Душа и колдун

— Если тебя застукают воспитатели — придется неделю сидеть в той комнате. Сырой и темной, с зарешеченным окошком у потолка. Помнишь? Ты заболела тогда, говорить не могла. Ни с кем, кроме меня.

«Помню», — шикнула на Вилиан сестра. Голос ее мыслей звучал приглушенно, будто даже они могли выдать девушку.

Распластавшись по стене, точно плющ, она выжидала, пробиралась на несколько метров вперед, снова выжидала. Левое плечо пересекал широкий ремень дорожной сумки.

«Но я не собираюсь сюда возвращаться. Могла бы и открыто уйти, просто не хочу скандалов. Если попадусь — просто выскажу все, что думаю об этом их приюте! Я давно не ребенок, они не имеют права меня здесь держать!»

— Но, Лилиан... Куда мы пойдем? Ведь здесь... совсем не плохо. Все такое родное...

Вилиан следовала за живой сестрой, покачиваясь туда-сюда над полом, иногда задевая его кончиками босых полупрозрачных пальцев. Лилиан покосилась на нее:

«Эх, если бы ты была на моей стороне, все было бы гораздо проще...»

— В смысле? Что, хочешь, чтобы я пошпионила?

«Нет. Ты же меня подставишь, как тогда».

— Вовсе нет! — Вилиан возмущенно взметнулась на полметра. — Я не хотела, чтоб так вышло! Я тебе не врала! Знаешь... а я докажу тебе!

Она плавно осела обратно к полу и ринулась вперед по коридору. Бахрома призрачного платья вспенилась у нее за спиной.

Прошло восемь лет с того рокового дня, когда полотно савана легло между сестрами — ровно половина жизней обеих. Лилиан вытянулась и расцвела, став худощавой бледной девушкой, незаметной, но очень нежной на вид. Вилиан навеки осталась ребенком с округлым лицом и вздернутым носиком, в широком платье чуть ниже колена. Немного порван окровавленный кружевной ворот, и узкие прорехи в шее зияют черным. Осколочные ранения.

Вилиан миновала пару поворотов и, не успев замереть, пролетела насквозь высокую чопорную даму в сером. Поежившись от холодка, женщина продолжила свое занятие. Приглядевшись, Вилиан поняла, что она раскладывает маленькие белые цветки сверху на рамах вышивок и фотографий, висящих здесь. Ее стараниями весь коридор был незаметно усеян лепестками.

Некоторое время Вилиан недоуменно наблюдала, а затем, опомнившись, поспешила обратно к сестре.

— Нужно подождать, — бросила она, подлетая к Лилиан. — Она там... Эй, что это?!

Сестра быстро спрятала под одежду тяжелый медальон и попыталась скрыть мечтательную улыбку.

— Только не говори, что сбегаешь к нему, — мрачно прошептала мертвая девочка, вплотную приблизившись к сестре.

«Он хороший», — мягко отозвалась та и дернулась от призрачного вопля:

— Нет! Я говорила тебе: он колдун! Он проклятый! Он такое задумал — он погубит тебя!

«Вилли!.. — Лилиан глядела на нее изумленно и с тревогой. — Хватит ревновать».

— Я следила за ним. Он был на шабаше. Я слышала, о чем он говорил с лесным демоном. Он обманет тебя, поверь мне! Он тебя не любит!

«Перестань, Вилиан, — взмолилась сестра, поднимая к потолку тоскливый взгляд. — Ты просто ревнуешь. Не выдумывай. И дай мне жить».

— Жить?! А как же я?!

На это Лилиан было нечего ответить. Ее лицо подернулось тонкой пленкой привычной, как хроническая болезнь, вины.

Вилиан закусила губу. Сестру всегда задевают такие ее обвинения, и жаль ее, но... но почему жива Лилиан, а не она? Почему она стала взрослой девушкой, почему она теперь влюблена и сбегает к мужчине, почему?!

