Поиски смысла в коллективном бессознательном

День чувствовался беспокойным. Меня преследовало ощущение, что я о чём-то забыл, и это создавало ужасающую пустоту между лопатками. Оно тревожило меня, не давало покоя и мешало разливать компот в обед. А больше и нечего делать посреди дня, когда заведение наполняется работягами, жаждущими дешёвой еды.

Настоящая работа начиналась вечером, когда тени удлинялись и загадочно плясали на пороге. Но я никак не мог сосредоточиться и, выходя покурить, случайно открыл дверь бара от себя. Открывая от себя, создаёшь выход. Можно попасть в какое-нибудь интересное местечко, но лучше не увлекаться: ведь если вместо входа выход, то как тогда в бар войдут гости?

Я оказался на берегу моря. Или океана? Белый песок тянулся вперёд, сколько хватало взгляда, и голубое море уходило к самому горизонту. Но было прохладно, а вместо пальм росли редкие сосны. Приятное местечко. Подавив желание отойти «на пятнадцать метров от заведения общественного питания», я закурил.

— Нарушаете, — донеслось сверху. Я задрал голову: ко мне спускался хмурый херувим в фуражке и шёлковой драпировке.

— Что-о нарушаю? — я чуть не подавился дымом.

— Курение в общественных местах, в том числе и на пляжах, запрещено, — ответил херувим, бодро чиркая сияющим пером.

Я оглядел совершенно безлюдный песок и опять воззрился на собеседника. Он не смутился:

— Правила есть правила, ищите курилку. Вы же не дымите у себя в баре.

С этим было трудно поспорить. Херувим отдал мне квитанцию на оплату штрафа, взял под козырёк и стремительно умчался в сторону сосенок. Я вздохнул, убирая бумажку в карман, докурил и вернулся в бар. День начался отвратительно, отвратительно и продолжился. Теперь ещё разбираться, куда тут штрафы платятся.

Потянув дверь на себя, я вернул на место законный вход, и тут же на порог шагнул путник в тёмном плаще. Капюшон скрывал его лицо, но провокативно топорщился в районе ушей.

— Федя! — крикнул я. — Проводи в самый тёмный угол.

Путник вздрогнул и подозрительно уставился на меня из-под капюшона.

— У нас там сквозняка нет, лучшее место, — доверительно прошептал я и пошёл к барной стойке за бутылкой «Короны». Загадочные наёмники в капюшонах любят округлые хмельные лагеры. Вечно радуются им, как дети, и кричат «не кислое, наконец-то не кислое».

Бар постепенно заполнялся. На столике за пилоном уже тихо дрых какой-то алкоголик. Удивительно: сегодня я ему ещё не наливал, а он уже спит. И вчера было то же самое. Я призадумался, но не смог вспомнить, как алкаш пил. Или как он входил в бар.

Пожалуй, не стоит его будить. Мало ли что.

Под ногами заскрипел песок. С пляжа ли... ан нет, песчаные следы оставила девица с кровоподтёком, громко хохотавшая на пару с подружкой. К тому столику пусть Фердинанд ходит, он у нас джентльмен представительный.

Пока я расхаживал по бару, поддельный я принимал заказы. А что? Единственный способ справиться со сменой в одно лицо — трёхмерные голограммы. Я научил свою делать микс-дринки и, надо сказать, голограмма справлялась даже лучше меня. Наливала ром в колу, джин в тоник, водку в сок на глаз сколько надо, не роняла лёд и не била бокалы. Ещё бы «Кровавую Мэри» выучила, так я бы вообще на смены не приходил, но больше трёх ингредиентов голограмма не осиливала.

Опять же сегодня кое-кому требовались мои услуги. У стойки сидела томная барышня средних лет, зябко кутаясь в какую-то тряпочку. Я снова забыл, как зовут посетительницу, но точно помнил, что в прошлый её визит у меня кончился джин.

— Что будем пить? — спросил я.

