня перед тем, как золотые искорки закрыли от меня красную пустоту.

Может, они и успеют?

Золотой свет стал мягким и спокойным, совсем не хищным. Как уютно, подумал я. Может, они и успеют… О чём это я думал? Не знаю. Неважно.

Может, они и успеют…