Возвращение
За окном осенний вечер, идёт дождь. Тамара сидит напротив и говорит почти шёпотом. Её слова прерываются струйками, стучащими по оконному стеклу. Между грядками в саду образовались лужи. Ветер разгоняет опавшие на землю листья.
«В твоей ситуации я смогу помочь только при полном доверии. Мы знакомы больше двадцати лет, а ты всё, нет-нет, да сомневаешься в моих возможностях. Ведь так? По глазам вижу».
Мы с ней действительно знакомы много лет. Тамара хорошо «видит» прошлое и предсказывает будущее, лечит людей, когда отказываются самые лучшие врачи, даёт ценные советы в трудную минуту. Не могу сказать, что мы дружны. Сложно дружить с человеком, который видит тебя насквозь.
Мне недавно исполнилось пятьдесят. Несколько лет назад один за другим ушли из жизни родители, сначала мама, потом папа. Это не правда, что сиротами остаются только маленькие дети. Сиротство возможно в любом возрасте.
Дождь становится всё сильнее. В его ударах по стеклу и карнизу мне почему-то слышится отзвук из далёкой юности. Вспоминается такой же осенний вечер, ветер, лужи, опавшие листья. Я иду домой. В комнате на письменном столе, рядом с лампой, лежат учебники, тетрадки, ручки и ещё нераспакованный конверт с письмом, который мама вынула из почтового ящика, возвращаясь с работы.
Тамара сложила в ровную колоду гадальные карты, встала из-за стола и подошла к окну. «Прошлое никуда не делось, оно реально существует, как и будущее. Не спорь, пожалуйста, я лучше знаю. А настоящего нет вообще. Только миг. Вот я сидела за столом рядом с тобой – это уже прошлое. Сейчас въехала во двор машина с моим клиентом, через несколько минут я займусь с ним – это будущее. Я никогда не встречалась с ним, но знаю зачем он приехал».
В этот момент во дворе действительно раздались звуки въезжающего автомобиля.
«Ты посиди немного один, я через полчаса вернусь».
Она достала из серванта графин с настойкой малинового цвета, налила мне полный бокал, потушила свет и вышла в соседнюю комнату.
Через окно светил большой фонарь, висевший над входом в дом. Я пересел на диван и начал медленно пить настойку малинового цвета. У неё приятный вкус, немного терпкий, словно у красного виноградного вина. Очень скоро мои веки налились свинцом, а в ушах появился лёгкий звон…
… Я медленно иду по вечернему городу. На тротуаре лужи, в которых плавают осенние листья, тусклым светом горят фонари, а в окнах домов зажглись огни. На мне старые джинсы сорок шестого размера и кожаная куртка, которую я купил на первую зарплату накануне нового учебного года. Летом, окончив девятый класс, я устроился грузчиком на текстильную фабрику, платили не слишком много, но на куртку хватило. В магазинах тогда было шаром покати, пришлось ехать в областной центр на барахолку.
Как странно, это не сон, я реально иду по вечернему городу. Я слышу свои шаги, чувствую запах осени, за шиворот капают капли дождя. В карманах нет ни мобильного телефона, ни банковской карты, только связка ключей на брелке и измятый рубль. Куда я иду? Наверное, домой. Через триста метров будет поворот направо, там мой дом, двор, квартира во втором подъезде на третьем этаже. Чёрт возьми, что за ерунда? Наш дом снесли два года назад, вскоре после смерти родителей. Там сейчас большой торговый центр, а рядом стоянка для автомобилей. Я давно живу в областном центре и редко приезжаю сюда. Как же я доберусь к себе без денег и без телефона? Такси здесь так поздно не ездят. Но я действительно иду по лужам и опавшим листьям. На мне джинсы сорок шестого размера. Полнеть я начал после сорока.
Вокруг ни души и машин почти совсем нет на проезжей части. Из одного окна слышится голос Озерова. Это что, идёт хоккей? Похоже. Когда шёл интересный матч или фигурное катание, или многосерийный фильм, улицы словно вымирали.
Вот и поворот, сейчас я увижу торговый центр и всё прояснится. Сейчас, сейчас.
О, Господи! Наш двор, и никакой стоянки для автомобилей. Шаг, ещё шаг. Вот и второй подъезд. На третьем этаже два окна горят, а третье нет. Всё правильно, левое окно – кухня, мама наверняка готовит ужин. Второе окно – гостиная, отец смотрит хоккей. А дальше моя комната, и там пока темно. Вспоминается тихий голос Тамары: «Прошлое никуда не делось, оно реально существует…» Я сейчас поднимусь и увижу маму и папу, живых. И мне шестнадцать, и вся жизнь ещё впереди.
Я берусь за ручку двери в подъезд. Заскрипела пружина, совсем не помню этот звук. Нет никакого домофона, а на двери список жильцов с номерами квартир. Совсем другая жизнь. Делаю несколько робких шагов.
На первом этаже за дверью квартиры справа залаяла собака. Я помню её, кавказская овчарка, а фамилия жильцов Яшины. Мать, отец и дочь Ленка Яшина, младше меня на два года, учились в одной школе. Я слышу сейчас её голос: «Мам, я ненадолго, к одиннадцати буду. Да выучила я уроки, выучила». Ленка погибла в автомобильной катастрофе, когда я учился на последнем курсе института. Это случилось потом, а сейчас она торопится на свидание.
