Бессонница. Глава 1

Автор:
Mulder Fox
Бессонница. Глава 1
Аннотация:
Детям сложно оставаться детьми в мире, где люди перестают быть людьми.
Текст:

--- 1 ---

Сергей, как обычно, стоял на балконе, облокотившись на раму распахнутого окна, и смотрел вниз с пятого этажа. Как обычно, он держал в правой руке кружку крепкого чая. Дождь, по своему обыкновению, превращал растрепанные русые лохмы в мокрую мочалку, а пятиминутное чаепитие – в получасовое. Прятаться от дождя Сергей даже не думал, он смотрел вниз на лежащий у разбитой скамейки труп и в очередной раз задавался вопросом: почему он все еще там?

Пять дней. Обычно крысы справляются с подобным в течение получаса, а тут они не появляются уже целых пять дней! Сергей снова отпил горький чай, который уже стал менее горьким, да и вовсе почти перестал быть чаем, и по своему обыкновению сменил ход мыслей.

Как сюда добирается дождь? На шестидесятом этаже начинается аэрошоссе и тротуары. Там рекламные стенды, там магазины и бары. Все это настолько плотно сплетено, что между жилыми блоками не видно неба даже на сотом этаже! А тут пятый… И все равно теплые капли дождя добираются до сюда. Сергей лишь с горькой ухмылкой подумал, хорошо, что бы это действительно был дождь.

Он допил чай и уже собрался вернуться в квартиру, как вдруг увидел кучку детей, бегущих вдоль улицы прямиком к давно уже остывшему телу. Заметить их было несложно. Улицы нулевого этажа представляли собой серый росчерк, с тротуарами, канализационными люками, фонарными столбами, которые ничего не освещали, и скамейками, на которых никто никогда не сидел. Скамейки особенно выделялись своей бессмысленностью. Если сесть на такую, то можно увидеть перед собой живописную глухую серую стену.

Можно, конечно, поднять голову и увидеть туманные радужные полосы далеко вверху. Это неон и фары, смешиваясь с паром и выхлопами, создавали разноцветные небеса, откуда время от времени падает пустая бутылка или использованный шприц какого-то незадачливого наркомана. А порой и сам незадачливый наркоман…

Дети приближались к трупу, о чем-то жарко споря. Сергей выкрутил слух и приблизил зрение, что бы понять, интересно ли ему следить за этой возней так же, как за медленно разлагающимся телом.

− Вот! Я же говорил! Пять дней лежит, а крыс нет!

− Ты палкой потыкай, может, она живая, просто вырубилась!

− Ты дурак совсем? У нее же железок почти нету! Вон уже глаза гнить начали! Дохлая она!

− А давайте ее мелом обведем?

− Ты себя мелом обведи, ага? Совсем ума нету!

− А может, тут крыс нет?

− В смысле, крыс нет? Крысы везде есть! Смотри, тут так же чисто как везде!

− А давай проверим?

− Как ты проверишь? У тебя еда есть? Или есть чего разбить? Давай твои очки разобьем?

− Не надо… Мне их Эрика подарила…

− Ну, вот сначала думай, а потом предлагай! А то набралось… Эй! Ты чего!?

Сергей не знал, что на него нашло. Он давно уже не видел таких детей, детей которые занимались своими детскими делами. Болтали чепуху, играли, были чем-то заинтересованы и увлечены. В принципе, он давно не видел, чтобы люди в ЦЕЛОМ были чем-то увлечены, наверное, это и заставило его руку разжать пальцы, после чего почти пустая кружка, пролетев пять этажей, с оглушительным в ватной влаге полумрака звоном разбилась вдребезги прямо у мертвого тела.

Ждать пришлось недолго. Не успел возмущенный пацан продолжить свою тираду, как появились крысы. Они набежали одновременно с разных сторон, около двух дюжин мелких юрких тушек сновали у ног ребятни, собирая осколки. Сергей не мог их разглядеть, но он точно знал, что там происходит.

Обычные серые зверьки с длинными гибкими хвостами, с гладкой шерсткой и шестью лапками сновали по земле, тщательно выискивая предметы с обнуленным лицензионным маркером. Такой радиационный маркер есть у всего, что создается искусственно. Как только вещь ломается, маркер обнуляется и приходят они, забирать то, что принадлежит им по праву.