— Мне что-то для расслабона, — барышня загадочно повела плечами.

Я пару секунд рассматривал её, и меня озарило:

— Тогда «Сазерак».

— Это мужчина?

— Нет, это коктейль, — фыркнул я, ныряя под стойку за двумя низкими бокалами для виски. В оба насыпал льда и, пока они охлаждались, отошёл к бутылкам. Ржаной виски тут, а где-то у меня был... ага.

С абсентом такая история — хороший нельзя ввозить. А делать вроде как можно. Насчёт «продавать» я не уточнял на всякий случай. Абсент мне ставил приятель по собственному рецепту, а для проверок у меня на виду красовался литр Xenta. Поколебавшись, я выбрал зелёный и вернулся с обеими бутылками к охлаждённым бокалам. Высыпал из них лёд, в левый бросил кубик сахара, накапал биттером, добавил чайную ложку воды, размял. Опрокинул полный джигер виски, добавил льда. Потом вытащил пробку из абсента, плеснул его в правый бокал. Черти брызнули во все стороны, побежали по стенам, но одного я успел схватить за хвостик.

— Пусти, — протяжно донеслось из бутылки. Я опустил глаза — из узкого горлышка с некоторым трудом вылезла корпулентная зелёная фея. Она повторила, — Пусти. Дай лучше я для девушки сыпану магии, чего ты ей чертей суёшь?

Я разжал руку, и чертёнок убежал к своим. Они сбились в кучку на потолке и пели мне оттуда похабную песню на мотив «Oops!...I Did It Again». Ну ничего, вернутся в бутылку, куда денутся. А Фея тем временем с достоинством воспарила над бокалом и торжественно взмахнула крылышками. Пыльца красиво осела прямо в будущий коктейль. Фея удовлетворённо кивнула. Я аккуратно повертел бокал, распределяя магию по стенкам. Закрыл абсент, и в последний момент под пробку проскользнули все черти.

— А ты чего? — спросил я фею, пока перемешивал и отцеживал виски в абсентный бокал.

— Проветрюсь немного, — она уселась на краник самого непопулярного пива, достала из сумочки крохотные сигареты. Потянуло лакрицей, анисом и жжёной полынью.

Вообще в баре курить не полагалось, но фее даже херувим бы запретить не смог, куда уж мне, скромному бармену.

— Ваш «Сазерак», — сообщил я, ставя перед томной барышней коктейль. Она принюхалась и дежурно улыбнулась. Ну ничего, распробует ещё.

Неустроенность, преследовавшая меня весь день, снова вернулась, и я решил сходить проведать другую дверь. У нас, прямо как в кино, дверь на кухне вела во внутренний дворик. А ещё к коллективному бессознательному. Я проскользнул мимо поваров, и Женечка игриво пнула меня по голени, чтобы не мешался. Ойкнув, я вывалился наружу.

Коллективное бессознательное швырнуло мне в лицо сухих листьев. Под ногами хлюпало. Я опустил глаза. В луже отражалось тёмно-голубое, почти синее прозрачное небо и летящие пушистые облачка вперемешку с птицами.

Очередной порыв ледяного ветра вдруг напомнил душе о самом главном — вообще-то я на смене. Пришлось позорно убежать в тепло.

В баре ничего не поменялось, только на танцпол вышла барная танцовщица, а поддельный я начал чуть-чуть не доливать алкоголя в коктейли.

— Эй, красотка, — прохрипел странный товарищ, низко наклоняясь над стойкой. Обращался он ко мне.

— Я другого гендера, — ответил я. Тот хлопнул себя по лбу и начал оглядывать остальных присутствующих, явно пытаясь вычислить человеческих женщин.

Интересно, как они друг для друга все выглядят?

— Может, лучше коктейль?

