Африк

То что я одинокое, никому не нужное чудовище, я поняла три месяца назад. Мне тогда исполнилось полных тринадцать, подарков к дню рождения я не слишком ждала, дело было вовсе не в них, даже не в деньгах, которых в нашей семье водилось совсем немного, дело было в другом, просто все тогда кончилось так внезапно так, словно в мире оборвалась ещё одна цветная цепочка слов. Понедельник, вторник, среда, каждый день в ней был не похож на предыдущие. А вот четверга больше не было. Мы жили в ней раньше, в этой цепочке, в каждом цветном шарике и вот теперь они все улетели далеко за горизонт, что стали едва различимы.

Это случилось именно в мой день рождения. В четверг. Я теперь пытаюсь отчаянно вычеркнуть этот день, вырывая его из отрывного календаря, замазывая белой краской для исправления, вымарывая на всей своей коллекции календариков с дикими животными. День моего рождения - день смерти близкого человека. До этого всё было вполне себе хорошо, мы ходили с отцом и мамой везде и всюду держась за руки и были вполне себе счастливы. Такое вот незамысловатое счастье. Это было до, а после, минуя ненавистное сейчас так и не наступило.. Я осталась для себя там, в своем прошлом, мне там уютно и не так одиноко. Там по-прежнему есть мама, я не хочу больше расти, не хочу лишний раз с кем то разговаривать на эту тему, лишь сейчас, каждый день сейчас пишу в своем дневнике, чтобы вырвать и скомкать лист, разгладить, написать внизу 13 часов 00 минут, а на пустом обороте 13. Всего один час. Там, на пятидесяти девяти минутах всё было как прежде: мама. Я,отец, старшая сестра... и все. Дальше белый листок. Полный оборот. Белый пробел пустоты. Говорят, что белый цвет вбирает в себя все цвета. Это так, но, при всем при этом он будет пуст и ослепительно чист, он совершенно пуст. Пустой. Наверное, после того когда звучит до и дальше надо просто продолжать жить как-то и раскрашивать его чем то. Чем то особенным, ярким, таким чтобы не сойти с у ма от одиночества до.

Дышать теплым воздухом на замёрзшее окно, видеть за ним других людей, зная, только то что оно больше не открывается. Его ни разбить ни открыть. А круглый след от дыхания быстро затянет белым ничто. У других осень, зима, а у меня осталось лето на обороте пустого листа. Потому что мир стал белым. Потому что ты никому больше не нужна на белом свете. Мир счастливых людей там, за окном, а я по-прежнему здесь. Никто не услышит и больше не придет. Никто не позвонит в дверь, не скажет родным голосом: встречайте! Ну, где вы там засони...

Я дописала 13 и скомкала белый лист альбомного листа. На чистом протянула жёлтым дугу, соединила её с другой, получился жёлтый лист осени.

Вдобавок ещё появилась новая женщина отца. Я не знаю когда она появилась-до или после смерти мамы. Наверное после. Потому что после отец был сам не свой, не находил себе места, курил трубку вышагивая из угла в угол. Он её купил эту трубку специально, где-то на блошином рынке увидел. Увидел и принес домой. Курить он начал недавно, долго кашлял пытаясь вдохнуть дым, выкидывал её в сторону, тяжело вздыхал. Потом, видимо привык.

И это означало что все, теперь даже он тоже будет не с нами - с другой. Это было предательство? Скажи, дневник, как ты думаешь?

Может быть она, моя мама не просто так оступилась на поребрике и попала под грузовик?

Я не верю, что ей не захотелось жить. Мамы не стало, а я превратилась в одинокое вечно зареванное, никому не нужное чудовище. Всё чаще стала сбегать с уроков и бродить где-нибудь. Могла просто поскандалить с одноклассницами и запросто могла ударить. Более того, оказалось, что в гневе я могла ошпарить кого угодно так, что волдыри вспухали у них то на руках, то на щеке. Впрочем, мне за это здорово попадало от завуча и классной дамы. Впрочем, так было в последние дни месяца сентября. Сейчас стоит тёплый октябрь и деревья ещё не успели все облететь. Перевернула листок и написала 13. Я опять вырвала листок из дневника и скомкав выбросила в окно.

