Деменция

О невежда, вокруг посмотри, ты — ничто,
Нет основы — лишь ветер царит, ты — ничто.
Два ничто твоей жизни предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты — ничто.
Омар Хайям

Ира ждала лифт, стоя на первом этаже шестнадцатиэтажного дома. Вот всегда так, когда спешишь, все лифты внезапно оказываются занятыми где-то на верхних этажах. Можно было бы подняться пешком, но не на четырнадцатый же! Ирина никогда не отличалась мощным телосложением, а вовсе наоборот. Худенькая, невысокая, ученица десятого класса, с тоненькими руками и ногами. К Ире вполне можно было применить эпитет – миниатюрная. Главной её гордостью были, длинные, до поясницы, и густые каштановые волосы. Носить их было одно удовольствие, а ещё ловить восхищённые взгляды проходящих мимо парней.

С другой стороны, на помывку такой шикарной шевелюры уходило немалое количество шампуня, и бальзама. Расчёсывать такую гриву приходилось по часу в день, но какими же глазами на неё смотрели одноклассники, и как ей завидовали подруги.

Наконец она дождалась, и лифт, с лёгким скрежетом, раскрыл перед ней свои створки.

Нельзя было сказать, что Ира очень спешила, отнюдь, но до начала дополнительных занятий по английскому языку оставалось всего четыре часа.

Если хочешь поступить в престижный ВУЗ, приходится готовится заранее и подтягивать знания к сдаче ЕГЭ. Поэтому Ира занималась с тремя репетиторами: английским, математикой и химией.

Но спешила она сейчас не на занятия. В своём насыщенном графике Ирина всегда находила время для того чтобы навестить старого дедушку Стаса.

В прошлом Станислав Андреевич был главой семьи Болтоевых, и, частично, Липатьевых.

Он был всесторонне эрудирован, образован, начитан, а также физически развит и здоров как бык. Дочь вышла замуж и переехала, сын женился и тоже упорхнул из гнезда. Уже подрастали два внука и внучка. Однако старший Болтоев сохранял главенствующее положение в семье и пользовался авторитетом. К нему всегда можно было обратится за помощью, советом или просто прийти и поплакаться в жилетку.

Но здоровье не вечно. Сначала у Станислава начались проблемы с сердцем. В конце концов в Бакулевском центре ему поставили кардиостимулятор. С этим устройством он жил последние четыре года. Врачи запретили Станиславу активный отдых, занятия альпинизмом и увлечение горными лыжами.

Затем случился лёгкий инсульт, добавивший в копилку дедушкиных болячек существенный вклад. Станислав особо не расстраивался, пока не грянул второй, последствия которого были куда страшнее: паралич левой половины тела и отказ речи.

Если бы рядом случайно не оказалось внука Аркадия, который просто зашёл в гости, дедушку вряд ли бы откачали.

Старику в таком состоянии одному жить никак нельзя. Жена же Станислава, Екатерина Ильинична, царствие ей небесное, померла от старости несколько лет назад. Проблемы с сердцем у дедушки начались после её смерти.

Как только дедушка выписался из больницы, ему нашли постоянную сиделку.

Галина Сергеевна Хуторова, благообразная старушка, любительница чая с песочным печеньем, оказалась очень кстати. Собственной семьи у неё никогда не было, а по возрасту она приходилась дедушке ровесницей. Ей проще общаться со Станиславом, как с человеком близким ей по духу. Она всю жизнь проработала фельдшером на скорой помощи. За годы службы Хуторова успела повидать всякое: боль, кровь, смерть и утрату. Бывала она и в командировках: Ташкент, Арзамас, Аша, Спитак.

Так что опыта ей было не занимать. После ухода на пенсию Галина не захотела сидеть на лавочке у подъезда, как некоторые её подруги. Она нанималась сиделкой для тяжелобольных стариков. Под её присмотром Станислав быстро пошёл на поправку.

Частичный паралич выправили через полгода, и речь тоже, усилиями логопедов.

Казалось бы, всё, но беда пришла, откуда не ждали: у Станислава начало развиваться старческое слабоумие.

Сначала пострадала пространственная ориентация. Станислав мог выйти из дома в соседний магазин, за хлебом, а потом внезапно очнуться на другом конце улицы. Несколько раз сердобольные граждане останавливали бредущего невесть куда старика и вызывали полицию. Потом кто-нибудь из родственников приезжал и забирал его из отделения. Говорят, что дома и стены помогают, но даже в собственной квартире Станислав мог вдруг начать искать выход из этого "каменного лабиринта".

Так же у него начались проблемы с памятью. Он забывал: куда положил ключи от квартиры, как включается чайник, когда по телевизору идёт его любимая передача, где находится туалет.

Так что тётя Галя продолжила уход за своим пациентом, окончательно переехав в его квартиру, благо место позволяло.

Ирина позвонила в дверь. У неё был свой комплект ключей, но она всегда предпочитала дверной звонок.

Дверь открыла Галина Сергеевна, одетая в домашний халат, и с неизменным кухонным полотенцем, перекинутым через плечо.

- Иришка, здравствуй. Проходи.

- Здрасте. Как он? Спросила девушка, кивая головой в сторону дедушкиной спальни.

- Плоховатисто. Сегодня ночью ловил чертей, или бесов каких-то, я точно не поняла. Он сам называл их мирульками, и пребывал в большом возбуждении. Пришлось уговаривать его принять успокоительное. Я дала ему феназепам, после чего он заснул. А утром рассказывал, что к нему приходил некий Гагин, но в комнате кроме меня никого не было.

- Гагин?

Старушка перешла на шёпот.

- Я звонила Евгению, и он сказал, что Гагин, это друг и коллега Станислава и что он давно умер.

- Галлюцинации? Спросила девушка, сбрасывая босоножки и переобуваясь в домашние тапочки.

