Краски десятого часа

18+
  • Самородок
  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Аня Тэ
Краски десятого часа
Аннотация:
Рассказ написан на Квазаровский конкурс вирда, окрещён всем, чем угодно (даже супергероикой), но не вирдом.
Текст:

Однажды в переписке с Андреем (он же fa94) в шутку обмолвилась, что он настолько хороший человек, что его нужно обязательно сделать героем рассказа и при этом не убить))) но, как известно, в каждой шутке есть доля шутки, поэтому получился такой рассказ. Мой вдохновитель, правда, сказал, что с персонажем у него ничего общего нет, но мне просто приятно было пофантазировать на тему)))


У Лики при себе всегда был бутылёк из тёмного стекла с жидкостью внутри. Без запаха и цвета, с лёгким, едва уловимым привкусом металла. Принимать в десять вечера, по одному глотку. Это раздражало. Но мама говорила: надо. Какая-то генетическая болезнь, и без лекарства Лике будет совсем плохо.

Бутылёчки размером аккурат в ширину ладони стройными рядами стояли в кухонном шкафу. И в ванной, и в холодильнике, и даже в автомобильной аптечке. В общем, везде. Раньше бутылёчки прятались только в навесном шкафу в ванной, но лет десять назад он рухнул под собственной тяжестью, угробив раковину и заодно весь запас лекарств. Случилось это рано утром, а к вечеру, когда Лика с мамой вернулись из гостей, от лекарства не осталось и следа. Мама тогда долго истерично плакала в трубку и нервно курила в форточку на кухне. А потом приехала строгого вида женщина и привезла чемоданчик с лекарством. С тех пор бутылёчки везде.

Лика ненавидела лекарство. За необходимость ежедневного приёма и за этот странный вкус. В последние годы в голове вертелось одно единственное слово. Плацебо. А вокруг этого слова – куча вопросов. Говорят, нельзя гуглить про болезни. Лика гуглила, много раз, но всегда безрезультатно. С ней не случалось ничего страшного, она была здорова. Но лекарство продолжала принимать. Из-за страха. Из-за того, что мама тогда ревела в трубку.

Десять вечера. Глоток.

От жидкости всё становилось серым, скучным. Или это сама Лика превращалась в скучную и серую тень, но только вечером. Время между приёмом лекарства и пробуждением сливалось в единый вязкий момент, когда она вроде бы всё помнила и понимала, но как-то не по-настоящему. Как после обезболивающего. Лет в шесть Лике выдернули зуб и сказали выпить дома таблетку, на всякий случай. Состояние было такое же.

Звонок.

Лика нашла телефон наощупь, глаза устали и не хотели перемещаться. Рука с трудом поднялась вверх. На дисплее высветилось имя. Андрей. Она ведь всех знакомых предупреждала, что нельзя звонить вечером. Странный он. Палец лениво гонит зелёную трубочку из одного угла в другой.

– Привет.

Даже по голосу слышно, что он улыбается. Лика тоже хотела, но не вышло. Словно лицо забыло, что нужно делать.

– Привет.

– Лика? Не слышу тебя!

Говорила в голове. Дура. Губы разлепились, подчиняясь туманным импульсам сознания, и с трудом повторили попытку:

– Привет.

Каждый звук отпечатался в голове на печатной машинке.

– Вот, теперь всё нормально. Слушай, Ирина Васильевна срочно просила предупредить, что завтра ждёт тебя на репетиции, Надька сломала ногу…

Плохо ей, наверное. Надьке. Она с Андреем в паре уже лет пять танцует, а Лика без пары. Зато ноги никто не отдавит, как говорила мама.

– Опять пропадаешь. Лика? Придёшь?

Пропадает. Да.

– Да, – повторила Лика и кивнула. Голова опустилась на подбородок и больше не захотела подниматься.

– Отлично, пока!