После смерти мамы, отец в связи с доставшимся ему наследством в виде квартиры и багажом в виде меня с сестрой с чувством собственника вселился в наш дом с новой пассией. Жить им, как я понимаю было особо негде. Или было так проще, не надо тратиться на съем чужой квартиры.

Свою мачеху я люто возненавидела. Ни о каком перемирии о котором так настойчиво заявлял отец не было и речи.

Ей я устраивала такую жёлтую жизнь, что за глаза она меня называла ведьмой, а за мои невинные шалости в виде выброшенных с балкона ее сапог, стала меня ненавидеть точно так же. Так что отец уже был готов отречься от меня ради нее. Сегодня утром состоялся такой одиозный крупный разговор на кухне, а она тем временем стояла за дверью. Её силуэт маячил за непрозрачной дверью, она думала я ее не услышу.

Прослушивать людей я немного могла наверное и раньше, но сейчас это чувство обострилось настолько, что я прямо видела их мысли как бегущие по белому экрану строчки. Её мысли были неровные, торопливые, зелёные на белом, она отчаянно боялась меня. Отец что то монотонно говорил, я слушала вполуха, пытаясь доесть красный суп. Не то борщ, не то второе, было без разницы, слезы душили меня, я начинала даже всхлипывать. Равнодушие накатило так внезапно, так сильно что сил почти не осталось. Разве что только уйти из дому. А потом пришла горячая ярость. Сестра схватила меня за руки.

- Отстань! - Крикнула я - Если бы не она, мама осталась бы с нами!

-

- Соня, пойми, мать на небесах, ей теперь все равно.

-

- Нет, не все равно, - выкрикнула я, - мне не все равно! Да пошел ты. Ты, придурок! - Я была в отчаянии. Тарелка с супом полетела в стену. Зашипел посвистывая чайник на газовой конфорке.

-

В итоге отец не нашел ничего лучше как схватить меня за руку-постой, успокойся! Слушай, что тебе...

Он отдернул руку, потому что я ее просто-напросто ошпарила кипятком.

- Пошел ты! - Дверь распахнулась наружу и чуть не убила мачеху. Она боялась мне взглянуть в глаза. Я знаю, глядеть мне в глаза чем это может закончиться.

-

- Отойди дура красивая, иначе укокошу!

- Да пошли вы все, - крикнула я им напоследок, катитесь вы все к черту!! Схватила школьную сумку сдернув с мясом курточку вместе с вешалкой скатилась по лестнице в коридоре.

-

Сильно подскользнулась на мокром полу. Уборщица баба Катя молча смотрела мне в спину.

- Ненормальная, - закричала вслед мачеха, -Я тебе устрою, ведьма черноглазая! Гадина. О, милый, сильно она тебя?

-

Я знала что не очень сильно. Будет жечь вначале как огнем, а потом какое-то время будут волдыри. Затем всё пройдёт как ничего и не было. Просто нельзя меня хватать за руки. Такое проклятье. Я впадаю в ярость и так же быстро успокаиваюсь.

В школу мне совершенно не хотелось. Хотелось уехать хоть куда, хоть на край света. Но где на все это взять деньги... Стоял тёплый октябрь, деревья ещё не все облетели. Всё вокруг было не белым, не жёлтым, золотым конечно же, осень. А потом выпадет белый снег. Но я не хотела. Не хотела его видеть. Хотелось уехать куда-нибудь на юг. Я была теперь свободна. Гуляй на все четыре стороны. Только для этого нужны деньги. Хотя бы на билет. Идти мне конечно же было некуда. В конце концов оставалась ещё старая полуслепая бабка, седьмая вода на киселе как говорится, дальняя родственница. Позвоню ей из телефона автомата, пока поживу пока у неё, окончу школу, а там дальше видно будет.

С такими мыслями я шла по аллее усыпанной красно-бурыми вперемешку с желтыми листьями, волочила собой сумку на длинном ремешке. Карабинчик лямки расстегнулся, и мне стало казаться что сумка живёт теперь отдельной жизнь. Будто бы черный фокс терьер идёт сзади на поводке, шуршит листвой.