— Почему?! — взвыла Вилиан, взмывая высоко над полом и трепеща. Лоскуты черного дыма прыснули из ран в шее и груди. Сестра дрогнула и сжалась перед этой атакой. — Почему не я, Лили?! Я хотела жить! Я так хочу жить!

— Прости... — чуть слышно, но вслух пробормотала Лилиан.

— Мы были одинаковые, Лили! Так почему не я?! Чем?.. — ее вопли оборвал внезапный ком рыданий, вставший поперек горла, и Вилиан тяжелым облаком опустилась на колени, точно уменьшившись и померкнув.

В глазах стояла тьма, слез не было. Затем на мертвое плечо опустилась пульсирующе-теплая рука, и приятный озноб охватил призрака от прикосновения.

«Если бы я могла, Вилли... Если бы я могла... что-то изменить...»

— Врешь...

«Не вру! Ведь ты права. У нас одна жизнь на двоих. Нечестно, что вся она досталась мне».

Вилиан оторвала взгляд от собственных полупрозрачных колен и заглянула в глаза сестре. Серые плошки печали. Лилиан грустно улыбнулась:

— Если бы я могла, — прошептала она одними губами. — Я бы с тобой поменялась.

Слабый теплый толчок в спину. Даже горячий. Место мнимого удара разгоралось с каждой секундой, пока Вилиан погружалась в бездонные зрачки живой сестры. Жжение кусало кожу между лопатками, ползло по позвоночнику, а черные тоннели впереди все расширялись — гостеприимные ворота жизни. Вилиан подалась к ним — и жаркая боль огнем опалила ее легкие, до искр в глазах. Она вдохнула — и закашлялась.

Мир обрушился на нее тяжестью воздуха, холодом шершавой стены, неудобным трением туфель, впившимся ремнем на плече, терпким цветочным запахом, пронзительной серостью, влагой, далекими звуками!.. Оглушительно. Грудная клетка содрогалась от вдохов и выдохов. Кровь шумела в ушах.

Бесконечно долгие минуты она сидела на холодном полу, поглощенная этим вихрем ощущений. Затем, придерживаясь за стену, медленно встала и двинулась вперед, не понимая, куда.

Ее вырвал из оцепенения приторный оклик:

— Лилиан, дорогуша, куда это ты собралась посреди ночи? И что с тобой, милочка?

Над ней высился сухой силуэт управительницы приюта. В сложенных на талии руках по-прежнему виднелся стебелек с белыми цветами.

Попалась все-таки. Вилиан невольно вспомнилось, что сестра намеревалась отвечать, если ее поймают.

— Я!.. — голос звучал слабо и сипло. — Ухожу. Извините. Прощайте.

— И куда ты, интересно, пойдешь, душенька? В таком-то состоянии. Да кому ты нужна?

Вилиан пожала плечами и сделала шаг вниз по лестнице. Мышцы непокорно дрожали и вспыхивали болью при движениях.

— Прощайте, — повторила она, пошатываясь, спускаясь к выходу из пропахшего плесенью здания.

— Ну доброго пути тебе, — прозвучало в спину. — Скатертью дорожка.

*

Ноги Лилиан смутно знали, куда идти. Стоило отвлечься, как шаги укреплялись и твердо вели девушку в сторону леса. К этому колдуну, сообразила Вилиан.

Ночной сквер звенел птицами и шорохами, сырой ветер заплетал косы. По коже бежали мурашки, и томно ныло в груди. Ощущения живой плоти пульсировали, мешались в единое варево — неведомый жгучий котел.

— Лили?.. — тоскливо повторяла Вилиан, вглядываясь в темноту. — Лили?..

Нет ответа.

Колдуна звали Полв, и Вилиан не понимала, зачем идет к нему. Да, он выглядит как простой юноша, по-своему красивый, но ей ли не знать, что скрывается под этой маской. Взгляд призрака прячет цвета жизни, но открывает уродливые следы, оставленные бездной.

Он ждал на опушке. Худая фигурка, похожая на еще один стволик дерева. Волосы скрыты капюшоном толстовки, лицо в тени, но даже сквозь нее видна улыбка, расцветшая при появлении Лили — как он считал.