Не прошло и минуты, как кружка был аккуратно собрана до последнего осколка, и исчезла там, где обитают эти юркие зверьки. Их первая пара лапок была искусственной, они ловко подбирали, хватали, откручивали и отщипывали, но при этом к телу они даже не прикоснулись. Это было очень странно. Имплантов действительно было немного, но они были! На фоне трупных пятен отчетливо виднелись искусственные ноги, часть лицевой кости и пальцы на правой руке. Крысы к ним даже не прикоснулись. Хотя девушка была мертва. А значит, все это принадлежало им.

Тем временем на тротуаре продолжалась возня. К компании детей быстрым шагом подошла девочка на голову выше остальных и деловым тоном спросила:

− Отставить суету! Что тут у нас, Крис?

− Эрика! Она, правда, тут пять дней лежит! Мак хотел ее палкой потыкать! Лиза мелом обвести! Но мела у нас все равно нет, да и как ты по мокрому асфальту рисовать будешь? А потом тот хмырь с пятого этажа кружку кинул! Мы, типа, сначала подумали, что тут крыс нету, даже Дену хотели очки разбить, а тут кружка разбилась, и крысы ее прибрали, как обычно, короче! Не понятно ничего, надо фотографировать, расследовать и записывать все!

Выслушав этот торопливый доклад, подошедшая девчонка, уперев руки в бока, сурово спросила, даже не докладчика, а скорее всех окружающих:

− И как процесс? Вы тут полдня бродите, как процесс, я вас спрашиваю? Всё сфоткали? Много людей опросили? Записи делали?

Ответом была тишина, и лишь через несколько секунд воспоследовала бурная реакция.

− …не полдня… мы только пришли вообще-то…

− …да что толку от фотика… Ден клеенку для него еще не достал…

− …пленку! Балбес! Пленку! Достану, сказал же…

− …а писать-то чем? И на чем? Мы все Эй-Джейевские листовки по району собрали, так они глянцевые, по ним карандаши не пишут…

Атаманша этой метровой банды опустила на лицо ладонь, покачала головой и, сделав глубокий вдох, на выдохе начала организовывать процесс, за которым Сергей наблюдал уже с неподдельным интересом.

Внезапно, он поймал себя на том, что с его лицом происходит, что-то необычное. Правый уголок рта почему-то пополз вверх, да так и застыл в этом положении. Последний раз он видел такой неподдельный интерес кого-то к чему-то… И тут уголок рта пополз вниз… Он оглянулся и бросил взгляд на кровать. Та самая кровать, которая есть у каждого человека в этом городе. Кровать, которая отнимать ровно половину человеческой жизни. Или наоборот – дарит людям хотя бы половину потерянной реальности.

Ты ложишься в нее и исчезаешь, не буквально, конечно. Просто наступает, как это называют кибер-философы, квантово-экзистенциальный стазис. Все частицы и процессы твоего тела замирают, и возвращаются в норму через двенадцать часов. Звучит это так же бредово, как и попытки этот эффект объяснить…

Кровати изначально создавались, что бы обновлять лицензионный маркер, и этой двенадцатичасовой заморозки никто не ожидал. Самая популярная теория гласит, что мы не засыпаем в этих кроватях, а просыпаемся, и живем, где-то там, настоящей, реальной жизнью. А потом возвращаемся сюда, по какой-то необъяснимой причине, с какой-то неясной целью…

Сергей был уверен, этот мир был придуман, чтобы реальность не казалась такой уж унылой. Потому что унылее ЭТОГО сложно себе что-то представить. Он снова выглянул в окно и, взглянув вниз, понял, что его сначала так обрадовало, а потом расстроило в этой детской игре там, внизу. Никому ничего не нужно и не интересно, в мире, реальность которого под вопросом.

Дети куда-то разбрелись, остался только один парень, который сидел на корточках и тыкал палочкой мертвое тело. Дождь закончился, но Сергей все еще видел, как на труп внизу падали крупные капли. Это был пятый этаж, но он знал, что его слезы падают прямо на девушку, он почему-то точно это знал…

− Потому что она выпала из этого окна… - Процедил Сергей сквозь сжатые зубы. – Потому что она твоя дочь!