Он кивнул, и я распахнул свой зеркальный шкаф над стойкой. Кажется, что он невелик, но если правильно взглянуть... Я вытащил из подпространственного кармана стеклянную банку с синими таблетками и полбутылки растворителя. Ох, нелёгкая это работа! Насыпал в стеклянный шейкер льда, бросил таблетку, опрокинул растворителя из отдельного джигера и добавил на глаз ликёра из гуавы. А теперь трясти. Минут десять у меня ушло на то, чтобы взбить таблетку в нежно-голубую пену. Надо купить себе машину для этого, а то руки от холода отваливаются.

— Ваш «А’кэ Club», — сообщил я, ставя коктейль перед странным товарищем. Он отхлебнул и отправился на поиски приключений.

Вечер прошёл в привычных хлопотах. Бутылка апероля ушла на девиц за дальним столиком, и это они ещё своё из-под стола пили. Странный товарищ возвращался ещё несколько раз, и я проклял коктейли с пеной. Томная барышня так долго тянула «Сазерак», что следующим я приготовил ей «Зомби», мстительно опрокидывая в шейкер джигер за джигером: ром, тёмный ром и джин от меня в подарок.

Но работа не заслоняла неустроенности. Не понял, забыл, не сделал.

Улучив минутку, снова бросился на кухню и распахнул дверь. Из неё внезапно ворвался дым, просунулось полыхающее дерево, тонкое, с гроздьями красных ягод.

Да что сегодня с коллективным бессознательным? Поспешно захлопнув дверь, я принялся затаптывать полыхающие рябины. Удушающий запах гари расползался по помещению. Хорошо, что мы больше не принимаем заказы на еду!

— Витя, — сзади опустилась рука мне на плечо.

Федя не давил, но сдержанная тяжесть его касания всегда была отрезвляющей. Опускала поближе к земле. В голове сразу прояснилось. Я повернулся к Фердинанду вполоборота, взглянул в глаза. Он одобрительно качнул головой.

— Витя, — повторил Федя, — Хватит открывать дверь на кухне. На сегодня хватит.

Я закивал часто-часто. Быть может, сегодня вообще не стоило ничего открывать. Но, главное, всё стало ясно!

Федя помог мне смести обгоревшие ветки, и я поторопился обратно в бар. Поддельный я мешал очередной микс, и моего отсутствия никто не заметил. Первым делом я прокрался к серванту в тёмном углу и вытащил оттуда рябиновую настойку, которую чудом не забыл поставить ранней весной. Потом вернулся к стойке и снял бутылку десятилетнего «Talisker» с верхней полки.

Обычно мешать островные виски — только продукт переводить, но сегодня так было нужно. Я опрокинул полный джигер скотча в стакан со льдом, следом малым стаканом отмерил вермут и рябиновый ликёр. Перемешал. Отцедил в шейкер.

— Слышь, *идор, — нетрезвый молодой человек, удивительно юный и тщедушный для такой манеры обращения, тяжело облокотился на стойку передо мной. Его уже явно вело. — Что у тебя за татуха на горле?

Я насыпал льда в широкий бокал на высокой ножке. Честно говоря, я и не помнил, что у меня сейчас было на шее. Вроде бы утром в зеркале я видел цветок. Позвать что ли Федю?

— Ваш коктейль, — ответил я вместо этого и поставил на стойку бокал. Вылил туда смесь из шейкера. Подумав, капнул ангостуры. Посетитель недовольно поднял на меня глаза, пошатнулся, но смело отпил.

— А? — теперь он выглядел растерянно. Изо рта парня вырвалось облачко дыма. Он мучительно закашлялся, — Это что?

— Секунду, — я прислушался к приближающемуся низкому гудению и распахнул шкафчик у задней стены. Вырвавшаяся оттуда морская волна ударила прямо в клиента и вынесла его из бара прочь. Вместе с тремя дюжинами бокалов, хранившихся в шкафчике. Они всё равно мне никогда не нравились.

— Потушено, — с удовлетворением сообщил я сам себе, закрывая дверь за парнем и океаном. Наступило четвёртое сентября. В следующем году я точно буду во всеоружии.