Шутки Памяти

Посвящается Ю.Б.

Блестящий стальной кубик лифта мягко и бесшумно скользит вверх. Огонёк лампочки тускло просвечивает сквозь матовый кружок с цифрой тридцать три. Двери открываются в просторную стильную приёмную, но имени компании на стенке почему-то нет. Мне приветливо улыбается немолодая очень ухоженная женщина. Как всё продумано: у их клиентуры, молоденькая и хорошенькая вызвала бы невольный прилив раздражения. Подобные негативные эмоции - плохо для бизнеса.

- У меня назначена встреча.

- Конечно, конечно, он вас ждёт.

Она грациозно поднимается из-за блестящего полированного стола светлого дерева и проводит меня в угловой офис с окнами от пола до потолка и панорамным видом на реку и залив. В кресле, спиной ко мне, сидит человек и созерцает этот сногсшибательный вид.

- Садитесь, пожалуйста.

Кресло раскручивается в мою сторону, и он внимательно меня рассматривает. А я рассматриваю его: ему под шестьдесят, высокие залысины и крупные старомодные очки. Глаз не видно сквозь толстые стёкла. Мне кажется, это нарочно. Дорогой английский костюм с Сэвил-Роу (никаких итальянских фривольностей), перламутровые запонки и золотые часы дополняют облик достатка и респектабельности.

- Здравствуйте, рад вас видеть.

- Моя подруга посоветовала к вам обратиться.

- Да, мы работаем в основном по личным рекомендациям. Чем могу вам помочь?

- Память играет со мной злые шутки.

- Вы ещё не такая старая. Как у вас со сном?

- Всё нормально: засыпаю легко, сплю без сновидений, просыпаться не хочется.

- А в остальном, как со здоровьем? Принимаете какие-нибудь лекарства?

- Для моего возраста, ничего из ряда вон выходящего. Никаких лекарств.

- Расскажите мне, что вам вспоминается.

- Старое, давно забытое. То, что не вспоминала годами, десятилетиями... То, что, я думала, давно засохло в душе. Зачем вспоминать то, чего нельзя изменить? Я всегда очень просто и быстро забывала. Жизнь идёт вперед, нечего держаться за прошлое.

- А сейчас?

- Я же сказала, будто зацепилась об дверь струпом и соскоблила запекшуюся кровь, опять открыв рану. Оказалось, что ничего не зажило. Всё ещё болит и кровоточит.

- Рана? Вы порезались?

- Скорее обожглась.

- Я не понимаю.

- Что тут такого сложного: банальная первая любовь. Не удавшаяся. - Я сплетаю и расплетаю лежащие на колене пальцы.

- Расскажите мне.

- А что рассказывать? Встречались, целовались по тёплым парадным и парковым скамейкам. Я знала, что в жизни не смогу привести его домой. Не смогу выдержать папин разочарованный взгляд. А он? Он это, по-моему, тоже знал. Не давил, не признавался в любви. Просто был рядом. Мне всегда казалось, что я для него была особенной, не такой, как другие. Иначе бы не проводил столько времени с девчонкой, которая не даёт. Не выслушивал бы каждый день по телефону мою глупую детскую болтовню про всё на свете. Не ждал бы меня часами в библиотеке. - Выбившаяся прядь волос раздражает, и я заправляю её за ухо.

- Он был беден?

- Дело даже не в этом. Его мир не был моим миром. Но он никогда ни с кем себя не сравнивал, не пытался кому-то что-то доказать, знал кто он. Как-то я отозвалась о парне с иномаркой, что он «крутой». Мой друг засмеялся, как только он смеялся - как будто я пока ещё ничего не понимаю в жизни, но он меня научит - и ответил: «Крутость мужчины - в его характере». Однажды у него не было денег на кино, и я сказала, что заплачу. Как Констанция платила за Д’Артаньяна. «В этом нет ничего недостойного мужчины», - сказала я тогда. «Я не мушкетёр, и шпаги у меня нет. Я не позволю тебе платить за меня». И никогда не позволил.

- Что дальше?

- Ничего, всё кончилось. Мы разошлись. Сколько же можно терять время на бесперспективные отношения? Я долго потом набирала номер, слышала его голос и вешала трубку. Это было очень давно. - Привычным жестом снимаю кольцо с безымянного пальца, переворачиваю и снова надеваю.

- Вы упомянули про память.