Вызов завершился. Лика рухнула на постель, не выпуская телефон из руки. Он улыбался, когда говорил с ней. Несмотря на то, что Надька сломала ногу. Лика снова попыталась улыбнуться, но не вышло. Зато закрыть глаза и уснуть получилось с лёгкостью.

Сон был тёплым и мягким, но серым. И она опять не могла улыбнуться. Что-то подсказывало: стоит лишь приподнять уголки губ, и в этот скучный мир ворвётся цвет, контраст и эмоции. Но у неё не хватало сил, даже во сне. Мышцы горели от напряжения и обращались серым пеплом, так и не сделав ни единого движения, ни единой попытки движения.

Утро встретило лёгкостью и чистотой мыслей. Лика чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Она сварила яйца к завтраку, налила чай. К этому времени как раз подошла мама.

– Мам, сегодня задержусь на репетиции.

– Хорошо, только не забудь выпить лекарство в десять.

Конечно, Лика не забудет. Бутылёк всегда в кармане, а если с этим бутылёчком что-то случится, есть другой, в сумке. А если с ним что-то случится, то можно же позвонить маме. Или по номеру той строгой женщины.

Лика ушла одеваться дальше, и уже перед самым выходом её настиг рассеянный голос матери:

– И поздно не ходи, по телевизору передали, что в нашем районе появился какой-то маньяк. Правда, говорят, что он только парочки убивает, но всё же…

Парочки. Поздно. Лика невесело усмехнулась. Можно было даже не говорить об этом. Она в девять всегда дома. На сколько может затянуться репетиция?

Как выяснилось, на четыре часа. Как обычно, с постановочными танцами Ирине Васильевне помогал Семён Сергеевич. Было в нём что-то приятное, располагающее. Воспитание, эстетика. Он вёл в соседнем танцклассе хореографию, и воспитанники его обожали. Когда-то у них с Ириной Васильевной был роман, и вроде бы даже дело шло к свадьбе, но потом что-то между ними случилось, и они перестали даже разговаривать. Но работа есть работа, и вот они снова в одном кабинете.

Ирина Васильевна недовольно хмурила брови и нервно хлопала в ладони, когда, по её мнению, какой-то элемент танца Андрей с Ликой выполнили плохо. То есть, почти всё время. Лика не удивлялась: она всегда танцевала либо без пары, либо с мальчиками, которые приходили в клуб только ради интереса. Такие обычно дольше, чем на месяц, не задерживались. А Андрей… Ну, он привык танцевать с Надькой. Когда тебя ставят в пару с кем-то другим, то начинается катастрофа.

Года два назад, когда их клуб впервые пригласили выступить с танцем на День города, Ирина Васильевна наскребла четыре пары. Три пары ходили на занятия стабильно, а четвёртую наспех слепили из Лики и одного парня, который когда-то ходил в клуб. Парень не танцевал года четыре и пытался выдать хоть что-то. Мастерство, конечно, не пропьёшь, но Лика тогда знатно рыдала над тем, что за два дня до выступления они всё никак не могли осознать друг друга как пару.

Сейчас тоже плакать хотелось. А Андрей улыбался. Придурок! Как будто не слышит криков Ирины Васильевны. Семён Сергеевич пытался смягчить общий настрой, но у него плохо выходило. Лика злилась всё больше и едва держалась, чтобы не зайтись рыданиями или не закатить истерику.

Ирина Васильевна всплеснула руками и, резко бросив «Перерыв!», выскочила из класса. Семён Сергеевич тяжело выдохнул и отправился следом. Лика достала бутылку с водой и сделала два долгих глотка. На часах – девять.

– Не переживай, Лика, ещё день на репетицию есть.

Она хотела ответить, но тут вернулся Семён Сергеевич.

– Ирина попросила закончить без неё сегодня, вы как, ребят, готовы?

Они ответили нестройным хором.

– Нет, погодите-ка, – Семён Сергеевич уселся на стул и, сцепив пальцы в замок, чуть подался вперёд. – Анжелика, что за настроение?