- Ой не знаю, Ирочка, - запричитала Галина Сергеевна, - ой не знаю. А вдруг правда пришла за ним нечистая сила.

Она торопливо перекрестилась. Несмотря на медицинское образование, Хуторова была суеверной и одновременно набожной женщиной.

- Я зайду к нему?

- Конечно. Я проверяла Станислава полчаса назад. Вроде бы он был спокоен, но всякое может быть, сама знаешь.

- Угу

Ира постучалась в, слегка приоткрытую, дверь спальни.

На самом деле, эта комната была чем-то средним между библиотекой и кабинетом. Спальней её можно было назвать только из-за наличия кровати у противоположной стены. Почти весь периметр занимали шкафы. Большая часть из них была доверху набита книгами. Здесь было всё, от художественной литературы до справочников по гидродинамике.

Напротив кровати, между гардеробом и буфетом, стояла тумбочка с телевизором, который был постоянно включен.

Этот каприз у дедушки появился после ухудшения состояния здоровья. Ему было всё равно, что смотреть, лишь бы показывало. Он запрещал выключать телевизор, и только после того, как Станислав засыпал, Галина Сергеевна тихонечко вырубала его, рискуя утром нарваться на ругань капризного дедушки.

В комнате так же стоял массивный обеденный стол, накрытый скатертью, но им давно не пользовались по назначению, и он был завален бумагами, газетами и книгами.

Дедушка, одетый по-домашнему, сидел на кровати и что-то писал в тетради, которая лежала на прикроватной тумбочке.

Почерк у него был неровный, а буквы плясали и то и дело норовили выскочить из строчки.

Это был старик с окладистой, седой, бородой, которую он, однако, аккуратно постригал с помощью тёти Гали.

На голове у Станислава блестела заметная лысина.

Он не отличался высоким ростом, но был физически развит. В прошлом дедушка занимался спортом и туризмом, и даже после первого инсульта продолжал делать ежедневную зарядку по утрам. Только руки после паралича окончательно так и не восстановились. На тумбочке лежал эспандер, но дело было не в слабости мышц, а в дряхлых нервах и последствиях второго инсульта.

- Дедушка, здравствуй, - Ирина распахнула дверь настежь, - Как твоё здоровье?

Станислав оторвался от своей писанины и насторожено посмотрел на внучку, выставив вперёд свою бороду, словно щит.

- Ты кто такая? Отвечай!

- Ирина, твоя внучка, - Ответила девушка, опешив от неожиданного вопроса.

- Не может быть, - проворчал старик, - У меня не было жены, детей и тем более не может быть внучек. Ты одна из тех мирулек, которые десятки лет держали меня в паутине лжи.

- Что?

- Вы заставили меня страдать! Станислав резким движением вырвал из тетради лист, скомкал его и швырнул в девушку. От броска Ира уклонилась.

- А как же Нина, твоя дочь и моя мама, дядя Андрей? Как же бабушка Катя в конце концов? Давай я покажу тебе снимки, если не веришь на слово.

Ира вытащила из кармана свой смартфон, торопливо загрузила галерею фотографий и подскочила к деду.

- Вот смотри, это мы у тебя дома на Новый Год, а это, - Она лихорадочно листала изображения, переходя от одного события в жизни семьи к другому, - Это мы на дне рождении у тёти Веры. Это моя поездка в Питер...

Станислав не дал девушке договорить.

Резким движением, которое никак не ожидалось от пожилого человека, он отбросил от себя тумбочку. Ручка и тетрадь полетели на пол. Дедушка ударил Иру по рукам, да так сильно, что выбил несчастный гаджет из её рук, и тот отправился на пол вслед за тетрадью.

- Убирайся! – Взревел Станислав.

Его лицо побагровело, на шее вздулись сосуды. Казалось, ещё немного, и он лопнет от ярости, или свалится с приступом. Станислав начал нести какую-то околесицу.

- Сгинь, несчастная! Сколько можно поганить мою жизнь?! Восемьдесят лет буквально вычеркнули и вам этого мало что ли? Исчезни!

Дослушивать Ира не стала. Позабыв о смартфоне, она стремглав выбежала из комнаты. На глазах у неё наворачивались слёзы. Никогда ещё она не видела деда в таком состоянии.

- Что случилось?

Галина Сергеевна встретила Иру в коридоре. Ей пришлось хорошенько встряхнуть девушку прежде, чем она начала говорить.

- Тётя Галя, он меня не узнал! Кричит, дерётся, телефон выбил.

Сиделка обняла рыдающую девушку.

- Телефон? Какой телефон?

- Мой, - объяснила Ира, - Я хотела фотки деду показать, чтобы он вспомнил. А он наорал на меня, и по рукам ударил.

- Господи! Небось опять своих мирулек гоняет, окаянный. Посиди пока на кухне, я сейчас. Я знаю, как его успокоить.

Хуторова ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Ира прислушалась: из комнаты доносилась дедушкина брань и приглушённое бормотание Галины Сергеевны.

"Сволочи!" "Ну-ну, ничего страшного не происходит." "Проклятые мирульки!"

Слушать это всё было противно, и Ира ушла на кухню.

Через несколько минут вернулась Галина Сергеевна.

- Кажись успокоился. Уж не знаю, что на него нашло, может бес попутал.

Женщина выложила Иринин телефон на стол.

- Посмотри, не испортился ли от падения?

Ира повертела свой гаджет в руках, осмотрев со всех сторон, но он, кажется, был целым. Спасибо пушистому ковру, который устилал весь пол дедушкиной спальни.

- Пойдёшь к дедушке ещё?

Неудачная попытка навестить больного деда слегка выбила внучку из колеи.

- Не, не пойду. Вдруг его опять переклинит? По крайней мере внешне он выглядит здоровым, а вы уж за ним присмотрите.

- Само собой, доченька.

Хуторова многозначительно щелкнула чайником. Ира бросила робкий взгляд на часы. У неё оставалось несколько минут в запасе, так что она могла задержаться в гостях ещё ненадолго.