— Привет, — неловко кивнула Вилиан. Прозвучало жалобно и чуждо.

Вместо слов колдун крепко обнял ее и прижался горячими губами к щеке. Свои губы Вилиан в последний момент спрятала, до ужаса смущаясь момента.

— Что такое? — заботливо прошептал Полв, по-прежнему обнимая ее.

Его голос оказался совсем иным, если слушать его ушами сестры. Не только голос — он весь преображался. Такой живой, теплый и хрупкий, что хочется держать его за руки и не отпускать.

Вилиан пришлось зажмуриться и напрячь память, чтоб в ней всплыл тот Полв, с черным дымом из глаз, с набухшими лиловыми венами, похожими на лозы винограда. Он стоял тогда на коленях, скинув капюшон, в корнях мертвого дуба, и кропил корни кровью, и дуб отвечал ему, обращаясь высоким мужчиной со скрюченными кистями и молодым лицом. Он отвечал Полву, как стать сильнее, как очаровать женщину, как уйти незамеченным от преследования. И каждый его совет, якобы бесплатный, забирал немного света из глаз просящего и обливал его вязкой темнотой, которая скапливалась где-нибудь на теле и медленно проникала в кожу. «Станцуй, стоя по пояс в реке, там, где брод, в безлунную звездную ночь — и каждая, увидевшая тебя, захочет танцевать с тобой», и вместе с этими словами за шиворот один за другим проникают плотные червяки мрака. «Выпей вино из сорных трав, и не будешь знать устали, когда убегаешь от справедливого наказания» — и в ступни сквозь подошвы тянутся туманные шипы.

А Полв не замечает, или ему нет дела. Да что осталось в нем человеческого? Почему все эти образы не помогают сейчас оттолкнуть его?

*

Он привел ее в свое жилище — скромный деревянный дом на краю деревни по ту сторону леса. Они с Лили давно планировали этот побег, так что много слов не потребовалось. Но теперь, верхом на деревянном стуле, он странно глядел на Вилиан. С каким-то голодом и отчаянием, пониманием и обидой. Капюшон устало лежал на его плечах, и рыжие волосы топорщились во все стороны. Вилиан, следившая всегда из-за Завесы, и не знала, что он рыжий...

— Я... Ты... — промямлил он. — Есть хочешь?

Вопрос ударил ее как кувалдой, и все тело до кончиков пальцев свело от невыносимого желания ощутить вкус.

— Да! — несдержанно воскликнула Вилиан, и Полв удивленно вздрогнул от такой реакции, а затем ухмыльнулся.

Он ушел на кухню и какое-то время возился там, и в образовавшейся паузе Вилиан тут же пожалела, что отпустила его от себя. Одиночество давило, а вместе с ним паническими нотками проступало чувство вины. Где Лили? Что с ней? Как так вышло?..

Колдун задерживался, и, чтоб как-то отвлечься от гнетущих мыслей, Вилиан схватила первую попавшуюся под руки тетрадь, а их здесь было немало, и принялась заполнять ее карандашными лицами — точь-в-точь как восемь лет назад. Видя такую любовь к рисованию, родители планировали даже разориться на спецшколу, но потом... все пошло совсем не так, и из семьи осталась только Лили.

Вилиан, шурша, повторяла один и тот же штрих, обозначая кудри грустной девочки, возникшей на бумаге, и не замечала ни решительных чернильных строк на соседней странице, ни замершего за спиной Полва.

— Я... — наконец раздался сдержанный низкий голос, впервые похожий на тот, что она помнила из призрачных дней. — Лилиан, я не разрешал. Не трогай, пожалуйста, мои бумаги и книги.

Она обернулась, затравлено заглянула в глаза. Если он и злился, то мастерски скрывал это. Она позволила себе невинно-виновато улыбнуться и отложила тетрадь. Как будто ничего и не было. Так ведь?

Полв перевел взгляд на свои драгоценные записи, и веки его подозрительно сжались.

— Красиво, — заметил он. — А говорила, что не умеешь рисовать.

Он взял тетрадь и пристально вглядывался.

