Псы войны

Маленький городишко ещё спал, когда на окраину въехала скрипучая повозка. Мохнатая лошадь, тащившая её, еле переставляла ноги. Но единственный пассажир, он же возничий, был бодр и даже как будто весел. С жадным любопытством мужчина оглядывал ряды справных домов по обеим сторонам вымощенной улицы. Нарядные палисаднички пестрели цветами, а ветви деревьев в садах гнулись под тяжестью зрелых плодов.

Мелкая рыжая собачонка, выскочившая из-под калитки, затявкала на мужчину, но тут же перестала и убралась обратно. Она ещё рычала, хотя совсем тихо и даже жалостно. Мужчина, глядевший на нее, удовлетворённо ухмыльнулся. Другие собаки, обычно встречавшие лаем всех проезжих, молчали и не казали носов из будок.

По-летнему быстро светало, и город оживал: загомонила живность, захлопали двери, выходили люди. В воскресенье никто не работал, но домашние хлопоты всегда оставались привычной рутиной.

На другом краю городка Ульяна со своей ба уже позавтракали и собирались на ярмарку. Девушка и одна могла купить все нужное, но ба обожала эти походы. Она уже приготовилась: выбелила лицо, нарумянила щеки, накрасила брови черным, надела переливчатое платье. В городке все давно привыкли к чудачествам старой женщины, да и уважали её. Ба никому не отказывала в помощи, врачевала бедных без денег. А кто был побогаче, с радостью платили за избавление от хворостей.

Наконец они вышли. Ба опиралась на клюку, но держала спину прямо. Несмотря на возраст, в ней все ещё угадывалась былая красота. Эта же дикая, иноземная прелесть ощущалась в Ульяне: в её раскосых глазах, маленьком изящном носике, черных и блестящих волосах. На самом деле, ба была прабабкой девушки. Она выходила и вырастила девочку, когда остальная их родня погибла во время мора. Теперь они жили вдвоем.

Ярмарку было слышно издалека. Зазывалы громко предлагали свои товары, чья-то корова мычала на весь рынок, словно не хотела менять хозяев, в балагане Петрушка шутействовал своим писклявым голоском.

Ба медленно семенила между прилавками и увлеченно торговалась:

– Что-то крупа у тебя в этом году мелковата, Прошка, – сунула она нос в мешок с гречкой.

– Помилуйте, уважаемая. У меня самая лучшая на всей ярмарке! – Засуетился Прохор, у которого ба спасла жену, едва не помершую родами.

– Ладно, пришлешь мне мешок, – согласилась ба, отдавая деньги.

– Все сделаю в лучшем виде, как для себя, – отвечал Прохор.

Уважительно и не торгуясь, ба разговаривала только со старым бортником Степаном. Но он и сам знал, какой мёд им нужен.

Внезапно с центральной площадки раздался громкий, какой-то лающий голос. Словно повинуясь ему, люди устремились туда.

Ульяна крепко держалась за локоть ба, боясь, что их разлучат. Старая женщина ловко орудовала клюкой и расчищала им путь. Людское море вынесло их почти к самой повозке, на которой стоял мужчина, приехавший сегодня ранним утром в городок. В общем шуме было не разобрать, что он говорил, но все вокруг быстро затихали и прислушивались.

– Враги наступают! Скоро к вам придут!

Толпа испуганно охнула и отступила от повозки, оставляя Ульяну и бабушку.

– Мужиков всех перебьют, баб в полон возьмут, дома ваши сожгут! – Продолжал мужчина.

Слова его звучали отрывисто, рычаще и как-то неправильно, словно это был не родной ему язык. Но от них исходила странная сила, пугающая и раззадоривающая одновременно. Какая-то баба заголосила от страха. Мужики сжимали кулаки, играли желваками и ворчали, что дадут отпор ворогам.

Ульяна вглядывалась в странного мужчину. И хотя ба давно пыталась ее увести, девушка никак не могла отвести от него взор. Лицо мужчины было широким и плоским как блин, и только в самой его середке скучковались маленькие пронырливые глаза, нос пуговкой и крохотный рот, едва очерченный узкими губами. Это лицо казалось Ульяне давно знакомым, но она не могла вспомнить, где его видела. Мужчина перехватил её взгляд и стал рассматривать девушку, так нескромно, словно раздевал. Ульяна перепугалась, хотела убежать, но тут мужчина заметил ба. Его нос задёргался, а глаза хищно заблестели. Девушка почувствовала, как затряслась ба, словно тонкое стекло в окнах, когда мимо дома проезжали тяжёлые повозки. Ульяна потащила старую женщину прочь. Толпа неохотно пропускала их и снова смыкалась за спинами. Все напряжённо слушали мужчину.

Они еле добрались до дому. Ба всегда медленно ходила мелкими семенящими шажками, но сейчас ее ноги в башмаках на толстой подошве будто прилипали к земле. Ульяна едва не тащила её на себе. Дома ба сразу повалилась на постель. Она тяжело дышала и не отвечала на вопросы. Девушка умыла её прохладной водой и заварила травы.

К вечеру старой женщине стало хуже. Черты её лица заострились, кожа натянулась, а глаза ввалились. Она металась, словно в бреду и что-то говорила, мешая неизвестные Ульяне слова со знакомыми.

– Кто придет, про кого ты говоришь, ба? – Спрашивала девушка.

Ба даже рассердилась:

– Глупая девка! Придут они, чтобы убить нас и золото забрать! Я же тебе сто раз про них рассказывала, и книгу ты видела! – Заругалась она, теряя последние силы.