На кухне, благодаря заботам тёти Гали, было очень уютно. Сам Станислав Андреевич вряд ли бы удосужился помыть посуду, протереть стол или полить цветочный горшок на окне. В основном он смотрел телевизор, не переставая строчить что-то в своей тетради, или сражался с воображаемыми мирульками, бормоча разную околесицу. Порядок в квартире поддерживался только руками сиделки, её подопечный давно не обращал внимания на эти "житейские мелочи".

Чайник вскипел, и Галина Сергеевна разлила по кружкам кипяток.

Помимо нескольких пачек чая, с разными вкусами на выбор, у тёти Гали всегда была заварка с любимым пуэром. Именно его предпочитала Ира, когда навещала дедушку. Учёба учёбой, а на кружечку чая и задушевную беседу с тётей Галей время всегда найдётся.

На столе как-то сами собой появились: вазочка с конфетами и упаковка курабье - любимое лакомство Галины Сергеевны.

Пока женщины чаёвничали на кухне, оставленный без присмотра Станислав лихорадочно строчил в своей тетради. В данный момент он имел вид вполне здорового человека, и кто бы мог подумать, что ещё несколько минут назад дедушка обругал собственную внучку и нёс какую-то чепуху.

***

С каждым днём я всё больше убеждаюсь в том, что моя прежняя жизнь является полной ложью от начала и до пробуждения. Все так называемые доказательства этой псевдожизни: документы, фотографии, воспоминания - подделка. На то, чтобы это осознать, у меня ушло несколько месяцев. Это можно сравнить с шоком, или, если хотите, с ножом убийцы, проникающим в сердце.

Кто же я на самом деле такой и как получилось, что восемьдесят лет до пробуждения оказались враньём?

Чтобы это понять, надо сначала прояснить один немаловажный вопрос. Какие проблемы могут быть у разумной сущности, которая существует буквально тысячелетия?

Правильный ответ - сохранение памяти в рабочем состоянии. Перед глазами пролетают события одно за другим и их так много, что мозг в конечном итоге отказывается воспринимать их нормально. Вам, людям, в этом смысле проще, потому что за неполные сто лет человеческий мозг не успевает одряхлеть настолько. Вы можете вспомнить один конкретный эпизод. Конкретный день, час или даже минуту своей жизни с абсолютной точностью.

Мне же на начало сна удавалось сузить свою память дай Бог до десятилетия. Целые годы для меня проходили, словно минуты для людей.

Воспользовавшись этой моей слабостью и общим истощением мирульки (БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ!), захватили меня. Где я находился все эти годы неизвестно. Очнулся я в какой-то квартире, которая якобы принадлежит мне. Здесь живёт мой единственный друг и благодетель. Я не знаю, кто она на самом деле, но нисколько не сомневаюсь в её могуществе и искренности.

Внезапно я осознал, что мирульки создали для меня ложные воспоминания. Они взломали мой мозг и вложили в него восемьдесят лет искусственной жизни, полностью стерев всё, что я знал до этого.

С глубоким отчаянием я мысленно возвращаюсь к этой чудовищной лжи. Я страдал и любил, учился и бездельничал, сидел дома и ходил в походы. Я относился серьёзно к... чему?

Эта фальшивая жизнь началась двадцать шестого апреля тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Трудное детство, война, эвакуация в Ташкент, средняя школа, первая влюблённость и первое расставание, выпускной школьный бал и учёба в институте. Много лет, проведённых в системе советского Гидропроекта. Командировки в Усть-Илимск, Саяногорск, Братск. Всё это я помню, и одновременно всё это происходило не со мной.

Но если это было не со мной, то откуда же взялись документы и фотографии? Неужели мирульки настолько могущественны, что могут подделать даже это. Не думаю, и поэтому делаю вывод, что это чужие снимки и чужие документы. Там моё имя, но разве меня зовут Станислав? Разве тысячелетние существо может иметь хоть какое-нибудь человеческое имя? Исключено.

Тогда получается, что я никогда не был женат, и детей у меня тоже нет. Точнее, они есть, но не у меня. Но почему-то они все думают, что каким-то образом связаны именно со мной. Наваждение? Ещё одна мирулячая ложь? Или это всё ряженые демоны, задача которых не дать мне обрести себя, свести меня с ума.

Валера Гагин заходил утром, прямо в мою комнату. Интересно, как такое может быть если он погиб при пожаре? У демонов нет ничего святого.

Бесятся, сволочи, от того, что я вдруг начал пробуждаться. Ну и поделом!

-- страница вырвана --

Все годы своего фальшивого существования я задавался вопросом о том: имеет ли моя жизнь хоть какой-то смысл.

Сначала он заключался в том, чтобы получить образование. Потом в добросовестной работе на благо процветания своей Родины.

В своей семье, в своей жене. Катя, Катенька. Прости. Тебя любил кто-то другой, а меня... меня просто не было рядом.

Но ты всю жизнь считала, что рядом с тобой был именно я, и что твои дети являются моими детьми. Раз они сами так думают, то ты тоже была обманута мирульками. Прости меня, за это. Если бы ты не связалась со мной - ничего бы этого не было.

Ермолов, которого придавило насмерть во время обрушения перекрытий в старом здании НИИ. Открытая ЧМТ и множественные переломы. Я приносил тебе цветы раз в год, на могилу, потому что никаких родственников не осталось после войны. Если это делал не я, тогда кто?

Наварская Людмила Георгиевна. Ангара забрала её в 1961, во время строительства Братской ГЭС.

Тимурбеков, Хлопоненко, Непряева, Волевич, Дергунова, - почему я помню только погибших, и не могу вспомнить никого из живых?