— Скажи-ка, что ты мне обещала?

Вилиан выдавила улыбку и испуганно отвела взгляд.

— Никогда тебя не обманывать?

Не удостоив ее ответом, он вышел из комнаты, громко шагая по сухим доскам пола. Удары его подошв утонули в глухой и гулкой тишине. Уединение вновь пахло паникой. Минуты тянулись бесконечно и неощутимо — так же, как там, по ту сторону Завесы. Лишь глядя на мир живых, Вилиан могла ощущать ток времени.

Безмолвие оборвал тихий вскрик.

Вилиан замешкалась на несколько секунд, беспокойно заламывая пальцы — и кинулась на звук.

Полв сидел в соседней комнате на покрывале двуспальной кровати. Его плечи и голова низко склонялись над коленями, а в руках он сжимал маленькое круглое зеркало в оправе из металлических листьев. Зеркальце Лилиан, пропавшее пару месяцев назад.

Он вскинул взгляд — и в нем метались черти.

— Ты не она! Что ты с ней?.. Как?!

И, точно иссякнув, он уронил голову и вновь уперся взглядом в темное стекло.

— Что там? — шепотом спросила Вилиан, но Полв молчал и не шевелился. — Я... ее сест...

— Я в курсе! — рявкнул он.

— Как?..

— Догадался. Она много рассказывала про тебя, и что ты преследуешь ее. А я не верил. Дурак!

— Я не хотела... Оно само так вышло... — пробормотала она. — Не знаю, как...

— Не знает она, — сквозь зубы буркнул колдун. — Гляди! — и зеркало наконец поднялось к ее глазам, так что Вилиан отшатнулась от резкого движения.

За слабо бликующей прозрачной гладью бурлил туман. Клубы дыма, точно змеи, сплетались причудливыми узлами, и порой между ними проступал то лоскут ткани, то кусочек бледной кожи. Вот пальцы на мгновенье вырвались из серого шторма, и снова поглощены им. Вот мелькнуло колено в чулке, а вот глаз, полный ужаса — моргнул и погас, снова скрывшись под тучным одеялом.

Отлично знакомые Вилиан щупальца мрака. Пару раз она едва не попалась им в первые месяцы после смерти, но затем научилась замечать издалека и обходить десятой дорогой. Изредка встречавшиеся ей заблудшие души рассказывали, что Туман, как зверь, чует запах страха и кидается на добычу из засады. Сворачивается коконом вокруг призрака и начинает жрать. А другие говорили, будто Туман — как нити паутины. Лишь переваривает тебя, чтобы потом сожрал некто иной по имени Энтропия.

Вилиан поджала губы. Жалобно посмотрела на Полва. Отвернулась от зеркала.

Вина кусала ее изнутри — но что она могла сделать?

Почему Лилиан не справилась? Почему ее поймал Туман? Там, за гранью смерти, совсем не так плохо. Почему нельзя было честно поменяться местами и еще восемь лет ходить хвостиком за ней, Вилиан, как раньше ходила она? Почему надо было попасться в лапы Тумана? Чего там... такого уж страшного?

— Так.

Полв поднялся на ноги и строго оглядел Вилиан.

— Так, — повторил он. — Оставайся здесь. Хотя, лучше я тебя запру.

Вилиан покорно стояла там же у кровати, когда Полв, отобрав у нее зеркало, вышел в коридор и с пугающим щелчком провернул ключ в замке. Затем она подошла к окну и, натужившись, подняла нижнюю раму. Дыхнуло пряным ночным лесом. Перебросив ноги через подоконник, она легко спрыгнула и пробежала пару шагов по мягкой траве.

«Дурак», — радостно подумала она.

Тощий силуэт пропадал среди стволов, и, не тратя больше времени, Вилиан кинулась следом, так тихо и быстро, как могла.

*

— Что-то пошло не так!.. — услышала она надрывный голос колдуна, и замерла, притаившись на краю поляны. — Я сделал все, как вы велели. Подкупил управительницу, чтоб она разложила в приюте душевик. Подарил Лили тот медальон. И ей удалось сбежать. Но... этот призрак!.. Вы ведь не этого добивались, да? Что теперь делать?..