Серое. И унылое. Но она ничего не сказала, только пожала плечами.

– Посмотри на Андрея: вот правильный настрой! Радуйся! Улыбайся!

В самом деле, у неё ещё час до серости и скучности, а сейчас – время улыбаться. Уголки губ поползли вверх. Семён Сергеевич включил музыку, и Лика с Андреем закружились в вальсе. Тут глиссе нечёткое, там – балансе на дрожащих ногах, потом недовернули, а их всё не останавливают. От сбоев хотелось выть, и где-то в голове гневно стучала в ладони Ирина Васильевна, но улыбка не исчезала.

– Ну хорошо же! Ещё раз!

Совсем не хорошо, Лика понимала. Но так репетировать ей нравилось больше.

Они сделали ещё четыре полных прогона, и вроде даже начало получаться. Как минимум, они уже попадали нога в ногу и не заваливались на бок при балансе.

– Ну что, ребята, на сегодня хватит. Молодцы!

Лика так не думала, она вообще могла думать только о том, что скоро десять, а она не успеет вернуться домой. Будет брести, как сомнамбула, чтобы потом запнуться и развалиться на тротуаре, не в силах ни двинуться, ни позвать на помощь.

Она стояла на пороге дома творчества, когда часы показали без пятнадцати десять. В руках был телефон, сейчас вызовет такси, потом позвонит маме, чтобы та заплатила…

– Давай провожу тебя.

Лика даже вздрогнула. До дома пешком минут сорок, это значит, что почти полчаса она проведёт в серости. И Андрей увидит.

– Нет, я такси вызову. Спасибо.

– Я вообще-то с тобой поговорить хотел...

Без десяти.

– Давай завтра?

– Ну… ладно, давай, – пожал плечами Андрей и, поправив на плече рюкзак, побрёл к остановке.

Лика набрала номер такси. Сброс. Другой номер. Нет гудков. В верхнем углу дисплея уровень сети был на нуле. Она окликнула Андрея, хорошо хоть не успел далеко уйти.

Восемь минут!

У него сеть тоже не ловила, зато он опять предложил проводить Лику до дома. Пришлось согласиться.

– Знаешь, – пять минут. – Я принимаю лекарство. Оно… своеобразное весьма. Я почти ничего не соображаю и быстро устаю. Вроде как вчера. Так что если вдруг по дороге я отключусь, придётся тебе тащить меня до дома.

Они дошли до перекрёстка. Ехать на трамвае оказалось плохой идеей. Как назло, прямо на остановке в нужном направлении произошла авария.

– Ну, я знаю твой адрес, если тебя это беспокоит, – улыбнулся Андрей.

Четыре минуты.

– Ты же хотел со мной поговорить, а я в такие моменты не лучший собеседник.

Они перешли дорогу и, не особо торопясь, отправились в сторону дома Лики.

Глоток.

Тело стало мягким и усталым. Из головы выскользнули все слова, глаза смотрели только прямо, на тёмный асфальт и нескончаемый ряд тёмно-серых тополей. Вечерняя прохлада превратилась в тонкий слой полиэтилена: плотный и гладкий кокон опутал лицо и руки. Перешёптывание автомобильных покрышек и писк светофоров сплелись в умиротворяющую мантру. И сквозь эту всеобъемлющую безмятежность пробивался голос Андрея. Он говорил какие-то знакомые слова, и вроде по отдельности Лика всё понимала, но в одну фразу соединить никак не могла. На всякий случай сказала тяжело давшееся «да», а потом устало завалилась вперёд.

Утро. Солнечное и свежее. Лика дома, а на кухне уже нервно стучит тарелками мама. Она почему-то всегда просыпалась раньше и гремела тарелками, если чем-то была расстроена накануне.

Лика заглянула на кухню.

– Доброе утро.

– Ты не позвонила, я волновалась.

– Сеть не ловила. Но я выпила лекарство.