Разве идея жизни состоит только в том, чтобы помнить мёртвых? Не спорю, память о тех, кого с нами нет, это дело нужное, но необходимо находить в себе частичку и для тех, кто ещё с нами. Почему у меня её нет? Почему у того, кого все называют Станиславом, её тоже нет?

Может быть его призвание именно в этом, но тогда в чём же моё. Или цели нашего существования совпадают. Я находил во всём этом смысл, пока был в плену у демонов, но сейчас идея ускользает от меня, тает, как льдинка в жаркую погоду.

-- клякса --

Только недавно пелена начала постепенно спадать с моих глаз, и я начал вспоминать то, кем я был. Кем я на самом деле являюсь.

Жалкие крупицы былого величия. Крохотные частички из прожитого океана утраченных воспоминаний. Где вы были всё это время?

Мирульки отняли их. Проклятые демоны, лишившие меня разума.

Я не могу сказать, когда точно появился на этой планете. Возможно, что это произошло очень давно. Из-за того, что мой ограниченный мозг устал, я не могу вспомнить настоящей цели своего появления. Всю свою долгую жизнь я боролся с мирульками за что-то, несомненно, очень важное. Я не помню, за что, и не помню, кто такие мирульки и откуда они взялись. Я побеждал. Иначе и быть не может, потому что я неисчислимо сильнее всей их мерзкой оравы.

Лишь хитростью они смогли меня уморить. Хитростью и обманом. Уличили удобный момент, когда мозг ослаблен, и смогли проникнуть в моё сознание и поработили меня.

Что теперь делать? Я потерял смысл существования. Затем нашел его вновь, в своей ложной жизни, для того, чтобы потерять ещё раз, вырвавшись из демонического плена. "Какая удача!" Звучит иронично не так ли? Я дважды потерял то, что не могут найти все мудрецы мира от его сотворения.

Величайшая ценность науки не имеет для нашедшего её никакого значения.

Возможно, что мою рукопись найдёт кто-то из моих последователей. Возможно, что есть ещё кто-то, кто продолжит эту борьбу, потому что лично для меня это становится тяжелым делом.

Это тело, слабое, немощное и бессильное. Оно не моё! Оно принадлежит тому, кого все зовут Станиславом, и который прожил все эти годы вместо меня.

Я заперт внутри и всё что мне нужно, это освободится. Но как?

Я окружён со всех сторон мирульками и единственный друг, который у меня остался это Галя. Правда в последние дни она перестала понимать меня. Раньше понимала, теперь нет. Она не будет продолжать моё дело, и она не станет помогать мне в этом.

Вместо этого Галя начинает меня уговаривать о том, что никаких демонов нет, что я на самом деле Станислав и все мои озарения на самом деле горячечный бред.

Галя даёт мне какие-то лекарства, которые притупляют мою бдительность. Демонам только это и нужно. Они тут как тут: изводят меня, истязают, маячат перед глазами. Под действием лекарств я сам начинаю им верить и разговариваю с ними не как я, а как Станислав.

И всё же, несмотря на это Галя мой друг. Наверное, это какая-то хитрость, чтобы обмануть мирулек. Чтобы внушить им ложную уверенность в моей покорности?

И я опять возвращаюсь к тому, с чего начал: что мне теперь делать?

Необходимо избавится от этой никчёмной оболочки, которая сковывает меня. Мои действия неуклюжи, моя реакция замедлена, мои чувства ослаблены. И во всём этом виноват не я, а Станислав. Тот самый, чьим пленником я был все эти годы. Он жил за меня, вместо меня, и теперь ему пора на покой.

Но как это сделать? Как вырваться из этого плена?

***

Чай можно пить долго. Хороший, крупнолистовой, или зелёный с жасмином, а может и вовсе терпкий, и очень крепкий пуэр, которого хватит на целую компанию. Разумеется, не эту бурду из дешёвых пакетиков, которую по недоразумению называют чаем. Это просто пыль и отходы производства. Уж Галина Сергеевна в чае знала толк, и на её кухне не было место дешёвым помоям.

Однако, Ире надо было бежать на занятия и засиживаться было некогда. Она выпила одну кружечку только из вежливости к старой сиделке, а ещё потому что чай был вкусным.

Галина проводила девушку до лифта. Вернувшись она вымыла свою кружку, убрала со стола и зашла проведать Станислава. Дедушка смотрел телевизор, продолжая что-то записывать в свой дневник.

- Ну что, негодник, ты зачем внучку обозвал и прогнал, а?

- Галя.

Станислав отложил тетрадку в сторону и уставился на Хуторову умоляющим взглядом.

- Не начинай, пожалуйста, заново этот скандал.

- Ты помнишь, что ты мне обязан?

Галина Сергеевна строго погрозила пальцем своему пациенту.

- Ты должен меня слушаться, а не вот это вот всё, понятно?

- Хорошо, - Поникшим голосом согласился Станислав.

От его прежнего состояния, когда он кричал на Иру, не осталось и следа. Такая резкая смена характера часто встречается у людей с расстройством мышления.

- То-то.

Хуторова ещё немного пожурила деда за поведение, а потом оставила его в покое, потому что ей самой требовался отдых.

Ира вышла из подъезда и уверенным шагом отправилась в сторону остановки.

вдоль дома не спеша прогуливался странного вида мужчина. Он был высокий, худой, одет был в серый костюм старого покроя, на голове носил старомодную фетровую шляпу.

Когда Ира поравнялась с ним, он внезапно остановился.

- Ирина Евгеньевна, можно вас на минуточку.

Девушка откровенно побаивалась всяких уличных незнакомцев, и сейчас лихорадочно оглядывалась в поисках возможных путей отступления. Но время шло и реагировать как-то надо.

- Мы знакомы?

Мужчина слегка приподнял свою шляпу в знак приветствия.

- Прошу прощения, не представился. Я - Гагин. Как здоровье глубокоуважаемого Станислава Андреевича?

Спокойный тон и вежливость располагали к себе, и Ирина перестала боятся этого человека.