На втором этаже слышно, как ругаются Граня и Миша, одинокие старики. Миша любит приложиться к бутылке, а Граня этим всегда недовольна. Тоже ещё живы. Уйдут в мир иной один за другим, как и мои родители, только значительно раньше, ещё до распада СССР.
Вот, наконец, и наша дверь. Глазка ещё нет. Его вставили, когда я поступил на первый курс и приезжал домой на выходные. Осторожно нажимаю на звонок, потом сразу ещё раз. У нас была договорённость – если свои, то звонить два раза. Голос мамы с кухни: «Иду, иду, сейчас открою!» А в гостиной кричит Озеров, значит папа, действительно, смотрит хоккей. Всю жизнь он болел за ЦСКА, а я за «Спартак».
Дверь открылась, у меня от волнения бешено застучало сердце. Мама в фланелевом халате и в фартуке. Едва взглянув на меня, заторопилась обратно на кухню: «Давай, мой руки и в темпе ужинать. Мне стол нужен. Завтра совещание в горисполкоме, до ночи просижу с документами». Мама у нас большой начальник, а кухня к концу дня превращается в её домашний кабинет. Это её территория. Спустя годы, в последний день жизни, она собрала остатки сил, встала с кровати и, держась руками за стены, пошла на кухню, посмотреть на всё в последний раз.
А сейчас с кухни идёт вкусный запах, и снова слышится мамин голос: «Тебе там письмо пришло. Я достала из ящика вместе с газетами. Положила на письменный стол».
Раздевшись и помыв руки, я пошёл в свою комнату, перед этим заглянув в гостиную. ЦСКА только что забил гол, и отец вскочил с дивана: «Нет, ты только посмотри, какой Харламов молодец!»
«В следующем году в сентябре он погибнет в автокатастрофе. Тихонов его на кубок Канады не возьмёт». – Я произнёс всё это и вдруг испугался, а что, если отец спросит, откуда я это знаю. Но он, к счастью, пропустил мои слова мимо ушей и снова весь погрузился в хоккейный матч.
Я вошёл в свою комнату. В нос ударил запах туалетной воды «Дзинтарс». Девчонки подарили нам в девятом классе на 23 февраля. Уходя из дома, я каждый раз обильно прыскал на лицо и одежду. Очень нравился этот запах. Я прошёл через комнату и включил настольную лампу. На столе учебники, тетрадки, ручки, с краю конверт, о котором только что сказала мама. Я сел за стол, подержал конверт в руках и положил, не раскрывая. Зачем? Хорошо помню его содержание. Любимая девушка писала, что я ей совсем не нравлюсь, и у меня нет ни малейшего шанса на взаимность, нет и никогда не будет. В тот вечер, когда я читал это письмо, тоже шёл сильный дождь. Он стучал по стеклу и карнизу, а ветер разносил по бульвару опавшие осенние листья. Меня тогда накрыл жар, на глазах появились слёзы и застучало в висках. Внутри появилась какая-то пустота, и жить не хотелось. Я вышел тогда из-за стола, лёг не раздеваясь поверх одеяла на кровать, уткнулся в подушку и зарыдал.
Сейчас же я только грустно улыбнулся. Теперь я знаю, что через несколько месяцев, в канун Нового года, наши отношения внезапно наладятся и начнётся роман, который продлится несколько лет. Правда, этот роман ни к чему не приведёт. У каждого сложится своя жизнь, а первая трещина, видимо, и появилась вместе с этим письмом.
Я, отложив в сторону конверт, взялся за тетрадки и учебники. Ого! Завтра шесть уроков, а я не готов ни к одному. Физика, химия, английский. По физике тема «Коэффициент поверхностного натяжения». Сейчас я и не помню, что это такое. Интересно, а где я болтался весь вечер?
Как и тогда, я выключил лампу, вышел из-за стола и лёг, не раздеваясь, на кровать: «А что, если я останусь здесь насовсем и буду проживать жизнь сначала? Причём, по таинственным законам мироздания, в ней ничего нельзя будет изменить. Всё знать и просто плыть по течению…»
Хотел бы я этого или нет? Ответить на этот вопрос не успел, за дверью послышались шаги. Это, наверное, мама, пришла звать меня на ужин…
… «Я освободилась, клиент уехал». – Я открыл глаза, рядом с диваном стояла Тамара.
Спасибо автору!
Прекрасный рассказ!
Ностальги́я (от греч. nostos — возвращение домой + algos — страдание, боль) — тоска по родине или прошлому. В психиатрии — разновидность реактивного состояния, обусловленная длительным отрывом от родины и проявляющаяся депрессивным синдромом, принимающая иногда форму тяжёлого невротического или психотического состояния, протекающего с гипотимией, бессонницей.
Вероятно, первое письменное описание ностальгических переживаний содержится в эпопее Гомера «Одиссея», однако сам термин был изобретён швейцарским врачом Иоганном Хофером в 1688 году, когда он описывал заболевание швейцарских солдат, служивших наёмниками вдали от своей родины, и студентов, исцелявшихся сразу после возвращения домой.
Длительное время ностальгия считалась болезнью.
Замечательно написано!