- Соня, погоди!

-

Сзади меня догонял Борька, был он из нашего класса. Дылда переросток. На голову выше меня. Широкий и мягкий как плюшевый медведь. Дибиловатое лицо излучало вечную улыбку, он был бесхитростный, простой, а главное близкий знакомый. Учился он то кое-как, то внезапно исключительно хорошо, но опять же некоторое время. Он мог закончить четверть хорошистом, а мог круглым двоечником. Он то впадал в унылое ничто, как он сам это называл и мог просто встать и уйти из класса, мог пререкаться с учителями, мог просто стоя у доски выдать что-нибудь такое от чего наша математичка раскрыв рот с изумлением смотреть, как Борька пишет непонятные нам значки и формулы вместо простого доказательства задачи из алгебры.

- Погоди, Сонь, - запыхавшийся Борька взял меня за руку, привычно выгибая мне ладони. Такое у него было странное поведение и лишь ему я это позволяла.

-

- Чего тебе, Борей?

-

- Сонь, я опять забыл какой сегодня первый урок? То ли литература, то ли физкультура?

-

- Мне всё равно, мой милый друг, - я как раз и то и то прогуливаю. Упиваюсь последними тёплыми деньками.

-

- Тогда мне с тобой по пути,- просто ответил Борька. Чего я там не видел? Чего мы там с тобой не видели в этой школе, а? Послушай, пойдем купаться на речку?

-

- Ты что, Борей, офонарел? Холодно же!

-

- А да, я забыл. Извини. Взглянул на мою сумку, тащившуюся следом на поводке. - Тебе как я вижу хочется иметь пса ? Могу поймать вон ту дворнягу. Или завтра породистую овчарку. Так ты какого всё-таки пса хочешь? Черного на маленьких ножках или побольше?

Борька подтянул ее за хлястик и приподнял ее разглядывая со всех сторон.

- Вот умеешь же ты Борька поднимать настроение, - ответила я. С тобой хоть интересно. Нелогичное мышление, нестандартный типаж. Ты мне здорово напоминаешь одного бравого солдата Швейка. Такой же вечно улыбающийся.

-

- Это верно, - ответил глуповато улыбаясь Борька, а если я возьму тебя под руку то мы станем совсем как муж с женой. Будто бы идём с тобой по делам и не обращаем ни на что внимания. Погоди... - Борька остановился перед доской объявлений. Что-то привлекло его внимание.

- На косо прилепленном листочке было отпечатано следующее: объявляется набор одаренных переростков в спец школу интернат с углубленным изучением предметов. Трёхразовое питание, живописные места, свой бассейн. Наблюдение психологов. Развитие врождённых способностей. Дальше был адрес, стоял номер телефона и все в общем то.

-

- Каких таких предметов? - Спросил Борька. Обычно пишут что то вроде углубленного изучения математики или английского, а здесь непонятно. Но пойдем, сходим? В лоб ведь не ударят... Вот вроде бы где-то рядом адрес этот. Хоть убей не вспомню. Слушай ну в улицах я как то разбираюсь не очень.

-

- Ты то конечно же одаренный переросток, - сообщила я, - два года подряд в одном классе, на самой задней парте. А я?

-

- Зато сижу ближе всех к выходу, - сказал Борька, выгибая мне ладонь и словно бы не замечая этого, вдруг война или землетрясение, я первым успею убежать, а вы вот все вряд ли. Пойдем, Софья, каждый человек чем то особенным одарен. А если не по Тришке кафтан, так раскланяемся и уйдем. Мол, извините, ошибка вышла.

-

- Я шла и колебалась. Сумку накинула плечо, пристегнула карабин, курточку, поправила волосы и взяла Борея под руку. Через два квартала мы свернули налево, потом направо и наконец нашли приземистое серое здание с единственным подъездом и оранжевой надписью "прием"

-

Мы подошли к двери оббитой золотистыми гвоздиками коричневым дерматином.