- Не очень хорошо. Двигается и говорит нормально, но меня не узнал, обругал и по руке ударил.

- Ай, как жаль.

Гагин покачал головой.

- Что же это он на старости лет чудит?

- А вы бы сами зашли к нему и спросили напрямую.

- Да меня тётя Галя не пускает, - Посетовал мужчина, - Строгая она у вас.

Вдруг Ира вспомнила свой недавний разговор с Хуторовой. И фамилию Гагин она тоже вспомнила. Но ведь, по словам тёти Гали, это был дедушкин коллега, который давно умер. С кем же она сейчас разговаривает?! Ей стало по-настоящему страшно находиться рядом с этим человеком.

- Вас здесь не должно быть! Вас не существует! Выпалила Ира и бросилась бежать прочь от дома.

Гагин не сдвинулся с места, и лишь прошипел ей вслед:

- Тебя тоже не существует.

Затем он повернулся и, не торопясь, пошёл в противоположном направлении.

Галина Сергеевна достала из шкафа старый, пухлый, с потрёпанной обложкой, альбом с фотографиями. Сейчас снимки в большинстве своём цифровые, и хранят их или в памяти смартфонов и компьютеров, или в облачных хранилищах. Каждый смартфон оборудован камерой, и даже не одной. Тысячи однообразных, однотипных снимков наполняют собой бесчисленные жёсткие диски десятков серверов по всему миру: я и моя кошка, я на отдыхе, я ем гамбургер, я на фоне ковра и ещё много-много я в той или иной ситуации. Кто-то наоборот, фотографирует всё вокруг, за исключением себя, и часто без всякого разбора.

Раньше было не так. Когда цифровые технологии ещё не были освоены, плёнка стоила дорого, а проявка и печать каждого снимка требовали усилий и оборудования, каждая фотография имела особую ценность. Их было меньше, но к делу подходили с душой, а снимки заботливо хранили вот в таких альбомах. Самые лучшие вставляли в рамки и вешали на стены.

Галина смотрела на чёрное-белые картинки из своего прошлого. Её взгляд подолгу останавливался на каждой из них. Иногда она нежно проводила по фотографии рукой, словно гладила её.

- Почему опять? Пробормотала она вслух.

- Почему вы продолжаете напоминать о себе, ведь я сделала всё, чтобы этого не происходило. Все эмоции должны быть адресованы другому человеку. Это он, а не я, должен смотреть на вас по ночам, вспоминать вас по утрам и носить вам цветы. Так всё и было, но в последние годы я начала давать слабину. Неужто защита спадает? Неужто моя уловка дала трещину? Снова эта боль и этот ужас. Я не готова переживать его опять. Можно ли укрепить защиту. Можно ли заглушить этот хор голосов, сделать так, чтобы они умолкли окончательно. Чтобы они звучали у кого угодно, только не у меня. Ведь всё было так хорошо.

Галя перевернула разом несколько страниц, торопливо перекрестилась и зачем-то осенила крёстным знамением вокруг себя.

- Я чувствую, как они ходят вокруг да около. Некоторые ждут на улице, а те, что посмелее, уже стучатся в мою дверь. Шиш вам всем! Слышите?

Я вас не боюсь, потому что у меня есть громоотвод. Меня не интересует, как и где вы погибли. Какие мучения испытывали перед смертью. Ничего этого нет и никогда не было!

Она продолжала этот безумный монолог и с каждой минутой связанность её речи всё сильнее истончалась. Она грозила кому-то невидимому, что найдёт на них управу, что Бог, дескать, всё видит, что у неё есть защита. Только от кого она собиралась защищаться, понятно было лишь Галине Сергеевне.

Её глаза светились безумием, и если бы сейчас её кто-нибудь увидел, то вполне мог бы заподозрить старушку в употреблении наркотиков.

Подобные вспышки сумасшествия происходили с ней не впервые, но каждый начинался с просмотра старых фотографий.

Что-то в них было такое, что затуманивало рассудок этой пожилой женщины. Обычные снимки, старые, черно-белые, отпечатанные в разные годы. Большинство из них были сняты не Хуторовой, а совсем другими людьми: коллегами, корреспондентами или вовсе посторонними. Она могла бы и не хранить их, но каждый снимок связывал Галину с прошлым, с событиями, участницей которых она была. Страшные события пугающие. Жуткие страницы истории хранились в этом альбоме, и теперь они буквально изводили бедную женщину воспоминаниями, от которых она так желала отгородится.

Хуторова взяла себя в руки, или приступ безумия просто ослаб. Она резким движением закрыла альбом, завернула его в тряпку, положила в пакет и получившийся свёрток спрятала в дальнем углу платяного шкафа.

В этот момент из комнаты Станислава раздался глухой стук. Что-то тяжёлое упало на ковёр. От безумия Хуторовой в одно мгновение не осталось и следа. Она стремглав бросилась в спальню.

Станислав лежал на полу. Его глаза остекленели, в них застыл испуг. Его хватил удар, и если бы не своевременные действия сиделки, он бы умер. Хорошо, что Андрей Станиславович настоял на найме постоянной сиделки, а не приходящей.

Первичные реанимационные действия Галина Сергеевна сделала сама, а потом вызвала неотложку. Прибывшие врачи высоко оценили её профессионализм.

Это был очередной инсульт, третий в жизни Станислава, и на долгих две недели его положили в больницу. В палате свои сиделки, поэтому на эти дни Хуторова осталась в одиночестве.

И ни разу за это время она не доставала из шкафа свой альбом.

Когда родственники Стантслава привезли его из больницы домой, то были немало удивлены царящему в квартире беспорядку. На кухне стояли грязные кружки из-под чая и лежали пустые блистеры от таблеток. Постель была не прибрана, дедушкины вещи валялись на полу.

Сама Галина Сергеевна выглядела не лучшим образом: халат мятый, непричёсанная, под глазами синяки, словно она не спала как минимум сутки, а то и двое.