— Ты дурень! — раздался трескучий, как ломающиеся ветки, шепот. — Ты не должен был влюбляться! Не затем я сводил тебя с этим бутоном.

— Я и не думал, что так получится, — горько откликнулся Полв, — но теперь это уже неважно. Мне нужно вернуть ее, правда. Во что бы то ни стало. Пожалуйста...

— Как сладко, прямо желудь в горле, — сухой смех. — Хм... А тебе не интересно, как та вторая протянула восемь лет за Завесой? Ты не понимаешь, что?.. Ладно, — оборвал он себя. — Что ж. Чтоб вернуть зазнобу, тебе нужно тело, а оно занято, верно?

Юноша печально склонил голову.

— Хорошо. Слушай, что ты должен сделать. Собери горные травы с черными венчиками цветов и сделай из них отвар. Затем пойди к этой девочке, что похитила тело Лилиан, и скажи ей все то, чему я учил тебя. Скажи, как она смела и красива, как гордо и упрямо горит ее взгляд и как пленительна улыбка. Скажи, что выбрал ее и хочешь быть с ней. Успокой и приласкай ее, а когда она уснет — выпей горный чай и поцелуй ее в губы, прежде прошептав имя своей милой. И душа ее вернется на место, но тело продолжит спать. Принеси ее ко мне, и я помогу развеять сон.

Услышав это, Вилиан пришла в смятение. Она хотела помочь сестре, но мир живых был так пленительно хорош! Неужели не заслужила она его? Неужели все радости должны доставаться Лилиан, а ей придется вновь довольствоваться холодом и тьмой?

«Нужно тело, а оно занято, верно?» — эхом повторялось у нее в голове, и черные угольки гнева и обиды постепенно разкалялись и краснели в груди. — «Принеси ее ко мне, и...»

Нет уж, ничего хорошего этот демон не сделает.

Ступая тихо, как призрак, Вилиан отошла дальше от края поляны. Она должна раньше Полва подняться в горы и собрать все травы, нужные для отвара, чтоб ни одного стебелька не осталось.

За кронами не видать горных вершин, но она глядела на них сотни раз из окон приюта. Она бродила по сумрачной изнанке мира, похожей на него, как отражение в пыльном стекле. Она знала, куда идти.

Ночь не скупилась на звезды. В их свете каменные пики походили на скелет покойного дракона. Обтесанные ветром стены скал влажно поблескивали, точно от дождя, хотя его давно не было. Стрекотали цикады, и Вилиан до головокружения глубоко вдыхала леденящий воздух. Горьковато-сладкий, как дикие цветы. И вместе с этим запахом томящая боль проникала под ребра. Может, не надо с непривычки так глубоко дышать?

Вилиан быстро шагала по горной тропе, окруженной клыками камней и высокой зарослью вереска и репейника. Ее взгляд скользил по растениям — и пока ничто не подходило под описание, данное колдуну. Скоро она выйдет на развилку, и все станет сложнее. Можно лишь надеяться, что она выберет ту же тропу, что и Полв.

Но неожиданно ей повезло. За последним перед развилкой поворотом ее ждала высокогорная долина. И Вилиан тихо охнула от числа трав, покрывающих эту землю. Тропа, едва вытоптанная, вилась тут извилистым ручьем, и справа от нее чернел островок темных цветов. Подбежав, Вилиан рассмотрела их — похожи на подснежники, но цвета грязной гари.

Те самые.

Зажав себе рот, чтоб не засмеяться от восторга, Вилиан принялась рвать колючие стебли и топтать нежные цветки. Языком пламени она прошлась по полянке, танцем выжигая на ней жизнь и ликуя. То же пламя бурлило и внутри нее, ниже сердца, грея и обжигая.

Отдышавшись, Вилиан окинула взглядом долину в поисках другого облака черных подснежников. Но вместо них она заметила отдаленное движение внизу по тропе и быстро опустилась на колени. Плотный полог трав спрятал ее от лишних глаз, но не заслонил обзора.