Тут Ульяна наконец вспомнила. Старая книга была написана смешными значками, девушка не понимала их, но цветные картинки любила разглядывать. На одной из них великое множество людей лезли на высокую стену. Были они такими же плосколицыми, как тот мужчина на ярмарке.

– Ба, я же думала, это всё сказки.

– Не сказки, всё правда. Бедные люди, они и не знают, что их ждёт, – слабеющим голосом прошептала ба.

Потом она умерла.

На третий день добрые соседи помогли Ульяне схоронить её. Потом когда все ушли, оставив сироту одну на погосте, она дала волю слезам.

Возвращаться в пустой дом не хотелось, да и страшно было, и Ульяна брела, сама не зная куда. Тропинка вывела к знакомому пруду, где девушка любила купаться в летний зной. Прохладная вода манила окунуться. Ульяна скинула сарафан, нырнула в зелёную глубину, достала до дна и там ухватилась за большой камень. Она задерживала дыхание, сколько могла. Потом отпустила руки, и её мягко вытолкнуло на поверхность. Девушка перевернулась на спину и легла на воду, распластав руки и ноги. Лёгкие волны мерно покачивали ее и словно вымывали страхи и сомнения. Ульяна давно привыкла полагаться только на себя, не желая лишний раз беспокоить ба. А теперь и выбора не оставалось.

Немного обсохнув, Ульяна оделась и побежала к охотнику Степану. Он давно к ней сватов засылал, в просьбе малой не откажет. Да и выйти за него замуж потом не так уж и плохо.

Затем девушка вернулась домой. Ей надо было приготовиться, а времени оставалось мало. В пустом доме стояла гулкая тишина, даже кошка Полоска куда-то спряталась. Ульяна велела себе не киснуть и полезла в большой сундук, где ба хранила свои вещи. На самом его дне, бережно завёрнутое в шёлк, лежало золотое монисто. Именно за ним должен был прийти плосколицый, другого золота у них не было. Да и с этого многие монетки, похожие на тонкие рыбьи чешуйки, пришлось продать.

Ульяна помнила сказы ба, что плосколицые пуще всего в мире ценят золото, ничего им больше не надо. За него и сами вели войны, а когда их хитростью почти всех извели, стали натравливать один народ супротив другого. А уж как нажиться на войне, они всегда знали.

Девушка надела монисто и сверху прикрыла его платком. В небольшую котомку положила тяжёлый мешочек, полученный от Степана. Теперь всё готово.

Найти плосколицего оказалось несложно. Он остановился у хозяина единственной в городке харчевни. Ульяна узнала его повозку и лошадь, стоявшую тут же во дворе. В мутное окошко, так и просившее его помыть, Ульяна разглядела споривших о чем-то мужчин. Плосколицый тоже сидел там. Девушка сама не понимала как, но чуяла, что творит он своё злое дело. Вспомнились слова ба: "Никто не знал, откуда они появились, только шли их несметные полчища. Всё уничтожали они на своём пути, подобно саранче прожорливой. Чёрным проклятием богов называли их. Многие народы исчезли с лица Земли, уничтоженные ими".

Можно было попросить помощи, но кто будет слушать простую девушку, а и послушают, только удар на себя примут. Придется всё самой делать.

В харчевню Ульяна заходить не хотела и попросила мальчишку позвать плосколицего. Не сомневалась, что он выйдет, а когда увидела, всем нутром ощутила злобную радость и горячечный задор. Мужчина узнал её, но выжидающе молчал. Девушка сдвинула платок, показав краешек монисто, и велела:

– Иди за мной!

Плосколицый удивился, потом послушался. Задами и огородами вывела его Ульяна из городка. На просторе она пошла быстрее, мужчина тоже ускорился. Похоже, ему нравилось. Он словно зверь преследовал по пятам жертву. Почти стемнело. Ульяна легко бежала, плосколицый не отставал. Дорога начала подниматься в гору, и девушка почувствовала усталость. Мужчина несколько раз настигал её, забавляясь, но пока отступал. Не торопился, ждал подходящего момента. Был уверен в своих силах, знал, что одолеет любого мужчину, не то, что девушку слабую.

Дорожка сузилась и стала крутой. Трава исчезла, уступив место камням. Ульяна, едва дыша, выскочила на вершину, сорвала с груди монисто и высоко подняла его. Несколько монеток оторвались и разлетелись в разные стороны. Плосколицый не сводил глаз с тускло блестевшего золота. Одним большим прыжком он преодолел разделявшее их расстояние и вдруг замер. Глаза заоловянели, а лицо, бывшее плоским, вдруг вытянулось в  мерзкое рыло так, будто его кто-то выдавил изнутри. Огромная оскаленная пасть делила морду надвое, с клыков летела пена, но он не  шевелился, будто параличом разбитый. Бархатно-чёрное бескрайнее небо сверкало над ними россыпями звёзд.

Ульяна снова слышала голос ба. "Силе всякой твари положен предел. Вот и эти не могут устоять перед ночным небом и звёздами. Тогда они кажут свою истинную морду, и с ними можно делать что угодно. Хоть резать, хоть топить. Но лучше всего сжечь". Она достала из котомки мешочек и обсыпала чёрным порошком мужчину. Тонкую дорожку опустила пониже и чиркнула огнивом. Весёлый огонек побежал вверх. На душе у девушки полегчало.

Летняя ночь коротка. Едва забрезжил рассвет, Ульяна увидела чёрные столбы дыма на горизонте и обозы с людьми, ехавшие оттуда.