– Маньяк, Лика! В городе маньяк!

Ах, да…

– Меня Андрей провожал.

– Андрей! Знаешь, как это выглядит? Как будто вы пара! – громко стукнула мама кружкой об стол.

– Нормально всё.

Нормально. Сегодня-то, наверное, Андрей ей улыбаться не будет. Лика даже не помнила, что он говорил ей в той серости, и что произошло потом.

– Сегодня возвращайся вовремя и одна, будь уж так любезна!

Бам! Тарелка с яичницей чуть не разлетелась на куски, когда мама поставила её перед Ликой.

– Буду, – буркнула Лика и уткнулась в свой завтрак.

На репетицию оба, не сговариваясь, пришли пораньше.

– Слушай, ты вчера вырубилась по дороге, так что я, наверное, повторю, – поправив и без того приглаженные волосы, с ходу озадачил Андрей. – Может, на День города после выступления сходим куда-нибудь? Погулять или в кафе? Ты ответила «да», но что-то я не уверен, что ты понимала, о чём я…

Лика и сейчас не понимала. Ну, то есть, это же Андрей! Андрей, который с ней только и делал, что здоровался. Ну и домой пришёл один раз, вместе со всеми кружковцами, когда Лика внезапно слегла с пневмонией прошлой зимой… А тут, получается, почти свидание.

– Пойдём?

– Ну… недолго только если.

– Хорошо, – Андрей улыбнулся ещё шире, хотя казалось бы, куда.

Подошёл Семён Сергеевич, молча включил музыку. Видимо, Ирина Васильевна сегодня не подойдёт. Ну и ладно, без неё лучше. Удалось всё, по крайней мере, Лика не чувствовала дискомфорта в танце, прекрасно вышла из глиссе, не потеряла равновесие в балансе. Да и Андрей хорошо справлялся. Хореограф тоже их похвалил.

На этот раз репетицию не затягивали, закончили в половину девятого. Андрей опять предложил проводить Лику до дома, в этот раз она согласилась сразу. Они болтали, смеялись и обсуждали завтрашний день. Шли неторопливо, и Лике приходилось время от времени смотреть на часы. Девять ровно, пятнадцать минут, двадцать пять. Осталось лишь пройти старую детскую площадку, которую всё никак не могли ни отреставрировать, ни снести.

Мама будет довольна, что Лика успела вовремя, да и ей самой не хотелось опять падать в серость при Андрее.

Половина.

– Я завтра зайду?

– Заходи.

– Только маму свою предупреди, – тихо хохотнул Андрей. – А то вчера у неё такое лицо было, будто она меня с потрохами хотела сожрать.

– Ну, мама у меня… странная немного.

Андрей рассмеялся и взял Лику за руку. В шею вдруг впилось что-то острое и тягучее. Серость, только незнакомая, холодная, влилась в мир раньше срока.

Очнулась Лика с тяжёлой головой и в тревожном предчувствии. Время!

– Сколько времени? – толком не разобравшись даже, где находится, подскочила она и тут же рухнула на пол.

Руки привязаны к чему-то сзади. Маньяк. Андрей?..

– Без пяти десять, – вежливо подсказал Семён Сергеевич.

– Вот ты мудак, ещё с детьми работаешь! – послышался со спины голос Андрея.

Но это было не важно. Пять минут. Пять! А руки связаны. В кармане – заветный бутылёк, но Лика не может достать.

– Семён Сергеевич, мне нужно выпить лекарство.

Хореограф мягко рассмеялся и, снимая серый плащ, покачал головой. Андрей прошипел что-то про глупости, что он понимает! В голове закружились мамины причитания, горький, резкий запах сигарет, слабый металлический вкус и стук каблуков строгой женщины. Сколько там ещё минут?

– Семён Сергеевич, это важно!

Хореограф извлёк из портфеля чёрный нож-бабочку, раскрыл перфорированные металлические крылья и без доли сожаления сжал в руке.