В море цветов и вереска вышел Полв, укрытый своим неизменным капюшоном. Его движения казались дерганными и случайными. Он замер, затем метнулся на десяток метров в одну сторону, потом в другую. Резко присел возле высоких толстых стеблей и срезал пару, но откинул. Пробежался вперед по тропе.

Так он сновал по долине, напоминая Вилиан повадки одной хищной, но глупой твари из загробного мира. От этих его бездарных попыток найти нужные травы Вилиан хотелось смеяться, но даже улыбке не удавалось появиться на ее лице.

«Должно быть, я боюсь, что он найдет меня», — решила она и ниже опустила голову, прячась в ночной зелени. Неровные шаги промелькнули пару раз мимо нее, и все стихло. Переждав, Вилиан вновь оглядела поляну. Полва здесь не было. И все же беспокойство не унималось.

Тяжелая боль, копившаяся в груди, отлилась теперь в цельнометаллический чугунный шар, подвешенный на цепи. Он маятником бился о ребра и тянул к земле.

«Он... — сказала себе Вилиан мысленно. — Наверное, и дальше не найдет цветы. К тому же, я все равно уже не опережу его. Я... сделала, что могла. Можно пойти домой?»

И едва волоча неожиданно чужие ноги, она отправилась в город, где миновала приют, манящий воспоминаниями, но отчего-то сейчас... нежеланный, и направилась к жилищу Полва.

Кожа горела от царапин, оставленных колючими травами, и, напившись воды, Вилиан устало легла в кровать. Сон не шел. Под опущенными веками крутилось то улыбающееся лицо сестры, то ее строгий взгляд, то жуткий образ, представший недавно в зеркальце. Вилиан закусила губу и несколько раз моргнула. Слез тоже не было. Она совсем забыла, как плакать...

На утро, когда вернулся юный колдун, она так и лежала, притворяясь спящей. Он тихо сел на край кровати и ничего не делал, только воздух едва заметно подрагивал от его беззвучных рыданий.

Вилиан сглотнула.

— Почему ты не поцелуешь меня? — спросила она из полумрака, все так же неподвижно лежа в простынях. — Ведь ты любишь Лилиан? Так почему не поцелуешь меня и не прошепчешь ее имя?

Полв обернулся, бледный, как снег.

— Так ты знаешь?..

Он заглянул Вилиан в глаза, и по его лицу вдруг поползла тень подозрения. Он резко подался вперед и сдернул с плеч девушки одеяло. Взгляд, внезапно полный ледяной ярости, остановился на мелких царапинах, покрывающих ее руки.

Вилиан попыталась в ужасе выскользнуть из постели, но он схватил ее за локоть и не пустил.

— Смотри, — прошипел он и вдавил холодное острое зеркальце ей в ладонь. — Смотри, что ты сделала.

За круглым стеклом зияла темнота. Знакомая пустынная тьма, что вечно таится за углом и цепляет за пятки. Голодная и ненасытная, точно разлитая чернильница, пожирающая все светлое, что встретит на пути. И от мысли, что Лилиан провалилась, рассеялась там, и больше сестру не вернуть, соленой болью заволокло глаза, и маленькая слезинка сорвалась с ресниц. Падая, она поймала рассветный луч и сверкнула золотом в воздухе, а затем разбилась брызгами, орошая мрачную гладь зеркала.

И что же потом?

Призрак должен был оторваться от тела, отлететь к потолку, чтоб Лилиан заняла свое законное место, чтоб вытащить ее из зыбучего мрака, чтоб!..

Но ничего не происходило.

Сжав зубы, Полв свысока наблюдал, как судороги вины проходят по лицу Вилиан. Тихо хмыкнув, он с каплей отвращения расслабил пальцы, сжимавшие ее запястье и, поднявшись, покинул комнату.

Солнечный свет медленно катился по простыням, и Вилиан захлебывалась рыданиями от ослепительно-жгучего горя, что разгоралось в ее груди. Она была жива.