За спиной раздался звук торопливых шагов. Потом кто-то дернул ручку двери, явно ожидая, что она открыта. Когда выяснилось, что дверь заперта, прозвучал недовольный стук. Сергей провел ладонями по мокрому карнизу балкона, а после по лицу, снимая наваждение и возвращая мысли в привычное неторопливое русло.

Хотя к двери пришлось поторопиться, потому что стук повторился, и он был уже не просто торопливым, а скорее негодующим. В открытую дверь взъерошенной молнией прошла Эрика, прямиком к балкону, бросив в сторону оторопевшего Сергея одно только недовольное: «Дверь зачем запираешь?» С балкона раздался отчетливый механический щелчок и яркая вспышка. После чего девчонка вернулась в комнату и окинула ее критическим взглядом остановив его на все еще стоявшем у открытой двери Сергее.

− Я что-то не… - его невнятное бормотание прервал все тот же механический щелчок и яркая вспышка, от которой перед глазами поплыли алые круги. Источником всего этого была маленькая коробочка, которую Эрика держала в руках.

− Это что такое?

− Фотоаппарат, что бы запечатлеть происходящее.

Сергей тряхнул головой и на мгновение зажмурился, приходя в себя. После чего толкнул дверь и подошел к столу, стоящему в центре комнаты размышляя, что делать дальше. Неожиданные события выбивали из колеи. В принципе, любые события выбивали из колеи. Возможно, потом, когда удастся проиграть все происходящее в голове, он и придумает достойный ответ. Или хоть какой-нибудь ответ! Но сейчас всех сил хватило только на то, что бы сесть за стол и взглянуть на нежданную гостью снизу вверх ожидая продолжения.

− Меня зовут Эрика Рид. Я штатный репортер и редактор еженедельника «ДаунСтрит».

С этими словами она поставила фотоаппарат на стол и протянула руку. Сергей лишь недоверчиво спросил, пожимая ее:

− Так и зовут? Правда?

Проигнорировав этот вопрос, Эрика достала из кармана пачку мятых рекламных проспектов местной риэлторской службы «Эй-Джей» и желтую палочку, сужающуюся к одному концу. Было похоже что она собирается что-то писать, но Сергей готов был поклясться что ни то, ни другое не похоже ни на экран, ни на стилус.

− Позвольте задать вам несколько вопросов касательно происшествия пятидневной дальности… − Эрика сморщилась от досады и продолжила. – Давности! Кем вам является девушка, чье тело лежит у вас под окнами?

− Приходится, – машинально поправил репортера Сергей. − Почему вы так разговариваете?

− Так? Как так? И да, можно на «ты».

− Я и так на «ты», я твоих товарищей тоже имел в виду. Почему вы так странно разговариваете?

− Как это – странно?

− Ну… − Сергей на мгновение растерялся. К горлу начало подкатывать привычное желание не желать ничего. Хотелось просто, чтобы его оставили в покое. Все эти слова, поступки… какой смысл? – Ну, там… «позвольте», «запечатлеть», «касательно»… Вы, когда говорите, используете слишком много слов.

Эрика взглянула на Сергея исподлобья. В ее взгляде читалась усталость и досада. Словно она в сотый раз услышала то, что уже порядком поднадоело. Как только глаза не закатила, подумал Сергей и внутренне съежился под этим взглядом.

− Книжки читаю, – ровно ответила Эрика. – Много. Кругозор расширяет, и словарный запас обогащает, знаешь ли. Попробуй, может и понравится. Концептуально в манере общения особо ничего не изменится. Но в межличностном общении появятся полутона и варианты развития беседы. Можно будет, к примеру, подключить, что-то вроде… вежливости. Ну, знаешь, можно будет, по-человечески представится и угостить гостью кружечкой кофе!

Эрика сама не поняла, откуда взялось это раздражение. Вроде, не в первый раз на нее смотрят с таким опустошающим безразличием. Порой хотелось просто схватить человека за плечи и начать трясти, чтобы вытрясти наружу хоть какие-то эмоции, а не вот это постоянное и неизменное: «А чо вы так странно разговариваете?»

Эрика глубоко вздохнула, снова окинула комнату взглядом и решила записать хоть что-нибудь на этом проклятом листочке. Внезапно раздался голос.

− Меня зовут Сергей. Я… я кружку свою разбил. И кофе у меня нет. Только чай. Извини.