За дверью был темный тамбур и сразу же полупустая комната похожая пункт приема стеклотары. Наверху висела одинокая лампочка, впрочем, светила она довольно ярко. По углам стояли ящики с пустыми бутылками, банками, а посреди стоял письменный стол и не глядя на нас сидел парень лет двадцати. Был он в трикотажном темно синем спортивном костюме. Он быстро писал в похожей на классный журнал тетради. Рядом с ним лежал скомканный листок.

- Пойдем отсюда, сказала я Борьке, это наверное не здесь.

Борька толкал меня вперёд как паровоз и я вылетела на середину комнаты.

- Это здесь, - сказал парень привставая и протягивая ладонь мне, а затем Борею, - моя фамилия Дроздов. Я веду отбор. Что, опять школу прогуливаете? - Взгляд у Дроздов был прямой, цепкий, наверное как у следователя. Всё про всех знает.

-

Надо же, проницательный какой, ещё бы про как дела на лично фронте спросил.

- Это нас не интересует, в личные дела будущих учеников мы не вмешиваемся.

- Дроздов опять сел, взглянул на скомканный листок лежавший на столе. - Может сами как-нибудь разберётесь... Или можно помочь? - Дроздов хитро прищурил глаз, взглянул на меня, но прежде вы нас интересуете как личности. Нам интересны ваши яркие эмоции.

Ваше поведение вполне объяснимо. Это из-за негатива. Было бы все хорошо, вели бы себя вы как середнячок ни шатко ни валко как говорится. Это вполне нам понятно, поскольку одаренных всегда сносит в общественных рамках. - Дроздов привстал, - я всё же

прошу извинить, - не успели все как следует приготовить, отбор ведётся сразу в некоторых городах, мы торопим события, уже начало учебного года так что не обессудьте и располагайтесь поудобнее.

Он указал на удобные на вид кресла позади нас словно бы выросшие из-под земли, невероятно мягкие и вертящиеся в разные стороны. Борька сразу сел и открыв рот с глупым видом стал крутиться пытаясь понять как высоко оно сможет подняться.

Дроздов посмотрел на него.

Итак. Вы надумали у нас учиться.

Я неопределенно дернула плечом.

Борька кивнул.

- Воды в рот набрали? Пожалуйста, не вертись, кресло способно закружить тебе голову. И так вроде бы вестибулярный аппарат сбоит. В троллейбусе бывает что тошнит, да? Я так и думал. Ничего, это мы подправим, а что ещё... Так, признаки вторичного диабета, ускоренное мозговое кровообращение, а ещё спите плохо по ночам, так?

-

Борька перестал крутиться и задумался. Дроздов удивлённо смотрел на него. Силен парень. За тобой и не поспеть. Ох молодец.

Однако нас интересует не каждый, а только целостная личность. Особая, особенная, с присущей только ей способностями.

Впрочем, у каждого человека должны быть свои особые особенности, извините за тавтологию, – участливо глядя на меня, сказал Дроздов, ну, хотя бы одна. А у вас их сразу несколько. Только вы про них ещё не знаете.

Он вышел из-за стола и неожиданно схватил меня за руку. Я в ответ ожгла его взглядом, пусть знает, что это такое быть целостной личностью.

- Вот хорошо, - сказал Дроздов, - умница. Сила во взгляде какова, а!

-

Он скосил глаза на свою при предплечье под трикотажной тканью.

Я подумала, что он здорово может справляться с болью. По крайней мере ни одним жестом ни гримасой не выдал что ему сильно припекает.

Дроздов провел рукой другой рукой по предплечью, поплевал. -Вот и все, Соня, больше не болит... Имей в виду, что причинять другим боль ты умеешь, а вот снять эту боль ты не умеешь. Это намного сложнее, тут надо принимать ее как есть, растворять её эту боль в себе, нейтрализовать. Ну ладно, хватит, научишься со временем. Так что, София, согласна учиться в нашей школе?

Я подумала и согласилась. Чем то был мне симпатичным. Я не удивилась тому что Дроздов знает как меня зовут, в конце концов раз школа особенная, то и преподаватели в ней должны быть не такими как все. Мне всё это подходило.