Нина Станиславовна даже предложила заменить Хуторову на другую сиделку, но тётя Галя клятвенно заверила, что сейчас же всё приведёт в порядок.

Лучшее – враг хорошего или коней на скаку не меняют, а Хуторова осталась сиделкой у Станислава.

Дедушка вернулся из больницы в очень плохом состоянии. Он почти не вставал с постели, мало ел и передвигался с большим трудом. Лицо у Станислава осунулось, а характер стал очень уж сварливым. Он спорил по любому поводу и часто был очень недоволен всем подряд.

Тёте Гале прибавилось забот с ним. Она выполнила обещание: прибралась и привела себя в порядок.

Чего нельзя было сказать о самом дедушке. Вынужденная беспомощность чрезвычайно его бесила. Как он сам писал в дневнике: "тысячелетнее существо", вынужденное довольствоваться слабым телом больного старика. Это бессилие раздражало Станислава.

В один прекрасный день. Хотя, на самом деле день был далеко не таким, раз у человека внезапно появилось желание покончить со всем раз и навсегда.

Станислав написал в своей тетради всего одну фразу: "Пора заканчивать это бессмысленное существование". Он закрыл дневник, отложил ручку, медленно, кряхтя, встал с кровати и пошёл в сторону балкона. Каждый шаг давался с трудом, но Станислав был полон решимости дойти до конца.

О том, как это скажется на его семье он предпочёл не думать. В конечном итоге его тысячелетняя сущность жаждала вырваться на волю, и никакие мирульки, никакая родня не имели по сравнению с этим стремлением никакого значения. "Абсурдное, лживое, бытие должно быть завершено" - думал он, продвигаясь к балкону.

Четырнадцатый этаж, смерть гарантирована, но закончить начатое дело Станиславу не удалось.

В комнату вошла Галина Сергеевна, которая несла подмышкой тот самый альбом со старыми фотографиями.

- Стой! Крикнула она.

Станислав немедленно остановился.

- Вернись, - Властным тоном потребовала сиделка.

Старик, ещё мгновение назад полный решимости выбросится с балкона, покорно вернулся назад, и застыл, не смея пошевелится.

Галина Сергеевна прилегла на кровать.

- Что ты задумал?

- Галя, - Жалобно протянул Станислав, - Я не могу так больше. Мне срочно нужно покончить с этим недоразумением. Ты не понимаешь.

- Я знаю, кто ты и кем ты себя считаешь, но позволь задать тебе один вопрос: может ли кукла иметь свободу воли?

- Я не понимаю тебя.

- А что ты скажешь на то, что тебя не существует.

- Как это?

Станислав не поверил своим ушам. Вот же он стоит, живой, хоть и не совсем здоровый.

- Очень просто. Тебе известен термин "тульпа"?

Станислав помотал головой.

- Это паранормальное существо, созданное силой мысли. Иначе говоря - воображаемый друг. Я сделала тебя в форме ментальной проекции и наделила некоторой свободой. Тебе не обязательно было всегда находится рядом со мной, и ты мог часами валятся на диване и смотреть телевизор. Ты даже имел право со мной спорить, хотя обычно тульпа лишена такой возможности. Тем не менее физически тебя нет, а телевизор и свет в комнате включала я сама.

- Как это нет!

Станислав побагровел. Это демоны мирульки придумали очередную подлость, чтобы заставить его и дальше доживать свой век в этом никчёмном теле. А потом, после смерти они ещё чего-нибудь придумают, с них станется. Но он может им всем доказать факт своего существования. Он им всем утрёт их проклятые носы!

Дедушка подскочил к тумбочке, и схватил свою тетрадь. Вот оно, доказательство, ведь он же записывал свои мысли, значит они точно будут там.

Он открыл тетрадь, и обомлел. Страницы были заполнены мелким, убористым почерком, ни клякс, ни следов от вырванных в припадке ярости листов. Он полистал дальше, но нигде не было ни намёка на его записи. Большая часть заметок была снабжена датами. Станислав никогда так не делал.

-Это мой дневник, - Спокойным тоном заявила Хуторова и забрала у старика тетрадку

- Тебе только казалось, что ты пишешь в неё. Если не желаешь верить мне, тогда посмотри пожалуйста вон туда.

Галина Сергеевна показала на дверцу гардероба. Оказывается, она была зеркальной. Вот незадача, за столько лет старику и в голову не пришло смотреться в зеркало. Он просто не обращал на него внимания. В зеркале отражалась часть комнаты: диван, тумбочка, угол книжного шкафа. На диване сидела Хуторова в полном одиночестве. Станислава Андреевича Болтоева в комнате не было.

- Ты же не думаешь, что являешься вампиром, и поэтому не отражаешься в зеркале, правда? Это всё сказки для подростков. Отсутствие твоего отражения объясняется очень просто: тебя нет. Кстати, это я мысленно запретила тебе смотреться в зеркала, во избежание ненужных вопросов.

- А как же члены моей семьи, которые приходили в гости? А как же врачи и больница? А как же почивший Гагин, которого я видел вот в этой самой комнате?

- Твоей семьи нет и никогда не было, квартира эта моя, а чай я всегда пила сама. А что касается остальных вопросов, то с ними немного сложнее. Я тебе всё объясню.

В комнате воцарилась молчание. Потрясённый Станислав не мог вымолвить ни слова. В самом деле, трудно что-то сказать, когда тебе самому доказывают, что тебя не существует. Розыгрыш? Дурацкая шутка? Возможно, но как объяснить отражение в зеркале? Как объяснить то, что стоило Гале отдать команду, как он немедленно послушался, и ему в голову не пришло возразить ей. О своих фантастических мирульках он больше не вспоминал, уж не потому ли, что Галя мысленно запретила ему думать о них.

- Для чего тебе всё это понадобилось?