Что-то в этом голосе заставило девочку снова взглянуть на сидящего перед ней человека. Покрытое морщинами лицо, худое, серое, недельная щетина и взъерошенные русые волосы. И глаза, глубоко посаженные усталые глаза, которые смотрели, не мигая, куда-то в сторону балкона, над столом, словно боялись увидеть что-то, что было на нем.

− У вас есть еще одна кружка, – осторожно и тихо проговорила Эрика. − Она прямо перед вами, на столе.

Сергей кивнул. Из глаз снова потекли слезы.

− А в ней свернутая трубочкой записка. Не хотите ее прочитать?

Сергей мотнул головой. Руки, лежащие на столе, сжались в кулаки. Эрика с изумлением смотрела на текущие по серой морщинистой коже слезы. Прямо тут был человек, который испытывал настоящие, сильные эмоции. Она так часто читала про них, знала столько хороших и правильных слов, которые их описывали! Но, почему-то, никак не удавалось превратить эмоции в слова тогда, когда они бушуют в тебе. Нужно писать, снимать, нужно превратить все то, что тут происходит, в историю, чтобы это не потерялось! Не пропало, а осталось для других людей! Но никак не удавалось собраться с мыслями.

− Знаете… Я вообще-то знаю, кто эта девушка. У подъезда есть инфо-блок. Просто я… я хотела попробовать, как это делается, ну… как это делали репортеры, раньше… по-настоящему. Вот только этот долбаный карандаш не пишет ни черта! – Она бросила листовки на стол, а карандаш запустила в запертую дверь. – У меня даже пленки в фотоаппарате нет!

Штатный репортер и редактор еженедельника «ДаунСтрит» стоял посреди комнаты и вытирал грязными рукавами серого рабочего комбинезона обычные, нормальные детские слезы досады. И тут Сергей впервые за очень долгое время чего-то захотел. Сперва с непривычки он не понял, что происходит и откуда взялось это желание. А потом пришел к простому как все гениальное выводу – это неважно. Неважно, почему он этого хочет, значение имеет только одно, он просто хочет, чтобы ребенок перестал плакать. Сергей встал, поднял карандаш и протянул его девочке. Когда она забрала его, он взял записку из кружки, сложил ее пополам и, положив на стол перед Эрикой, проговорил:

− Это тоже забери.

− Нет! – девочка даже отошла на шаг назад, с изумлением уставившись на записку. – Это же! Это…

− Ее предсмертное послание, а это ее кружка. Забери, пожалуйста.

− Но ты ведь даже не читал! Ты не хочешь прочесть его?!

− Раньше в газетах писали про умерших людей… кажется.

− Некролог! Это называется некролог!

Сергей кивнул.

− Я прочитаю эту записку в вашей газете. Когда вы напечатаете некролог.

Эрика трясущимися руками взяла записку со стола и положила ее в карман. А после тряхнула головой, и, словно приходя в себя, посмотрев Сергею прямо в глаза, произнесла:

− Я прошу у вас официального разрешения использовать всю полученную информацию в грядущем журналистском обследовании… расследовании касательно бездействии крыс в вопросе утилизации… − Эрика зажмурилась, подбирая более подходящее слово. – Захоронения тела вашей дочери.

− Я не понял, что все это значит, но даю свое официальное разрешение, на то, что ты там имела в виду.

Маленький репортер просиял, она схватила со стола фотоаппарат и выскочила в коридор, задержавшись в дверях только чтобы прокричать излишне громко явно заученную фразу:

− Не покидайте город! Наши агенты обязательно свяжутся с вами для уточнения деталей!

Сергей готов был поклясться, что не прошло и трех секунд, как с улицы уже раздался радостный крик:

− Ден! А ну прекрати! Я в тебя сейчас этой палкой потыкаю! Все в офис!

− Кто все? Мы тут одни!

− Да замолчи! У нас есть материал для статьи! Работаем!!!

Топот детских ног и веселый гомон скрылись за поворотом. Надо бы купить еще пару кружек, подумал Сергей, для агентов. Он прикрыл дверь, не запирая ее на замок, и лег на кровать. Почему-то теперь грядущие двенадцать часов бездействия показались ему впустую потраченным временем. А ведь еще час назад все было как раз наоборот.

+1
02:50
377
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...