- Да, недавно мне вдруг стали вспоминаться мелочи: какого цвета у него глаза, как он насмешливо улыбался, как по-особому брал меня под руку, его губы, его походка. Я слышу его смех и вдыхаю запах дешёвых сигарет, которые он курил. Вы знаете, я когда-то провела ночь с парнем потому, что от него пахло теми же сигаретами.

- Этому парню повезло, - натянутая усмешка замирает на тонких губах.

- Не думаю, что он так считал. Я разбудила его рано утром и выгнала, как забредшую с улицы блохастую собаку. Потом не отвечала на звонки. Разве можно заменить бриллиант фианитом?

- Понимаю, - фальшивое натренированное сочувствие. - Почему бы вам просто не позвонить вашему другу?

- Прошло очень много времени. Он, скорее всего, переехал, поменял телефон. Я не хочу его беспокоить. У него, наверно, есть жена, дети, внуки. Это неудобно. Не ждал же он моего звонка все эти годы.

- И всё? - Приподнимает знающе одну бровь.

- Я боюсь услышать в его голосе, что ему всё равно. Ещё больше боюсь, что ему не всё равно. Даже сейчас.

- И теперь вы хотите вернуться в прошлое и всё исправить? - Наконец-то мы переходим к самому важному.

- В том-то и дело, я не хочу этих воспоминаний, не хочу ничего менять. Я написала свою жизнь так, как хотела. Переписывать нечего.

- Зачем же вы пришли к нам? Вы знаете, что мы даём людям второй шанс? Возможность вернуться в прошлое, в один момент, в тот самый, и всё изменить?

- Знаю, прямо как в том душещипательном рождественском фильме с Николасом Кейджем, как в сотне других сопливых фильмов. Я хочу не этого. Я хочу вернуться в прошлое и услышать его голос. Вот и всё. - Очень тянет, по старой привычке, кусать ногти.

- Вы знаете, сколько это стоит?

- Я принесла наличные.

Теперь улыбка у него настоящая, я - рыбка, попавшаяся на крючок.

- Я сейчас объясню вам процедуру. Не буду докучать всеми деталями. Вас положат в аппарат, вроде томографии, и подключат к мозгу датчики. Мы определим тот самый поворотный момент в вашей жизни и вы там появитесь, во плоти, так сказать, хе-хе.

- И я сохраню память?

- Ваш мозг не изменится, по сути, он войдёт в вас, тогдашнюю. Вы будете знать и помнить всё, что знаете и помните сейчас, и не сделаете тех же ошибок. Или сделаете, это уж как вы сами захотите, хе-хе! - опять этот неприятный сухонький смешок.

- Это опасно?

- Ну, процедура, конечно, никем не одобрена, но мы ею уже многие годы с успехом пользуемся. Откуда, думаете, Голливуд эти идеи берёт?

- Можно я подумаю одну минуту?

- Не думайте слишком долго, - улыбка превращается в хищный оскал, - у нас очередь.

Устало закрываю глаза и стараюсь представить себя, настоящую, в той, прошлой. Та «я», доверчивая, восторженная, полная надежд, кажется мне чужим человеком, и я внезапно понимаю, что не хочу вернуться «туда». Прошлое исчезло, закончилось, не существует, и я не найду в нём покоя ни за какие деньги. Я прихожу в себя и нервно хватаю сумочку.

- Я передумала, извините, что зря потратила ваше время, - не дожидаясь ответа, выскакиваю из кабинета и быстро прошмыгиваю мимо удивлённой холёной дамы обратно, в лифт.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не нестись по дороге с сумасшедшей скоростью. Меньше всего в этот момент мне хочется быть задержанной полицией. Меня встречает моя привычная и удобная квартира, обволакивает, как кокон. Я переодеваюсь в мягкое и домашнее и достаю из недр какой-то коробки старую записную книжку. Долго и тупо смотрю на потрескавшуюся вылинявшую обложку с картинкой Стены Плача. Вот и номер телефона, ещё даже без кода страны и города. Конечно же, этот телефон отключён. У кого сейчас даже есть обычные домашние телефоны? Наверняка в этой квартире живёт кто-то другой. Я сошла с ума. Но я упрямо набираю номер, добавляя нужные цифры.

Телефон работает, громко звенит на другом конце света. Что я скажу? Что можно сказать? Из скайпа звучит знакомый спокойный и уверенный, чуть с хрипотцой, голос:

- Алло?

Я молчу и почти не дышу, потому что боюсь, что не удержусь и расплачусь, как глупая маленькая девчонка.

- Алло, слушаю!

- Привет, это я!

- Лилька?!