- Ты знаешь, что я всю жизнь проработала фельдшером. Обычная работа в скорой помощи меня никак не смущала: травмы, приступы, увечья, иногда смерть. Это всё быт, и к такому быстро привыкаешь. Другое дело - катастрофы, когда разом калечится множество человек, и всем нужна помощь. Мою бригаду отправляли в командировки по всему Союзу, когда происходили бедствия и не хватало врачей на местах. Первой такой поездкой был Ташкент. Погибших в том землетрясении всего несколько десятков, но травмированных было очень много. Это никак не повлияло на меня, и всё было бы хорошо, будь такая поездка единственной. Увы, нет. Я бывала в Арзамасе, Екатеринбурге, Спитаке и в Аше. Я видела множество смертей и, что самое печальное, некоторые умирали прямо на моих руках и я не смогла им ничем помочь! Эти голоса, взывающие ко мне из-под завалов, обожжённые лица, молящие о помощи, переломанные конечности, тянущиеся из темноты.

В девяностом я вышла на пенсию, и эти видения прекратили меня преследовать. Несколько лет я жила спокойно, но потом они вернулись. Может быть, сыграло свою роль старение, или что-то ещё, не знаю. Жить с этим было невыносимо, и я начала искать выход из положения.

Мне нужен был какой-то громоотвод. Кто-то, кто мог бы принять на себя все мои негативные воспоминания, чтобы они не доходили до меня, понимаешь. Так и появился ты. Я долго мучилась, придумывая тебя: имя, внешность, биографию - и вот три года назад у меня получилось.

Все твои воспоминания - миф, это я придумала их, скрупулёзно, каждую деталь, и смешала твою вымышленную жизнь со своим прошлым так, чтобы мои демоны передались тебе. Самый простой пример - Гагин, ты помнишь его?

Станислав молча кивнул.

- Ты помнишь, что он погиб при пожаре, а на самом деле он был пассажиром поезда Новосибирск - Адлер. На газопроводе произошла утечка природного газа, затем был взрыв и пожар на перегоне Аша - Улу-Теляк. Ты наверняка слышал эту историю. Гагина эвакуировали в Ашу, где он умер на моих глазах, не приходя в сознание. Причина смерти осталась такой же, но детали были подправлены мною. Ты стал помнить о Гагине вместо меня, а мне оставались лишь фотографии с места событий. Я их спрятала куда подальше, надо было выкинуть или сжечь, но рука не поднялась.

-Значит я воображаемый друг?

- Да. Ты существуешь, потому что я хотела этого. У тебя есть семья, потому что у меня никогда её не было, но мне нравилось проводить время с твоими родными, особенно с Ирочкой. В своём прошлом ты был сильным, потому что мне было приятно выдумать именно так. Ты слёг после инсульта, и носишь в себе кардиостимулятор, потому что я желала за тобой ухаживать. Но твоё состояние начало меня пугать. Я дала тебе некоторую свободу, а ты начал плохо себя вести, ругался с вымышленными родственниками, дрался даже. Начал безумствовать и твердить о каких-то демонах. Я-то знаю, кто они такие, но ты должен был только помнить о них, а не заявлять, что они ни с того, ни с сего начали приходить к тебе в гости!

Тульпа, по имени Станислав, с грустью посмотрел на свои отёкшие ноги, ощупал дряблые руки и морщинистое лицо. Наконец он поднёс к лицу ладонь с пожелтевшими ногтями. Результат осмотра был неутешительным: дряхлый старик с кардиостимулятором в сердце.

Галина Сергеевна с интересом следила за действиями своего создания.

- Ну так сделай меня здоровым.

- Не могу, потому что моё сознание противится этому. Мы с тобой тесно связаны. Моё состояние передаётся тебе, и наоборот. Не буквально, конечно. Недавно я заметила у себя первые признаки начинающейся деменции, и в то же самое время ты начал рассказывать мне про каких-то мирулек. Я этого не придумывала, никаких мирулек не существует, а значит у тебя начало проявляться сумасшествие. Особенно когда ты сказал, что к тебе приходили мои мертвецы. Ты сходишь с ума, потому что я сама начала сходить с ума. Дошло до того, что, когда у меня обострились симптомы, ты в тот же миг свалился с инсультом.

Я попыталась избавится от тебя, забыть всё, отменить всё, но у меня не вышло. Мёртвые души пришли ко мне, а игнорировать их усилием воли оказалось невозможно. Я пила чай, а они по очереди рассказывали мне свои истории. Это и было твоей мнимой госпитализацией. Ни в какой больнице ты не лежал, просто я пыталась забыть тебя. У меня не получилось, и я вернула тебя обратно.

- Галя, зачем ты мне всё это сейчас рассказала?

- Пытаюсь понять: был ли смысл в твоём воображаемом существовании, несмотря на то, что вся твоя жизнь была заранее предопределена мною, и даже твоё самоубийство ровным счётом ничего не меняет. Или никакого смысла не было. Пусть я и получила некоторую передышку, но всё в итоге вернулось на исходную, а ты при этом не получил ничего.

- А имела ли твоя жизнь какой-то смысл? Ответил вопросом на вопрос Станислав.

- Конечно.

У Хуторовой не было и тени сомнения.

- Я лечила людей, не забывай.

- Для чего? Ведь они в итоге всё равно умрут.

- Может быть для того, что так было нужно. Может быт спасённый человек сделает в будущем что-то важное, совершит геройский поступок.

- Если это так, то согласен, а если нет. Знала ли ты будущую судьбу тех, кого лечила или тех, кто умирал у тебя на глазах?

- Нет, будущее известно лишь Господу.

- Галя, но ведь ты не знаешь, существует ли Бог на самом деле. И нет никого, кто бы мог тебе это доказать. А раз ты не можешь быть уверена в существовании Господа, то как ты можешь быть уверена в том, что знаешь его замысел. В том, что он действительно есть, этот план? Это абсурд и замкнутый круг.