- Ну вот, - весело сказал Дроздов, - пиши тогда заявления он протянул мне лист бумаги с отпечатанным текстом и странно, -моей фамилией, оставалось всего лишь поставить подпись, - прочитай и подпиши. Вашу метрику, необходимые документы о переводе в другую школу мы подготовим сами, а также прошу передать мою просьбу родителям дать свое согласие, осилите?

Я ответила: - Нет. Матери больше нет, а отец... Отцу я не нужна.

- Ну что же, не буду наставить, - сказал Дроздов прищурившись, раз матери нет, ладно, но все же необходимо согласие обоих родителей. Постараемся как-нибудь помочь.

Ну что же, Борей, а ты чем порадуешь? Сможешь вычислить корень 3587658 в степени 567 ?

- Двести восемьдесят шесть, - не моргнув глазом сказал Борька.

Дроздов озадаченно замигал.

- А если хорошенько подумать? Ну же, Борей, я не знаю что и подумать, вы отвечаете нелогично и вводите в заблуждение. Так нельзя. Я ведь знаю, что ты не прав.

-

- Один запятая ноль двести шестьдесят девять, - Борька почесался, если точнее то там ещё шесть знаков, но для обычных вычислений это не так важно. Разве что может понадобиться в космосе инопланетянам.

- Инопланетянам? Вы интересуетесь космосом, галактиками и общим устройством вселенной?

-

- Не особо. У меня от этого голова болит. - Борька ответил честно, ответил глядя в пол. Он не любил смотреть в глаза. А ещё у Борьки действительно заболела голова, - нужно было выпить прописанное лекарство, иначе я становлюсь неуправляем, - пояснил Борька, - мне нужно пить таблетки. Иначе я способен разнести весь дом, так мне говорят. Только я потом ничего не соображаю. Это похоже на Страшилу мудрого. Словно мозги вынули и набили соломой. И стану рано или поздно таким же тюфяком...

-

Борька привычно достал две синие пилюли и собирался кинуть их в рот.

Дроздов перехватил его руку: оставь. А лучше выбрось их вон туда, в мусорное ведро.

Борька вымученно улыбнулся, - вы не знаете.

- Тебе не надо больше пить таблетки, - с расстановкой произнес Дроздов. Больше не нужно.

-

Борька улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Дроздова, - только и вы меня берите в свою школу, я лениться способный.

- Разумеется, - ответил Дроздов, - пишите заявление. Хотя это не главная ваша способность, математические способности можно развить, можно выучить сотни формул, но видеть то, что не видят другие способны лишь некоторые уникумы. Впрочем, и это можно включить или выключить. Ваши мозги работают слишком быстро, это особенность вашего организма, но справляться с ними вы пока не научились. Поправим, как и сбой в обмене веществ тоже. Станете таким каким надо быть.

Я закончила писать, а Дроздов бережно разгладил лист бумаги с плюшевыми медвежатами. - Постараемся помочь, сказал он, это в наших силах. Пусть это будет подарок от меня, хорошо?

Должно быть мигнул и погас свет, а когда мы снова шли по аллее, холодный ветер шумел зелёной листвой, листья только-только начинали становиться желтыми и золотыми и мне совершенно этого не хотелось. Я сказала об этом Борьке: пусть подождет лето, Борей, может тебе дунуть как следует и позвать теплый ветер? Лето, я не хочу чтобы ты закончилось!

- Я этого тоже не хочу, - ответил Борька. Но чу!

Однажды сорвался он с фракийских земель и полетел в сторону Аттики. Веяло холодом от северного ветра. Но вдруг, пролетая над владениями афинян, заметил он прекрасную девушку. Ты будешь той прекрасной девушкой. Согласна?

Я заметила на обочине женщину. Она стояла спиной к нам и собиралась шагнуть на дорогу. Борей!!

- Борька и я успели в последний момент, ухватили её с обеих сторон и затащили обратно. Мимо промчался обдавая солярным выхлопом большой грузовик.

-

Борей делал вид, что разглядывает небо. Где-то там посвистывая мчался разгоняя тучи Африк. В этом ему помогал Афелий - старый и ворчливый юго-восточный ветер