– Знаешь, что важно, Анжелика?

Знает. Бутылёк. Проклятое лекарство. Жизнь.

– Чувства. Люди, в которых трепещут, как глупые бабочки, чувства. У меня их нет. И сколько бы я ни искал их внутри других – там тоже всегда пусто. Бабочек в животе нет ни у кого. Может, у вас с Андреем есть?

– Урод, иди сюда! Увидишь бабочек, бл*дь, в животе!

Сколько минут?!

– Мне нужно лекарство! – почти плакала Лика. – Лекарство!

Семён Сергеевич, улыбаясь, сделал шаг навстречу.

Сколько вр…

Лика улыбнулась. Теперь, когда её ничего не сдерживало, это было просто. Улыбка вонзилась в сознание, перетекла из уголков губ до каждой клеточки тела, наполнила каждый мускул силой. И серостью. Знакомой пушистой серостью. Она топорщилась под кожей, бугрилась и зудела, но теперь Лика могла улыбаться, могла нести эту серость в мир, не скрывая внутри. И рисовать с её помощью новым цветом.

Верёвки лопнули, стоило лишь развести руки в стороны. Она рванулась с места, бутылёк в кармане беспомощно хлестнул Лику по бедру, но она даже не почувствовала этого. Серой тенью она бросилась на мужчину с ножом, он нелепо взмахнул им перед лицом жертвы, но угодил в предплечье.

Лика рисовала красным. Улыбка выходила неровно, краска растекалась по зубам, зато Семён Сергеевич хорошо поддавался новому цвету. Капли, мазки, штрихи – красным по бледному в тусклом свете. Ярче, насыщеннее, живее!

Когда белое полотно кожи было густо закрашено красным, Лика отстранилась. Рука болела и чесалась. Из пореза выглядывало серое и мягкое. Лика, не переставая улыбаться, достала из кармана бутылёк. Кажется, лекарство вовсе не плацебо. Интересно, подействует сейчас?

Глоток.

Сознание на месте, серое – всё ещё серое, но уже внутри. Даже мягкое, выглядывающее из пореза, медленно втянулось в рану. И тут, в тяжёлом молчании, Лика вспомнила кое-что очень важное. Важнее, чем лекарство.

– Ну что, Андрей, всё ещё хочешь зайти за мной завтра пораньше?

Другие работы автора:
+7
20:30
639
20:50
+3
Хорошо так, атмосферно и танцы к месту. Особо и не за что покритиковать
21:05
+1
Спасибо за отзыв) рада, что танцы показались к месту
21:12
+2
А, нашел. Вот почему именно 22.00? Ведь никак это не объясняется, да?
21:15
не объясняется)))
у меня всегда этот час ассоциировался с чем-то нехорошим в детско-юношеском возрасте))) потому что обычно гулять только до этого времени разрешали много лет. терапия письмом — она такая pardon
21:08
+2
хороший поворот thumbsup
21:13
+1
спасибо))) обычный поворот, за угол дома можно сказать)))
23:19
главное хороший и хорошо, что он обычный, значит и остальные хорошие rose
18:35
+1
Ух! А ведь в этом действительно есть что-то от супергероики на мой взгляд (про вирд считай ничего не знаю)
До самого конца думала, что это про депрессию, а оно вон как получилось)
18:43
+3
Ну, депрессия определённо рядом, в ней тоже всё серое)
Спасибо за отзыв)))
12:35
+1
Сразу поняла, чем всё закончится, но читать было невероятно интересно. Хорошо написано!
19:12
+1
Светлана, спасибо)) раз понятно, но интересно, то хорошо)))
06:47
+1
Понравился рассказ. Хорошо написано. Отсчет времени буквально заставлял читать быстрее, такое ощущение, что боялась не успеть до десяти…
Для меня концовка оказалась неожиданной
06:53
+1
Спасибо) рада, что понравилось rose
Загрузка...
Владимир Чернявский

Другие публикации