- Не богохульствуй!

- Тебе неприятно, но следует лишь признать, что в твоей жизни тоже не много смысла, - Заключил воображаемый друг.

- Тем более, что тебе некому передать своё наследие, и твой род прервётся вместе с тобой.

- А ты считаешь, что самое важное в жизни это продолжение рода?

- Не знаю. Наверное.

Хуторова покачала головой.

- К чему это приведёт? К перенаселению, голоду, нехватке места, войнам. Они уже идут.

- Это неизбежно. Но выжившие станут сильнее, мудрее, лучше.

- Нет, самые сильные и самые мудрые убьют друг друга и выживут лишь самые хитрые или самые скользкие. Останутся предатели, трусы и приспособленцы. Так что война — это не меньший абсурд, чем самоубийство.

- Это не абсурд! Запротестовал Станислав.

- Раз моё существование не имеет смысла лично для меня, то предельная стадия моей судьбы является прекращение этого, надо сказать весьма жалкого, существования. Самоубийство есть средство быстрого достижения этой цели.

- Однако, так, как ты есть плод моего сознания, то мне ничего не стоит предотвратить твою смерть. Ты не сможешь упасть, или чудесным образом выживешь после падения с четырнадцатого этажа, а может и вовсе научишься летать. Для воображения нет ничего невозможного, но сама попытка меня пугает.

- Я могу совершить ещё одну попытку, затем ещё одну. Ведь ты сама наделила меня свободой, не так ли. Ты можешь отнять у меня эту свободу, но тогда в твоих руках останется лишь жалкая марионетка, не способная двигаться, говорить и даже дышать без твоего ведома. Нужно ли тебе такое? А самоубийство можно подстроить столь изощрённо, что ты даже не заметишь подготовки.

- Если жизнь, это абсурд, то попытка противодействовать ей, или покончить с ней, есть ещё больший абсурд.

Галина показала пальцем на книжную полку.

- Ты читал Камю? Хотя что это я, ты вообще не можешь взять в руки книгу. Следует примирится с тем фактом, что никакого смысла или предопределённого предназначения нет. Каждый сам определяет свою цель. Для меня это было лечение людей, а для тебя это было служить громоотводом для моих воспоминаний.

Хуторова погрозила своему созданию кулаком.

- И тем более не вздумай повторять свои попытки. Мы неразрывно связаны друг с другом, помни об этом. Твоя преднамеренная смерть повлияет на моё сознание, и я уверена, что эффект будет прискорбным.

- Так что же ты тогда хочешь от меня?

На мгновение Хуторова задумалась, стоит ли открывать своему созданию истинные намерения или сделать всё по-тихому, чтобы он до конца оставался в неведении. Помешать тульпа ей всё равно не сможет, но хотя бы в последнюю секунду своего бытия он будет знать, что должно произойти. Наконец она решилась сказать.

- Я пришла к выводу, что мне требуется лечение, а тебе - забвение. Собственно, твоё последнее поведение буквально намекает о том, что время пришло. Я больше не могу тратить свои силы на тебя, и поэтому ты должен исчезнуть.

Она закрыла глаза и сосредоточилась. Через несколько мгновений Станислав Андреевич Болтоев перестал существовать. Он просто исчез, не оставив и следа.

Галина Сергеевна открыла глаза, затем взяла с полки трубку радиотелефона и набрала номер 103.

- Скорая помощь слушает.

- Здравствуйте, мне требуется госпитализация...

***Прошло несколько месяцев***

В дверь кабинета дежурного врача ПНД №1 имени Алексеева осторожно постучали.

Аристарх Всеволодович Голдблюм оторвался от бумажек, которыми был завален рабочий стол.

- Войдите.

В кабинет вошла пациент Хуторова. Она несла в руке лист бумаги, исписанный ровным, убористым почерком.

- Галина Сергеевна, добрый день. Как ваше здоровье?

- Вашими молитвами, - Ответила старушка, - вот я вам принесла.

Она подала бумагу Голдблюму. Сверху было написано: "Завещание"

Аристарх вчитался: "Я, Галина Сергеевна Хуторова, в здравом уме и твёрдой памяти... всё своё имущество... квартиру по адресу... завещаю внучке Липатьевой Ирине..."

Доктор отложил лист в сторону.

- Галина Сергеевна, вы опять? Уж сколько раз вам говорили, что никакой внучки у вас нет, это всё фантазия.

- Есть, - Отрезала старушка, - есть! Найдите её, пожалуйста. Умоляю, доктор! Обратитесь в полицию, уж они-то её в два счёта разыщут.

Доктор Голдблюм очень сомневался в успехе поисков. Месяц назад, когда Хуторова принесла ему завещание в первый раз, он принял его всерьёз. Хотя при госпитализации было указано, что родственников у бабушки нет. Но вдруг произошла ошибка в документах или старушка в молодости где-то согрешила. Он обращался в полицию, но там, после некоторых поисков, подтвердили, что у Гражданки Хуторовой Галины Сергеевны никого из близких нет.

После этого пациенту Хуторовой старались всеми силами внушить, что это плод её воображения, но она продолжала стоять на своём. Вот и сегодня опять принесла ему эту филькину грамоту. Но прямой отказ в данный момент может сослужить плохую службу, вдруг у бабушки начнётся обострение, что тогда. Нет, поступать надо тоньше, деликатнее.

Аристарх Всеволодович широко улыбнулся:

- Конечно, Галина Сергеевна, оставляйте бумагу у себя. Я обращусь в полицию, и они обязательно разыщут вашу внучку. Обещаю.

- Храни вас Господь, - Хуторова направилась к выходу, не переставая высказывать слова благодарности этому замечательному доктору.

Когда дверь кабинета закрылась, Голдблюм схватил бумагу, скомкал её и выбросил в мусорное ведро.

Потакать капризам безумцев нет никакого смысла.